Гейл Шихи

ВОЗРАСТНЫЕ КРИЗИСЫ
ступени личностного роста



Аннотация 
От автора 

Часть первая. ТАЙНЫ ЖИЗНЕННОГО ЦИКЛА 


Безумие и метод борьбы с ним 
Предсказуемые кризисы зрелого возраста
Часть вторая. ОТРЫВ ОТ РОДИТЕЛЬСКИХ КОРНЕЙ 


Попытка к бегству 
"Свободная" жизнь 
"Если я опоздал, переживи кризис без меня" 
Острое желание слияния 
Проблемы во взаимоотношениях супругов
Часть третья. ИСКАНИЯ В ДВАДЦАТЬ ЛЕТ 


Блестящее начало 
Единственно верная пара 
Почему же мужчины женятся? 
Почему женщина больше не похожа на мужчину,
а мужчина – на скаковую лошадь? 
Сцены из жизни: предварительный просмотр
Часть четвертая. ПЕРЕХОД К ТРИДЦАТИЛЕТНЕМУ ВОЗРАСТУ 


Осознать свои тридцать 
Брачный союз, взаимоотдача в нем
Часть пятая. Я УНИКАЛЕН 


Модели поведения мужчин 
Модели поведения женщин
Часть шестая. ДЕСЯТИЛЕТНИЙ ПЕРИОД ПОДВЕДЕНИЯ ИТОГОВ 


Установка на переход к середине жизни 
Вы в хорошей компании 
Обзор тридцатипятилетнего возраста 
Критический возраст – сорок лет 
Супружеская пара в сорокалетнем возрасте 
Сексуальный алмаз 
Отбрасывание фантазий 
Жизнь вне реальности
Часть седьмая. ОБНОВЛЕНИЕ 


Обновление


--------------------------------------------------------------------------------

Гейл Шихи. ВОЗРАСТНЫЕ КРИЗИСЫ 
Пер. с англ. - СПб.: "Ювента", 1999. - 436 с. 



--------------------------------------------------------------------------------

Аннотация
Книга посвящена проблеме возрастных кризисов взрослого человека и написана в 
стиле психологических интервью. Автор В ней подробно разбираются различные 
варианты кризисов взрослых людей, которые неизбежно подстерегают каждого 
человека после 35-летнего возраста, и пути выхода из них. Книга представляет 
большой интерес как для специалистов, так и для широкого круга читателей. Сразу 
после выхода в свет она стала бестселлером и разошлась в англоязычных странах 
тиражом более пяти миллионов экземпляров. 

ISBN 5-87399-108-1 

© Gail Sheehy
© "Ювента", 1999.
© Шамриков А.В., перевод 1999. 



--------------------------------------------------------------------------------
От автора
Идея написания этой книги принадлежала Хелу Шарлэтту, замечательному редактору 
и человеку, который всегда поддерживал мои исследования психических состояний 
зрелого возраста. После его преждевременной кончины Джек Макре много времени 
посвятил редактированию этой книги, и благодаря его стараниям она приобрела 
особый колорит. 

Книга стала реальностью благодаря тем людям, которые поделились историями из 
своей жизни. Не называя их имена, надеюсь, что поступаю справедливо. 

Очень многие помогли мне в работе над книгой. В первую очередь, я обязана таким 
профессионалам, как Дэниел Левин-сон, Маргарет Мид и Роджер Гоулд. Особенно я 
благодарна Бернис Нойгартен, Джорджу Вейланту, Маргарет Хенниг, Джеймсу 
Доновану, Мэрилу Лайонеле и Кэроле Мен, которые помогли мне как эксперты. 

Я глубоко признательна Кэрол Ринзлер, Деборе Майн и Байрону Добеллю за 
прочтение нескольких версий книги и за помощь в их редакции. С благодарностью 
приняла также замечания Джерри Косински, Патриции Хинайон и Шота Шудасама. 

Ночи напролет набирала текст Вирджиния Дайяни, занималась правкой Ли Пауэлл, 
выполняла копию за копией Элла Кончил. Казалось, что эта книга никогда не 
превратится во что-то осязаемое. Я благодарна им за терпение и выдержку. 

Финансовая поддержка в форме стипендии была предложена фондом Алисии Патерсон. 
Фонд оказал мне и моральную поддержку, за которую я чрезвычайно признательна 
его директору Ричарду Нолту. 

Я бесконечно благодарна Мауре Шихи и Клей Фелкер. Когда я писала, страдала, 
переписывала, мечтала и жила этой книгой, они жертвовали личным временем, 
праздниками ради моего дела и поэтому по праву считаются ее крестными матерями. 


Гейл Шихи, Нью-Йорк 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ТАЙНЫ ЖИЗНЕННОГО ЦИКЛА
Глава 1
БЕЗУМИЕ И МЕТОД БОРЬБЫ С НИМ


В тридцатипятилетнем возрасте я впервые испытала нервный срыв. Я была счастлива,
 полна сил и вдруг словно рухнула с обрыва в бурлящий поток. Дело было так. 

По заданию журнала я находилась в Северной Ирландии, в городке Дерри. Ярко 
светило солнце, только что закончился марш в защиту гражданских прав католиков, 
и мы, его участники, чувствовали себя победителями. Однако на баррикадах 
колонну встретили солдаты, они обстреляли нас патронами со слезоточивым газом и 
резиновыми пулями. Мы оттащили раненых в безопасное место и спустя некоторое 
время наблюдали происходящее уже с балкона. 

“Как удается десантникам так далеко стрелять газовыми патронами?” — спросила я 
стоящего рядом юношу. 

“Посмотри-ка, они ударяют прикладами по земле”, — ответил он. И тут же пуля 
попала ему в рот, пробила носовую перегородку и до неузнаваемости изуродовала 
лицо. 

“О Боже, — я была ошеломлена, — это настоящие пули!” Впервые в жизни я 
столкнулась с ситуацией, которую нельзя было исправить. 

В это время британские бронеавтомобили начали вклиниваться в толпу, из них 
выскакивали автоматчики. Они поливали нас свинцовыми пулями. 

Тяжело раненный юноша упал на меня. Пожилой человек, которого сильно ударили 
прикладом в шею, спотыкаясь, вскарабкался вверх по лестнице и рухнул на нас. На 
наружную лестницу протиснулось еще несколько человек, и мы под обстрелом 
поползли наверх. 

Я крикнула: “Нельзя ли попасть к кому-нибудь в квартиру?” Но все двери были 
заперты. Мы добрались до восьмого этажа. Кто-то должен был под открытым огнем 
подняться на балкон и постучать в ближайшую дверь. Снизу раздался крик 
мальчика: 

“Господи, в меня попали!” Этот голос заставил меня действовать. Трясясь от 
страха, прикрываясь мягким детским пальто в надежде, что это меня спасет, и 
слыша свист пуль в нескольких футах от собственного носа, я бросилась к 
ближайшей двери. 

Нас впустили в квартиру, наполненную женщинами и детьми. Обстрел продолжался 
около часа. Из окна я увидела троих ребятишек, которые выбежали из-за баррикады 
и хотели скрыться. Пули прошили их, словно мишени в тире. За ними следовал 
священник и махал белым носовым платком. Старик склонился над детскими телами и 
стал молиться. Его постигла та же участь. 

Раненый человек, которого мы тащили наверх, спросил, не видел ли кто-нибудь его 
младшего брата. В ответ раздалось: “Он убит”. 

Несколько лет назад мой брат погиб во Вьетнаме. Его похоронили в штате 
Коннектикут, в сельской местности. Почетный караул накрыл гроб флагом, который 
почему-то напоминал покрывало. Люди пожимали мне руку и говорили: “Мы знаем, 
как вы себя сейчас чувствуете”. Я еще подумала тогда, что бессмысленно говорить 
человеку, который перенес сердечный приступ, пустые слова вроде “не принимай 
это близко к сердцу”. “Я знаю, как вы себя сейчас чувствуете”, — единственное, 
что я могу сказать сейчас. Раньше я этого не знала. 

После неожиданной бойни я, как и многие другие, оказалась в летнем домике в 
католическом гетто. Все выходы из города были перекрыты. Оставалось только 
ждать. Мы ждали, когда британские солдаты начнут обыскивать дом за домом. 

“Что вы сделаете, если придут солдаты и начнут стрелять?”, — спросила я у 
приютившей меня старухи. “Лягу лицом вниз”, — сказала она. 

Одна из женщин пыталась уточнить по телефону фамилии убитых. Когда-то 
убежденная протестантка, я попыталась молиться. Но мне вспомнилась глупая 
детская игра, начинающаяся словами: “Если у вас есть одно-единственное желание 
в этом мире...”. Я решила позвонить в Нью-Йорк любимому человеку. Он скажет 
волшебные слова, и опасность уйдет. 

“Привет, как ты?” — его голос был до абсурда веселым. Он лежал в постели. 

“Я жива”. 

“Хорошо, а как продвигается дело?” 

“Я чудом спаслась. Сегодня убито тринадцать человек”. 

“Держись. В новостях говорят как раз о Лондон-Дерри”. 

“Это кровавая бойня”. 

“Ты можешь говорить громче?” 

“Это еще не закончилось. Бронетранспортер только что задавил мать четырнадцати 
детей”. 

“Послушай, тебе не нужно лезть на передовую. Не забывай, ты должна написать 
статью об ирландских женщинах. Присоединись к женщинам и не лезь на рожон. 
Хорошо, дорогая?” 

После этого бессмысленного разговора я оцепенела. В глазах потемнело, голова 
стала чугунной. Мной овладела лишь одна мысль: выжить. Мир ничего больше не 
значил для меня. Тринадцать человек погибнут или тринадцать тысяч, возможно, 
погибну и я. А завтра все будет в прошлом. Я поняла: со мной нет никого. Никто 
не сможет меня защитить. 

После этого меня целый год мучили головные боли. 

Вернувшись домой, я еще долго пребывала под впечатлением своей возможной смерти.
 Ни о какой статье не могло быть и речи. В конце концов я выдавала из себя 
несколько слов, выдержала сроки, но какой ценой? Моя злость вылилась в резкую 
обличительную речь против близких. Я бросила всех, кто меня поддерживал и мог 
бы помочь в борьбе с демонами страха: порвала отношения с человеком, вместе с 
которым была четыре года, уволила секретаря, отпустила экономку и осталась одна 
с дочерью Маурой и своими воспоминаниями. 

Весной я не узнала себя. Моя способность быстро принимать решения, мобильность, 
позволявшая мне избавляться от старых взглядов, дерзость и эгоизм, направленные 
на достижение очередной цели, скитания по миру, а затем работа над статьями 
ночи напролет с кофе и сигаретами — все это уже не действовало на меня. 

Внутренний голос терзал меня: “Подведи итоги. Половина жизни прожита. Не пора 
ли позаботиться о доме и завести второго ребенка?” Он заставлял думать над 
вопросом, который я старательно отодвигала от себя: “А что ты дала миру? Слова, 
книги, денежные пожертвования — этого достаточно? Ты была в этом мире 
исполнителем, а не участником. А ведь тебе уже тридцать пять...” 

Такова была моя первая встреча с арифметикой жизни. 

Это ужасно — оказаться под обстрелом, но те же чувства можно испытать после 
любого несчастного случая. Представьте: дважды в неделю вы играете в теннис с 
энергичным тридцативосьмилетним бизнесменом. Однажды после игры у него 
отрывается тромб и попадает в артерию, сердечный клапан закупорен, и человек не 
в состоянии позвать на помощь. Его смерть потрясает жену, коллег по бизнесу и 
всех друзей такого же возраста, включая и вас. 

Или междугородный звонок оповещает вас, что ваши отец или мать попали в 
больницу. Лежа в постели, вы вспоминаете, какой энергичной и жизнерадостной 
была ваша мать, а увидев ее в больнице, понимаете, что все это ушло навсегда, 
сменившись болезнью и беспомощностью. 

К середине жизни, достигнув тридцати пяти — сорока пяти лет, мы начинаем 
всерьез задумываться о том, что смертны, что наше время проходит и что, если мы 
не поспешим определиться в этой жизни, она превратится в выполнение тривиальных 
обязанностей для поддержания существования. Эта простая истина вызывает у нас 
шок. По-видимому, мы ожидаем изменения ролей и правил, которые нас полностью 
удовлетворяли в первой половине жизни, но должны быть пересмотрены во второй ее 
половине. 

В обычных обстоятельствах, без ударов судьбы и сильных потрясений, эти вопросы 
проявляются в течение нескольких лет. Нам нужно время, чтобы настроиться. Но 
когда они обрушиваются на нас все сразу, мы не можем их тотчас же “переварить”. 
Переход ко второй половине жизни кажется нам очень жестким и слишком быстрым, 
чтобы его принять. 

Передо мной эти вопросы встали тогда, когда я неожиданно столкнулась со смертью 
в Северной Ирландии. 

А вот что случилось шесть месяцев спустя. Представьте себе: я, уверенная в себе,
 разведенная деловая женщина, успешно делающая карьеру, тороплюсь на самолет, 
чтобы лететь во Флориду, где проходит демократическое национальное собрание, и 
вдруг обнаруживаю одну из моих любимых домашних птичек мертвой. Я начинаю 
рыдать навзрыд. Вы наверняка скажете: “Эта женщина сошла с ума”. Точно так же 
подумала и я. 

Я заняла место в хвосте самолета, чтобы при авиакатастрофе оказаться последней, 
кто столкнется с землей. 

Полет на самолете всегда доставлял мне радость. В тридцать лет я не знала, что 
такое страх, занималась парашютным спортом. Теперь все было иначе. Как только я 
подходила близко к самолету, я видела балкон в Северной Ирландии. Вскоре этот 
страх перерос в фобию. Меня стали привлекать истории авиакатастроф. Я 
болезненно изучала все детали на фотографиях с мест крушения. Выяснив, что 
самолеты ломаются в передней части, я взяла за правило садиться в хвост, а 
входя в самолет, спрашивала пилота: “Есть ли у вас опыт выполнения посадки по 
приборам?” При этом я не испытывала стыда. 

Я находила слабое утешение в том, что раньше, до тридцати пяти лет, со мной 
ничего подобного не происходило. Все мои прежние тревоги имели реальную основу, 
причиной же нынешней авиафобии стали иные, не связанные с ней события, 
вытесненные в подсознание. Я пыталась покончить с этим, и одно время мне даже 
казалось, что все улаживается. Однако, рыдая над мертвой птичкой, я поняла, что 
видела лишь вершину айсберга. 

Тут же я почему-то вспомнила, что отказалась от услуг экономки. Смогу ли я 
найти другую экономку? Если нет, то мне придется отказаться от работы. А как 
складываются мои отношения с дочерью? 

На некоторое время я оставила Мауру с ее отцом. Мы долго любили друг друга и 
после развода, причиной которого стали мелочные ссоры, согласились видеться 
друг с другом ради нашего ребенка. Ничего необычного не было в том, что Маура 
проведет неделю с отцом, но мне ее очень не хватало. Меня вдруг охватила паника,
 словно это была не временная разлука, а необратимая потеря. Мрачные мысли, 
разрывающие меня изнутри, высвобождали темные силы, которые угрожали разрушить 
весь мой мир, построенный на скорую руку. Когда мы подлетали к Майами и я 
пожелала Боингу-727 миновать залив Флашинг Бэй, вновь объявился внутренний 
голос: “Ты проделала хорошую работу, но что реально можно к этому добавить?” 

На нервной почве у меня пропал аппетит. Я не знала, что в желудке началась 
борьба между двумя противоположными по своему действию лекарствами. Одно было 
назначено мне для лечения астении, а другое прописано психотерапевтом после 
душевной травмы в Ирландии. На гремучую смесь лекарств и воды в желудке я 
выплеснула еще коньяк и шампанское. 

Оказавшись в номере отеля, я действовала автоматически, и вначале мне это 
понравилось. Заполнить стенные шкафы. Расчистить рабочее место. Создать, как 
говорят, домашнюю атмосферу. Открыть чемодан. И тут я испытала шок. Я увидела 
на белой юбке пару новых красных босоножек. Они были ярким красным пятном на 
белом фоне. Я вскрикнула. 

Внезапно я почувствовала, что не смогу заставить себя составить план, отвечать 
на телефонные звонки, назначать встречи. Какую статью я должна была написать и 
для кого? Началось взаимодействие лекарств, но я этого не знала. Головокружение,
 желудочные спазмы. Мое сердце отчаянно забилось, и казалось, вот-вот выпрыгнет 
из груди. 

Номер находился на двадцать первом этаже. Застекленный балкон навис над 
Бискайским заливом. Внизу была вода, ничего кроме воды. В этот день произошло 
солнечное затмение. 

Меня потянуло на балкон. С болезненным восхищением я наблюдала затмение. Даже 
планета казалась призрачной из-за вмешательства сил Вселенной. У меня вдруг 
возникло безотчетное желание прыгнуть с балкона вниз, и от этой мысли я 
испытала ужас и восторг одновременно. Часть меня, похороненная заживо вместе с 
не смирившимися родителями, суровым мужем, неудачными друзьями и любовью, даже 
с моими неизвестными предками, пробилась наружу и обрушилась на меня серией 
раздробленных видений, среди которых была и окровавленная голова юноши из 
Северной Ирландии. Всю ночь я просидела на балконе, пытаясь сконцентрировать 
внимание на луне. 

