более и более сжимающееся нежное и чрезмерно чувствительное ядро. Такое 
представление совпадает с тем любопытным фактом, что самые чувствительные и 
тонкочувствующие шизоиды при беглом знакомстве производят такое впечатление, 
будто они отделены тонким ледяным слоем от внешнего мира, и, напротив, при 
самых тяжелых оцепенениях могут наблюдаться сильные реакции чрезмерной 
чувствительности, если случайно затронуть наиболее интимные комплексы их 
личности. «Это капля крепкого вина в бочке льда». 
Следует добавить, что стадии абсолютной чрезмерной чувствительности, как и 
абсолютного охлаждения аффекта, в самом точном смысле слова лишь теоретические 
фикции, которые в действительности вряд ли полностью выявляются. Практически 
пред вами выступает психэстетическая пропорция - чрезмерная чувствительность и 
холодность в определенных, изменчивых комбинациях. Только часть шизоидов 
проходит в течение жизни путь от выраженного гиперэстетического до 
преимущественно анэстетйческого полюса, часть из них остаются гиперэстетичными, 
другие же торпидны уже с момента появления на свет. Наконец, бывают случаи, 
когда после шизофренического психоза делаются даже более гиперэстетичными, чем 
раньше; таковым был Стриндберг. 
Социальная установка
Аутизм, рассматриваемый как шизоидный симптом темперамента, имеет оттенки в 
зависимости от психэстетической шкалы отдельного шизоида. Бывают случаи, когда 
аутизм является преимущественно симптомом повышенной чувствительности. Такими 
крайне раздражительными шизоидами сильные краски и тона реальной жизни 
воспринимаются как резкие, некрасивые, грубые, неприятные и даже с душевной 
болью, между тем как для циклоида и нормального человека они желанны и 
составляют необходимый возбуждающий жизненный элемент. Их аутизм проявляется в 
том, что они уходят в самих себя, стремятся избегнуть всяких внешних 
раздражении, заглушить их, закрывают окна своего дома, чтобы в нежном, тихом 
полумраке внутреннего «я» вести фантастическую «бездеятельную, но полную 
мыслей» жизнь в грезах (Гельдерлин). Они ищут, как красиво о себе сказал 
Стиндберг, одиночества, чтобы закутаться в шелк своей собственной души. Они 
обычно предпочитают определенной среде, которая не причиняет боли и не ранит, 
аристократический, холодный салонный мир, механически протекающую чиновничью 
работу, одинокую прекрасную природу, древность, кабинет ученого. Если шизотимик 
из чопорного, сверхцивилизованного светского человека становится взъерошенным 
анахоретом, как Толстой, то скачок уж не так велик. Одна среда дает ему то же 
самое, что другая, - единственное, что он вообще желает от внешнего мира: 
пощады его гиперэстезии. 
Напротив, аутизм анэстетика - это простая бездушность, отсутствие аффективного 
резонанса для внешнего мира, который для его эмоциональной жизни не 
представляет интереса, и к справедливым требованиям этого мира он остается глух.
 Он замыкается в самом себе, потому что у него нет основания делать что-нибудь 
другое, а окружающее ему ничего не может дать. 
Аутизм большинства шизоидов и шизофреников представляет комбинацию обоих 
элементов темперамента: равнодушие с налетом боязливости и враждебности и холод 
одновременно со страстным желанием быть оставленным в покое. Судорога и паралич 
в одной картине. 
Характер социальной установки шизоидных людей, а также и здоровых шизотимиков, 
о которых речь пойдет позже, обусловливается только что описанной 
психэстети-ческой пропорцией. Шизоидные люди или абсолютно необщительны, или 
общительны избирательно, в узком замкнутом кругу, или поверхностно-общительны, 
без более глубокого внутреннего контакта с окружающим миром. Необщительность 
шизоидов имеет многочисленные оттенки; редко это лишенная аффекта тупость, 
большей частью она харатеризуется ясным налетом неудовольствия, даже 
враждебности защитительного или наступательного характера. Эта антипатия к 
общению с людьми варьирует от нежной тревоги, робости и застенчивости через 
иронический холод и угрюмую причудливую тупость до резкого, грубого, активного 
человеконенавистничества. И самое любопытное - то, что эмоциональная установка 
отдельного шизоида в отношении ближнего переливается замечательными цветами 
радуги между застенчивостью, иронией, угрюмостью и жестокостью. Красивым 
характерологическим примером такого рода служит Робеспьер. И у шизофренических 
душевнобольных эта аффективная установка к внешнему миру имеет часто характер 
«принятия мер защиты» (Адлер), подобно инфузории, недоверчиво со стороны 
наблюдающей с полуопущенными ресницами, осторожно выдвигающей свои щупальца и 
вновь съеживающейся. До отношению к чужим, вновь появляющимся людям пробуется 
весь регистр психэстетической шкалы с нервозностью и неуверенностью. Это 
чувство неуверенности переносится на наблюдателя. Некоторые шизоиды производят 
впечатление чего-то расплывчатого, непроницаемого, чуждого капризности, 
интриганства или даже коварства. Но для постороннего всегда остается нечто за 
колебаниями шизоидной аффективной установки, чего он не может ни понять, ни 
постичь и что не исчезает. 
Многие шизоиды, а в нашем швабском материале, пожалуй, большинство 
препсихотиков, считались в общежитии добродушными. Это добродушие совершенно 
иное, чем соответствующее свойство характера циклоидов. Циклоидное добродушие - 
это добросердечие, готовность разделить горе и радость, активная 
доброжелательность или дружелюбное отношение к ближнему. Добродушие шизоидного 
ребенка слагается из двух компонентов: боязливости и утраты аффекта. Это и есть 
уступка желаниям окружающих вследствие равнодушия, смешанного с робкой 
боязливостью оказать им сопротивление. Циклоидное добродушие - это дружеское 
участие, шизоидное боязливая отчужденность. В соответствующих 
конституциональных соединениях и это боязливое шизоидное добродушие может