только то, на что она заранее настроена.
Такого рода установки, иногда мешающие воспринять очевидные факты, встречаются 
не только в житейских ситуациях, но и в научных исследованиях. Подчас они могут 
привести к последствиям весьма драматического свойства. Вот как рассказывает 
выдающийся американский физик Роберт Вуд историю о "закрытии" им N-лучей:
"Поздней осенью 1903 года профессор Р. Блондло, глава физического факультета в 
университете в Нанси, член Французской Академии, широко известный исследователь,
 провозгласил открытие новых лучей, которые он назвал N-лучами, со свойствами, 
далеко превосходящими лучи Рентгена.<...> Около ста статей о N-лучах были 
опубликованы в Comes Rendus в первой половине 1904 года. N-лучи поляризовали, 
намагничивали, гипнотизировали и мучили всеми способами, какие можно было 
выдумать по аналогии со светом.<...> Французская Академия увенчала работу 
Блондло своим признанием, присудив ему премию <...> и золотую медаль "За 
открытие N-лучей".<...>
Итак, прежде чем присоединиться к своей семье в Париже, я посетил Нанси и 
встретился с Блондло по его приглашению, в его лаборатории ранним вечером.<...> 
Сперва он показал мне лист картона; на котором было нарисовано светящейся 
краской несколько кругов. Он пригасил газовое освещение и просил меня обратить 
внимание на увеличение интенсивности их свечения после того, как на них 
направляли N-лучи. Я сказал, что ничего не замечаю. Он ответил, что мои глаза 
недостаточно чувствительны, и это ничего не доказывает.<...> Но решительная и 
главная проверка была еще впереди. В сопровождении его ассистента, который уже 
бросал на меня довольно враждебные взгляды, мы прошли в комнату, где стоял 
спектроскоп с алюминиевой призмой и линзой.<...> Блондло сел перед прибором и 
стал медленно вращать круг.<...> Он называл мне деления шкалы ряда линий, читая 
их при свете слабого фотографического красного фонаря. Этот опыт убеждал 
некоторых скептических посетителей, так как он повторял свои измерения в их 
присутствии и всегда получал те же числа.<...> Я попросил его повторить 
измерение, потянулся в темноте и снял со спектроскопа алюминиевую призму. Он 
стал вращать круг, отсчитывая те же числа. Прежде, чем включили свет, я 
поставил призму на место.<...>
На следующее утро я послал письмо в "Nature". Французский популярный научный 
журнал опубликовал перевод моего письма и разослал анкету, прося французских 
ученых высказать свое мнение о реальности N-лучей.<...> Наиболее агрессивным 
было письмо Ле Беля, который говорил: "Какое зрелище представляет собой 
французская наука, если один из ее значительных представителей измеряет 
положение спектральных линий, в то время как призма спектроскопа покоится в 
кармане его американского коллеги! "<...>
Трагическое разоблачение привело в конце концов к сумасшествию и смерти Блондло.
 Он был искренний и большой человек, у которого "зашел ум за разум", возможно, 
в результате самогипноза или чрезмерного зрительного воображения" .
Эта печальная история и множество других, ей подобных, показывают со всей 
очевидностью, что человек всеми силами старается сохранить свою модель мира в 
неприкосновенности, он предпочитает не видеть, не слышать, не ощущать; он 
игнорирует те объективные данные, которые противоречат его ожиданиям, и он это 
делает с искренним убеждением в собственной правоте, не догадываясь о 
фактическом самообмане. Что этому виной: предубежденность, стереотипные 
установки сознания, внушенные представления? Вероятно, и то, и другое и третье; 
для нас здесь, однако, важно то, что эти ограничения, очевидно, 
"нарабатываются" в течение жизни, они поддаются коррекции и, следовательно, не 
являются фатальными.
Имеет ли смысл типировать людей по трем указанным выше признакам, 
ограничивающим их восприятие? Имеем ли мы, например, право объединить в одну 
группу мужчин, с предубеждением относящихся к браку, и назвать каждого 
"типичным холостяком"? Или объединить в отдельный тип всех, кто недостаточно 
хорошо слышит? Или признать нечто типическое за любым человеком, который 
проживает постоянно в определенной стране и говорит на языке этой страны?
Нет, конечно. Это никому не пришло бы в голову прежде всего потому, что все 
названные ограничения, в общем, случайны, они зависят от ряда жизненных 
обстоятельств и все они, с большей или меньшей степенью трудности, преодолимы. 
Слух можно развить. Страну проживания можно поменять. От предубеждений можно 
отказаться.
Есть, однако, еще одна группа ограничений, имеющих не случайную, а 
фундаментальную причину. О них-то мы и будем говорить.
Чтобы ясно было, о чем идет речь, давайте представим себе такую совершенно 
заурядную сценку: в рабочей комнате сидят четыре человека. Не важно, чем они 
занимаются, — может, это работники какой-нибудь редакции, а может, конторские 
служащие. Дверь отворяется. В комнату заходит никому не знакомая молодая 
женщина. Она очень хороша собой. Одета с большим вкусом. Возможно, она в первый 
день пришла на свою новую работу, — во всяком случае, ее появления тут ждали. 
Первым отреагировал добродушный лысый толстяк, сидевший на подоконнике: прервав 
на полуслове анекдот, который он только что с увлечением рассказывал, он 
галантно подлетел к вошедшей, шумно приветствовал ее и помог снять пальто, 
пересыпая свои действия шутливыми возгласами. Женщина, сидевшая за столом возле 
пишущей машинки, окинула вошедшую пристальным взором, поджала губы и, не говоря 
ни слова, принялась с удвоенной силой стучать по клавишам, — видно было, что у 
нее заметно испортилось настроение. Высоколобый, астенического вида мужчина в 
очках оторвался на минуту от своих бумаг, спросил:
— Вы — такая-то? Очень хорошо. Жаль, что вы опоздали на целых 15 минут, прошу 
вас в следующий раз являться вовремя... Вы уже все оформили в отделе кадров?