в 
уголках его подсознания уже давно поселилась мысль о подобной развязке, однако 
он до сих пор не позволял ей выбраться оттуда, чтобы как следует ее обдумать. 
Теперь ему пришлось сделать это. И когда он, наконец, выпустил ее на волю и 
всесторонне рассмотрел, то пришел к выводу, что его увлечение Теософией и 
работа в Теософском Обществе, хотя и были основной причиной подобного исхода, 
но причиной отнюдь не единственной. Практически с самого первого дня после 
появления в газете Раттигана между ними возникла плохо скрываемая вражда или, 
говоря более деликатно, взаимное недоверие36. Однако Раттиган имел в газете 
наибольший вес, и потому его слово было последним.
Надо признать, что расчет с Синнеттом произвели предельно честно: Синнетт 
получал авансом сумму, равную его годовому жалованью; обе стороны согласились, 
что за это время он вполне сможет подыскать себе хорошую работу.
Привыкнув к этой перемене, Синнетт уже не воспринимал ее слишком близко к 
сердцу. Средства для устройства на новом месте у него были. Возможно, он 
вернется в Англию. Хотя Синнетт многие годы провел в Индии, эта мысль была не 
лишена для него известной привлекательности. Он надеялся, что, оправившись от 
шока, Пэйшенс тоже согласится вернуться "домой". Да и здоровью Денни это, без 
сомнения, также пойдет на пользу. "Но в любом случае, – размышлял он, – 
торопиться не стоит. До начала следующего года лучше не принимать никаких 
решений. Да и Махатма, возможно, посоветует, как ему лучше устроить свое 
будущее".
_____________
Глава XV
„ФЕНИКС”
— Да, неплохо было бы вернуться домой, – сказала Пэйшенс, рассеянно глядя 
куда-то вдаль, –
но, я думаю, у нас есть и другие варианты.
После обеда Синнетты пили кофе, и Пэйшенс возобновила прерванный появлением 
слуг разговор.
— Какие, например? – спросил ее муж.
— Знаешь, я иногда думала, но, возможно, никогда не говорила тебе об этом, 
поскольку эта перспектива казалась весьма отдаленной. В общем, если бы у тебя 
была своя газета, то ты, возможно, смог бы помочь Индии стать свободнее, я имею 
в виду политическую свободу. Ты смог бы сделать для людей то, чего до тебя еще 
никто не делал. Все это, конечно, пока самые общие идеи, но с тех пор, как ты 
стал свободен в выборе, они постоянно меня одолевают1.
Синнетт удивленно смотрел на нее.
— Эта идея кажется тебе нелепой? – спросила она, улыбаясь. – Но ты ведь знаешь, 
какое бы решение ты не принял, я все равно буду счастлива.
— Ну что ты, – успокоил он ее, – она вовсе не нелепая. По крайней мере, мне так 
кажется. А удивлен я потому, что и сам об этом подумывал, но никогда – серьезно.
 Меня, правда, очень привлекает и мысль о возвращении в Англию, по крайней мере 
на то время, пока будет идти работа над изданием моей книги. Но для этого мне 
понадобится гораздо больший капитал.
— Да, пожалуй, – согласилась она, – но я уверена, что нам поможет полковник 
Олкотт.
Он с сомнением покачал головой.
— Не знаю, чем он может нам помочь, не деньгами же, в самом деле. У него и у Е.
П.Б. и без того сейчас достаточно финансовых проблем. Полковник писал мне, что 
она даже продала свои драгоценности. Я не говорил тебе об этом, потому что не 
хотел тебя расстраивать. К тому же, он говорил, что его родная сестра в Америке,
 у которой маленькие дети и которую он очень любит, осталась практически без 
средств, и он не знает, где бы ему раздобыть лишних несколько рупий, чтобы 
помочь ей. Старая Леди убедила его тратить все свои свободные деньги на помощь 
сестре, и что самое замечательное, Махатма М. после этого сделал свой 
собственный взнос в этот фонд2. Одна из главных проблем, насколько я понял, 
заключается в том, что многие не платят членские взносы, в особенности лондонцы,
 как бы ни было стыдно говорить об этом. Возможно, мне следует написать 
некоторым из них. Сам я, конечно же, уже отправил Олкотту чек.
— Это замечательно, – одобрительно сказала она, – но как отвратительно, что 
многие не платят взносов Теософскому Обществу. Уверена, что другим организациям,
 в которых они состоят, они выплачивают взносы исправно. Но ты, конечно, 
понимаешь, что я и не думала о том, чтобы воспользоваться деньгами Общества. 
Полковник в этой области весьма щепетилен.
Она неожиданно засмеялась.
— Никогда не забуду, как он описывал ту повозку, которую сам построил для 
путешествий по Цейлону3.
Он тоже улыбнулся, вспомнив об этом.
— Он называл это изобретательностью янки! Но, к сожалению, выдумывать 
хитроумные механизмы – это одно, а создавать новую газету – это другое.
— Да, я знаю. Я только хотела сказать, что подобная изобретательность и здесь 
могла бы пригодиться, – несколько секунд она молча пила свой кофе. – Интересно, 
– сказала она, наконец, – а что скажет об этом Учитель?
Синнетт пристально посмотрел на нее и отставил в сторону свою чашку с кофе.
— Не знаю, не знаю... может показаться, что мы ему это навязываем. Хотя он, 
конечно же, должен
заботиться о благе населения Индии. В любом случае, не будет большой беды, если 
мы спросим его
об этом. Самое большее, что он сможет сделать, – это сказать мне, что это мое 
личное дело. Олкотту
я тоже напишу. Может быть, он что-нибудь посоветует.
Такого резкого ответа, какого опасался Синнетт, конечно же, не последовало, 
однако и никаких конкретных рекомендаций Махатма К.Х. поначалу тоже не дал.
"Перед тем, как дать Вам конкретный ответ на Ваше деловое предложение, – писал 
Махатма, – я хотел бы посоветоваться с нашим достопочтенным Чоханом. Ведь у нас 
есть, как Вы говорите, 12 месяцев в запасе".
"Ну что ж, – подумал Синнетт, – по крайней мере эта идея не была отвергнута с 
порога; должно быть, ею даже заинтересовались, раз уж решили представить на 
рассмотрение такого высокого авторитета".
Далее Учитель писал, что в настоящее время у него было запланировано "одно 
маленькое, но очень важное дельце, связанное с серией заведомо ложных 
измышлений, которые давно пора разоблачить. Какими только словами нас не 
называли,