На следующее утро я связалась с обоими врачами, которые выписали мне лекарства. 
Я хотела, чтобы они дали четкое медицинское обоснование моего страха. После 
диагноза я могла бы лечь и успокоиться. Врачи подтвердили, что два препарата 
(барбитурат и стимулятор для поднятия настроения) привели к сильной химической 
реакции. Я должна была оставаться в постели весь день и принимать минимум 
психостимуляторов. Отдыхать. Однако эти объяснения не помогли мне избавиться от 
страха, ибо “это” было значительно больше, чем однодневная болезнь. 

Я решила прибегнуть к проверенному способу и попытаться спастись работой. 
Записи всегда помогали мне понять, чем я живу. Я решила описать историю, 
которую рассказал мне лет десять назад один молодой врач. Вот что у меня 
получилось. 

Исключительно живая и энергичная женщина жила долго и спокойно на Пятой авеню. 
Но вот умер ее муж, и в шестьдесят лет она оказалась одна, без средств к 
существованию. Ей не оставалось ничего другого, как покинуть свой дом и друзей, 
с которыми она дружила сорок лет. Единственной родственницей, которая могла бы 
приютить эту женщину, была ее неприветливая невестка, жившая на Юге. Несмотря 
на постигшее ее несчастье, вдова решила достойно проститься с Нью-Йорком и с 
людьми, которые ее окружали. Накануне отъезда она устроила обед, и все 
восхищались ее сильным характером. На следующее утро друзья зашли за ней, чтобы 
отвезти в аэропорт, однако никто не открыл им дверь. Они вломились в квартиру и 
в ванной нашли хозяйку, которая лежала на полу в нижнем белье. Она была без 
сознания. 
Расстроенные друзья отвезли вдову в больницу. Молодой врач при первом 
обследовании ничего не нашел. Пришедшая в себя женщина находилась в приемном 
отделении. Ее недавно причесанные волосы растрепались, взгляд был бессмысленным.
 Она неумело отвечала на простые вопросы, путала имена и даты и, очевидно, 
полностью потеряла ориентацию. Друзья ушли от нее в тихом ужасе. За несколько 
часов она превратилась в старую бормочущую женщину. 

Я не могла выкинуть ни слова из этой истории. 

Я способна была только смотреть телевизор. В полночь я его выключила. 
Дальнейшие события можно только механически перечислить, в это время я уже не 
управляла своими мыслями и поступками. Это было выше моего понимания. 

Из телевизора послышалось шипение. Я оглянулась и увидела призрак. На экране 
появилась дьявольского вида медуза, голубая, с ядовито-зеленым оттенком и 
жгучими волосами желтого цвета. Стоп. Я резко выпрямилась, пошатнулась и 
почувствовала спазм в голове. 

“Так, — сказала я громко. — Я совсем расклеилась”. Телефон был в другой спальне 
— с балконом над водой за стеклянной стеной. Раздвижные двери были открыты. 
Ветер развевал шторы и трепал их над заливом. Внезапно меня охватил страх. Я 
вдруг подумала, что если подойду близко к балкону, то потеряю равновесие и 
свалюсь в воду. Я припала к полу. Как краб, хватаясь за ножки мебели, я 
пересекла эту смежную комнату. Я говорила себе, что это глупо. Но когда встала, 
мои ноги дрожали. Меня настойчиво преследовала мысль: “Если я найду нужного 
человека, то этот ночной кошмар пройдет”. Я цеплялась за соломинку и знала это. 


Тогда, в Северной Ирландии, мой страх был обоснован — мне угрожала реальная 
опасность, исходившая извне. Сейчас же деструктивные силы были во мне самой. 
Нечто чуждое, страшное, невыразимое, но явное начало жить во мне: моя смерть. 

Каждого из нас в этом возрасте (между тридцатью пятью и сорока пятью годами) 
начинают посещать мысли о смерти. Все мы рано или поздно сталкиваемся с ее 
реальностью и должны научиться жить с пониманием того, что наше существование 
конечно. Момент, когда человек первый раз осознает это, вероятно, самый трудный.
 Мы пытаемся отогнать “привидения”, используя тот вариант поведения, который 
срабатывал до сих пор. 

Первый способ: включить свет. В детстве это всегда прогоняло “привидения”. 
Становясь взрослыми, мы, как к свету, прибегаем к истинным знаниям. Сначала я 
искала точное и простое медицинское объяснение происходящему. Но химической 
реакцией на лекарства можно было объяснить только часть моих симптомов. А я 
хотела объяснить все. Однако этого не случилось. И “включение света” не 
избавило меня от страхов. 

Второй способ: позвать на помощь. Когда ребенок напуган, он зовет на помощь 
сильного человека, чтобы тот избавил его от страха, и страх уходит. Затем он 
сам обучается развеивать иррациональный страх. А что происходит, если мы 
наталкиваемся на страх, который не способны развеять? Никто не может побороть 
смерть. К кому бы мы ни обращались, нас только разочаруют — точно так же не 
удался мой звонок из Северной Ирландии. 

Третий способ: не обращать ни на что внимания, погрузиться в работу и жить 
дальше, словно ничего не случилось. Но я уже не могла избавиться от вопросов, 
где я была и куда направлялась, почему утратила общее чувство равновесия. 
Основная задача человека, достигшего середины жизни,— отказаться от всех 
выдуманных защитников и встать лицом к лицу с миром. Это нужно для обретения 
полной власти над собой. 

Но возникает новый страх: а что если я не смогу устоять на ногах? 

Мысль о смерти ужасна для того, кто о ней размышляет. Поэтому она скрывается 
под страхом падения самолета, в скрипе дверей, в ненадежных балконах, ссорах 
любовников, таинственных взрывах. Мы избегаем думать об этом, убеждаем себя, 
что все работает как надо. Некоторые люди еще больше погружаются в дела, другие 
отдаются спорту, проводят время на вечеринках, кто-то ищет спасения в любви 
молодых девушек. 

Но груз мыслей, искаженных и раздробленных видений, связанных со старением, 
одиночеством и смертью, исподволь разрушает нашу уверенность: моя система 
работает великолепно, и я могу встать, когда захочу. А что случится, если 
произойдет сбой? Начинается серьезная борьба между сознанием, которое пытается 
отмести эти мысли, и пронзительными, болезненными вопросами, связанными со 
второй половиной жизни: “Ты не можешь забыть о нас”. 

Работа не могла спасти меня и вытеснить страх. История, которую я хотела 
написать в Майами, была о женщине, дошедшей до отчаяния. Оставшись одна, она 
потеряла опору, утратила собственную личность и разрушилась подобно Дориану 
Грею. 

Причиной этого стала внутренняя психическая драма, как и в случае со мной. Мой 
организм также внезапно расстроился. Я оставила мир любящей, великодушной, 
бесстрашной, амбициозной “хорошей” девушки, которой, как мне казалось, я была, 
и увидела темную сторону жизни. Меня охватил необъяснимый страх: 

Я потеряю стабильность, все умения и навыки, разрушится мой образ жизни... Я 
проснусь в незнакомом месте... Я потеряю всех друзей и связи... Внезапно я 
перестану быть самой собою... Я обрету другую, отталкивающую форму... 
превращусь в старую женщину. 

Однако я выжила. Я немного повзрослела, и все, что со мной произошло, казалось, 
было сто лет назад. Ужасный несчастный случай совпал с критическим переломным 
моментом в моем жизненном цикле. Этот опыт пробудил во мне желание узнать все о 
том явлении, которое называется кризисом среднего возраста. 

Но начав искать людей, истории которых могут войти в книгу, я сразу же поняла, 
что взялась за тему, несомненно, более сложную, чем я себе представляла. В 
жизни каждого человека происходили кризисы или, вернее, переломные моменты. Чем 
больше я брала интервью у разных людей, тем больше замечала сходство этих 
переломных моментов. Различные по сюжету, они регулярно происходили в одном и 
том же возрасте. 

Люди были ошеломлены этими срывами. Они пытались связать их с внешними 
событиями, но связь не прослеживалась, зато налицо был внутренний разлад. В 
определенные периоды жизненного цикла они чувствовали смятение, иногда 
внезапные изменения перспектив, часто таинственное неудовлетворение своими 
действиями, которые раньше оценивали как положительные. 

Я задалась вопросом: нельзя ли предсказать эти переломные моменты? И неужели 
вся жизнь человека в зрелом возрасте должна быть отравлена страхом смерти? 

Жизнь после юности? 

Так я поняла: то, что Геселл и Спок сделали для детей, не было сделано для 
взрослых. 

Изучение процесса развития ребенка помогло выявить каждый нюанс их роста и дало 
нам удобные штампы: беспокойные двухгодовалые и шумные девятилетние дети. 
Юность тоже была тщательно разложена по полочкам. Но — скрупулезный анализ 
развития личности разработан только до восемнадцати—двадцатилетнего возраста. 
После двадцати одного года мы предоставлены самим себе и плывем вниз по течению 
до старости, когда нас начинают изучать геронтологи. И все это время только 
медицинские работники интересуются нашим физическим здоровьем. 

Значительно легче изучать подростков и стариков. Обе группы находятся в 
учреждениях (школах или домах престарелых), где они являются пленниками. 
Остальные же мечутся в основном потоке запутанного и обезумевшего общества, 
пытаясь придать некоторый смысл своему существованию и пробиться через 
неопределенность. 

Где же мудрые советы, помогающие преодолеть возраст двадцати лет, которому 
свойственны поиски, и сорокалетие, которое обрушивает на нас потерянные 
надежды? Можно ли доверять народным поверьям о том, что раз в семь лет у нас, 
взрослых, появляется какое-то непреодолимое желание? 

Нас учили, что дети проходят определенные стадии развития, одинаковые и 
необходимые для всех. 

Сейчас, понимая, как развивается личность, мы отправляем нашего отпрыска из 
детского сада в колледж и оставляем его на пороге зрелости в нервном 
возбуждении. Он технически подготовлен, жаждет решать проблемы, умеет обходить 
препятствия. Но мы не учим его понимать свой внутренний механизм, не учим тому, 
что даже взрослые делятся на тех, которые держатся на плаву, и тех, которые 
потеряли равновесие и утратили мир в душе. 

В период между восемнадцатью и пятьюдесятью годами максимально раскрываются 
возможности человека. Это тот возраст, когда мы особенно нуждаемся в 
наставлениях и советах по жизненно важным проблемам, но, увы, лишены их и 
плутаем в потемках. Если мы “не приспосабливаемся” к условиям существования, то 
воспринимаем это как собственное несоответствие требованиям жизни. При этом мы 
не учитываем, что находимся на определенной возрастной ступени развития, и не 
задумываемся над тем, что многие проблемы тянутся из детства. Значительно легче 
обвинить в срывах мать, жену, мужа, работу, систему либо вовсе не думать об 
этом. 

До недавнего времени психиатры и социологи обращались к жизни взрослого 
человека только при наличии каких-то проблем и очень редко уделяли внимание 
временным изменениям и их предсказанию. Теоретические концепции, берущие начало 
от Фрейда, основаны на том, что личность более или менее сформировалась в 
пятилетнем возрасте. 

А что могут дать эти концепции сорокалетнему человеку, который достиг 
профессиональной цели, но чувствует себя подавленным и недооцененным? Он 
обвиняет свое дело, жену или окружение в том, что они лишили его свободы. В 
мыслях он пытается вырваться из этих пут. Поэтому объектом в желании 
освободиться может стать что угодно: например, интересная женщина, которую он 
встретил, другое поле деятельности и т. д. Но когда цель достигнута, выясняется,
 что все осталось по-прежнему. Новая ситуация оказывается опасной ловушкой, и 
человек хочет сбежать из нее и вернуться к жене и детям, которых боится 
потерять. 

Многие жены удивленно смотрят на эти случайные игры и говорят: “Муж сошел с 
ума”. Никто никогда не думал, что чувство неуравновешенности и подавленности, 
возникающее в среднем возрасте, можно предсказать. 

А что найдет в традиционных фрейдовских концепциях тридцатипятилетняя женщина, 
пытающаяся убедить своих детей в том, что они лучшие, в то время как сама она 
испытывает чувство неполноценности. Независимо от вашего возраста попробуйте 
отождествить себя с тридцатипятилетней Дорис. 

За пятнадцать лет совместной жизни муж Дорис никогда не приглашал ее развлечься 
в обществе своих коллег и почти не обсуждал свои дела. Но вот однажды вечером 
он пришел домой и сообщил, что президент фирмы видит в нем человека с 
незапятнанной репутацией и хочет познакомиться с ним поближе. 

“Послушай, — сказал он, — президент, собирающийся уйти в отставку, пригласил 
нас с тобой на обед на следующей неделе. Он что-то там сообщит”. 

“О, Господи, — воскликнула Дорис. — Я уже несколько лет не была на званых 
обедах. О чем же мне говорить?” 

“Ничего, дорогая, — ответил муж. — Просмотри газеты за последнюю неделю”. 

Движимая чувством долга, Дорис прочитала четыре еженедельных выпуска новостей и 
каждый вечер перед сном вспоминала фамилию очередного арабского лидера. 

Прием был организован по всем правилам. Рядом с Дорис за столом сидел глава 
компании. “О, только не это”, — подумала она. Однако храбро ввязалась в 
разговор и начала говорить о проблемах экологии и об использовании солнечной 
энергии. Рот соседа был наполнен, поэтому она начала объяснять философию 
демократии для стран третьего мира по Хуберту Хэмфри. Затаив дыхание, Дорис 
заметила к своему удовольствию, что внимание всех гостей, которые сидели 
неподалеку, обращено к ней. Воодушевленная этим, она говорила еще минут пять. 
Президент, очевидно, был поражен. Он не мог отвести от нее глаз. 

Дорис скромно потупила взгляд и обнаружила, что резала бифштекс своего соседа. 
Она отвыкла обедать в обществе. 

Суть этой истории в том, что жизнь взрослого человека отнюдь не является ровной 
дорогой. Изменения возможны и предсказуемы, и это нужно понять. 

Новая концепция зрелости включает полный жизненный цикл и подтверждает старые 
предположения. Если человек воспринимает свою личность не как механизм, 
сформировавшийся по окончании детства, а как процесс развития, то жизнь в 
двадцать пять или тридцать лет или при переходе в средний возраст будет 
интригующей, обещающей сюрпризы и радости открытия. 

Особенно хорошо это понимают мистики и поэты. Шекспир пытался донести до нас, 
что человек при жизни проходит семь ступеней (посмотрите монолог “Все ступени 
мира” в пьесе “Как вам это понравится”). За много веков до Шекспира в 
индуистских трактатах были описаны четыре определенных состояния человека, 
четыре ступени жизни, каждая из которых вызывает последующую: обучающийся; 
владелец дома; уединенная жизнь; и завершающая ступень, на которой “человек 
равнодушен ко всему и ничего не любит”. 

Первым психологом, который разделил жизненный цикл на ступени, была Эльза 
Френкель-Брунсвик. Описав в 1930 году духовное богатство человека, позднее она 
переработала свои взгляды в теорию. Она предприняла первую попытку связать 
психологию с социологией. Эльза Френкель-Брунсвик проанализировала биографии 
четырехсот знаменитых людей — таких как королева Виктория, Джон Д. Рокфеллер, 
Казанова, Дженни Линд, Толстой, Гете и др., — рассматривая их через призму 
внешних событий и субъективного опыта, и сделала следующий вывод: каждый 
человек проходит через пять четко разграниченных фаз. Это было 
предзнаменованием восьми ступеней (три для взрослых) жизненного цикла, которые 
позднее выдвинул Эрик Эриксон. 

Основываясь на некоторых данных, мы можем предполагать, что Эриксон на 
протяжении всей жизни создавал себе имя. Рожденный в еврейской семье, покинутый 
отцом еще до рождения, он взял себе фамилию Эриксон, что означает: Эрик, сын 
Эрика. В 1939 году, спасаясь от нацизма, он покинул Европу, стал американским 
гражданином и поселился в штате Калифорния. В Беркли он начал заниматься 
проблемами кризисов в периодах развития человека. 

В книге “Детство и общество”, опубликованной в 1950 году, Эриксон популярно и 
четко изложил свою концепцию жизненного цикла. Он создал схему, показывающую, 
как последовательно разворачивается жизнь. Каждая ступень заканчивалась 
кризисом. Причем “кризис” рассматривался не как катастрофа, а как переломный 
момент, период, связанный с обостренной чувствительностью и повышенным 
потенциалом. Эриксон осторожно отметил, что не рассматривает все развитие 
человека как серию кризисов. 

