не божественная возможность5,
 и о том, что она уже может ехать, это настолько ее приободрило, что она даже 
смогла встать с постели (впервые за всю прошедшую неделю) и написать письмо 
Синнетту. Письмо состояло, главным образом, из ее замечаний о Хьюме; она не 
считала его причиной ухудшения своего здоровья, так как в последнее время, по 
ее словам, она и так чувствовала себя неважно. Однако сомневаться в том, что 
причиной ее тяжелой болезни стали недавние нападки на нее, практически не 
приходилось.
К тому же ее очень расстроило пренебрежительное отношение к ней со стороны 
некоторых ее знакомых, с которыми она недавно виделась. За день до этого, когда 
она направлялась к доктору, путь ей пересекла другая коляска. В ней сидели две 
дамы – ее знакомые, которые при обычных обстоятельствах конечно 
поприветствовали бы ее, но на этот раз намеренно сделали вид, что не узнают ее 
и "выглядели при этом очень заносчиво и надменно... Ну что ж, – продолжала она, 
– у меня хватило глупости, чтобы рассердиться на них за это"6.
Синнетт прислал ей копии нескольких последних писем Хьюма, и она, по ее словам, 
отослала их "на потеху М. и его чела"7. Но, что самое важное, на ее письмо была 
наклеена записка Махатмы К.Х., в которой говорилось: "До 26 сентября я буду 
находиться в 23-х милях от Дарджилинга; если Вы приедете, то застанете меня на 
старом месте..."8.
— Ах, я так надеюсь, что они смогут ей помочь! – сказала Пэйшенс Синнетт, 
прочитав письмо. – Когда с ней случаются эти приступы, я сама готова бросить 
все и ехать в Бомбей, чтобы быть рядом с нею.
— Боюсь, что в этом случае ты большую часть времени проводила бы путешествуя 
туда и обратно, – сухо отозвался ее муж. – К тому же, она всякий раз, похоже, 
полностью выздоравливает – по крайней мере, в достаточной степени – чтобы вновь 
писать довольно энергичные письма протеста против всего, что успело вызвать ее 
недовольство за это время.
— Что ж, я не осуждаю ее за это, – ответила Пэйшенс, всем своим видом выражая 
негодование, – я просто не могу понять, почему это Аллан все время как с цепи 
срывается, усложняя ей жизнь. И еще я не понимаю, почему Учителя с ним 
церемонятся, ведь он, похоже, все свое свободное время тратит на то, чтобы 
придумать еще какую-нибудь гадость в их адрес.
— Я признаю, что он излишне придирчив, – согласился Синнетт. – Похоже, что у 
Учителя М., наконец, лопнуло терпение. Скорее всего, он считает, что К.Х. не 
стоит приносить себя в жертву ради такого человека, как он9.
— Почему же он тем не менее продолжает это делать?
— Я полагаю, – по многим причинам, — задумчиво произнес Синнетт. – Отчасти, 
вероятно, из-за литературного таланта Хьюма, который, видимо, пришелся К.Х. по 
вкусу. И кроме того, как ни грустно это признавать, Учитель, похоже, опасается, 
что, полностью отвергнув Хьюма, он превратит его таким образом в непримиримого 
врага. Я не всегда понимаю мотивы, которыми руководствуются Учителя и не всегда 
разделяю уверенность К.Х. в обоснованности их поступков, но должен признать, их 
планы в каком-то отношении всегда срабатывают.
Пэйшенс крепко сжала руку мужа; ее глаза излучали тепло.
— Перси, если Е.П.Б. поправится, мы должны пригласить ее погостить у нас, когда 
она будет возвращаться в Бомбей.
— Как скажешь, дорогая, – согласился он, хотя и без особого энтузиазма. – 
Возможно, к тому времени мы уже вернемся в Аллахабад.
Е.П.Б. в ее поездке к Учителям сопровождал чела по имени Гаргья Дэва10. Она 
покидала Бомбей в обстановке строжайшей секретности, даже члены Общества, 
заглядывавшие потом в штаб-квартиру, полагали, что Е.П.Б. находится где-то 
неподалеку. Власти отказали ей в разрешении на проезд в Сикким или Бутан, но 
это никак не повлияло на ее решение и она отправилась в дорогу без паспорта.
"Если бы я не сумела сохранить инкогнито, пока не добралась до гор по железной 
дороге и не переправилась дальше в Сикким, – писала она позже Синнетту, – то 
мне никогда бы не позволили въехать туда беспрепятственно, и я так и не увидела 
бы вновь М. и К.Х. в физических телах. Господи, если бы это случилось, я бы 
умерла"11.
Однако в пути ее подстерегала еще одна неприятность. Каким-то образом все-таки 
стало известно, что она едет на встречу с двумя Махатмами, и поскольку узнать 
ее было несложно, на различных станциях в ее поезд подсаживались группы 
теософов. Е.П.Б. и Гаргья Дэве стоило большого труда избавиться от них. Похоже, 
что в этом ей помогли, причем неоднократно. Так, когда на одной из станций она 
должна была пересесть в другой поезд, состав неожиданно тронулся, оставив на 
перроне множество ее сторонников. Правда, вместе с ними на перроне осталась и 
большая часть ее багажа. Те немногие, которым все же удалось вскочить в поезд, 
так и не смогли по разным причинам добраться до Дарджилинга. Только одному из 
них посчастливилось проникнуть через границу Сиккима и встретиться-таки с 
Учителем12.
Е.П.Б. провела вместе с Махатмами два дня, и за это время ей как по волшебству 
удалось выздороветь13.
"О, эти благословенные, благословенные два дня! – писала она потом Синнетту из 
Дарджилинга. – Все было как в старые времена, когда медведь14 явился ко мне с 
визитом. Почти такая же деревянная хижина, стоящая посреди джунглей на четырех 
пеликаньих ногах; собственно говоря – коробка, разделенная на три комнатушки; 
те же бесшумно скользящие желтолицые чела; то же бесконечное "буль-буль-буль", 
издаваемое бессменным кальяном Босса; давно знакомый, мягкий голос Вашего К.Х. 
(а голос у него теперь еще мягче, а черты лица – еще более тонкие), все тот же 
интерьер – шкуры, подушки, набитые ячьими хвостами, блюда для соли, чая и т.п.
"15.
Как то