ось, что я беременна? Я обвинила тебя в этом, мы не учли, что я 
собираюсь идти учиться на юридический факультет”. 

Рик: “Это меня не удивляет”. 

Джинни: “Ты не помнишь, как мы сидели на диване, ты меня обнял, а я плакала?” 

Рик: “Очень смутно. Все, что я помню, так это как мы потом отпраздновали за 
обедом”. 

Джинни: “Поразительно! Я не помню, чтобы мы это отмечали”. 

(Беседа прервалась неловким молчанием.) 

Вызывает ли у Джинни зависть то, что у мужа есть работа, приносящая ему 
удовлетворение? 

Джинни: “Да, завидую. Особенно, когда он приходит домой гордый тем, что выиграл 
дело. Я горжусь им, как мать гордится своим сыном, но меня обвиняют в том, что 
я хочу заниматься делом, к которому якобы неспособна. Почему я должна страдать, 
в то время как женам своих приятелей Рик всегда советует становиться 
адвокатами?” 

Рик: “Я не советую это всем. Я не поддерживаю тех, кого не считаю способными”. 

Джинни: “Ты считаешь, что они находчивее меня?” 

Рик: “Ты одна употребляешь такие слова как “находчивый” и “замечательный” при 
определении профессии адвоката. Я считаю, что адвокат, учитель, домохозяйка 
должны быть просто хорошими”. 

Эти слова Рика напомнили Джинни, какую оценку дал ей в свое время отец: 
“недостаточно хороша”. Она пытается возражать отцу в споре с мужем. Если бы это 
была внешняя проблема, она бы легко ее решила. Она не может быть таким 
адвокатом, как ее муж, умеющий великолепно составлять документы? Но она могла 
бы заниматься юридическими вопросами в общине или возглавить инициативную 
группу из горожан. Рик прав, говоря, что адвоката нельзя характеризовать как 
“находчивого” и “замечательного”. Она идеализирует его форму. Она также 
противоречива по отношению к роли материнства, но на это есть свои причины. 
Теперь, когда у Джинни есть сын, она любит его, но у нее вызывает панику 
предложение заняться воспроизводством династии для Рика. Она не хочет повторить 
путь своей матери, потому что он может привести к разрушению личности. 

Рик перегружен необходимостью принимать важные решения. Он хотел бы, чтобы жена 
и сын не приставали к нему со своими проблемами. Он использует различные приемы,
 чтобы доказать свою правоту, нейтрализует аргументы Джинни, маневрируя как 
законник, и не идет на конфликт с женой. Он пытается убедить Джинни, что она 
хороша только для функции воспроизводства. Он манипулирует ее опасением 
потерпеть неудачу (снова, как тогда, когда она подвела своего отца). Но время 
от времени замечает, что он не такой консервативный, как его пытается 
представить Джинни. 

Постоянно воспринимая своего мужа как лидера, Джинни обвиняет его в том, что он 
недооценивает ее. В тот вечер Джинни и Рик признали многое. 

Джинни: “Вы можете толковать наш спор следующим образом: без разрешения Рика я 
не могу заниматься своей карьерой, поэтому он присвоил себе полномочия 
принимать это решение”. 

Рик: “Ты согласилась. Ты решила, ты хотела иметь ребенка”. 

Если я все правильно поняла, для Рика очень важна его работа, она дает ему 
хорошие цели и чувство профессионализма, но это вызывает у Джинни ревность, так 
как она не может найти работу на неполный день или работу на общественных 
началах для того, чтобы почувствовать себя настоящей личностью. И пока она 
стоит в стороне, она будет делать все от нее зависящее, чтобы отнимать у мужа 
время и внимание. 

Рик: “Я так не думаю. Независимо от мотивации результат остается тем же самым. 
Вы хотите знать, что я думаю? Джинни выступает как защитник: жена, мать, 
хранительница семейного очага — для нее это желанные роли. Я не обижаюсь на нее.
 Какое-то напряжение в наших отношениях есть, однако так оно и должно быть”. 

Джинни: “Я смотрю на это так же. Напряжение существует. Я пытаюсь получить от 
него как можно больше, а он пытается оценить законность моих претензий”.