Однако он считал, что психическое развитие личности происходит в процессе 
прохождения через критические точки. “Критическая точка” характеризует моменты 
принятия прогрессивных или регрессивных решений. В этих точках человек 
добивается достижений или терпит неудачу, получая будущее несколько лучше или 
несколько хуже, но в любом случае измененное. 

Эриксон описал три ступени зрелости. Он определил центральный вопрос развития в 
каждый период как основу, которую личность может обрести или потерять. На 
первой ступени зрелости главным вопросом является интимность (близость), а 
альтернативным — уединение. Главным вопросом на второй ступени зрелости 
является производительность, процесс, при котором индивидуум становится 
творческой личностью в новом смысле, принимая на себя добровольное 
обязательство передавать опыт новому поколению (молодым коллегам). Главным 
вопросом на третьей ступени зрелости является цельность, на этой ступени кризис 
среднего возраста может быть удачно разрешен. 

Я почувствовала интерес к работам Брунсвик, Эриксона и других исследователей. 
Моим руководителем стала Маргарет Мид. Я поняла, что упускаю что-то важное, 
когда пишу о людях в манере, к которой привыкла. Я рассматривала только 
фрагменты, отдельные главы из их жизни. Я не учитывала, что люди движутся во 
времени. А это могло бы многое объяснить. 

Мне необходимо было свести воедино множество статистических данных и еще не 
записанных историй жизни разных людей. Я медленно обрабатывала кучу материала 
по семейным проблемам, бракам, разводам и т. п., когда мне принесли справку из 
статистического отчета бюро по переписи населения: 

“Средняя продолжительность брака до развода, по данным последних пятидесяти лет,
 равнялась семи годам”. 

Решено. Я поняла, что должна добиться стипендии от фонда Алисии Паттерсон и 
пройти дневной курс обучения по теме “Стадии развития зрелого человека”. 

Помню, в Хантере проходил симпозиум “Обычные кризисы среднего возраста”. Люди 
здесь были самые разные: мечтатели, искатели, порицатели, пессимисты, 
неудачники, впавшие в разочарование после двух-трех браков, оставленные женщины 
среднего возраста и нервные мужчины, переживающие климакс. На их лицах можно 
было прочитать смутную надежду — все хотели услышать, что же было нормального в 
кризисе, который, как они думали, коснулся только их. 

Скромный и привлекательный седой профессор социальной психологии Дэниел 
Левинсон начал описывать жизнь мужчин в возрасте от восемнадцати до сорока семи 
лет. Он и его сотрудники в течение нескольких лет изучали группу мужчин разных 
профессий. Левинсон отметил, что для детей и юношей существуют основные 
принципы развития, а в развитии взрослых имеются периоды, в течение которых 
необходимо решить определенные задачи. Человек продвигается от одного периода к 
другому лишь в том случае, если начинает работать над решением новой задачи 
развития и создает новую структуру своей жизни. 

Согласно расчетам Левинсона, ни одна структура не может оставаться неизменной 
больше семи-восьми лет. И исследования подтвердили эти данные. 

Доклад Левинсона заинтересовал меня, хотя и вызвал множество вопросов. 
Оказалось, что его руководителем была Эльза Френкель-Брунсвик. Я подошла к 
профессору и попросила объяснить, как работать с биографическим методом. Он 
проявил необычайное великодушие и, не считаясь со временем, прочитал несколько 
первых биографий. “Великолепные интервью с хорошо расставленными акцентами, — 
сказал он. — Вы рассматриваете человека в широком смысле”. Это меня окрылило. 
“Но не делайте пустых замечаний. Если они хотят поговорить о чем-то важном, то 
позвольте им это сделать”. Я подумала, что тогда обработанный мной материал 
пригодится уже лишь геронтологам. 

Тема развития взрослого человека была еще только на стадии роста. 
Совершенствовались теоретические разработки в Гарварде, Беркли, Чикаго, UCLA.* 
После посещения этих академических центров я убедилась, как различны взгляды на 
этот вопрос. Кроме того, большинство исследований проводились мужчинами и 
основывались на изучении мужчин же. 

* UCLA — University of California Los Angeles — Калифорнийский университет, 
Лос-Анджелес. (Прим. ред.)
Что ж, вероятно, школьное обучение юношей и девушек может быть раздельным. Но 
мы не сможем понять развитие мужчин, если не услышим мнение женщин, которые 
приводят их в этот мир; женщин, которых мужчины любят, боятся, ненавидят и от 
которых во многом зависят — так же как и женщины зависят от мужчин. 

Наконец в UCLA мне удалось обнаружить работу психиатра Роджера Гоулда, который 
провел предварительное исследование белых людей среднего класса в возрасте от 
шестнадцати до шестидесяти лет, включая и женщин. Результаты неглубоких 
интервью были любопытными, но поверхностными. Психиатр позднее объяснил, что 
ему было очень важно взять интервью и у мужчин, и у женщин. Он попросил 
почитать некоторые из собранных мною историй и дал их детальные объяснения. 

Я в своей книге ставила три основных цели. 

Во-первых: обозначить именно внутренние изменения индивидуума в мире, где 
большинство из нас заняты прежде всего внешними проблемами, и проанализировать 
их. Я хотела дать людям, которые, как и я, запутались в проблемах своего 
возраста, доступный способ самоисследования, с помощью которого они могли бы 
осознать и разрешить конфликт. 

Во-вторых: сопоставить темпы развития мужчин и женщин. Фундаментальные ступени 
расширения возможностей личности, которые откроют человеку путь к полному 
расцвету его индивидуальности, одинаковы для обоих полов. Однако мужчины и 
женщины редко сталкиваются с одинаковыми вопросами в той же ситуации и в том же 
возрасте. 

В третьих: исследовать предсказуемые кризисы семейных пар. Это, кстати, 
вытекает из второй цели. Так, супруги-одногодки очень различаются по 
синхронизации во времени. Если в возрасте двадцати лет мужчина быстро 
приобретает уверенность в себе, то замужняя женщина обычно теряет уверенность в 
себе, которую имела в юности. Когда мужчина переходит рубеж тридцати лет и 
хочет начать оседлую жизнь, женщина часто становится беспокойной. После сорока 
мужчина чувствует себя стоящим над обрывом, он оставил позади свою силу, 
энергию, мечты, расстался с иллюзиями, а его жена в то же время, вероятно, 
полна амбиций и готова взять новую высоту. 

Возможно, при прочтении первой половины книги читателю может показаться, что я 
больше симпатизирую женщинам. Это все потому, что в первую половину своей жизни 
я наблюдала внешние ограничения и внутренние противоречия у женщин. Однако 
совершенно противоположное получается во второй половине моей жизни, поэтому 
читатель может решить, что вторая половина этой книги больше посвящена мужчинам.
 

Использование слова кризис для описания стратегического взаимодействия в 
стабильные периоды и в критические переломные моменты внесло некоторую сумятицу.
 “А как же я? У меня-то не было кризиса”, — часто говорят люди, словно 
защищаясь. Наше понимание греческого слова “кризис” имеет уничижительный 
оттенок, оно включает в себя личную неудачу, слабость, неспособность 
противостоять внешним событиям, которые вызывают стресс. Поэтому критические 
переходы между ступенями я буду называть просто переходами (из одного состояния 
в другое). 

Моя работа развивалась поэтапно. Сначала меня очень заинтересовала эта проблема.
 Затем в одном из нью-йоркских журналов я опубликовала статью под названием 
“Поймать свои тридцать”, где изложила тему, которой занимаюсь. Я получила сотни 
писем от людей всех возрастов, которые писали, что в статье речь шла о них. Это 
дало мне толчок. Затем мною овладела паника. Предположим, что десять человек 
серьезно отнеслись к тому, что я написала. Большинство из нас за всю свою жизнь 
не окажут влияния на десять незнакомых людей. Я испугалась ответственности. Я 
стала заниматься однообразной работой: прорабатывать книги по психиатрии, 
психологии, биографии, проблемные статьи, длинные исследования и невероятно 
скучные распечатки со статистическими данными. Я перестала ходить на приемы, 
где раньше часто бывала, замкнулась в себе и погрузилась в раздумья. 

Постепенно я научилась не зависеть от авторитетов. Я стала полагаться на 
истинность жизненных историй, которые я собиралась проверять, и обогащать 
теорию, добавляя оригинальные взгляды. Я стала доверять своему собственному 
мнению. 

Всего я собрала сто пятнадцать историй. Обработав биографии, я стала 
рассматривать многие семейные пары вместе. Это помогало прояснить многие 
сложные вопросы и позволяло понять психологию индивидуума. 

В “оседлую группу”, предназначенную для исследования, я включила здоровых, 
мотивированных людей, которые составляют средний класс. 

Во-первых, в начале исследования я должна была выбрать представителей среднего 
слоя американского общества для того, чтобы выявить основные закономерности. 

Во-вторых, именно представители этой группы становятся носителями наших 
социальных ценностей. Они также являются основными экспортерами нового образа 
жизни и новых отношений для других классов. Исследование Дэниела Янкеловича 
показывает, что приблизительно через пять лет после того, как среди 
представителей среднего класса формируются определенные взгляды на секс, семью, 
работу и образ жизни, их наследует молодой рабочий класс. 

Наконец, я выбрала эту группу потому, что образованный средний класс имеет 
максимум вариантов и минимум препятствий при выборе своей жизни. Их не 
сдерживают традиции, как тех, кто рожден богатыми и социально сильными, и они 
не обладают той же стабильностью. Они более образованы и состоятельны, чем 
рабочий класс, живущий чуть выше черты бедности, однако не имеют привилегий. 

Только американский средний класс имеет возможность изменить и улучшить свою 
жизнь. А вместе с миром приходит и хаос. Следовательно, именно на примере 
среднего класса, переживающего стрессы, победы и поражения, мы, вероятно, 
сможем наиболее четко увидеть, по какому пути зрелый человек движется от одной 
ступени развития к другой. И такие наблюдения дадут нам несравненно больше 
информации, нежели изучение реакций на внешние препятствия или распределение 
людей на категории по особенностям поведения. 

В книге описаны истории людей от восемнадцати до пятидесяти пяти лет. Среди них 
мужчины-адвокаты, врачи, администраторы, менеджеры среднего звена, министры, 
профессора, политики и студенты, а также мужчины, занятые в производстве, в 
средствах массовой информации, ученые и те, кто имеет собственное небольшое 
дело; женщины, добившиеся всего в жизни, сделавшие карьеру, и женщины, которые 
традиционно занимаются воспитанием детей. 

Хотя многие из моих респондентов выросли в малых городах, впоследствии многие 
из них оказались в таких центрах, как Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Вашингтон, 
Сан-Франциско, Чикаго, Детройт, Бостон, Нью-Хэвен и Дэйтон. Некоторые затем 
переехали в пригород, другие в лесные районы, в районы пляжей штата Калифорния. 
Половина респондентов развелась. Некоторые пары не имеют детей. Ряд женщин сами 
ведут домашнее хозяйство. Очень трудно точно указать распределение респондентов 
по вероисповеданию, так как многие люди утратили веру или отказались от религии,
 которую исповедовали в детстве, и ищут новые формы духовности. Приблизительно 
треть имеет протестантские корни, другие две трети равно распределились между 
католиками и иудеями. 

Я думаю, часть моих читателей будет недовольна. Возможно, я услышу: “Вы 
пытаетесь систематизировать столь изменчивые явления. Это вздор”. В 
опровержение я могу сказать лишь одно: те, кто изучает человеческую личность, 
имеют дело не столько с наукой, сколько с искусством, интуицией, 
проницательностью. 

Существует много исследований на тему развития зрелого человека, границы этой 
области определены, и нам есть о чем поговорить. 

Я не исключаю, что многие читатели найдут в этой книге что-то обидное для себя. 
Некоторым людям, которые точно подойдут под описание, это не понравится, они 
это не примут и, вероятно, будут оскорблены, получив книгу по почте от своего 
бывшего товарища. Но это к лучшему. Если вы все прочитаете и останетесь 
довольны, я буду считать книгу не удавшейся. Наша жизнь постоянно изменяется, а 
реакции на нее субъективны. Однако я должна признать, что была поставлена в 
тупик, когда столкнулась с первыми замечаниями моих друзей и коллег. Их оценки 
одних и тех же биографий оказались очень противоречивыми. 

“Любила его, ненавидел ее”, и “я не могу связаться с парнем, который потерпел 
неудачу в бизнесе”, и “ваши мужчины ведут себя как дети”, “вашим женщинам не 
хватает инициативы” (замечание амбициозной одинокой женщины-писательницы). 

Затем я поговорила с моим другом, который пишет книги на острые современные 
темы, используя случаи из своей практики врача-психиатра. Когда он отослал свой 
первый труд некоторым коллегам, то получил несопоставимые ответы. Каждый из 
критиков нашел ошибку в одной истории, а понравилась ему другая. А когда мой 
друг написал вторую книгу и снова получил такие же противоречивые отзывы, 
причина стала очевидной. Это не замечания по существу реального материала, а 
просто реакция людей на прочитанное. 

Далее. Иногда очень трудно симпатизировать людям, которые имеют завидное 
положение в одном из самых богатых государств планеты. Большинство тех, кто 
предоставил свои истории для этой книги, имели возможность в какой-то период 
жизни максимально использовать свои творческие силы. Их мышление натренировано, 
их тела относительно здоровы, в их работе нет апатии и грубости, всего того, 
что может причинить боль рабочему на прокатном стане или работнице на конвейере 
в сборочном цехе. И все же они жалуются. Почему? 

Люди, у которых я брала интервью, радовались открывшейся возможности дойти до 
сути своих сомнений, надежд, конфликтов, эмоционального бессилия. Они не 
пытались ничего скрыть. Некоторые из них говорили: “По окончании беседы вы 
будете знать обо мне значительно больше, чем кто-либо другой”. 

Последнее из моих интервью послужило мне хорошим примером. Я искала 
образованную женщину, которая выбрала замужество и материнство и не пожалела об 
этом выборе, дойдя до середины жизни. Я нашла такую женщину. Она написала 
следующий биографический отрывок для одной газеты: “Четверо детей. Я преподаю 
английский язык. В мое свободное время (ха-ха) я играю на фортепиано, занимаюсь 
теннисом и шью. Я только что бросила курить. Годы, проведенные в колледже, были 
чудесными. Я бы с удовольствием возвратилась назад и пережила это еще раз. 
Прямо сейчас!” 

В течение восьмичасовой беседы я выяснила следующее. Муж оставил эту женщину 
год назад, сказав, что он вырос, а она нет. Она опасалась, что с уходом мужа 
перестанет быть личностью. В свои сорок лет ей страшно было начинать заниматься 
бизнесом. Однажды вечером ее дочь стала просить электрика провести ночь с мамой,
 потому что “маме в большой кровати очень одиноко”. Милый биографический очерк 
для газеты она написала в самый критический момент своей жизни. 

Благодаря искренним рассказам многих людей моя работа удачно продвигалась. Их 
истории и сейчас живут во мне, находят отклик в моей душе, учат меня тому, что 
сам по себе возраст или событие не могут помешать человеческому духу в 
расширении возможностей. 

Мы не любим обобщений, полагая, что они разрушают нашу уникальность. Однако 
становясь старше, мы начинаем понимать, что наши жизни имеют много общего, так 
же как и наше одиночество. Это обнаруживается при исследовании человеческой 
психики. Постепенно жизненные эпизоды различных людей, с которыми я беседовала, 
составили цельную согласованную картину. Обобщения мучили меня все меньше и 
меньше. Я с удовольствием перечитала наблюдения Вилла Катера и открыла для себя 
следующее: “Есть только две или три человеческих истории, которые повторяются 
так, как будто они никогда прежде не случались”. 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 2
ПРЕДСКАЗУЕМЫЕ КРИЗИСЫ
ЗРЕЛОГО ВОЗРАСТА


Кое в чем мы похожи на некоторых ракообразных. Омар растет и развивается, 
сбрасывая целый ряд защитных панцирей. Он освобождается от наружного панциря, 
как только тот начинает ему мешать, и становится ранимым и чувствительным до 
тех пор, пока не нарастет новый панцирь. 

Каждый переход на следующую ступень развития заставляет человека разрушать 
существующую защитную структуру. Он становится ранимым и чувствительным как 
эмбрион, но приобретает и его способность постепенно приспосабливаться к 
окружающим условиям. Этот переход может продолжаться несколько лет. Преодолев 
его, мы попадаем в продолжительный период стабильности и относительного 
спокойствия и обретаем чувство равновесия. 

Все, что происходит с нами: окончание учебного заведения, брак, рождение 
ребенка, развод, получение или потеря работы, — все влияет на нас. Эти 
знаменательные события являются вехами в нашей жизни. Однако ступень развития 
определяется изменениями личности в эти переходные моменты. Личность обладает 
скрытой тенденцией к изменению, которая реализуется под воздействием 
знаменательных событий. 

Жизнь личности включает в себя внешние и внутренние аспекты. Внешние аспекты 
состоят из определенных ценностей: работа, положение в обществе, семья и 
социальные роли. 

