продиктовал ли Он его какому-нибудь чела или 
нет; и то, что представляется Вам неразрешимыми противоречиями и полным 
абсурдом, на деле является искренним выражением Его чувств, и подразумевает Он 
под этим только то, что говорит, и не более. Мне же представляется необычайно 
странным то, что Вы признаете Его собственными словами лишь те, которые 
согласуются с Вашими собственными чувствами, и напрочь отвергаете все, что 
противоречит Вашим собственным представлениям о нормальном положении вещей. 
Олкотт, конечно же, вел себя как осел, полностью лишенный каких-либо 
представлений о тактичности; но он с готовностью признает это и не устает 
повторять – mea culpa26 перед всеми теософами, на что вряд ли способен кто-либо 
из англичан. Наверное, поэтому его, несмотря на недостаток воспитанности, 
которым объясняются чудачества, так часто оскорбляющие Ваши чувства (и не 
только Ваши, но и мои тоже – Бог тому свидетель!), и не взирая на то, что он 
так часто пренебрегает общепринятыми условностями, до сих пор так любят Учителя,
 которым безразличны достижения европейской цивилизации.
Если бы я вчера вечером знала то, что знаю сейчас, т.е., что Вы сочли или, 
вернее, заставили себя считать, что письмо Махатмы было хотя бы отчасти 
подделано каким-нибудь чела исключительно ради моего удовольствия или что-то 
еще в этом роде, я бы не бросилась к Вам на помощь, будучи единственной 
доступной для Вас возможностью к спасению ...
Если даже Вы – наиболее преданный и лучший из всех теософов – готовы пасть 
жертвой своих собственных предубеждений и поверить в новых богов, созданных 
Вашим же воображением, низвергнув при этом старых, то я вынуждена признать, что 
Теософия – каких бы успехов мы уже ни достигли – пришла в эту страну слишком 
рано"27.
В письме говорилось также и о Лондонской Ложе, причем Е.П.Б. грозилась "выйти 
из нее и не возвращаться до тех пор, пока мы не согласимся, наконец, не 
обострять далее наши разногласия".
Но в этот момент эти разногласия беспокоили Синнетта меньше всего. Он все еще 
хотел верить в то, что через миссис Холлоуэй он и в самом деле 
"непосредственно" общался с Учителем; с этим разговором он связывал большие 
надежды на установление более тесных связей с этим августейшим Существом, 
нежели просто переписка. До сих пор Учитель все время повторял: "Еще не время ..
. " Однако Синнетт полагал, что его непрерывная и активная деятельность на 
поприще Теософии уже снискала ему хоть какое-то признание.
Он довольно долго молча размышлял над этим, но так и не смог найти ответ, 
который бы полностью его удовлетворил. Его мрачное настроение усугублялось еще 
и неутешительными новостями, касающимися бизнеса, которым он занимался: в 
течение всего последнего года его дело процветало, однако ближайшие перспективы 
на будущее уже не выглядели столь безоблачными.
— Я думаю, тебе необходимо отвлечься от этого дела, – сказала ему Пэйшенс 
однажды утром, когда он выглядел особенно удрученным. – Последние несколько 
месяцев мы все провели в большом напряжении.
Он с удивлением поглядел на нее. В последнее время, целиком поглощенный своими 
собственными бедами, он совершенно упустил из виду, что они отражались также и 
на ней; а ведь Учитель говорил, что он и ей тоже причиняет боль.
— Да, Пэтти, – ответил он, и Пэйшенс, к своему большому удовольствию, наконец 
увидела у него на лице неподдельную нежную улыбку, – ты как всегда права. У 
меня возникли кое-какие проблемы в бизнесе, но я не допущу, чтобы они 
беспокоили меня слишком долго. Куда бы ты хотела съездить?
На секунду она задумалась.
— Ну, – сказала она, – я знаю, что Старая Леди и миссис Холлоуэй собираются в 
Эльберфельд в гости к Гебхардам. Нас они с собой не приглашали, да и сейчас, 
похоже, не собираются приглашать. Так что, решай сам.
На его лице разлилась благодарная улыбка, окончательно отогревшая сердце 
Пэйшенс.
—Я уже давно подумываю о написании новой книги, – сказал он, – на сей раз 
несколько иного жанра – что-то вроде оккультного романа28. Я смог бы взяться за 
нее, если бы мы освободились, наконец, от всех этих неурядиц. Тебе нравится 
Швейцария?
По счастливому блеску в ее глазах он понял, что сделал правильный выбор.
_____________
Глава XXII
ТУЧИ СГУЩАЮТСЯ
27 июля 1884 г. в германском городе Эльберфельде в доме Густава и Мари Гебхард 
и их семьи было основано новое Общество – "Theosophische Gesellschaft Germania".
 На церемонии открытия присутствовали приехавший в Эльберфельд полковник Олкотт.
 Прибывший по случаю из Гамбурга известный доктор юриспруденции и политэкономии 
Вильям Хюббе-Шляйден был избран президентом Общества, миссис Гебхард – 
вице-президентом, м-р Гебхард – казначеем, а их сын Франк Гебхард – секретарем.
"Так Движение получило свое развитие в наиболее интеллектуальной стране Европы",
 – написал позже Олкотт. Ему казалось, что в последнее время Германия в 
значительной мере утратила свою прежнюю духовность, и потому он надеялся, что 
влияние Теософии в какой-то мере поможет немцам возродить ее.
С этой целью он и доктор Хюббе-Шляйден покинули 1 августа Эльберфельд и 
отправились в двухнедельную поездку по стране, встречаясь с влиятельными людьми 
и пропагандируя идеи Теософии. Олкотт вернулся к Гебхардам как раз вовремя, 
чтобы поприветствовать Е.П.Б., ее тетю – мадам Фадееву (присоединившуюся к ней 
в Париже), миссис Холлоуэй, Мохини, Бертрама Кейтли и миссис и мисс Арундале, 
прибывших вместе из Лондона 17 августа1.
— Какая прекрасная встреча! – воскликнул Олкотт при виде их. Излучаемое им 
радушие приподняло всем настроение, несколько подорванное утомительным 
путешествием. – Ну, теперь-то мы прекрасно проведем время!2
Его слова оказались проро