тление, которое она на нас 
произвела, то искреннее обожание и тот неиссякаемый энтузиазм, которые она в 
нас вызывала"15.
Е.П.Б. говорила Синнеттам, что так неожиданно приехала в Лондон потому, что 
вдруг почувствовала необходимость присутствовать на выборах.
— И если бы я этого не сделала, то, как вы думаете, был бы вообще конец 
дебатам? – спросила она.
— Вероятно, мы бы до сих пор сидели там, – ответила Пэйшенс с присущей ей 
очаровательной улыбкой.
Е.П.Б. погостила у Синнеттов неделю, после чего вернулась в Париж; Олкотт и 
Мохини переехали в дом Арундале. Все это время дом Синнеттов осаждали толпы 
визитеров, однако более никаких из ряда вон выходящих событий не произошло.
Когда Е.П.Б. увозил поезд, который должен был перевезти ее через Ла-Манш, и 
провожавшие махали ей на прощание руками, Пэйшенс заметила:
— А ведь ей очень не хотелось уезжать.
— Она еще вернется, – холодно ответил ей муж, – и меня это не очень радует. 
Кстати, дорогая,
у тебя тоже очень усталый вид. Я думаю, нам не мешало бы съездить куда-нибудь 
отдохнуть.
Именно так они и поступили. На несколько месяцев Синнетты уехали в Гастингс. 
Там Пэйшенс не пришлось выполнять обязанности домохозяйки, и вскоре она 
полностью восстановила свои силы.
День 9 апреля стал официальным днем рождения "Герметической Ложи Т.О.". Но, к 
сожаленью, она так и не смогла решить всех проблем. Члены Общества желали 
постигать учение в обеих Ложах, а "в результате – неразбериха так и не 
прекращалась"16. В конце концов Олкотту пришлось установить новое правило, 
согласно которому "двойное членство было запрещено; каждому разрешалось быть 
активным членом только одного отделения; лицам, состоявшим в обеих Ложах, 
предлагалось выбрать, w какой из них они предпочли бы остаться".
В результате этого "Герметическая Ложа" чуть было не приказала долго жить. 
После совещаний с Массеем Олкотт предложил миссис Кингсфорд официально 
переименовать свое отделение в Независимое Общество, таким образом члены 
Лондонской Ложи получали возможность по желанию состоять в двух Обществах сразу.
 Этот план сработал, и бывшая "Герметическая Ложа Т.О." превратилась в 
"Герметическое Общество". Президентом нового Общества стала миссис Кингсфорд, 
вице-президентом – м-р Мейтленд. Первое собрание Общества состоялось 9 мая, и 
Олкотт "выступил с обращением, в котором выразил свою симпатию новому Обществу 
и пожелал ему удачи"17.
В эти дни полковнику Олкотту пришлось изрядно попотеть. Интерес к Теософии 
распространялся среди самых разных слоев лондонского общества. Он встретился с 
сэром Эдвином Арнольдом, который пригласил его к себе на завтрак и показал 
несколько страниц своей рукописи, которую он назвал "Свет Азии"18. Он беседовал 
о Теософии с поэтом Робертом Браунингом; Эре Рассел приглашал его к себе на 
пару дней в Оксфорд; а Лорд Бертвик увез его к себе в Шотландию на целых две 
недели.
"В одной компании я познакомился со служащим Королевского двора и знаменитым 
генералом; в другой – с одним из величайших современных художников, – писал 
Олкотт, – и всегда темой разговоров была Теософия; это было время прилива. И 
хотя отлив был уже не за горами, никто в Европе пока не догадывался об этом, 
так как все началось в Мадрасе..."19
_____________
Глава ХХ
"МЕСТЬ" КУЛОМБОВ
Перед тем как отправиться из Адьяра в Европу, полковник Олкотт назначил комитет,
 названный им же самим Контрольным Советом, под председательством доктора 
Франца Гартмана. Контрольный Совет должен был управлять делами штаб-квартиры во 
время отсутствия его и Е.П.Б. Хотя доктор Гартман был относительно недавно 
принят в Теософское Общество, Олкотт доверял ему.
Это был американец баварского происхождения, серьезно интересующийся Теософией, 
много путешествовавший и изучавший различные религии, включая религии 
американских индейцев. В Контрольный Совет вошли также Дамодар, Субба Роу, Ст. 
Джордж Лейн-Фокс – инженер-электрик, недавно приехавший из Англии, и У.Т. Браун 
– молодой шотландец, сопровождавший Олкотта в его недавнем путешествии по 
Северной Индии.
Полковник как раз размышлял над тем, не следует ли ему увеличить число членов 
Контрольного Совета, как вдруг раздался короткий стук в дверь и в его комнату 
вошла Эмма Куломб.
— Войдите, – бросил через плечо Полковник, досадуя на то, что его побеспокоили, 
и нехотя обернулся к двери.
— Да, миссис Куломб?
Она улыбалась одной из своих самых обворожительных улыбок.
— Мистер Олкотт, – сказала она, – надеюсь, Вы не будете возражать, если я 
предложу Вам
кое-что?
По правде говоря, ему хотелось бы возразить, так как ее появление прервало ход 
его мыслей; перед отъездом надо было сделать еще много дел и решить массу 
вопросов. К тому же, особой симпатии к этой женщине он не испытывал. Он считал 
ее просто болтуньей и сплетницей, строящей из себя большого знатока в вопросах 
религии, хотя ее невежество в этой области было общеизвестно. Однако он понимал,
 что достаточно хорошо узнать ее по причине своих бесконечных разъездов он не 
успел.
Полковник знал, что Е.П.Б. не любила ее и не доверяла ей, однако причину 
подобного отношения к миссис Куломб Е.П.Б. никогда не называла, и поэтому 
Олкотт подозревал, что отчасти в этом повинен тяжелый характер Е.П.Б. Насколько 
ему самому было известно, мадам Куломб была трудолюбива и весьма добросовестно 
относилась к своим обязанностям домохозяйки; а эти обязанности во время их 
проживания в Бомбее, после того как уехала Роза Бейтс, целиком лежали на ней. 
Она всегда проявляла, по крайней мере внешне, свою преданность Е.П.Б., и когда 
между нею и Е.П.Б. произошел, наконец, окончательный разрыв, Олкотту было 
слегка жаль ее, он полагал, что его "старушка" была излишне резка с ней и 
рассердилась на миссис Куломб из-за пустяка.
Вспомнив обо всем этом, Полковник, повинуясь своей природной честности, 
заставил себя побороть вспыхнувшее было раздражение. Он вновь сел за стол.
— Разумеется, нет, – ответил он. – Что вы хотели мне предложить?
— Э