Внутренний аспект состоит из определенных моментов, важных для каждого из нас. 
Каким образом цели и стремления подкрепляются или нарушаются нашей системой 
жизни? Какие черты собственной личности мы можем изжить, а какие подавляем? Как 
мы себя ощущаем в мире в данный момент? 

Внутренний аспект проявляется там, где разрушающие силы начинают выводить 
человека из равновесия, сигнализируя о необходимости изменения и продвигая его 
к новой опоре на следующей ступени развития. Такие кардинальные перемены 
происходят в жизни повсеместно. Однако люди все равно отказываются признать, 
что у них есть система внутренней жизни. Спросите человека, который испытывает 
спад, в чем его причина. Большинство объяснит это знаменательным событием: “Я 
почувствовал спад после нашего переезда, после смены профессии, после того как 
жена вернулась работать в школу и превратилась в заезженного муниципального 
работника в униформе”, — и так далее. Вероятно, менее десяти процентов людей 
осознают, что их состояние не вызвано внешней причиной, и могут сказать: “Во 
мне происходит какое-то изменение, и, хотя это болезненно, я чувствую, что 
должен через это пройти”. 

В переходные моменты наш образ жизни подвергается внезапным изменениям в 
четырех измерениях. Первое измерение: внутреннее ощущение себя по отношению к 
другим. Второе измерение: чувство безопасности и опасности. Третье измерение: 
наше восприятие времени — достаточно ли у нас времени, или мы начинаем 
чувствовать его нехватку? Четвертое измерение: ощущение физического спада. Все 
эти ощущения задают основной тон жизни и подталкивают нас к тем или иным 
решениям. 

Анализ жизни взрослого человека достаточно сложен. Как и в детстве, каждый шаг 
не только ставит перед нами новые задачи развития, но и требует отказа от тех 
способов решения, которыми мы пользовались до сих пор. Каждый переход на новую 
ступень заставляет отказываться от какой-то магии, от какой-то иллюзии 
безопасности и удобного привычного чувства “эго” во имя развития нашей 
неординарности. 

Я хочу сказать, что мы должны изменить что-то в жизни, если хотим расти. На 
первый взгляд, стул и сидящий на нем человек — понятия несовместимые. Но иногда 
нужно поменять “стул”, чтобы изменить что-то в жизни. Решение, которое было 
правильным на одной ступени развития, может оказаться неверным на другой. 
Переходя с одной ступени на другую, мы оказываемся “между двумя стульями”. 

Слишком резкие изменения? Да. Но это развитие. Знакомясь с различными 
жизненными историями, я пришла к убеждению, что во время перехода разрушающие 
или конструктивные изменения не только предсказуемы, но и желаемы. Они означают 
развитие. 

Конечно, это не единственная возможность. Если работа над жизнью кажется 
взрослому человеку слишком жесткой, он всегда может создать “временный дом”, 
окружить себя всеми жизненными ценностями, куда входят работа, школа для детей, 
общественная деятельность и все остальное. Затем, когда внутри начнутся 
изменения, свидетельствующие о приближении новой ступени развития, человек 
понимает невозможность изменений в этот момент. 

Нехватка денег заставляет молодого человека внезапно оставить школу и идти 
работать, брак не заключается в желаемое время, ребенок рождается или слишком 
рано, или слишком поздно, замедляются профессиональный рост и карьера человека 
— все это мы можем назвать несвоевременными событиями. 

Они нарушают последовательность и сбивают ритм ожидаемого жизненного цикла. 
Люди, жизнь которых из-за этих несвоевременных событий сложилась не так, как 
хотелось, пытаются объяснить неудачу неожиданностью произошедшего. Мы можем 
услышать: “я набитый осел”, или “она появилась слишком рано”, или “он оказался 
прожженным парнем”, или “она белая ворона”. Любое нарушение привычного ритма 
жизни может вызывать грызущее чувство, что что-то не в порядке. По наблюдениям 
социолога Б. Нойгартен, в этих случаях мы обычно говорим о сексуальной роли 
личности, но очень редко принимаем во внимание значение возраста человека. 

Вундеркинд, любой ценой добивающийся успеха и не тративший время на 
формирование эмоциональных привязанностей, может в свои стремительно 
проносящиеся под гром аплодисментов годы не обращать внимания на чувство 
пустоты, которое его охватывает по достижении цели. Общество подстегивает его 
или ее, как, например, Дороти Паркер, Мерилин Монро и большинство других 
кинозвезд. Растратив всю свою энергию и достигнув среднего возраста, эти люди 
бывают шокированы тем, что все осталось позади. С другой стороны, те, кто 
глубоко прониклись целью и с трудом добиваются ее, начинают процветать в 
середине жизни, когда выплескивают наружу подавленные эмоции. Это дает им 
вторую жизнь. 

Другие события, которые индивидуум не в силах предотвратить, — это война, 
депрессия, смерть близкого человека или реальная угроза собственной жизни, 
которую, например, я испытала в Северной Ирландии. Я называю это несчастным 
случаем в жизни. 

Удар судьбы сильнее, если он совпадает с переходом в очередной жизненный цикл. 
Это заставляет нас активнее решать вопросы, связанные с переходом. Например, 
некоторые мужчины, которые только частично освободились от родительской опеки, 
в период Великой депрессии 1930 года, выбившей у них почву из-под ног, 
оказались в бедственном положении — они боялись потерять работу. 

Две супружеских пары, два поколения 

Независимо от возраста, пола и ступени развития на нашу личность влияют 
принадлежность к тому или иному поколению и социальные изменения. Обычно мы 
полагаемся на простой и ясный метод подразделения людей на поколения: “Он — 
старый радикал тридцатых годов” или “Она — дитя шестидесятых”. Я делаю акцент 
на внезапные внутренние изменения, характерные для нашего хронологического 
развития. Они заслуживают внимания не потому, что оказывают сильное влияние на 
развитие взрослого человека, а потому, что мы обычно их отрицаем. 

В своем исследовании я столкнулась с истинно американской семьей без кризисов и 
изучила каждого ее члена. Назовем их Бэбкоки. История их жизни подлинна, я 
изменила только фамилию. Я сравнила две фотографии из семейного альбома. Одна — 
1947 года: жених и невеста — Кен и Маргарет, другая — 1974 года: их сын Дональд 
и его невеста Бонни. Четверть века разделяет две эти пары. Многое изменилось за 
эти годы, произошла переоценка взглядов. Чем отличаются их мечты? Каким они 
видят брачный союз, какие планы строят на будущее, какими видят себя в зрелом 
возрасте? 

Некоторые скажут, что эти поколения легко отличить. А вот мнение самих 
респондентов. 

Супружеская пара А 

Мужчина двадцати двух лет говорит о себе: “Я многое взял от отца. Следуя его 
примеру, я занялся спортом и стал участвовать в соревнованиях. Отец был членом 
сборной по плаванию в Йеле и хотел, чтобы я пошел по его стопам. Мне хорошо 
дава- 

лись науки. Отец настаивал на том, чтобы я дополнительно занимался, всем детям 
он рекомендовал смотреть в будущее, учил, что самое главное — это финансовая 
независимость. 

Что заставило меня жениться? Я встретил ее и влюбился. Я знал, что это именно 
та девушка, которая мне нужна и что мы проведем всю жизнь вместе. Все, чего я 
хотел, — это жить в семейном кругу. 

Я поставил себе цель на будущее, ибо хотел видеть, как мои идеи воплощаются в 
жизнь. Мне пришлось через многое пройти, тяжело работать. В колледже я проявил 
интерес к исследовательской работе. Но когда мои друзья предложили мне заняться 
бизнесом, я осознал, что для жизни одних исследований недостаточно”. 

Она делает замечание: “Занятия наукой принесли бы малый доход”. 

Он: “Я видел в бизнесе только средство для достижения цели. Можно считать это 
заделом на будущее. Я не люблю думать о деньгах, но хочу, чтобы моя жена была 
счастлива”. 

Ее взгляды на его мечту: “Хорошо. Я знала, что ему действительно нравятся 
исследования. Проработав полгода и начав создавать новую компанию, он сказал 
мне: "Я делаю это ради нашего материального благосостояния". Я спросила: "Ты 
действительно хочешь этого? Я же знаю, как ты любишь свои исследования". Затем 
я поняла, что бизнес стал для него вызовом. Он втянулся и открыл в себе любовь 
к бизнесу”. 

Он поправляет: “Скорее интерес”. 

Она: “Очень большой интерес”. 

Он: “Я видел в этом средство к существованию”. 

Она: “Это единственное, о чем мы всегда спорим. Я сказала, что бизнес его 
засасывает. Это было ужасно”. 

Она о своих целях и амбициях: “Я интересовалась многими вещами. Особенно меня 
привлекала психология. Но я не могла планировать это на будущее. Я была его 
постоянным спутником. Вот почему я сменила три колледжа. Всегда на первом месте 
была его карьера. На самом деле я люблю работать с детьми. Я хотела работать до 
тридцати лет, а затем до сорока стать домохозяйкой и воспитывать своих детей”. 

Супружеская пара В 

Он о своих мечтах в двадцать один год: “Меня еще маленьким учили достигать 
финансового успеха и быть хорошим кормильцем семьи. Учили твердо стоять на 
ногах и совершать хорошие поступки. Это вбивалось в меня с детства. Я хотел 
завести детей, обеспечивать жену, иметь хороший дом, отправлять своих детей в 
колледж в Йель, как это делал мой отец, и добиться успеха в бизнесе. 

Что заставило меня жениться? Когда мы встретились, мы оба были молоды и незрелы.
 Мой отец думал, что она — самая красивая. Достаток в семье был скромный”. 

Ее мнение: “Я росла очень одинокой. Одна из причин, по которым я вышла за него, 
заключалась в том, что я хотела иметь большую семью. Меня поразило 
взаимопонимание, сложившееся у них в доме между родителями и их четырьмя 
детьми”. 

Какой она видела свою мечту: “Я возлагала на него большие надежды. Я верила, 
что он способен добиться многого в любом деле. Он был таким энергичным и 
заставил меня поверить в свои замыслы”. 

Он (протестующе): “Я и сейчас могу многого добиться”. 

Она поправляется: “Да, я думаю, что он может сделать значительно больше. Но не 
известно, произойдет ли это”. 

Ее стремления: “Я год проучилась в колледже, где готовили специалистов в 
области радио и телевидения. Но затем я отказалась от своих идей получить эту 
профессию. Денег не хватало, и я пошла работать. Профессии у меня нет. Я 
действительно не знала, что мне делать. Я хотела выйти замуж и иметь большую 
семью”. 

Супружеская пара А: сын Дональд и его невеста, им сейчас соответственно 
двадцать два и двадцать лет. Супружеская пара В: мать, Маргарет, сорока шести 
лет, и отец, сорокавосьмилетний Кен. В семействе Бэбкоков есть проблемы при 
выборе положительных сторон жизненного опыта семей двух поколений, возможно, 
вам они тоже знакомы. 

Отец заявляет, что сын следует точно по его стопам. “Я женился через неделю 
после окончания колледжа в Йеле. Дональд сделал то же самое”. 

Вероятно, в жизни есть свои особенные часы, отмеряющие наше существование. В 
какой-то момент мы начинаем чувствовать, как внутри кто-то стонет, а его не 
слышат, словно в мультфильме Джулиуса Фейфера. 

События, которые требуют от нас резкого изменения модели поведения, — готовы мы 
к этому или нет, — независимо от нашего желания подталкивают нас к следующей 
ступени развития. 

Как мы увидим далее, развитие каждого человека осуществляется в собственном, 
присущем, только ему стиле. Некоторые люди никогда не завершают логическую 
цепочку. Отрыв от близких людей, которые заботились о нас, происходит не сразу. 
Наши корни остаются в родительском доме, даже когда мы покидаем его, заключив 
брачный союз или найдя работу. 

Мы не достигаем автономии сразу после превращения нашей мечты в конкретную цель,
 даже если и добиваемся ее. Основные вопросы или задачи никогда не решаются 
полностью, они сужаются и отставляются в сторону. Когда все это произошло, мы 
готовы продвигаться к следующему периоду. 

Способны ли мы все предусмотреть? К сожалению, человек часто приходит к цели 
окольным путем. Со стороны это может показаться безразличием, упрямством, 
отчаянным отказом принять очевидное решение задачи. Только на собственных 
ошибках можно чему-то научиться. Мы можем отступить от достигнутого, затем 
вновь приблизиться к цели. Неизвестно, готовит ли нас к следующему этапу 
решение всех задач. Человек не может быть запрограммирован на успех, как машина.
 

Не стоит слишком серьезно принимать эту информацию, хотя я и указываю точные 
данные и возраст, в котором люди проходят каждую ступень развития, и показываю 
различия между мужчиной и женщиной. Вот как можно кратко описать пути развития. 


Отрыв от родительских корней 

До восемнадцати лет все ясно: “Нужно оторваться от родительского дома”. Обычно 
даже в школе мы чувствуем себя вполне самостоятельными, оторванными от 
родителей. Постепенно связующая нить истончается. 

После восемнадцати лет мы по-настоящему начинаем отдаляться от семьи. Колледж, 
военная служба и кратковременные поездки помогают сделать первые шаги. 
Представление о мире нашей семьи и наше собственное — различны. Свой жесткий 
протест — “Я знаю точно, чего хочу!” — мы стараемся аргументировать любыми 
доступными нам средствами. И в процессе проверки этих убеждений часто впадаем в 
фантазии, которые кажутся нашим родителям таинственными и недоступными. Чего бы 
мы ни достигли в этом мире, мы не можем избавиться от страха, что мы только 
дети и не можем сами о себе позаботиться. Мы скрываем эти чувства за полным 
пренебрежением и напускной самоуверенностью. Мы обращаемся к сверстникам, 
заменяя их мнением советы родителей. Общение с семьей мы заменяем общением с 
теми людьми, взгляды которых совпадают с нашими. Но это продолжается недолго. И 
как только наши убеждения начинают расходиться с сомнительными идеалами “нашей 
группы”, эти люди оказываются “предателями”. Этот этап обычно приходится на 
возраст между восемнадцатью и двадцатью двумя годами. 

Это время, когда мы хотим одинаково активно проявить себя в идеологии, 
мировоззрении, сексе и будущей профессиональной деятельности. В результате в 
нас зреет желание оставить “родительское гнездо”, и мы начинаем разрывать 
эмоциональные связи с домом, которые в этот момент нас обременяют. 

Одна наша половина пытается быть индивидуальностью, а другая стремится 
восстановить безопасность и комфорт и слиться воедино с другим человеком. Одно 
из самых популярных противоречий этого перехода заключается в следующем: мы 
можем ускорить наше развитие, присоединившись к сильному человеку. Но люди, 
которые вступают в брак в это время, часто продолжают поддерживать финансовые и 
эмоциональные связи с семьей и родственниками, что мешает им стать экономически 
независимыми. 

Стремительный отрыв от родительских корней, вероятно, дается легче и 
обеспечивает нормальное развитие жизненного цикла взрослого человека. Если в 
этот момент кризис личности отсутствует, то он проявится позднее, на переходной 
ступени, и тогда ударит больнее. 

Искания в двадцать лет 

В этот период мы сталкиваемся с вопросом, как удержаться в мире взрослых. Наше 
внимание полностью переключается на разработку внешних причин. “Кто я? Где 
правда?”. Затухает внутренняя борьба юношеских противоречий: “Как мне воплотить 
мои мечты? Какой путь выбрать для начала? Куда я иду? Кто может мне помочь? Как 
добиться цели?” 

В этот наиболее продолжительный и стабильный (по сравнению с переходом к нему) 
период перед человеком встают большие и трудные задачи. Наше представление об 
осуществлении мечты наполняет нас жизненной энергией и надеждой, дает 
возможность подготовиться к основному делу жизни, найти наставника, создать 
интимные отношения, и все это происходит в определенной последовательности. 
Первая пробная структура, которую мы создали, испытывается жизнью. 

Самая актуальная тема двадцатилетних — делать то, что “должно”. Это “должно” 
сильно зависит от модели семьи, влияния культуры, предрассудков нашего общества.
 Если в обществе преобладают принципы, согласно которым следует жениться и 
отгородиться от общества дверью, то образуется вздорная семья. Если общество 
настаивает на необходимости заниматься делом, то двадцатилетние люди, вероятно, 
оседлают свой “Харлей-Дэвидсон” и рванут куда глаза глядят, приняв на себя 
обязательство не иметь никаких обязательств. 

Одно из типичных заблуждений двадцатилетних — их внутреннее убеждение в том, 
что выбор, который они сделали, является окончательным. Это в большинстве 
случаев неверно. Изменения в выборе не только возможны, но, зачастую, и 
неизбежны. 

Здесь может сработать один из двух импульсов. Повинуясь одному, мы желаем 
построить прочную безопасную структуру на будущее и готовы принять на себя 
высокие обязательства. Однако люди, принявшие уже готовую форму, не анализируя 
ситуацию, вероятно, чувствуют себя словно взаперти. 

