ец, от Махатмы М. ответы на свои вопросы, он понял, 
почему К.Х. просил его не "впадать в отчаяние". Они намного превосходили по 
сложности все объяснения, которые он когда-либо получал до этого, но он с 
удовлетворением отметил, что они могут дать ему материал еще для нескольких 
"Фрагментов" и, как он надеялся, в дальнейшем – для новой книги16.
В заключительной части своих "Заметок" Махатма М. написал: "Наш любимый К.Х. 
сейчас продвигается к своей цели – высшей из всех, что могут быть в пределах 
этой сферы". И в самом последнем абзаце поблагодарил Синнетта "за все, что Вы 
сделали для наших двух друзей17. Мы перед Вами в долгу за это".
В течение последующих недель Синнетт получил от Махатмы М. еще несколько 
дополнительных писем. Это были либо ответы на его вопросы, либо просто те вещи, 
которые, по мнению Учителя, были бы понятны англичанину.
В одном из писем было сказано: "Нам следует как-то договориться относительно 
терминологии, когда речь пойдет о цикличной эволюции. Наши термины — 
непереводимы"18. Учитель К.Х. ранее уже говорил о необходимости выработки 
единой терминологии, которая была бы понятна как Братьям, так и англичанам, и 
Синнетт решил, что займется этой проблемой и сделает все, что будет в его силах.

Только в феврале он получил письмо от самого Махатмы К.Х.19 С тех пор как к 
нему пришло письмо от Джуал Кула, Синнетт безуспешно пытался сдержать свое 
нетерпение, и Учитель, похоже, знал об этом. Однако же, едва прочитав самую 
первую фразу долгожданного письма, Синнетт ощутил непривычную резь в глазах и, 
к своему величайшему смущению, почувствовал, как ком подступает к горлу.
"Брат мой, – начал Учитель, – я прошел долгий путь за высшим знанием. И очень 
долго отдыхал".
Синнетт и сам часто испытывал чувство досады, замечая в себе недостаток 
сдержанности, особенно во время ожидания письма от К.Х., и потому не удивился, 
увидев в следующем абзаце небольшой выговор в свой адрес, написанный, однако, 
со всей присущей Учителю тактичностью:
"... впервые мне выпал миг досуга. И я посвящаю его Вам, поскольку Ваша 
истинная Сущность примиряет меня с тем внешним человеком, который так часто 
забывает, что подлинно велик только тот человек, который в состоянии выдержать 
испытание терпением".
И все же мысленно англичанин попытался найти себе оправдание: "Возможно, он не 
слишком ясно себе представляет, что может означать для человека, находящегося в 
моем положении, эта переписка".
Однако эта мысль сразу же улетучилась, как только он прочел слова Учителя о 
положении дел и всех людей в этом мире и его трогательную просьбу: "Ради 
сокращения разделяющего нас расстояния – не пытайтесь выпутаться из сетей жизни 
и смерти, которые опутывают их всех ...
... переписываться с Вами мне теперь сложнее, чем раньше, – добавлял Махатма, – 
хотя мое уважение к Вам значительно возросло, а не уменьшилось, как Вы 
опасались, и не уменьшится, если меня вдруг не разочаруют какие-нибудь Ваши 
поступки. Однако я уверен, что Вы сделаете все возможное, чтобы не допустить 
этого".
Совершенно машинально Синнетт мысленно заверил в этом Махатму. "Махатма прав, – 
подумал он, – говоря, что 'человек является жертвой окружающих его условий, 
поскольку живет он в обществе'".
Синнетт вспомнил лорда Кроуфорда, чьи искренние стремления были фактически 
сведены на нет довлевшими над ним обязанностями по отношению к тому миру, в 
котором он жил. Неужели обязательно нужно становиться отшельником? Послать ко 
всем чертям все свои обязанности и сосредоточиться исключительно на собственном 
развитии? В этой идее было что-то отталкивающее. "Это похоже, – сказал он себе, 
– на обычное дезертирство. А нельзя ли сделать так, чтобы человек продолжал 
выполнять свои обязанности и в то же время не беспокоился о результатах их 
выполнения?" Он мысленно пожал плечами, чувствуя, что для него это – 
неразрешимый парадокс.
Далее в письме следовал еще один мягкий упрек в его адрес:
"... о чем Вы действительно не догадываетесь, так это о том, какой огромный 
вред Вы причиняете своими нечаянными неблагоразумными поступками. Хотите 
пример? Вспомните, какую ярость вызвало у Стэнтона Мозеса Ваше более чем 
неосторожное письмо, в котором Вы цитировали ad libitum и с чреватой самыми 
ужасными последствиями вольностью посвященные ему строки из моего письма..."
Синнетт помнил об этом. В самом первом письме, полученном им от Махатмы по 
возвращению из Англии, было написано кое-что о Мозесе, и Синнетт в своем письме 
последнему процитировал некоторые из посвященных ему строк. Он и сам не понимал,
 что заставило его сделать это; он руководствовался только желанием указать 
этому английскому медиуму на его ошибки и подвести его к правильному пониманию 
сущности его наставника – "Императора" – и сущности всего оккультизма в целом. 
Но, похоже было, что и на этот раз он перестарался.
Учитель сообщал далее в письме, что Стэнтон Мозес теперь полностью отстранился 
от Общества и "в душе решил полностью уничтожить Британское отделение". Махатма 
напомнил Синнетту о том, что было учреждено также и Психическое Общество, и 
Мозес "ухитрился переманить туда Уальда, Массея и других"20.
Махатма действительно полагал, что этот факт таит в себе семена возможного 
развала Теософского Общества в Лондоне. "... Однако все еще можно исправить", - 
продолжал Учитель, утверждая к тому же, что именно Синнетт должен заложить 
первый камень в здание благополучного будущего для Теософского Общества21.
"Каким образом Вы сможете это сделать? Или, вернее, как Вы это сделаете?" – 
спрашивал Учитель. И продолжал: "Я могу приблизиться к Вам, но и Вы должны 
будете, в свою очередь, притянуть меня ближе к себе своим чистым сердцем и 
постепенно укрепляющейся волей. Адепт следует за этим п