их дом, где он мог бы спокойно пообедать и переночевать. 
Олкотту он сразу же понравился. Теософия пока еще была в диковину этому 
молодому священнику, но он довольно быстро схватывал суть новых для него идей. 
Так что разговор за обеденным столом был интересным и оживленным.
Годы спустя м-р Ледбитер опубликовал воспоминания о событиях этого периода, а 
его описание прошедших на следующий день выборов заслуживает того, чтобы 
воспроизвести его в точности. Он подчеркивал, что практически все члены Ложи 
желали избрания Синнетта президентом, однако сам Синнетт колебался, не желая 
допускать, чтобы его личные разногласия с миссис Кингсфорд влияли на политику 
всей Ложи. Далее по ходу собрания м-р Мейтленд предложил вновь избрать на этот 
пост миссис Кингсфорд (идея создания особого отделения Ложи была на время 
позабыта), но "его поддержали только два или три человека, по поводу чего 
доктор Кингсфорд крайне несдержанно выражала свое возмущение. Тогда Синнетт 
предложил кандидатуру вира Дж. Б. Финча, в чьем доме как раз и проходили выборы,
 и он "тут же был избран подавляющим большинством голосов".
Председательствовал Олкотт, однако миссис Кингсфорд то и дело прерывала его 
своими замечаниями. Собрание грозило затянуться до бесконечности, 
присутствующие уже начали скучать и выражать беспокойство.
Скамейки для собравшихся были взяты напрокат и расставлены в большом зале, 
заняв все пространство, вплоть до самой двери. Ледбитер и один из его друзей 
сидели как раз напротив двери в окружении небольшого числа своих коллег. Они 
находились довольно далеко от президиума и потому не особенно прислушивались ко 
всему, что там происходит, хотя и знали, что Олкотт и Мохини сейчас прилагают 
все усилия к тому, чтобы извлечь хоть какую-то пользу из этой утомительной и 
бесперспективной дискуссии. Неожиданно дверь распахнулась, и "в зал торопливо 
вошла полная женщина, одетая в черное, и присела на свободный край скамьи".
Дальнейшие события м-р Ледбитер описывает следующим образом:
"Несколько минут она сидела, прислушиваясь к происходящей склоке, но вскоре 
начала проявлять все более явственные признаки нетерпения. Убедившись, что 
никаких положительных изменений не предвидится, дама резко поднялась со своего 
места и тоном армейской команды выкрикнула одно только слово: "Мохини!", 
развернулась и вышла из комнаты.
Величественный и исполненный достоинства Мохини опрометью бросился к двери 
вслед за ней, выскочил в коридор и тотчас же распластался на полу у ног 
"черной" леди.
Многие повскакивали со своих мест, пытаясь узнать, что же произошло, но тут же 
помчался к двери м-р Синнетт, выбежал в коридор, обменялся несколькими словами 
с новоприбывшей, снова вернулся в комнату и, встав на край нашей скамьи, 
звонким голосом произнес роковые слова: "Позвольте представить всем членам 
Лондонской Ложи – мадам Блаватская!"
Дальнейшее с трудом поддается описанию. Члены Ложи с чувством дикого восторга, 
смешанного с благоговейным трепетом, облепили нашу великую основательницу: 
кто-то целовал ей руку, кто-то преклонял перед ней колени, а иные даже были 
близки к истерике. Однако уже через несколько минут она нетерпеливо стряхнула с 
себя своих почитателей, и полковник Олкотт препроводил ее в президиум, где она, 
ответив на несколько его вопросов, потребовала от него объяснений причин столь 
неудовлетворительного ведения собрания. Полковник и м-р Синнетт объяснили ей 
все, как могли. Она тут же приказала им закрыть собрание, попросив остаться 
только должностных лиц для совещания. Члены Ложи удалились, пребывая все еще в 
состоянии экстаза, а должностные лица собрались в соседней жилой комнате в 
ожидании мадам Блаватской.
По приглашению Синнетов я остановился в тот приезд в их доме и потому мог 
уехать только вместе с ними. Это позволило мне – молодому и малозначительному 
члену Ложи –оставаться в компании гораздо более значимых людей и стать 
свидетелем происшедшего там замечательного события.
Мадам Блаватская потребовала полный отчет о положении дел в Ложе и о сути 
разногласий между м-ром Синнеттом и доктором Кингсфорд; и, получив его, 
принялась бранить их обоих так, будто перед нею были два провинившихся 
школьника, и, в конце концов, заставила их пожать друг другу руки в знак того, 
что все существовавшие между ними противоречия можно было считать полюбовно 
улаженными!...
Мадам Блаватская и полковник Олкотт вместе с нами поехали в дом Синнеттов, и в 
тот вечер мы засиделись допоздна. Мадам Блаватская резко критиковала 
руководителей Ложи за неумелое ведение собрания. Я был, конечно же, представлен 
ей, а м-р Синнетт поведал ей о моем письме в спиритуалистический журнал "Light",
 в котором я высказал свое мнение относительно отрицания духом Эрнестом факта 
существования нашего Учителя. Услышав эту краткую историю, она испытующе 
посмотрела на меня и сказала: "Я не очень-то симпатизирую духовенству, 
поскольку считаю, что большинство его представителей лицемерны, глупы и 
фанатичны; но это был смелый поступок, и я вам за него очень благодарна. Это 
было хорошее начало; не исключено, что и далее вы будете продолжать в том же 
духе".
... Я надеюсь, что смог достаточно точно передать, чем она была для меня, да и 
для всех нас – тех, кто удостоился такого большого счастья быть близко знакомым 
с нею; передать то воистину неизгладимое впеч