4.
В конце концов, терпение Хьюма лопнуло, и он написал довольно длинное письмо 
Махатме К.Х., в котором перечислил некоторые прегрешения Ферна, обвинил Махатм 
в том, что они "окончательно его испортили", и далее делал вывод, что Ферн 
"здорово надул М.".
Учитель К.Х., возможно, и не стал бы отвечать на это письмо, носившее, по сути 
дела, оскорбительный характер, если бы Чохан не приказал ему сделать это25. 
Ферн не входил в число его чела, и он едва знал его26, да и вмешиваться в 
методы М. он тоже не желал, "какими бы неприятными" они не казались ему лично27.
 Как бы то ни было, он отправил Хьюму подробный ответ, в котором написал много 
неприятных, но справедливых вещей о нем самом; в то же время он с предельной 
искренностью упомянул вклад Хьюма в прогресс Теософского Общества и "всего 
человечества в целом"28. И все же, не будучи полностью уверенным в том, что его 
письмо вполне соответствует западным понятиям хорошего тона, он сперва отправил 
его Синнетту с просьбой прочесть и самому решить, стоит ли показывать это 
письмо Хьюму или нет.
В короткой Сопроводительной записке29 К.Х. написал:
"Я попал между двух огней: с одной стороны, меня тревожит ваш кодекс чести, с 
другой – риск ввести в заблуждение друга... Я полагаю, что полностью могу 
рассчитывать на Вашу дружбу и, конечно же, честность... Пусть Вас это не пугает,
 так как сложившуюся ситуацию вернее было бы назвать смешной, нежели опасной. 
Однако одна опасность все же существует – мы можем потерять Хьюма"30.
Махатма писал, что не может отправить Синнетту для ознакомления письмо Хьюма, 
так как на нем было указано – "лично и конфиденциально", однако свой ответ он 
считал нужным отправить сперва Синнетту, чтобы тот сам решил, "переслать ли его 
адресату или уничтожить". Он обещал написать более подробно на следующий день.
Адресованное Хьюму письмо действительно было написано без обиняков, и если 
учесть, что его автором был Махатма К.Х., местами могло показаться даже 
грубоватым31.
Скорее всего, Хьюм так никогда и не увидел этого письма32, но для ученика 
небезынтересным показалось бы приведенное в нем откровенное описание 
предъявляемых к чела требований, а также мнение Учителя относительно различий 
между Восточными и Западными методами обучения.
На следующий день Синнетт действительно получил обещанное ему Махатмой 
письмо*33.
Письмо было помечено грифом "Сугубо лично и конфиденциально" и представляло 
собой, по словам Учителя, "нескончаемый поток сетований, скорбную повесть о 
несбывшихся надеждах, над которой Вы, возможно, будете смеяться, подобно моему 
дородному брату34. Но меня самого эта история заставляет чувствовать себя 
поэтом, который не мог спокойно спать,
Так как свет, слишком яркий для ночи, 
Из души его лился сквозь очи.
Я уже слышу, как Вы спрашиваете себя: "Да к чему же он, черт возьми, клонит?" 
Терпение, мой лучший англо-индийский друг, и еще раз терпение; и когда Вы, 
наконец, узнаете о возмутительной выходке моего озорного и как никогда ранее 
смешливого Брата, то поймете, почему я теперь сожалею о том, что поехал в 
Европу, дабы вкусить от плодов Древа Познания Добра и Зла35, а не остался в 
Азии, где я мог бы пребывать в sancta simplicitas и блаженном неведении 
относительно ваших правил и привычек. В этом случае я бы сейчас тоже мог 
счастливо улыбаться"36.
Объяснив сперва, что многие их письма (за исключением особо важных и 
конфиденциальных) были написаны ГГ-мерками чела37, Махатма писал: "Так, 
например, в прошлом году некоторые мои письма, адресованные Вам, были просто 
"осаждены на бумагу", но когда эта простая и удобная практика все же 
прекратилась38, мне не оставалось ничего другого, как просто успокоиться, 
расслабиться и думать, а мой верный "Desinherited"39 просто копировал мои мысли,
 лишь изредка допуская значительные ошибки. ... В этом году, по причинам, 
которые вряд ли покажутся Вам интересными, мне приходится заниматься 
исключительно своей работой, выполняя ее в полном объеме. Так что я переживаю 
сейчас не самые легкие времена и порой здорово устаю. Как писал Жан-Поль Рихтер,
 не помню точно где, – самой жестокой частью нашей телесной боли является ее 
бестелесная, нематериальная часть, а именно: наше нетерпение и иллюзия того, 
что боль будет длиться вечно. ... Позволив себе однажды поверить в эту иллюзию, 
я по простоте своей неиспорченной души позволил вершить священнодействие своей 
переписки с Вами своему alter ego – проказливому "агрессивному парню"40, Вашему 
"Благословенному", который злоупотребил моим доверием и поставил меня в мое 
нынешнее (незавидное) положение! Злодей хохочет уже второй день подряд, и 
должен признаться, мне тоже порою хочется к нему присоединиться". Далее Учитель 
рассказал, что он уже готов был примириться с недостатками Хьюма, поскольку 
Хьюм представлял из себя большую ценность для Теософского Общества, однако 
"Благословенный" придерживался на этот счет иного мнения. "Его гордость и 
самомнение, – приводил М. свои доводы, – не оставляют сомнений в том, что он 
желал бы видеть все человечество стоящим на коленях и совершающим пуджу41 в его 
честь; и М. решил подшутить над ним. Конечно же, он не собирался причинять ему 
никакого вреда и не стал бы намеренно злить его; напротив, он и далее намерен 
ему покровительствовать42; но и пытаться указывать ему на его заблуждения он 
также не станет".
Учитель сообщал, что недавно написал несколько писем для Хьюма*43, и, не желая 
смешивать происходящие в Симле феномены с феноменами, производимыми в 
штаб-квартире Общества в Бомбее (поскольку их подлинность постоянно 
оспаривалась недругами Е.П.Б.), он решил доставить эти письма адресату без 
помощи Е.П.Б.
Одно из них он передал М., чтобы тот отправил его в резиденцию Хьюма через 
одного из своих чела. Другое письмо было "подб