зраков", но те не обратили на него 
никакого внимания. Он прихватил, на всякий случай, листок бумаги м-ра Уорда, 
"просто, чтобы доказать Вам, что я действительно все это видел". Все это 
действо было сплошным надувательством, от начала – до конца.
Однако Махатма советовал Синнетту "не слишком сердиться на бедного парня. Он 
действительно не нес никакой ответственности за все, что произошло той ночью ...
 он и в самом деле работает по-своему честно, так что его можно только 
пожалеть".
Он также высказал предположение, что Махатме К.Х. удастся убедить Сэма Уорда 
подыскать для Эглинтона какую-нибудь другую работу, чтобы избавить его от 
необходимости зарабатывать себе на жизнь спиритическими сеансами; или, как 
выразился сам Махатма М., чтобы "спасти беднягу от двух элементариев, которые 
висят на нем, как две гири, и освободить его таким образом от необходимости 
вести такую позорную жизнь, которая постепенно убивает его".
Молодого человека нельзя было "обвинять за ту ночь в сознательном, 
преднамеренном обмане", повторял Учитель. "В нем живет страстное желание 
вступить в Л. Л. (Лондонскую Ложу); а поскольку желание есть мать действия, то 
его астральные частички сами сфабриковали мое письмо, без его участия. Если бы 
он сам приложил к этому руку, то наверняка вспомнил бы, что у меня другой 
почерк, ведь Эглинтон с ним хорошо знаком, благодаря Гордонам ... В любом 
случае, попросите его отдать Вам карточку Упасики (Е.П.Б.) или, вернее, 
приписываемую ей карточку. Очень полезно будет показывать ее в качестве 
напоминания всем этим Массеям из Л.Л., которые верят самой откровенной лжи и 
видят обман там, где его нет вовсе".
Ближе к концу письма Учитель М. сообщал: "... хотя я и был первым, кто 
предложил повторно избрать миссис К., я, скорее, поверю в ясновидение УЗ. 
(Эглинтона), нежели в ясновидение миссис К., а тем более в ее толкование 
собственных видений".
Передав письмо Пэйшенс, чтобы та тоже прочла его, Синнетт с сожалением покачал 
головой.
— Вся эта история для меня – одна огромная загадка, – сказал он. – Если Учитель 
М. не доверяет миссис Кингсфорд, то для чего добивается ее повторного избрания? 
Тем более, что она, похоже, делает все, чтобы принизить роль Братства и набрать 
как можно больше последователей своих собственных идей.
— Но ты ведь знаешь, это их никогда не беспокоило, – напомнила она ему. – Здесь,
 определенно, есть какая-то связь с той таинственной телеграммой. А что Учитель 
К.Х. говорит по этому поводу?
Синнетт вскрыл второй конверт. К.Х. начинал это письмо с напоминания о том, как 
Синнетт однажды обещал Е.П.Б. слушаться Учителей практически во всем, чего бы 
они у него не попросили. "И вот настало время, доказать свою преданность. И 
коль скоро я и сам в данном случае всего лишь исполняю пожелание Чохана, то, я 
надеюсь, для Вас не составит слишком большого труда разделить со мной мою 
судьбу и делать то, что делаю я сам".
Оказалось, что оставить миссис Кингсфорд на посту президента Лондонской Ложи 
посоветовал сам Махачохан.
"... Ее борьба в защиту животных и строгая вегетарианская диета сделали нашего 
строгого Учителя ее убежденным сторонником. Его беспокоит намного меньше, чем 
нас, открытое или даже скрытое выражение (или только чувство) неуважения с ее 
стороны по отношению к Махатмам".
Он добавлял к тому же, что миссис Кингсфорд "очень молода, и ее тщеславие, 
равно как и другие женские недостатки следует считать исключительно заслугой 
м-ра Мейтленда и "греческого хора" ее почитателей "19.
Учитель К.Х. вложил в тот же самый конверт еще одно официальное письмо, 
запечатанное и адресованное одному из советников или вице-президентов Ложи; 
наиболее подходящей кандидатурой для вручения был Ч.Ч. Массей, так как он 
считался другом одновременно и Синнетта, и миссис Кингсфорд. Однако Синнетт 
рассудил иначе. Все, о чем его просил Учитель, это организовать публичное 
чтение этого письма на общем собрании, причем в присутствии как можно большего 
числа теософов. К.Х. просил устроить это "при первой же возможности", утверждая,
 что письмо это "содержит в себе определенное оккультное воздействие, и потому 
желательно, чтобы его услышало как можно больше теософов". Но Синнетт решил, 
что сперва прочтет его сам.
Начало было весьма своеобразным: "Друзья и оппоненты". Учитель писал далее, что 
как раз накануне распорядился отправить две телеграммы: одну – миссис Кингсфорд,
 а другую – м-ру Синнетту, дабы уведомить их обоих, что миссис Кингсфорд 
желательно сохранить за собой пост президента Лондонской Ложи20.
Сделано это было "в соответствии с пожеланием Самого Чохана" и, следовательно, 
никоим образом не было связано с какими-то личными симпатиями и антипатиями. 
Решение это целиком основывается на "соображениях целесообразности сохранения 
на посту руководителя Общества (в таком месте, как Лондон) личности, полностью 
отвечающей взглядам и чаяниям здешней, пока что не разбирающейся в 
эзотерических истинах и потому недружелюбно настроенной общественности".
Подчеркивалось также, что этот выбор ни в малейшей степени не зависит от того, 
испытывает ли она "чувство почтения или же, напротив, неуважения к скромным и 
безвестным личностям, поддерживающим Добрый Тибетский Закон, включая сюда и 
автора этих строк, и других Братьев; но исключительно от того, сможет ли 
вышеупомянутая леди трудиться на благо той цели, к которой все мы одинаково 
стремимся, а именно: распространения Истины через Эзотерические учения, которые 
могут передаваться по каким угодно религиозным каналам, а также борьбы с 
вульгарным материализмом, нелепыми предрассудками и скептицизмом".
С