Второй импульс побуждает нас изучать и экспериментировать, сохраняя динамичную, 
легко обратимую структуру. Он охватывает людей, которые в экстремальных 
условиях, столкнувшись с трудностями, мечутся с одной работы на другую, 
растрачивая свои двадцать лет в затянувшемся переходном периоде. 

Хотя выбор двадцатилетних не окончателен, он все равно включает ту или иную 
жизненные модели. Некоторые из нас ведут скрытный образ жизни, другие живут 
одним днем, третьи заботятся о ком-то, и так далее. Каждый человек, проходя все 
жизненные периоды, сталкивается с отдельными элементами различных моделей жизни 
и испытывает их влияние. В книге прослеживаются наиболее распространенные 
жизненные модели. 

Одолеваемые иллюзиями и верой в силу воли, мы в двадцать лет часто полагаем, 
что наш выбор есть единственно правильный курс в жизни. Мы хмуримся и выражаем 
недовольство при малейшем намеке на то, что похожи на своих родителей. Мы 
готовы согласиться с тем, что двадцать лет родительского воспитания находят 
отражение в наших реальных действиях и отношениях. Но наш девиз гласит: “Это не 
я. Я совсем другой”. 

Осознать свои тридцать 

Приближаясь к тридцатилетию, мы начинаем ощущать в себе новые жизненные силы. 
Мужчины и женщины говорят о своих чувствах скупо и ограниченно. Они обвиняют 
всех и вся в том, что выбор, сделанный ими в двадцать лет, был неудачен, и все 
сводят к росту карьеры. Может быть, на самом деле в тот момент выбор был 
прекрасен, но сейчас он уже не удовлетворяет человека. Какой-то внутренний 
аспект, оставленный без внимания, сейчас пытается проявиться. И человек опять 
поставлен перед необходимостью выбора. Требования к личности изменились и 
ужесточились. В работе происходят большие перемены, путаница и часто кризис, и 
человек, желая выплеснуть отрицательные эмоции, в то же время мечтает обрести 
опору в жизни. 

Появляется стремление вырвать пройденный кусок жизни и начать все сначала в 
тридцать лет. Это может означать выход на иную дорогу или превращение мечты 
“например, стать президентом” в более реальную цель. Одинокий человек чувствует 
толчок, побуждающий его искать партнера. Женщина, которая раньше была довольна 
тем, что сидит дома с детьми, стремится выйти в свет. Бездетные родители 
стремятся завести детей. И почти каждый, кто уже семь лет живет в супружестве, 
чувствует недовольство. 

Если это не приведет к разводу, то вызовет серьезный пересмотр брачного союза и 
стремлений партнеров. Суть этого состояния была выражена двадцатидевятилетним 
сотрудником адвокатской конторы с Уолл-Стрит: “Я собираюсь уйти из фирмы. Я 
здесь уже четыре года. У меня хороший заработок, но нет клиентов. Я чувствую 
неудовлетворенность. Если я подожду еще немного, то будет слишком поздно 
принимать решение. Я хочу добиться успеха. Но мысль о том, что я доработаю до 
пятидесяти пяти лет и меня засосет монотонная однообразная работа, приводит 
меня в бешенство. Это меня стимулирует. Скажем, восемьдесят пять процентов 
времени, которое я провожу на службе, я наслаждаюсь работой. Но получив 
сумасбродное дело, я выхожу из здания суда и говорю себе: “Что я здесь делаю?” 
Появляется внутреннее ощущение, что я попусту теряю время. Я прилагаю усилия 
для того, чтобы найти способ внести свой вклад в общественную деятельность или 
найти нишу в работе муниципалитета. Я говорю: “Вот еще вариант для меня”. 

Вместе со стремлением к профессиональному росту у человека возникает и желание 
изменить что-то в личной жизни. Он хочет еще двоих или троих детей. “Мысль о 
доме стала очень значимой для меня. Дом — это место, где можно скрыться от 
проблем и отдохнуть. Я не ожидал, что буду так любить своего сына. Я никогда не 
смогу жить один”. 

Мужчина поглощен мыслями о выработке ключевых решений в жизни, и это доказывает,
 что в нем происходят изменения, характерные для этого возраста, стремление 
сосредоточиться на себе. В результате самоанализа он открыл новые грани 
собственной личности. 

С проблемами, присущими этому возрастному периоду, столкнулась и его жена. Она 
думает поступить в юридический колледж, но в то же время хочет иметь еще детей. 
Если она останется дома, то ей бы хотелось, чтобы муж больше времени уделял 
семье, а не работе. А вот как он представляет себе отношения с женой: “Я бы не 
хотел, чтобы меня беспокоили. Это звучит жестоко, однако я не хочу думать о том,
 что она собирается делать на следующей неделе. Поэтому я ей не раз говорил, 
чтобы она занялась чем-нибудь, предлагал вернуться на работу в школу и получить 
должность социолога или преподавать географию или еще что-нибудь. Надеюсь, она 
чем-нибудь займется и мне не придется думать о ее проблемах. Я хочу, чтобы она 
сама принимала решения”. 

Вся проблема состоит в том, что он рассматривает это так, как удобно ему, а не 
ей. Она сразу подмечает, что он, с одной стороны, дает ей право выбора, а с 
другой — не желает вникать в ее проблемы. В то же время он отказывает ей в 
праве “быть эгоистичной” и самостоятельно принимать решения для собственного 
совершенствования. Обоим не хватает взаимности. Вот что период “осознать свои 
тридцать” несет для семьи. 

Корни и расширение 

После тридцати жизнь освобождается от многих условностей, становится более 
рациональной и упорядоченной Мы начинаем обосновываться в жизни в полном смысле 
этого слова. Большинство из нас отбрасывают свои старые корни и начинают 
растить новые. Люди покупают дома и всерьез принимают продвижение по служебной 
лестнице. Особенно этим озабочены мужчины. Удовлетворение брачным союзом (для 
тех, кто его сохраняет) несколько снижается по сравнению с высокими ценностями 
и представлениями о брачном союзе в двадцать лет. Это совпадает с расширением 
общественных связей супружеской пары и с более внимательным отношением к своим 
детям. 

Возраст между тридцатью пятью и сорока пятью годами 

В тридцать пять лет мы оказываемся на перепутье. Достигнув середины жизненного 
пути, мы видим, где он заканчивается. Время начинает сокращаться. 

Утрата молодости, угасание физических сил, изменение привычных ролей — любой из 
этих моментов может придать переходу характер кризиса. Возраст между тридцатью 
пятью и сорока пятью годами — это время опасностей и больших возможностей. Мы 
можем переосмыслить ориентиры, по которым оценивали собственную личность в 
первой половине жизни, и те из нас, кто воспользуются этой возможностью, будут 
искать истину. 

Чтобы успешно пройти этот кризис, мы должны повторно проанализировать свои цели 
и произвести переоценку наших ресурсов, начиная с сегодняшнего дня. “Почему я 
все это делаю? Во что я реально верю?” Независимо от того, что мы делали до сих 
пор, в нас есть нечто, что мы подавляли, и сейчас оно рвется наружу. Как 
хорошие, так и “плохие” чувства попытаются осуществить свое право на 
существование. 

Очень опасно вступать на ненадежный “пешеходный мостик”, ведущий ко второй 
половине жизни. Мы не можем никого взять с собой в это путешествие в 
неопределенность. Мы должны преодолеть этот путь одни. Нам больше не нужно ни у 
кого спрашивать разрешения, потому что мы сами обеспечиваем свою безопасность. 
Мы сталкиваемся с особенностями нашей натуры, которые до той поры были скрыты. 

Следует, наверное, горевать о том, что старое “я” умирает. Принимая наши 
подавленные и даже нежеланные качества, мы готовимся к внутренней реинтеграции 
личности, которая является нашей и только нашей — это не какая-то искусственная 
форма, составленная для того, чтобы ублажить культурные традиции или наших 
друзей. Вначале это темный переход. Но анализируя свои действия, мы вдруг 
замечаем лучик света и начинаем собирать все заново. 

Женщины сталкиваются с этими проблемами раньше, чем мужчины. Время заставляет 
женщину внезапно остановиться в возрасте тридцати пяти лет и провести детальное 
исследование по всем направлениям. Она чувствует, что выбор, который ей 
предстоит сделать, может оказаться ее “последним шансом”, и поэтому хочет 
просчитать все возможные варианты. Постепенно ее муки и раздумья, с чего же 
начать подготовку к новому будущему, сменяются приятным чувством свободы. 
Начинает расти убежденность в том, что еще многое предстоит сделать. 

Мужчины в этом возрасте тоже чувствуют, что время начинает их подгонять. 
Большинство из них при этом начинают больше заботиться о своей карьере. Это 
“мой последний шанс” вырваться вперед. Теперь мужчине уже недостаточно быть 
простым младшим администратором, многообещающим молодым писателем, адвокатом, 
который имеет невысокое жалование за хорошую работу. Он хочет руководить, 
добиться признания, стать активным политиком со своей законодательной 
программой. С некоторым огорчением он обнаруживает, что ожидал похвалы и был 
слишком чувствительным к критике. Он хочет построить свой собственный корабль. 

В период этой интенсивной концентрации на внешних успехах мужчина обычно не 
замечает наиболее сложные внутренние изменения, которые двигают его вперед. 
Самоанализ, которым человек пренебрег в тридцать пять лет, является решающим в 
сорок. Каковы бы ни были его достижения, мужчина в этом возрасте обычно 
испытывает спад, беспокойство, отягощенность заботами и считает, что его 
недооценили. Он беспокоится о своем здоровье, удивляется: “И это все?” Он может 
отказаться от хорошо налаженных структур, включая и брак. Все больше мужчин 
ищут в середине жизни новое дело. Некоторые ломаются. Многие чувствуют, что 
произошли изменения в направленности энергии, которая до сих пор расходовалась 
лишь на достижение успеха. В мужчинах проявляется более нежная, чувственная 
сторона. У них проявляется потребность в развитии этической грани личности. 

Обновление или покорность 

Примерно к сорока пяти годам равновесие восстанавливается, появляется чувство 
стабильности, которое может принести удовлетворение. 

Если человек отказался проявить активность в середине жизни, чувство спада 
перерастет в чувство покорности. Через некоторое время человек, остановившийся 
в развитии, лишится поддержки и безопасности. Родители становятся детьми. Дети 
станут незнакомыми людьми. Друг вырастет и уйдет. Карьера превратится просто в 
работу. И каждое из этих событий будет ощущаться как несостоявшееся. Кризисное 
состояние вернется где-то к пятидесяти годам. И хотя его удар будет еще мощней, 
он может подтолкнуть покорного человека среднего возраста к восстановлению 
жизненных сил. 

С другой стороны... 

Если в эти годы мы найдем новую цель, вокруг которой решим построить подлинную 
структуру жизни, то они смогут стать лучшими в нашей жизни. Личное счастье 
помогает тем партнерам, которые принимают себя такими, каковы они есть: 

“Я не знаю никого, кто бы понял меня лучше”. Родители могут быть прощены за то, 
что дети дались им слишком тяжело. Дети могут быть отпущены без сожалений. В 
пятьдесят лет приходит новая теплота и умудренность опытом. Друзья и личная 
жизнь становятся важны как никогда. Люди, которые преодолели середину жизни, 
чаще всего заявляют, что их девиз сейчас: “Не заниматься ерундой”. 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


ЧАСТЬ ВТОРАЯ:
ОТРЫВ ОТ РОДИТЕЛЬСКИХ КОРНЕЙ
Глава 3
ПОПЫТКА К БЕГСТВУ


Пьянствовать, предаваться любовным забавам, заниматься спортом, болтаться с 
компанией по улицам, уйти в армию, присоединиться к миротворческим силам, 
вступить в университетский женский клуб и студенческую организацию, употреблять 
наркотики, курить марихуану, увлечься йогой, религиозными сектами, буйствовать, 
упрямствовать, искать ощущение блаженства — каждое из этих действий 
удовлетворяет некоторые потребности молодых людей, которые стремятся испытать 
себя и найти свою собственную правду. 

Постепенно отходя от семьи, мы начинаем поиск “себя”. Это обычно называется 
кризисом юности. Однако цель достигается не тогда, когда мы определяемся с 
решением, кто мы такие и что собираемся делать в этом мире, — подобные решения 
переоцениваются со временем. Юнг называет это индивидуацией, Маслоу — 
самоактуализацией, другие — интеграцией или автономией. Я рассматриваю это 
явление как достижение нашей подлинности, имея в виду достижение того 
внутреннего состояния, в котором мы узнаем обо всех наших потенциальных 
возможностях и обретаем силу, позволяющую полностью их реализовать. 

Как долго длится процесс достижения подлинности? До полового созревания мы — 
дети. Юношеский период продолжается до двадцати лет, после чего мы обретаем 
условную подлинность. А где-то между тридцатью пятью — сорока годами, в среднем 
возрасте, мы либо духовно ослабеваем, либо достигаем истинной зрелости, которая 
дает нам духовный расцвет и способствует проявлению подлинных качеств личности. 


Если вы уже оставили дом, то, вероятно, ворчите иногда: 

“Что за ерунда? Я же взрослый человек! Разве я не зарабатываю? Разве я не 
забочусь о своем ребенке? Разве я не живу, как хочу, независимо от того. что 
обо мне думают мои родители?” Эти и другие внешние проявления, 
свидетельствующие о том, что вы взрослый человек, легко обнаружить. А вот 
обнаружить сложный внутренний рост не так просто. 

Каждый ребенок, войдя в этот мир, стремится поставить себя в центр Вселенной и 
воспринимает ее как свой внутренний крут. Первые несколько месяцев это дается 
ему очень просто. Ребенок является цельным миром и поэтому не ощущает свое “я” 
как отличие от “других”. 

Постепенно, хотя и неосознанно, этот первый круг начинает включать примитивные 
изображения людей, которые о нем заботятся. Обычно первый “другой” человек для 
ребенка — его мать. Поскольку потребность и ответ не всегда совпадают, у 
ребенка впервые нарушается баланс между удовлетворенностью и недовольством. 
Ребенок начинает плакать, обращаясь к человеку, который о нем заботится, кормит,
 успокаивает и создает комфорт. Обнаружив, что большая часть его потребностей 
удовлетворяется своевременно, ребенок получает фундаментальный ресурс, на 
основе которого происходит его развитие: чувство доверия. 

Это доверие позволяет ребенку осознать обмен, в процессе которого познаются 
чувство “я” и “другой”. Психологи называют это взаимопониманием. 

Ранний пример взаимопонимания можно увидеть, когда ребенок улыбается. Мать 
улыбается в ответ, в то время как ребенок награждает ее еще более восторженной 
улыбкой. Сущность взаимопонимания заключается в том, что каждому требуется 
признание другого. Появилась первая страница в жизни ребенка, повествующая о 
взаимоотношениях. 

Наше ищущее и объединяющее “я” 

Ощутив в два года первое чувство “я”, мы получаем экстраординарную способность 
к формированию нашей собственной индивидуальности. Начинается постепенный и 
мучительный процесс отделения внутренней реальности меня от возвеличенных их. 
Вот в чем загвоздка. Восхищение родителями вызвано зависимостью от них и, 
следовательно, необходимостью относить их к категории всемогущих. 

Что-то невидимой нитью соединяет ребенка с матерью, пробуждает у него чувство 
комфорта и потворствует его острому желанию ощутить удовольствие или силу. Этот 
толчок настолько силен, что сейчас юное дитя хочет отдаться своим внутренним 
побуждениям и растворить свою многообещающую оригинальность. Почему бы нет? До 
тех пор пока мы купаемся в нашем эгоцентрическом круге, мы ничего не знаем о 
проблемах, которые нас окружают. Мы сталкиваемся с проблемами только тогда, 
когда наше внутреннее “я” становится оппозиционным. Это случается, когда “я” 
начинает разделяться. 

Эти силы лучше представить как две стороны нашего “я”. Они являются такими же 
разными, как и две оппозиционные фракции в Конгрессе. Одна наша половина 
стремится к объединению и может быть названа объединяющим “я”. Другая половина 
побуждает к поиску нашей индивидуальности и может быть названа ищущим “я”. 

Объединяющее “я” порождает универсальное желание прикрепиться к кому-то, 
восстановить близкие отношения с матерью, так как в основе этого слияния будут 
прекрасная гармония, абсолютная безопасность и бесконечность. Эта сторона “я” 
сформировалась из разочарования от того, что мы действительно отделяемся и 
отличаемся от близких людей, которые о нас заботятся. Появляется желание 
соединиться с “другим” человеком, который станет источником любви и 
удовольствия. И это желание, как пишет психоаналитик Э. Якобсон, “вероятно, 
никогда не ослабевает в наших эмоциональных переживаниях”. 

Отождествление проявляется как подражание другому. Мы величаво ковыляем в 
материнских туфлях на высоком каблуке или старательно воспроизводим отцовский 
ритуал бритья невидимым лезвием. За тысячами таких имитаций действий родителей, 
которые мы выполняем в первые годы жизни, скрывается желание сохранить 
максимально близкие отношения с нашими источниками любви. 

