ко уже через шесть месяцев после этого Хьюм напишет ей крайне 
саркастическое письмо. Она перешлет это письмо Синнетту, а когда письмо будет 
находиться в пути, Махатма М. снабдит его несколькими замечаниями, написанными 
на полях. В этом письме Хьюм заявлял: "Теперь я знаю все о предполагаемом 
объяснении Братьев относительно того, что вы – психологический урод", – и 
примечание Махатмы М.: "Он заблуждается, всего он не знает".
Далее Хьюм пустился в рассуждения о том, какой именно "принцип" она могла 
оставить в Тибете, и сделал вывод, что предложенные объяснения – 
неудовлетворительны, что заставляет усомниться и во всем остальном.
Здесь Махатма М. добавил:
"Очень умн?. Но представьте, что это не один из семи, а все вместе? И каждый из 
них – "урод", которому запрещено в полную силу использовать свои возможности. И 
представьте, что это – мудрый закон, установленный силами, куда более 
дальновидными".44
"Надо признать, – подумал Синнетт, убирая письмо к другим письмам, полученным 
от Е.П.Б., – что, как мне кажется, Хьюму невыносима сама мысль о том, что 
кто-то знает больше, чем он сам".
Синнетт, правда, и сам не был полностью свободен от этого предубеждения, но то 
уважение, которое он испытывал к Махатме К.Х., помогало ему частично справиться 
с ним. Однако еще во время его пребывания в Симле он получил одно послание от 
Махатмы, которое заставило его серьезно задуматься.
Это было изложение замечаний Махачохана по поводу роли и деятельности 
Теософского* Общества45. Озабоченный явно несовместимым расхождением во 
взглядах между ним самим и двумя англичанами, Махатма обратился за советом к 
своему "Боссу" и теперь излагал результаты этой беседы под скромным заголовком 
– "Краткое изложение мнения Чохана относительно Т.О., записанное с его 
собственных слов прошлым вечером"46.
Письмо было довольно длинным, и акцент в нем делался на необходимости 
утверждения братства, благожелательности и человеколюбия. Но обоих англичан 
всегда интересовали скорее феномены и интеллектуальные аспекты учения, а не 
развитие в себе этих добродетелей. Кроме того, полагали они, им был хорошо 
известен опыт западного мира, в котором христианство в течение почти двух 
тысячелетий пыталось установить братство людей, без какого-либо, однако, 
заметного успеха.
Теперь же более всего необходимо, как они считали, – произвести впечатление на 
материалистически мыслящих ученых и на скептиков, убедить их в том, что факт 
существования Адептов и их знаний заслуживает самого серьезного рассмотрения. И 
оба они продолжали склонять Махатму к принятию их точки зрения.
Но Махачохан не разделял их позиций.
"Уж лучше уничтожить Т.О. вместе с обоими незадачливыми его основателями, – 
сказал он, – чем позволить ему превратиться в какую-то академию магии, храм 
оккультизма. И чтобы мы – преданные последователи воплощенного духа абсолютного 
самопожертвования, человеколюбия, божественной доброты и всех прочих наивысших 
добродетелей, которые могут быть обретены на этой многострадальной земле, 
последователи самого человечного человека, Гаутамы Будды, – смогли когда-либо 
позволить, чтобы Т.О. превратилось в воплощение себялюбия, в прибежище для 
немногих, которые даже не помышляют о благе большинства, право же, братья мои, 
– это довольно странная идея".
? Нам никогда не удастся их убедить, – раздраженно сказал Хьюм, прочитав письмо 
до конца. – Если мы будем настолько стеснены и ограничены в своих действиях, то 
Обществу никогда не удастся добиться подобающего ему престижа.
? Но все же, – напомнил ему Синнетт, – Махачохан говорит, что нам следует 
"распространять теософские знания".
? Да, но ты, наверное, заметил, что он привязывает эту фразу к заявлениям о том,
 что это должно быть "продиктованное самыми благими намерениями жертвенное 
стремление наставлять своего ближнего на путь истинный..." и тому подобное. Я 
этого ни в коей мере не отрицаю, но я не могу согласиться с его мнением о том, 
что же представляют собой эти "самые благие намерения". Похоже, они не понимают,
 что если нам удастся убедить интеллектуальных лидеров Запада, то и все 
"ближние" тогда последуют за нами, и все это без патетических восклицаний о 
"благотворном сочетании высшего с низшим" и так далее.
Хотя Синнетт и доверял Учителю, веские доводы Хьюма все же произвели на него 
впечатление. Он так и не смог заставить себя отказаться от мысли о том, что 
коренное население Индии по своему развитию стоит ниже европейцев, и, похоже, 
что полностью выкорчевать эти представления уже не представлялось возможным.
— Однако, – смог-таки возразить он, – я думаю, мы все же должны обратить 
внимание и на этот аспект, если хотим, чтобы Учитель оставался с нами и 
продолжал нас учить.
— Не многому же он нас пока научил, – пожаловался Хьюм, – но если то, что он 
говорит, не пустые слова, то, насколько я понял, он будет продолжать учить нас 
при любых обстоятельствах.
— Я в этом совсем не уверен, – последовал осторожный ответ Синнетта.
_____________
Глава VIII
НОВЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ
"Для меня, – писал Синнетт во втором издании 'Оккультного Мира', – из всех 
событий, связанных с моим пребыванием в Симле в 1881 году, наиболее интересным 
было следующее: в этот период я познакомился еще с одним из Братьев, помимо Кут 
Хуми. Случилось так, что в целях собственного совершенствования Кут Хуми 
понадобилось провести целых три месяца в абсолютном уединении"1.
Это и было то "уединение", о котором говорила Е.П.Б., когда Синнетт спрашивал 
ее относительно заявления Учител