иковано, то 
больше о нем и не вспоминал".
Много ранее Махатма уже объяснял, что письма, "осажденные" на бумаге с помощью 
чела, всегда проверяются "и все ошибки исправляются"24.
Однако Махатма сказал, что на этот раз на вопрос чела о том, будет ли он 
проверять письмо и исправлять ошибки, "я признаю, что ответил довольно 
опрометчиво: "Сойдет и так, мой мальчик, небольшая беда, если ты пропустишь 
несколько слов". Таким образом оказалось пропущенной добрая половина письма, а 
другая его половина изрядно искажена этим "умельцем"".
"До сих пор я знать не знал, как выглядит физиономия м-ра Киддла, – писал 
Учитель, – никогда не слышал о его существовании, даже имени его не знал. 
Приобретя, благодаря переписке с Вами и Вашими друзьями и знакомыми в Симле, 
интерес к интеллектуальному росту феноменалистов, ... я занялся пару месяцев 
назад изучением ежегодно устраиваемых американскими спиритуалистами лагерей, 
которые проводятся в различных местах, в том числе и в Лейк Плезанте или Маунт 
Плезанте. Некоторые любопытные мысли и фразы, выражавшие надежды и стремление 
американских спиритуалистов, врезались мне в память и сохраняются в ней до сих 
пор, хотя я даже не старался запоминать тех, кто их высказывал, или хотя бы 
держать в уме. Вот потому-то я и не знаю ничего о том лекторе, которого я 
ненамеренно обокрал, как может показаться, и который кричит теперь: "Держи 
вора!" Однако, если бы я действительно продиктовал это письмо в том его виде, в 
каком оно сейчас появилось в печати, оно, конечно же, выглядело бы 
подозрительно ... Но ведь я ничего подобного не делал, что подтверждает его 
первоначальный текст, который сейчас лежит передо мной".
Далее Учитель сделал небольшое отступление от темы, чтобы объяснить Синнетту 
суть "ментального телеграфа"25 и те связанные с ним процессы, по вине которых 
некоторые слова менее четко отпечатываются в мозгу у чела, "а впоследствии и на 
бумаге".
Затем он привел для Синнетта "дословно восстановленные фрагменты" того самого 
спорного абзаца в том виде, в каком он его изначально продиктовал, подчеркнув 
красным цветом (в книге это – курсив) те фразы, которые были пропущены в письме,
 который получил Синнетт26.
"Вот восстановленная подлинная версия первоначального документа – "Розеттский 
камень" инцидента Киддла, – писал он. – Вот я и изложил Вам все факты, которые 
Вы теперь, в свою очередь, можете использовать по своему усмотрению, но только 
не публикуйте их и не разглашайте их оппонентам, разве что в самых общих чертах.
 Вы должны понять, почему я прошу Вас об этом. Становясь адептом, мой дорогой 
друг, все равно не перестаешь быть человеком и тем более не теряешь 
собственного достоинства. Конечно, будучи адептом, становишься абсолютно 
безразличным к тому, как к тебе относится окружающий мир. Человек вечно 
пытается разграничить вызванное незнанием подозрение и намеренно нанесенное 
личное оскорбление. Я, конечно же, не могу себе позволить пользоваться своими 
человеческими качествами, чтобы постоянно прятать своего сомнительного "адепта" 
под полою двух предполагаемых "юмористов"; и как человек я и так приобрел в 
последнее время богатый опыт получения вышеупомянутых оскорблений, благодаря 
месье С. Мозесу и Ч. Ч. Массею, и не желаю более давать им повод сомневаться по 
поводу слова "К.Х." либо видеть в нем подсудимого плебея, своего рода 
проштрафившегося, увертливого Бабу, стоящего перед строгими европейскими 
присяжными и судьей".
Синнетту это письмо принесло большое облегчение, хотя в душе он все же сожалел 
о том, что не сможет опубликовать его в своей книге. Но больше всего его 
огорчало то, что он не мог изложить эти факты Массею и Мозесу, которых Учитель 
явно исключил из списка тех, с кем Синнетт мог бы поделиться полученной 
информацией27.
— Не говори ничего, – посоветовала Пэйшенс, – в скором времени опять произойдет 
какое-нибудь девятидневное чудо, и вся эта история умрет своей естественной 
смертью.
Слова ее, по крайней мере отчасти, оказались пророческими, поскольку этот 
случай, если даже и не был полностью забыт, то по крайней мере вытеснен из умов 
связанных с ним людей новыми событиями. Изначально гармоничные взаимоотношения 
между Синнеттом и миссис Кингсфорд, унаследованные еще от самых первых их 
встреч, постепенно начали давать трещину, и для Лондонского Теософского 
Общества настали беспокойные времена.
_____________
Глава XVII
ИСТОРИЧЕСКОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
— И что вы теперь намерены делать?
Е.П.Б. оторвала взгляд от письма, которое она держала в руках, и посмотрела на 
сидящего напротив молодого человека, который передал его ей. На письме была 
проставлена дата: октябрь 1883.
Он ответил, утвердительно кивая головой:
— Конечно же присоединюсь к полковнику Олкотту!
— Как быстро вы все решаете! – воскликнула она, в ее глазах вспыхнул озорной 
огонек. – Вы ведь знаете, что он сам называет свои путешествия "самоистязанием".
 Вот и здесь он пишет, – она указала на письмо, которое держала в руках, – что 
ему приходится пользоваться практически всеми видами транспорта: повозками, в 
которые впряжены волы, и так далее, – и что на их некомфортабельность ему не 
приходится обращать внимания, лишь бы только добраться куда нужно.
— Если он с этим справляется, то и я тоже справлюсь. Я ведь намного моложе его.
В его голосе Е.П.Б. уловила какой-то скрытый подтекст, немало ее удививший. Что 
это? Амбициозность? Неуверенность в собственных силах? Она не могла определить 
сразу, хотя интуиция подсказывала ей, что подтекст все же есть. Ну что ж, он 
имеет право на попытку. Если человек желает послужить делу Теософии, ему не 
приходится долго ждать; помощники им крайне необходимы. Кроме того, если 
направить его энтузиазм в нужное русло, он сможет принести немалую пользу; а ее 
неутомимый коллега, без сомнения, справится с этой задачей луч