Как трогательно и прозрачно мы проявляем наше желание соединиться с другим 
человеком в жизни. В любовном экстазе мы очень близко подходим к новому 
обретению чувства слияния. Физическая близость не только успокаивает возможный 
гнев, который накапливается в нас в течение дня, но и дарит ощущение 
бесконечной гармонии, которая напоминает оригинальное состояние, когда наше “я” 
и другое “я” кажутся одним целым. Способность ощущать, как чувствуют себя 
другие, также зависит от настоящего слияния. Наше объединяющее “я”, постоянно 
пытаясь восстановить близкие отношения, всегда желает безопасного и тесного 
соединения. 

Ищущее “я” человека управляется противоположным желанием: разделиться, обрести 
независимость, исследовать свои качества, стать хозяином своей судьбы.* Этот 
импульс подпитывается в раннем детстве, когда мы начинаем восхищаться 
собственными умениями и способностями. Как только мы начинаем ходить, мы хотим 
гулять без чьей-либо поддержки, карабкаться вверх и вниз по лестнице, не 
обращая внимания на ограждения и на предупреждение матери: “Осторожно, ты 
можешь упасть”. Развиваясь, мы формируем в собственном “внутреннем мире” 
множественные изображения самих себя как “сильных” личностей, на которых мы 
хотим походить. 

* В этой книге я старалась не использовать трудные и перегруженные понятия ид, 
эго, суперэго. Я выбрала другую формулировку (ищущее “я” и объединяющее “я”) 
для описания двух сил, которые действуют внутри нас и противоречат друг другу, 
решая вопросы: как долго и как часто мы должны расти. Они ни в коем случае не 
заменяют фрейдистские понятия.
Многие современные теоретики соглашаются с тем, что появление этих ранних 
отождествлений находится в центре нашего психологического развития. Независимо 
от возраста наше самоизображение никогда полностью не освобождается от ранних 
изображений наших родителей. 

Слишком раннее проявление объединяющего “я” может вызвать отсутствие риска и 
роста. Но как только мы выходим за границы подозрений, страха, предоставляя 
нашей оригинальности прикрепиться к другим, объединяющее “я” позволяет нам 
ощутить физическую близость, бескорыстное разделение чувств, выразить нежность 
и испытать сопереживание. 

Если мы полностью подчинимся ищущему “я”, то оно приведет нас к 
эгоцентрическому существованию, в котором не может быть места настоящим 
обязательствам и в котором напряженные попытки достичь индивидуального отличия 
истощат нас в эмоциональном плане. 

Только при слаженной работе двух сторон собственного “я” человек может обладать 
как индивидуальностью, так и взаимопониманием. Но это не более чем соревнование 
в пределах организма. 

“Внутренний сторож” 

Как только становится ясно, что второй круг — магический круг семьи — нас 
ограничивает, начинает действовать сила, которая пытается направить наше 
развитие. К примеру, в детстве все мы должны научиться переходить улицу. 
Выглядит это следующим образом. 

“Стой! Не беги через улицу!” — кричит мать в первый раз любопытному ребенку, 
который бежит к проезжей части улицы. Удивленный тревогой в ее голосе малыш 
резко останавливается. После нескольких экскурсий к одному и тому же углу 
ребенок останавливается и повторяет как попугай материнские слова: “Стой! 
Подожди свою маму”. Он не пересекает улицу. Но сейчас вместо внешнего, 
материнского, контроля срабатывает внутренний контроль: родительский фантом. 
Команда другого частично закрепилась в личности ребенка. 

Воспринимая подобные запреты и тысячи других форм поведения путем 
отождествления, все мы устанавливаем контакт с нашим постоянным компаньоном 
(назовем его “внутренним сторожем”). Он ограничивает нашу свободу, и в этом 
смысле он — диктатор. Но он может предсказать наше будущее (“вы будете сбиты 
машиной, если пойдете на красный свет светофора”) и таким образом защищает нас 
от опасности. 

“Внутренний сторож” проявляется не только в обычной осторожности. Родители на 
протяжении всего детства говорят нам: “Смотри на меня и будь таким, как я” или 
в некоторых случаях: “Не будь таким, как я”. Прямо или опосредованно отец может 
передать сообщение: “Если ты не поступишь на медицинский факультет университета 
и не станешь врачом, тебя не будут уважать”. Кроме того, мать, чей удел дом, 
может вбить в ребенка указание: “Изучай иностранный язык, Мария. Читай. Учи. Ты 
хочешь вырасти и быть, как я, домохозяйкой?” 

С этого момента большую часть жизни, даже если внешне все дела идут как по 
маслу, наш внутренний мир будет взбудоражен борьбой ищущего и объединяющего “я”,
 в которой участвует и наш “внутренний сторож”.* 

* Если обратиться к терминологии психоаналитиков, то сейчас мы говорим об эго и 
объекте. Эти понятия были введены Фрейдом и на первый взгляд представляются 
абстрактными. Однако за ними кроется глубина, позволяющая теоретически 
обосновать биографию человека и увидеть основу его развития с некоторыми 
индивидуальными источниками препятствий и узлов. Я попыталась изложить 
теоретические понятия при описании ступеней жизни взрослого человека в менее 
абстрактных терминах, заменив “объект” “внутренним сторожем”, и более глубоко 
рассмотреть трудности, с которыми мы сталкиваемся в каждом переходе.
В конце концов, конечно, мы все нарушаем табу “Не переходи улицу”. Нарушение — 
это единственный путь покончить с мнением не основанным на нашем опыте. Опасно 
или нет, но мы должны выяснить, можно ли перейти улицу и попасть под машину. 

Впервые мы переходим улицу самостоятельно. Власть с этого отдельного объекта 
“внутреннего сторожа” начинает переходить к нам. Вообразите, как наше “я” дюйм 
за дюймом отбирает территорию, которая контролируется родительским фантомом. 
Экспериментируя, мы выясняем, как наблюдать за движущимися на большой скорости 
автомобилями и что делать, если красный свет загорелся, когда вы были на 
середине улицы. Теперь мы можем довериться нашим установкам и положиться на 
собственное чувство безопасности, мы в состоянии перейти улицу при любом потоке 
транспорта. Мы уже не слышим материнский голос, который останавливал нас раньше.
 Психиатры называют это внутренним отождествлением. Каждый раз, заменяя 
родительское указание собственным опытом, мы становимся свободнее: мы можем 
спокойно кататься на мотоцикле, ехать на автобусе до школы без сопровождения 
взрослых, некоторые из нас могут поехать кататься на лыжах, нырять или 
управлять самолетом. 

Научиться переходить улицу относительно легко. Постепенно мы начинаем 
доверяться собственному мнению и в таких сложных вопросах, как выбор друзей, 
любовников, карьеры, идеологии и нравственных ценностей, — но это более 
длительный и сложный процесс. 

Бегство от “внутреннего сторожа” 

“Внутренний сторож” помогает нам удержаться на плаву, защищает от чужих 
хулиганских выходок и даже, при достижении среднего возраста, — от столкновения 
с нашим раздвоенным “я”. 

Как и наше “я”, “внутренний сторож” имеет две стороны. Его благожелательная 
сторона ощущается как ангел-хранитель нашей безопасности. Диктаторская сторона 
имеет угрожающее лицо администратора, отвечающего за то, что должно быть 
сделано, а что не должно. Его влияние очень сильно. 

Вспомним Януса, древнего бога входов и выходов. Его двуликий бородатый профиль 
представляют собой две стороны одних и тех же ворот. Что ожидает нас за 
воротами — безопасность или западня? А что ожидает нас перед ними — свобода или 
опасность? Над решением этого вопроса мы бьемся всю жизнь, так как ответ может 
быть положительным или отрицательным, а может быть неопределенным, его может не 
быть вовсе — особенно в период отрыва от родительских корней, когда мы впервые 
расстаемся со сложившейся системой жизни, чувствуем, что подвергаемся внешнему 
влиянию, теряем уверенность и пытаемся перенести в свою жизнь форму 
родительского фантома со всеми его слабостями. 

Мы обманываем себя, настаивая на том, что это единственный наш выбор, и 
забываем, что мы действительно разные. Как мы увидим далее, это отступление от 
прогрессивного решения. Многие из тех, кто позволяет себе сохранить эту форму и 
пассивно принимать отождествление, которое (прямо или косвенно) исходит от 
родителей, оказываются “взаперти”. Однако никто из нас не хочет слишком часто 
выходить за рамки системы ценностей нашего “внутреннего сторожа”, чтобы быстро 
стать индивидуальностью. Ведь тогда мы не сможем в случае опасности укрыться в 
убежище, потому что рост начнется слишком резко. В этом и заключается главная 
трудность отрыва от родительских корней. 

Переход из семьи в мир взрослых, в котором мы реально находимся, продолжается 
приблизительно от восемнадцати до двадцати двух лет. Мы становимся равными в 
сексе, в предстоящей работе, в мировоззрении. Обычно на этой ступени развития 
мы начинаем претендовать на самостоятельность, по крайней мере, в тех вопросах 
нашей жизни, которые не касаются родителей. Родители могут предложить нам 
занятия, клубы, семейные поездки в горы или на Карибское море, однако все это 
несколько “отравлено” тем, что это их правила и ценности. 

Каждый раз, когда нам удается заменить родительский взгляд на мир своим 
собственным взглядом и увидеть дальнейшие перспективы, мы освобождаем от 
влияния “внутреннего сторожа” еще один дюйм территории. Но это происходит не 
просто как прием и передача. В основе решения подобных задач находится 
фундаментальный конфликт внутри нас: ищущее “я” ставит нас в экстремальную 
ситуацию выбора, заставляет сталкиваться с неизвестным и рисковать, а 
объединяющее “я” манит обратно к комфорту, безопасности и знакомым вещам — и 
уводит от решения этого преждевременного вопроса. 

Первый одиночный полет 

Перед отрывом от родительских корней кажется, что мир семьи иссяк. Появляется 
чувство, что реальная жизнь находится за пределами семьи и школы и “ждет 
встречи со мной”. Многие молодые люди, охваченные желанием разрушить влияние 
семьи, в экстремальных случаях выбирают близкие себе по духу авторитарные 
группы сверстников, которые требуют преданности и окончательного разрыва с 
прошлыми ассоциациями. В этих группах подростков привлекает обещание абсолютной 
истины, отделение от родителей и замена домашнего чувства безопасности 
коллективным. 

Дональд Бэбкок, молодой человек, которого мы встретили во второй главе и 
который собирался повторить путь своего отца, показывает нам пример того, как 
объединяющее “я” может победить прежде, чем ищущее “я” получит возможность 
включить свои рычаги. 

Дональд окончил частную подготовительную школу в Хочкисс и поступил в колледж в 
Йель согласно семейной традиции. Если ваш отец Джозеф П. Кеннеди, то по 
семейной традиции вы должны стать президентом. Если ваша мать Джуди Гарланд, то 
вы должны стать кинозвездой. Во многих случаях семейная традиция определяет не 
отдельный род занятий, а скорее определенную ценность, к которой нужно 
стремиться: интеллектуальные достижения, творческая независимость, вклад в дело 
какой-нибудь расы или абсолютная уверенность в своих силах. На пороге двадцати 
лет молодой человек должен планировать жизненный свой путь с учетом 
родительских указаний и своих внутренних установок (или отказаться от них в 
этот период времени, если он хочет сохранить свою многообещающую 
оригинальность). 

Закончив первый курс колледжа в Йеле, Дональд решил расстаться с родителями. Он 
решил уехать на родительском автомобиле. Дональд не искал авторитарных групп 
сверстников, близких ему по духу. Он просто хотел получить реальный опыт в 
поездке по стране и найти работу на лето в Калифорнии. Как и многие американцы 
в его возрасте, уходя из дома, он был полон уверенности в своей магической 
неуязвимости, которая остается у нас с детства. Многие из нас в этом возрасте 
верят, что у нас есть достаточно силы, как и у наших родителей. Мы тоже 
способны предусмотреть свое будущее и знаем точно, как себя защитить. 

“Когда управляешь автомобилем, будь уверен в себе, тогда не заснешь за рулем”, 
— советовал отец. 

На скорости девяносто миль в час Дональд оказался в кювете. “Я не знаю, что 
случилось. Я заснул на какое-то время. Проснулся, почувствовал себя висящим на 
ремне безопасности и увидел, что лицо друга залито кровью. Я попытался 
сдвинуться с места, но не смог. О Боже, не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, 
не мог повернуть шею. Я лежал один в течение двух часов”. Наконец Дональд 
услышал чьи-то крики. Он еще не знал, что его шея и спина были сломаны. 

Совершая свою первую поездку без сопровождения старших, девятнадцатилетний 
юноша пребывает в иллюзии насчет своей безопасности и не думает о возможности и 
последствиях аварии. 

После всего пережитого герой в крови, но с усмешкой на лице выбирается из-под 
обломков. А как можно преподнести эту историю красивой девушке! 

“Этот несчастный случай имел весьма неприятные последствия. Я не смог получить 
работу в Калифорнии. В действительности я ничего не мог делать. Мне пришлось 
расстаться со спортом. Я потерял пятьдесят фунтов веса. Я опять попал в 
зависимость от семьи и нуждался в уходе. Отец отмечался в офисе и приходил 
домой, чтобы побрить меня. Мать была вынуждена несколько раз в течение дня 
приходить домой с работы. Бабушка постоянно ко мне заглядывала. Конечно, это 
было прекрасно. Мы стали еще ближе друг к другу. Но через несколько недель это 
начало меня тяготить. Я неподвижно лежал на растяжке”. 

Предположение Дональда, что он скоро сможет встать на ноги, не оправдалось. При 
попытке встать ноги подгибались и совсем не слушались его. Хотя он знал, что 
это временная стадия, его тяготило положение иждивенца. Когда начался следующий 
семестр, Дональд был еще не в состоянии учиться. 

“Отец предложил мне работу охранника музейного ранчо. Как член комитета 
республиканской партии он имел право предлагать людям различную работу. Я был 
против, но это давало мне возможность практически всегда находиться дома. Сюда 
никто не приходил, кроме ковбоев. Странно, но этот несчастный случай имел и 
положительную сторону. Я встретился с Бонни”. 

Бонни любит рассказывать об их встрече в заколдованном лесу. 

“Я любила ездить верхом на лошади по поместью и называла его страной чудес — 
кусты причудливой формы напоминали мне животных. Я отпускала лошадь пастись, а 
сама гуляла под гигантскими соснами вокруг прекрасного маленького водоема. 
Здесь я могла фантазировать. 

Однажды я увидела юношу, который сидел, прислонившись к дереву, и играл на 
губной гармошке. Он выглядел таким грустным. На обратном пути его лицо просто 
стояло передо мной. И я стала приезжать сюда каждый день. Для меня это была 
любовь с первого взгляда”. 

Что может быть лучше сказки о возвращении к жизни деревенского парня? 

Для Дональда, вынужденного проводить время в лесу, который населяли только 
быстроногие существа и несколько нервных птиц, появление Бонни казалось 
сказочным видением. Она была сама молодость, которую он недооценил. Как 
бесстрашно она скакала галопом к нему на неоседланной лошади. 

“Она была красива. Мы встречались в лесу каждый день в течение трех недель. 
Затем меня прооперировали. И хотя я уже мог сам о себе позаботиться, еще два 
месяца мне нужно было носить корсет для позвоночника. Словом, я все еще был 
инвалидом. Я почувствовал себя обессиленным”. 

Бонни не знала о корсете до их первого свидания. Она привела его в парк 
развлечений. “Он пытался произвести на меня впечатление, участвуя во всех этих 
сумасшедших аттракционах, которые я так люблю. Внезапно я поняла, что этот 
человек испытывает боль. Я знала, что он не выносит материнской заботы — и даже 
сейчас я говорю ему, что он не будет спать на мягкой постели”. 

Дональду все это казалось странным, так как противоречило тем представлениям о 
самостоятельной жизни, которые сформировались у него до несчастного случая. Он 
был абсолютно уверен, что женится не раньше, чем через семь лет после окончания 
учебного заведения. Но внезапно он почувствовал, что снова стал мальчиком, 
которому требуется помощь. Он не хотел, чтобы за ним ухаживали родители. 
Разрешить это значило опять попасть в зависимость от них, как в детстве. 

Передав заботу о себе девушке своего возраста, Дональд смог заменить 
родительскую заботу. Мы все в этом возрасте болезненно восприимчивы к заботе о 
нас. Дональд, которому в это время исполнилось двадцать два года, делает 
простое заключение: “Любовь — странная штука”. 

Кажется, что желание вернуть чувство безопасности заставило Дональда отказаться 
от своего представления о том, как достичь чего-то в этой жизни. До окончания 
колледжа в Йеле он углубился в океанографические исследования и решил внести 
свой оригинальный вклад в решение энергетической проблемы. Но вместо того, 
чтобы последовательно осуществить свой план и поступить в университет, он решил 
жениться на Бонни через неделю после окончания колледжа и пойти в бизнес — как 
его отец. 

