а от Индии, 
к тому же были и другие практические соображения, делавшие нежелательным 
переезд на Цейлон. Еще раньше, в том же 1882 году, их приглашали посмотреть 
место под названием Хаддлстон Гарденс в Адьяре, в окрестностях Мадраса, которое 
им предлагали по удивительно низкой цене. Осмотрев участок, они сразу "поняли, 
что ... будущий дом найден"20. Благодаря поддержке некоторых заинтересованных 
членов Общества, им удалось оплатить эту покупку. В течение следующего года 
этот долг был полностью выплачен.
Переезд на новую штаб-квартиру состоялся 17 декабря. "Это событие основательно 
врезалось в память Е.П.Б., – писал Олкотт, – благодаря краже ее великолепного 
кашмирского чаддара21. Он был украден прямо через окно железнодорожного вагона, 
когда наше внимание было приковано к противоположной стороне, откуда мы 
принимали положенные приветствия и салямы. Я не рискну воспроизвести здесь ее 
замечания по этому поводу, прозвучавшие после того, как обнаружилась пропажа"22.

По приезде в Мадрас основатели были препровождены "со всей помпезностью в Адьяр,
 который, казалось, весь светился улыбками, встречая своих новых хозяев. 
Читатель вряд ли сможет вообразить себе в полной мере нашу радость от того, что 
мы прибыли, наконец, в свой собственный дом, где уже не зависели ни от 
землевладельцев, ни от перемены условий договора, ни от прочих прелестей 
аренды"23.
Далее Полковник писал: "1882 год я завершил, работая за своим письменным 
столом".
В течение последних месяцев 1882 года произошли также и другие события. Хьюм 
все-таки ушел с поста президента Эклектического Теософского Общества Симлы, и 
на его место был избран Синнетт. Это случилось еще тогда, когда Синнетты жили в 
Симле, и хотя в скором времени они планировали вернуться в Аллахабад, Синнетт 
согласился занять этот пост. Махатма К.Х. ясно дал понять, что хотел бы видеть 
на этом посту именно Синнетта24, ибо Хьюм блестяще подтвердил свою 
несостоятельность, так ничего толком и не сделав для нужд своего Общества25.
И кроме того, Хьюм сам сообщил Синнетту о своем намерении оставить 
президентский пост и предложил последнему стать президентом вместо него.
— Я решительно не настроен на то, чтобы продолжать этим заниматься, – сказал он.
 – Я считаю, что вся система, и вся политика Братьев – в корне неправильны26, и 
я больше не могу притворяться, будто подчиняюсь их приказам.
— Я до сих пор не слышал, чтобы они кому-нибудь что-нибудь приказывали, – мягко 
возразил
ему Синнетт. – Мне кажется, что они предпочитают действовать другими методами. 
Иногда они просто
подталкивают к тому варианту действий, который является наилучшим, а иногда и 
вовсе заставляют
сомневаться в том, что им небезразлично то, что мы делаем.
— Хорошо, пусть так. Возможно, мне и не следовало употреблять слово "приказы", 
хотя мне
всегда казалось, что если даже они и не говорили напрямую, чего они хотят, то 
уж выразить свое
неодобрение они не преминут, что бы ты ни сделал.
Синнетт отметил про себя, насколько разной может быть реакция у различных людей 
даже в одинаковой ситуации. И подумал, что слово "неодобрение" здесь вряд ли 
уместно. Он чувствовал, что Махатмы способны каким-то внутренним зрением 
улавливать все те скрытые (или отчасти скрытые) мотивы, которые определяют 
поступки людей, и далее следить за ходом развития событий, каким бы он ни был, 
без обычной для большинства людей эмоциональности. "Подобная безличность, – 
говорил он себе, – должна быть очень дорогим приобретением". Однако ему не 
верилось в то, что его друг когда-нибудь сможет это понять.
Синнетт чувствовал себя несколько неловко, когда принимал на себя обязанности 
президента Общества Симлы, так как не был уверен, что сможет что-то сделать, 
находясь в Аллахабаде. Пэйшенс напомнила ему, что он прекрасно справлялся со 
своими редакторскими обязанностями в "Пионере", находясь в Симле, и потому 
наверняка сможет справиться и с обязанностями президента, живя в Аллахабаде27.
— Это будет означать, что мне придется часто ездить в Симлу, – с сомнением 
произнес он. Пэйшенс отнеслась к этой перспективе со своей обычной 
невозмутимостью.
Его немного ободряли слова Учителя, переданные ему через Е.П.Б., когда та все 
еще была в Дарджилинге: "Привет и пожелания успеха "новому президенту", 
наконец-то!"28
И в следующем своем письме Махатма тоже постарался выразить ему свою поддержку.
"... Отстранение и отречение нашего большого "Я есмь", – писал Учитель, – одно 
из наиболее отрадных событий этого сезона для Вашего покорнейшего слуги. Меа 
culpa!29 – восклицаю я и с готовностью посыпаю свою грешную голову пеплом (от 
выкуренных Вами в Симле сигар, если хотите), поскольку это была моя идея! 
Какая-то польза от всего этого все же была, и проявилась она в виде 
превосходных литературных трудов (хотя я, конечно, предпочитаю все же Ваш 
стиль). Однако пользу это принесло только Головному Обществу, но никак не 
бедному 'Эклектическому'".
Учитель писал также о том, что полный разрыв Хьюма с Обществом был бы 
нежелательным. А одна его фраза подтверждала собственные предположения Синнетта 
на этот счет:
"... во-первых, из-за присущего ему литературного таланта; а во-вторых, потому 
что в этом случае Вы обретете неутомимого, хотя и скрытого врага, который, не 
жалея ни времени, ни чернил, будет выступать против Теософии, критикуя на 
каждом углу всех и вся в Теософском Обществе, и сможет причинить Вам еще много 
разных неприятностей. Как я уже говорил однажды, у Вас может создаться 
впечатление, что он Вас простил... но на самом деле он никогда не прощает и 
ничего не забывает30.
В этом Синнетт в дальнейшем действительно смог убедиться, хотя порой сам был 
готов признать некоторые действия Хьюма правомерными. Однако Синнетту отнюдь не 
импонировало стремление Хьюма подвергать критике все, что не нравилось ему 
лично. В особенности это касалось "старой доброй Леди" и "старого доброго 
Олкотта", а также Братьев и их учений.
В письме с по