получить черты истинной доброты, приятной нежности, мягкости, внутренней 
привязанности, но всегда с элегической чертой болезненной отчужденности и 
уязвимости. Это тип Гельдерлина; послушность известных шизоидных примерных 
детей можно сравнить с flexibili-tas cerea кататоников. 
Также и застенчивость, довольно частая и специфически шизоидная особенность 
темперамента, с характерным построением из заторможенной в ходе мышления и 
моторной неподвижности - точное отображение кататонических симптомов болезни, 
но лишь в слабой форме. Застенчивость в этих случаях - гиперэстетическая 
аффективная установка при появлении чужих лиц в аутистическом заколдованном 
круге шизоидной личности. Вступление в него нового человека ощущается как 
чрезмерно сильное раздражение, вызывает чувство неудовольствия: это чрезмерно 
сильное раздражение, парализуя, действует на ход мыслей и двигательную сферу. 
Беспомощная боязливость по отношению к новым необычным ситуациям и антипатия к 
их смене являются гиперэстетическим признаком многих шизоидных педантов и 
чудаков. 
Среди застенчивых, нежно-мечтательных шизоидов мы особенно часто встречаем 
тихих друзей книги и природы. Если любовь к книге и природе у циклоидных натур 
вытекает из равномерной любви ко всему, что существует, и прежде всего к 
человеку, а затем к вещам, то сфера интересов шизоидных людей не обнаруживает 
такой равномерной окраски. Шизоидные люди, даже простого происхождения, весьма 
часто являются друзьями природы и книги, но с известным элективным 
подчеркиванием. Они делаются таковыми вследствие бегства от людей и из 
склонности ко всему тому, что спокойно и не причиняет боли. У некоторых эта 
склонность имеет нечто компенса-торное. Всю нежность, на которую они способны, 
они расточают красивой природе и мертвым предметам своей коллекции. 
Наряду с тихими мечтателями мы встречаем среди необщительных шизоидов как 
характерную фигуру угрюмого чудака, который, замкнувшись от внешнего мира в 
своей келье, всецело поглощен собственными мыслями, будь то ипохондрические 
телесные упражнения, технические открытия или же метафизические системы. Эти 
оригиналы и чудаки внезапно покидают свой угол, как «озаренные» и «обращенные в 
новую веру», отпускают себе длинные волосы, образуют секты и проповедуют в 
пользу человеческих идеалов, сырой пищи, гимнастики и религии будущего или все 
это вместе. Многие из этих активных типов изобретателей и пророков имеют 
различные конституциональные соединения и заключают в себе все оттенки - от 
типичных шизофреников до резко-гипоманиакальных. Шизофреники эксцентричны, 
витиеваты, туманно-расплывчаты, мистически метафизичны, склонны к системе и к 
схематическому изложению; гипоманьякй, напротив, лишены системы, говорливаы, 
находчивы, сговорчивы, подвижны, как ртуть. Шизофренические изобретатели и 
пророки производят на меня впечатление не столько препсихотиков, сколько людей 
с остаточными состояниями или даже психозами. 
Аутистическая изоляция от других действует, разумеется, в смысле выработки 
собственного мировоззрения и любимых занятий. Но это не обязательно. Некоторые 
шизоиды не отличаются особенной продуктивностью в мышлении и поступках, они 
просто необщительны. Они ворчат и уходят, если кто-нибудь появляется; если 
подобные шизоиды остаются, то чувствуют себя страдальцами. Они проявляют 
стоическое душевное спокойствие и ни слова не говорят. 
Наряду с простой необщительностью, специфической чертой некоторых 
высокоодаренных шизоидов, существует избирательная общительность в замкнутом 
кругу. Многие чувствительные аутисты отдают предпочтение определенным 
социальной среде, сторонам психической атмосферы, которые они считают своим 
жизненным элементом. Это, прежде всего, изящные светские формы жизни, 
аристократический этикет. В его строго выдержанном, вылощенном формализме 
нежная душа находит все, что ей нужно: красивую линию жизни, которая нигде и 
ничем не нарушается, и заглушение всех аффективных акцентов при общении с 
людьми. Кроме того, безличный культ формы прикрывает то, что так часто 
отсутствует у шизо-ида, - недостаток сердечности и непосредственной душевной 
свежести за холодной элегантностью, что вскрывает также и в этих тонко 
чувствующих натурах начинающееся охлаждение эмоции. 
Аристократическое некоторых шизоидных натур выявляется и у простых людей в 
потребности высокомерия, желании быть лучшими и иными, чем другие. Стремление 
говорить на изысканном верхненемецком наречии в среде непривыкших к этому 
иногда вскрывают шизоидное предрасположение. То же касается изысканности в 
одежде и внешности. С дальнейшим развитием болезни, со сдвигом психэстетической 
пропорции эта крайняя утонченность и важность могут перейти в резкую 
противоположность. Мало того, часто мы обнаруживаем, что элегантность и 
неаккуратность соседствуют у одного и того же индивидуума. Впрочем, холодную 
аристократическую элегантность, которая вполне подходит к некоторым здоровым 
шизоти-микам, можно проследить во всех шизоидных оттенках, вплоть до 
симптоматологии шизофренических психозов. Там мы находим ее как известную 
карикатурную напыщенность в речи и движениях. 
Существенное в этой характерологической тенденции -стремление к замкнутому 
кругу. Дружба таких шизоидов - избирательная дружба к одному. Неразделимый союз 
двух мечтающих чудаков или союз юношей, эфирный, торжественный, удаленный от 
народа; внутри его - экстатический культ личности, вне его - все резко 
отвергается и презирается. История юности Герлерлина служит наглядным примером 
этого. 
В шизофренических семьях мы нередко встречаем ханжей. Многие шизоиды религиозны.
 Их религиозность - с тенденцией к мистически трансцендентальному. Иногда она 
характеризуется фарисейством, набожностью, эксцентричностью, таинственностью 
или вращается в ограниченном кругу и удовлетворяет свои личные прихоти.