Несмотря на то, что отец приветствовал продолжение семейной традиции, мать 
Дональда была против. Она решила узнать его представления об ожидаемом браке. 

Дональд сказал ей: “Может быть, это тебя удивит, но я действительно хочу, чтобы 
наш брак походил на ваш с отцом”. 

“Приятно было слышать это, — сказала мне его мать, — но Дональд не знал, что 
представляет собой наш брак. Он видел только то, что хотел увидеть. Откуда 
моему сыну было знать о том, как жить, когда ему не хватает общения?” 

Дональд сказал ей, что не отказывается от поступления в университет, но сначала 
хочет “сделать большой задел” и добиться финансовой независимости. Однако мать 
полагает, что он пойдет по узкой, сопряженной с опасностями дороге отца. 

Кен Бэбкок тоже не сталкивался с такими проблемами, когда был молодым. Сегодня 
у него жесткое, волевое лицо человека, за плечами у которого четверть века 
борьбы и испытаний в американском бизнесе. Он всегда был опасным соперником, но 
ни разу не становился чемпионом. Он никогда не говорил о том, что чувствует. 
Только в зрелом возрасте Кен Бэбкок отказался от мысли стать президентом 
концерна по примеру своего отца. В сорок восемь лет он понял, что удовлетворен 
достигнутым, и начал комфортно чувствовать себя в жизни. Дональду, который 
избежал ранних мучений, пассивно приняв семейную традицию, это тоже принесло 
временный комфорт. Однако бегство от кризиса в этом переходе только задерживает 
развитие человека. Молодые люди, которые достойно принимают этот кризис в 
переломный момент своей жизни, обычно становятся сильнее и способны управлять 
своей судьбой. 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 4
"СВОБОДНАЯ" ЖИЗНЬ


Я знаю другого выпускника школы в Хочкисс. Сколько он себя помнит^ отец называл 
его паршивым молокососом. Старик махал метлой за восемьдесят четыре доллара в 
неделю. Это был для него верх карьеры. Он выглядел как выжатый лимон и 
напоминал шахтера после обвала в шахте. Основные ценности мальчик получил от 
грубоватой матери, которая внушала детям, что без хитрости и грубости не 
проживешь. Никто, никто не связывался с миссис Уотлингтон. Она наводила ужас на 
всех соседей. И первое, что мальчик хотел скопировать у матери, — это ее 
физическую силу. 

Эта семья жила в одном из четырех новых хороших домов, построенных по 
муниципальному жилищному проекту в Восточном Гарлеме. Люди, проживающие здесь, 
танцевали, ругались, пили, целовались и убивали. Мальчик рос, болтаясь по 
улицам вместе с десятком таких же сверстников. Он думал, что жизнь может быть 
хороша, но что для этого сделать? В поисках ключа к разгадке он изучал 
телевизионные передачи. Он смотрел популярные “мыльные оперы”, а также другие 
программы, которые его родители считали гнусным враньем и сразу же переключали 
телевизор на другие каналы. 

Молодому Уотлингтону никогда не приходило в голову, что они бедны. Маленький 
тесный мирок, в котором каждый имел однотипное жилище с одинаковой мебелью: 
спортивные площадки, скамейки для болтовни, маленький плавательный бассейн, 
мусорные баки, переполненные банками из-под фасоли, бобов, овощной смеси и 
вонючими банками из-под мяса, которое ели только по воскресеньям — вот и все 
блага из “социальной корзины”, которые получал мальчик. Это был его мир. 

Он не мечтал стать богатым. Он хотел стать таким же хладнокровным и “свободным”,
 как те парни, которые шатались по улицам во главе с его старшим братом. “Эти 
парни будут сидеть здесь, качать головой, почесываться и заигрывать с 
проходящими девчонками, хватая их за грудь. Мне хотелось скорее стать таким же, 
как они”. 

Однако у миссис Уотлингтон были другие взгляды и серьезный аргумент в виде 
шнура от утюга. Она часто порола сына и намеревалась применять этот метод 
воспитания “до тех пор, пока ты не станешь взрослым и родители не смогут ничего 
больше с тобой поделать”. Затем мальчик вставал и снова “шел к своей мечте”. 

В большинстве семей подобные ссоры наблюдаются, когда дети становятся 
десяти-пятнадцатилетними подростками. Сыну миссис Уотлингтон было одиннадцать. 
Он думал: “Мы несчастливы. Нам хочется верить, что однажды мы выйдем из пике — 
как в истории о достижении успеха. Однако годы проходят, и вы понимаете, что 
все ваши друзья попадают только в больницу, в тюрьму или в землю”. 

Его звали Деннис (Деннис Уотлингтон разрешил использовать его настоящую 
фамилию). У него был неугасимый дух. В двадцать два года он уже испробовал 
массу “профессий”, был работником соседнего Молодежного центра, разносчиком 
мелкого товара, футбольной звездой, учащимся экспериментальной подготовительной 
школы. Затем снова бездельником. Затем рассыльным. Затем советником по 
примирению уличных банд. Он быстро поднялся до директора того самого 
Молодежного центра, который его сначала раздражал. Недавно отец в первый раз 
пожал ему руку. 

Я предлагаю вам историю Денниса для того, чтобы заострить внимание на той 
проблеме, которая является общей для всех классов и людей с любым цветом кожи 
при отрыве от родительских корней. Деннис не являлся представителем здорового 
среднего класса, у него не было заботливых родителей и широких возможностей для 
выбора образа жизни, ему пришлось преодолевать внешние препятствия. Однако 
несмотря на задачи, вставшие перед ним на соответствующей ступени развития и 
изложенные в предыдущей главе, этот парень все равно пробился наверх. Как ему 
это удалось? Ответ заключается в особенностях его продвижения по пути 
внутреннегороста.* 

* Почему я решила рассказать вам именно о Деннисе? Одна из причин этого в том, 
что он поверял мне свои мысли и чувства с семнадцати до двадцати двух лет, и я 
собиралась написать о нем статью. Исследование перешло в дружбу. Когда меня не 
было поблизости, он записывал свои чувства на магнитофон. Было время, когда я 
могла ему помочь и когда он помогал мне в нелепых попытках разрешить мои 
противоречия. Для него это было время "отрыва от семьи", а я была одной из 
"этих" взрослых.
“Держись поближе к белым”, — с детства твердила Деннису миссис Уотлингтон. Она 
и ее муж-уборщик были необразованными людьми с низким интеллектом. Но в голову 
Денниса мать старательно вдалбливала мысль о том, что он должен быть другим. 
Школа позволяла стать похожим на белого человека. Белые ассоциировались у 
миссис Уотлингтон с понятиями о чистоте, изяществе, надежности и силе. Она не 
раз повторяла: 

“Не будь похожим на нас, будь похожим на них”. 

Родители в экономически независимых семьях отождествляют детей с собой. Так, 
Кен Бэбкок был очень доволен, когда сын Дональд последовал его примеру и 
поступил в колледж в Йель, стал участвовать в сборной команде по плаванию, 
женился молодым и, предпочтя университету бизнес, научился зарабатывать на 
жизнь. Если сын идет по стопам отца, это гарантирует последнему, что его статус 
будет увековечен сыном, и служит ему поддержкой в жизни. Дела в семьях обстоят 
по-разному в зависимости от классовой принадлежности, от цвета кожи или того и 
другого вместе. Когда горячее желание бросает их отпрысков вверх по классовой 
лестнице, родители иногда препятствуют тому, чтобы дети отождествляли себя с 
ними, и обращают их внимание на более подходящие образцы. 

Когда миссис Уотлингтон больше не могла управлять Деннисом с помощью 
электрического шнура, она выбросила его из дома. Он спал на лестнице, в парке, 
в церкви. Улицы заменили ему семью. Парень болтался там до тех пор, пока 
однажды огромный негр, живущий по соседству, не схватил его за шиворот и не 
притащил к себе. Так у Денниса появилась крыша над головой. Чак Гриффин был 
новым человеком в Молодежном центре. Он хотел собрать всех трудных малолеток в 
районе и направить их сумасшедшую энергию на игру в футбол. Но прежде всего 
надо было очистить их души от того хлама, который там накопился, и дать им 
любовь. На дверях Молодежного центра появилась табличка с надписью, поясняющей, 
какими хотел видеть тренер своих учеников: "Дом боевых коней - первый на Земле".
 

Деннис считал Чака высшим существом и единственной моральной силой во Вселенной.
 Мальчишки тянулись к нему как к отцу, и Чак принимал их. Его план, касающийся 
дальнейшей судьбы этих парней, согласовывался с мыслями миссис Уот-лингтон. 
Тренер знал, как заставить ребят засесть за книги. Они смогли бы участвовать в 
футбольных матчах, а затем получить стипендию и поступить в подготовительные 
школы для белых. Это было продолжением мысли матери Денниса: “Веди себя не так, 
как мы, а так, как они”. 

До встречи с Чаком у Денниса и его сверстников было три пути выхода из 
Восточного Гарлема: армия, вскрытие себе вен или, что было чаще всего, — смерть.
 Конечно, Деннис пробовал наркотики. Ведь дилер (вместе со сводником и 
разносчиком) был королем гетто. С их влиянием и боролся Чак. 

“Мальчишка из гетто видит на углу энергичного человека в хорошо подогнанном 
костюме и с шикарным автомобилем на стоянке, — объясняет Деннис. — Соблазн 
велик, а путь достижения цели кажется таким легким. Некоторое время я разносил 
наркотики, затем сам стал их употреблять. Я думал, что весь мир у моих ног. Я 
зарабатывал больше денег, чем отец, — двести — триста долларов в неделю”. 

Ему было в это время четырнадцать лет. 

Деннис выглядел значительно старше своего возраста и сумел завоевать уважение 
как друзей, так и врагов. Он был скромен и всеми силами пытался преодолеть в 
себе это качество, желая казаться разбитным парнем. Умный, энергичный и быстро 
соображающий парнишка, Деннис умел очаровать даже полицейского, назвав его 
“Мистер”. 

Одним словом, он сумел создать довольно привлекательный для людей образ. Но 
куда он мог повести за собой кучку таких же, как и он, парней? 

Один из путей в лидеры заключался в том, чтобы стать торговцем наркотиками. 
Другой путь — путь Чака. Это означало порвать с гетто, получить образование, 
вернуться домой и помогать таким же, как он. Копирование героя — это важный шаг,
 поэтому модели так важны. Созрев, мы принимаем один из вариантов. Знание того, 
как ведет себя человек, которому мы подражаем, помогает нам направлять в 
определенное русло способности и толкает к новой ступени развития. 

Прежде чем Деннис сделал свой выбор, он, как обычно, обратился за поддержкой к 
друзьям. Среди ребят, с которыми он общался, самым сильным был Ноэль Веласкез — 
невысокий эмоциональный крепыш-пуэрториканец, слепленный, как пожарный кран. Он 
доказывал свое превосходство, борясь со всем, что двигалось, и рассчитывал 
занять свое место в сети распространителей наркотиков. Только таким путем Ноэль 
мог получить признание. Он говорил: “Для белых я чужой, а для братьев — свой 
"деревенщина". Зато в мире наркотиков нет различия по цвету кожи”. 

И для такого парня стал примером Чах. Направив свою энергию и злость в футбол, 
Ноэль смог насладиться своим превосходством в борьбе за мяч. У него был 
неизрасходованный запас ярости, накопленный еще с детских лет, когда отец 
издевался над ним и постоянно избивал. Мать плакала, переживала, но не 
осмеливалась вмешаться. Мальчик научился не доверять людям. 

Чак был своим человеком. Крутой как убийца, яростный и жестокий как тигр, он 
получил благодатный материал. Он “преподавал” гордость. И он не хотел сдаваться.
 Ночь за ночью он носился за своими “учениками”, ныряя в дверные проемы, где 
улавливал запах травки или заставал одного из парней, когда тот бил лампочки в 
лифте. “Я не хочу видеть мальчишку на улице после восьми тридцати вечера, 
понятно? Если кто-нибудь будет курить, получит пять палок, пить — десять палок. 
Завтра у нас важная игра. Помните, что вы являетесь частью команды”. 

Это было захватывающим соперничеством. В ту пору американское общество 
поддерживало взгляды Чака. В 1969 году в бурлящем море движения за гражданские 
права появились мнения об интеграции черной молодежи в мир образованных белых 
людей. 

Деннис оказался на последнем гребне волны. 

Через два месяца после того, как Чак отучил Денниса и Ноэля от героина, он 
направил их под священные своды подготовительной школы в Хочкисс. Они были 
первыми афро-американцами, принятыми из гетто. Школы Фордов и Дюпонов, наконец, 
признали необходимость обучения афро-американцев. 

Случайно Деннис попал в ту же самую школу, в которой учился Дональд Бэбкок. Но 
для Денниса пропасть между семьей и требованиями общества была значительно 
глубже. Имелась существенная разница между шумными городскими улицами, где 
бегали подростки, и удаленными холмами сельского штата Коннектикут, где в 
десять в домах гас свет и люди ложились спать. 

Сельские пейзажи были прекрасны, но подростку из гетто не так уж легко дышалось 
в этой чистой атмосфере. Иногда ему нужно было "выпустить пар". 

Маленькие белые мальчики вешались на Денниса, словно куклы. Он знал жизнь улицы.
 А поскольку он был талантливым исполнителем роли, его выступления произвели 
ошеломляющий эффект. 

"Большинство людей боялись и сторонились меня, так как половина никогда не 
видела таких, как я, - рассказывал Деннис во время своих первых каникул дома. - 
Они думают: Гарлем - это притоны, наркотики, пулеметы и танки. Им очень легко 
понравиться. Я там - просто событие. Большие ребята из школы приходят ко мне, 
как на прием. Я улыбаюсь, и они говорят: "Смотри-ка, он счастлив"". 

Очень скоро он оказался в пустоте между двумя равными группами черных и белых, 
между двумя соревнующимися системами ценностей и различными мировоззрениями, 
которые даже отдаленно не соприкасались. Деннис Уотлингтон стремился влиться в 
эти группы, но оказался не нужен им. Он понял это в тот день, когда "Боевые 
кони" играли с командой из школы Хочкисс, и внезапное столкновение сил 
парализовало его дух. 

Он стоял в защите. Ребята из Хочкисс видели его в игре год назад. Тогда они 
думали, что неизвестная команда из Гарлема очень слаба. Выходцы из низов, эти 
цветные не имели дисциплины и навыков - ничего, кроме грубой силы. Местные 
оказались не готовы к борьбе. Тела "боевых коней" были истерзаны, изуродованы, 
но воля игроков и слаженность команды благодаря занятиям у Чака были 
потрясающими. Тогда "Боевые кони" выиграли. 

В этом году в игре все было иначе. Ребята Чака, обучающиеся в Хочкисс, 
вынуждены были играть против своих товарищей. Команда выросла, а члены ее не 
очень хотели встречаться здесь со своими бывшими героями. Перед Деннисом и 
Ноэлем стояла сложная задача поддержать идеалы, внушенные им Чаком, сражаясь 
против своей бывшей команды. 

В довершение ко всему девушка Денниса повела себя с ним очень высокомерно. 
Одаренная певица, собиравшаяся удачно выйти замуж и получить все лучшее, что 
есть в мире, дала ему понять, что Хочкисс - это лишь малая доля того, чего она 
хотела достичь. 

Это случилось после победы команды из школы Хочкисс. День потускнел, когда Чак 
и его "Боевые кони" забрались в автобус, а Деннис с Ноэлем остались на улице. 
Отверженные, чужие, обвиненные в предательстве - боль сдавила горло у ребят, 
оказавшихся в одиночестве. Денниса трясло, на его губах блуждала улыбка. 
Приклеившись к заднему стеклу автобуса, старые друзья махали ему, и он видел, 
как удаляются их лица, пока они совсем не исчезли за деревьями. Все. Уехали, 
Деннис уже принадлежал к чему-то другому, тому, что он желал ненавидеть и 
"ненавидел желать". 

"Я добьюсь успеха! - крикнул он громко. - У меня будет много денег, красивый 
дом. Возможно, у меня будет много женщин, но это ничего не будет значить. 
Потому что я ничего не сделаю для моего народа. Где я буду жить? Белые не хотят 
меня принимать. Даже если я вернусь в Гарлем с кучей баксов, они все равно не 
примут меня. Значит, чем больше я сделаю денег, тем сильнее будет одиночество". 


Пытаясь осознать противоречивость ситуации, он мысленно обратился к Чаку. "Я 
сделаю деньги. Но я не собираюсь меняться. Вы не увидите меня в шелковом 
костюме и в "кадиллаке". У меня будет простая машина и простая жизнь. Я вернусь 
в Гарлем и буду просто работать с простыми людьми, такими же, как и я сам, - 
так же как Чак работал со мной". 

В первый год в колледже Деннису пришлось туго. Он был помещен на два класса 
ниже своих сверстников и мучительно страдал от этого. Он понимал, что по 
возрасту и опыту ни в какое сравнение не идет с теми цыплятами, которые 
оказались рядом. Они могли пройти под пивной стойкой. Его ужимки они называли 
"остроумными замечаниями". Чувство одиночества усиливалось из-за огромной 
пропасти между сознанием "я могу сделать все, что угодно" и реальными 
возможностями. Он мог легко сломаться. 

И он сломался - после экзамена по биологии, как раз накануне Рождества. Ученики 
спешили в аэропорт или ждали, когда за ними приедут на машинах. Деннис закрылся 
в комнате, включил записи "Битлз" и стал рыдать. Рассказ о том, что он тогда 
чувствовал, Деннис записал для меня на магнитофон. 

“Это место вызывает у меня депрессию. Самое ужасное, что не хочется 
возвращаться домой. Все будут сочувствовать: "Как жаль", "Не повезло" — или 
расспрашивать, что случилось. Я не хочу этого. Единственное, что я могу сделать,
 — это еще больше работать или уйти. Я должен принять решение. 

Я думаю, что, когда вырасту, буду полезен и без всяких рекомендаций из хороших 
школ. Деньги — это еще не все. Они нужны мне, чтобы жить, иметь крышу над 
головой, чтобы купить пачку сигарет. Что я хочу сделать — о нет, я знаю, что не 
хочу этого делать. Я очень расстроился”. 

Несколько дней спустя Деннис наблюдал свое отражение в стекле 
проигрывателя-автомата в кафе. “Уже лучше выгляжу?” — спросил он меня. Все утро 
он провозился с расческой, чтобы пригладить свои африканские волосы перед 
возвращением домой, в Нью-Йорк. Но возвращение в свой круг совсем не походило 
на то, чего он ожидал. Восточный Гарлем опустел. Его друзья умерли. Практически 
все — неестественной смертью. Шестеро погибли от употребления наркотиков. От их 
банды осталось только двое: Ноэль и он. Неожиданно они оказались на пороге в ад.
 

Столкновение мировоззрений привело к тому, что подростки опять занялись 
наркотиками. Однако они были лишены своего старого убежища. Парни в центре не 
гнали их, но и не преклонялись перед ними. И хотя в эту жизнь они вписались 
лучше, чем в Хочкисс, ребята продолжали искать свой путь, свою нишу в жизни. 
Вернувшись в школу, они стали неразлучны. Как сказал Деннис, “мы жили друг для 
друга”. 

Целый год они были вместе, однако потом отношения их испортились. Администрация 
школы считала Денниса образцом, которому своенравный Ноэль должен был подражать.
 Деннис просто купался в лучах своей славы, получив столь высокую оценку. Он не 
мог остановиться. Чем лучше он действовал, тем пышнее была похвала. Чем больше 
их сравнивали, тем глубже становилась пропасть между двумя подростками. 

Однажды Нозль исчез. Его самолюбие было уязвлено, а привязанность к Деннису 
переросла в месть. Убежав из школы в Хочкисс, Ноэль поклялся, что станет 
королем улицы. 

Не желая разрывать отношения с бывшим приятелем и частично чувствуя свою вину, 
Деннис оставил школу и отправился по следам Ноэля. Он снова оказался перед 
воротами нью-йоркского ада. “Долгое время я пытался стать обаятельным, 
остроумным атлетом. Но без школы, которая заботилась обо мне, я обнаружил, что 
не знаю, как работать над собой и заботиться о себе. Я снова стал безработным 
бездельником”. 

С этого момента начался путь Денниса к собственной индивидуальности. Это 
чувство, которое очень сложно обрести. Деннис должен был преодолеть 
противоречащие друг другу отождествления с родителями и Чаком, который во 
многом заменил ему отца, с Ноэлем и подростками из Хочкисс и Гарлема (которые 
менялись от приятелей до предателей), разобраться в тех взглядах, которые ему 
внушили как черные, так и белые. 

Несколько месяцев Деннис был безработным, познал горечь унижения. В отчаянии он 
обратился ко мне за помощью. На лето я нашла ему работу рассыльного в одном 
журнале. В бейсбольной команде журнала он выделялся как игрок с сильным и 
точным ударом. Он перестал видеться с бывшими друзьями и стал встречаться с 
белыми девушками. “Меня окружали люди, похожие на тех, что я встречал в Хочкисс 
среди белого населения. И они придали мне силы. Теперь я думал, что 
по-настоящему узнал, что такое игра. Это была новая современная форма 
"негритянского танца"”. 

Мы все действуем в рамках той роли, которая нам определена группой. Деннис 
оставался верен принципам, которые впитал от матери: “Вращаться в кругу белых 
людей и действовать в соответствии с их правилами”. Он знал, что поведение, 
принесшее ему успех, было напускным, не истинным поведением, но вынужден был 
придерживаться его, чтобы получить признание группы. Он был внимательным 
парнишкой. 

До тех пор, пока Деннис не выработал для себя новую линию поведения, он не мог 
сформировать свою индивидуальность — последовательный путь поведения и 
выражения своих чувств, подходящий ему и другим людям, которые значили для него 
все. До этого его бросало из одной крайности в другую. Впрочем, это случается 
со всеми людьми, которые переживают период отрыва от родительских корней. 

В журнале Денниса признали не только хорошим рассыльным, но и футбольной 
звездой, судьба повернулась к нему лицом. Приободрившись, Деннис вернулся в 
школу в Хочкисс без Ноэля, чтобы закончить обучение. Он был готов к новым 
отношениям. 

Случилось так, что Деннис нашел поддержку у учителя. Он носил имя вождя 
викингов. “Шутник Викинг Лайф Торн-Томпсон”. Этот ТТ, ярый молодой 
индивидуалист, лесной житель, для школы был как бельмо на глазу. Официально он 
числился советником в школе Денниса. ТТ убедил руководство школы разрешить 
Деннису снять комнату вне территории школы вместе с семьей учителя. Они вместе 
подрезали сучья на деревьях и ездили на велосипедах. ТТ был профессиональным 
гонщиком. Вечером они занимались, пили текилу и болтали о жизни. 

“ТТ стал моим наставником и лучшим другом. Он умный человек. Вот здесь и 
начались мои реальные изменения. ТТ был человеком, который предложил мне 
проанализировать мои действия и найти себя в той работе, которую я делаю”. 

Деннис полюбил ледяной треск зимнего леса, мир, который нарушался только во 
время философского спора между мужчинами в атмосфере полного доверия. Правда, 
нельзя сказать, что он стал отшельником, — несколько раз у него даже были 
неприятности с городской полицией. Однако Деннис обрел надежду и уверенность. 

Все изменилось, когда, окончив школу, он вынужден был вернуться в Гарлем. Там 
его настигло прошлое. 

“Удивительно, но первым, кого я встретил, выйдя из такси в центре, был Ноэль. 
Он затащил меня в какой-то подвал и стал рассказывать о банде "гладиаторов", 
которую они создали”, 

В это время прибежал гонец Чеко и сообщил о драке на углу Сто Двадцатой и 
Второй улиц. Ноэль подал Деннису тяжелую свинцовую цепь. Деннис не видел ничего 
подобного с четырнадцати лет. “Гладиаторы”, словно исполняя некий ритуал, 
наматывали цепи на запястья. Деннис молча наблюдал за ними. И вот они 
подкрадываются к банде “Тюремные братья”. Деннис пытался спрятать цепь под 
рубашкой, но она все время выскальзывала оттуда как змея. “Через полчаса после 
приезда в город я уже ходил, вооруженный цепью. Я только следовал за ними. 
Ноэль назначил меня советником по войне между бандами”. В состав “Гладиаторов” 
входило тридцать мелких банд — семь тысяч подростков. Ноэль был президентом, 
Деннис решал, когда и где состоится драка между группировками. Ноэль и Деннис 
относились к руководству. 

Вернувшись в Гарлем, Деннис почувствовал себя обманутым. Как наивны оказались 
люди, которые вкладывали свои деньги в будущее черных подростков и говорили 
Деннису: “Ты избран идти дальше и получить прекрасное образование, чтобы 
вернуться и спасти своих”! Он снова оказался в этом дерьме. Его акции упали до 
нуля. 

Хуже того — Ноэль хотел свести счеты с бывшим приятелем. Деннис был звездой там,
 где Ноэлю это не удавалось. Но теперь действие переместилось на небольшую 
огороженную плошадку, где Ноэль, исполнив свою мечту, стал королем. Один 
неверный шаг здесь мог привести к смерти. Для Денниса это было наказанием за 
годы, проведенные в школе в Хочкисс. Они оба знали, что Ноэль может его за это 
уничтожить. 

Деннис признавался: “Я чувствовал себя полным идиотом. Я не мог избавиться от 
чувства, что тот другой мир, откуда я недавно пришел, был более надежным. Я 
никогда не боялся кулачного боя. А здесь я оказался среди подростков, которые 
убивали друг друга из ружей, винтовок, дробовиков и небольших крупнокалиберных 
пистолетов. Это меня достало, дружище. Постепенно я пришел к выводу, что должен 
вернуться в знакомое гетто. Сейчас я осознаю, что просто хотел снова слиться с 
ними. Мой путь был очень долгим и неопределенным. Мне было девятнадцать, и я 
был никем”. 

“Я — никто”. Это было одно из самых сильных чувств, охвативших его. Установка 
“внутреннего сторожа” (от миссис Уотлингтон и Чака) на получение образования 
подобно “белому человеку” заставила Денниса забыть о принадлежности к своей 
группе, пока он не закончил колледж и не столкнулся с прошлым. Это как минимум 
на год притормозило его развитие. 

“Я вспоминаю, как сразу после окончания колледжа мне сделали фотографию в 
большой рамке. Глядя на нее, я чувствовал связь с этим миром”. Любой импульс 
вызывается своей противоположностью. Деннис искал близких отношений с другими 
людьми и одновременно бежал от них. Ему нужна была опора. 

Его внутреннее состояние было неустойчивым. Прежде всего Деннису нужно было 
разобраться в себе. К счастью, он сделал это. 

Хотя опыт, который получил Деннис в период отрыва от родительских корней, был 
необычным, его реакции оказались типичными. В это время возрастает наша 
зависимость от друга или группы коллег (“Ноэль и я жили друг для друга”, — 
говорил Деннис.). Для Денниса это усиливалось желанием вернуться в уличную 
компанию (“Я хотел снова слиться с ними”.). 

Мы можем убежать (как убежал Деннис из подготовительной школы). Мы можем 
оттягивать момент выбора стереотипной роли (обе роли — “танцуй, негр, танцуй” и 
руководство бандой из “глухого гетто” — были противны Деннису). Многие из нас 
экспериментируют на грани правонарушения. 

Изучая мужчин, достигших успеха, я столкнулась с тем, что большинство из них в 
детстве прошли через период “правонарушений”. 

“Остановите мгновение, я хочу присоединиться!” — вот что хотели бы мы 
прокричать в этот момент. У нас хорошие инстинкты. Остановиться — это, наверное,
 лучше всего. 

В девятнадцать лет Деннис почувствовал, что он никто — бездельник, сидящий в 
дерьме. Но в нем шла большая внутренняя работа. Анализируя те противоречивые 
влияния, которые он испытал в детстве и юности, он в течение года пребывал в 
состоянии, которое психологи называют мораторием. Остановка. Однако для Денниса 
это также было опасно. 

Среди “гладиаторов” были пятеро бывших осужденных “художников”. Они были 
по-своему знамениты, их почерк узнавали. Они разрисовывали жилеты для членов 
банды, разработали символику — каждая группировка имела свою эмблему и название.
 “Гладиаторы” держались все вместе, а их руки были выкрашены в определенный 
цвет — в зависимости от принадлежности к той или иной группе — для того, чтобы 
их узнавали. “Наши цвета символизируют полет”, — говорили они. 

Руки Денниса Ноэль выкрасил блестящей белой краской. Этим он давал понять, что 
Деннис заражен идеями противника. “Где проходит Деннис, там прекращаются драки 
и затихает война”, — говорил он. 

Оказавшись в банде подростков, которые говорили по-испански, Деннис вынужден 
был использовать два языка. Ноэль все время встревал с замечаниями, подчеркивая 
его хорошее образование: “Деннис, не забудь французский из школьной программы. 
Они говорят силь-ву-пле (пожалуйста), перед тем как пукнуть”. 

Деннис помнил не только французский, но и кое-что еще: например, как искусно 
действовать на теннисном корте или как отнести письмо в городские 
административные органы с просьбой о поддержке молодежи и вернуться обратно с 
несколькими тысячами долларов ссуды для открытия молодежного центра с 
программой, альтернативной террору банд. Он не хотел играть с ружьями и цепями 
и открыто говорил об этом. 

Как “Нарисованная птица” Джерри Косински, Деннис стал одной из невинных жертв, 
на которую нападали каждый день из-за другого цвета кожи. Ему на руку нанесли 
татуировку подозрительного члена гетто, которого уже никогда больше не признают 
за своего. Казалось, что рано или поздно они разойдутся друг с другом. 

Деннис скрывал свои страдания. Чака, когда-то заменившего ему отца и бывшего 
для него центром Вселенной, он сравнивал теперь с ТТ, советником из школы в 
Хочкисс. 

“Я почувствовал, что начал перерастать Чака, но не мог ему этого сказать даже и 
потом. Так бывает: вы кого-то идеализируете, а затем другие люди расширяют 
рамки вашего мышления. Это как расставание с иллюзиями. Я уже никогда не буду 
так близок к кому-нибудь. Расставание с иллюзиями задержало мое развитие”. 

В этот период с человеком происходит мучительный, однако несущий освобождение 
процесс: он расстается с иллюзиями относительно родителей или людей, которые 
воспринимались им как родители, и учится доверять собственным суждениям. 

“Я смотрел на Чака как на человека с высокими моральными убеждениями. Сейчас он 
расстался со своей женой и бродяжничал. Он начал беседовать со мной о таких 
вещах, о которых мужчины обычно не говорят с подростками”. В оценке Денниса 
слышится неожиданная пуританская нетерпимость, которая охватывает подростков, 
когда они видят, что родители подобны им. Обычно кризис, связанный с серединой 
жизни у родителей, совпадает с юностью их ребенка. 

А теперь промежуточный эпизод. Деннис в этот период был поглощен исканиями себя,
 а его объединяющее “я” было готово на некоторое время взять управление в свои 
руки. Более взрослая женщина, работавшая в городском агентстве, где он бывал, 
предложила Деннису свою любовь и уход. Она сумела заглянуть в самые сокровенные 
уголки его души и окружила его лаской и заботой. “Я почувствовал поддержку. Мне 
понравилось искреннее отношение этой женщины”, — говорит Деннис. Подобные 
события часто помогают нам, когда мы находимся в сложном переходном периоде. 

Деннис не хотел оказаться в ловушке, в которую попадают те, кто не способен 
выждать некоторое время. Он присоединился к банде, но только внешне. Внутренне 
он уже не был с ней. Деяние смог направить свою волю на поиск пути, который 
привел его к пониманию себя, и фрагменты его представлений наконец сложились в 
единое целое. 

Не так обстояло дело с Ноэлем. Он очень рано позволил группе определить свою 
роль. Игра с отождествлением похожа на игру с огнем — можно не заметить момент, 
когда его уже не погасить. 

Ноэль думал, что его авторитет и крупнокалиберный пистолет испугают кого угодно.
 Однако конкуренты подкараулили Ноэля и прострелили ему правое легкое из 
дробовика. 

“Смерть Ноэля свидетельствовала об окончании определенного этапа в нашей жизни, 
— говорит Деннис. — Я стал целеустремленным, начал много работать, лояльно 
относился к своей подруге, стал хорошим кормильцем семьи, получил собственное 
место, закрепился — это целая история. Проклятье, за это время я повзрослел”. 

В двадцать два года он стал директором Молодежного центра и начал брать уроки в 
школе актерского мастерства для афро-американцев. Все фрагменты встали на место 
в общей картине его жизни. О своем первом переходе Деннис говорит с ностальгией 
и иронией. 

“Когда мне было девятнадцать лет, я думал, что знаю все. А оказывается, не знал 
ничего. Ноэль тоже был близок к этому, но потом отбросил. Жизнь продолжается, 
это страшит меня. Сегодня дела идут хорошо, надежно, все в моей жизни 
определено, но я не думаю, что это будет продолжаться долго. Я уже не тот 
Деннис, который думал, что все прошло”. 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 5
"ЕСЛИ Я ОПОЗДАЛ, ПЕРЕЖИВИ КРИЗИС БЕЗ МЕНЯ"


Состояние молодых людей, которые находятся в вихревом переходе между 
подростковым и юношеским возрастом, можно сравнить с обычным процессом 
взросления. Мы все различаем признаки этого состояния души: дети вдруг 
становятся непослушными, вялыми, раздражительными, у них наблюдаются внезапные 
перемены настроения. Их охватывает беспокойство, у них нарушается сон и 
снижается работоспособность. Они начинают страдать от непонятных болезней и 
кидаются в крайности при выборе высоких идеалов. Часто кажется, что они 
враждебно относятся к себе и к родителям. В этот период они могут бросить школу,
 работу, романтическое увлечение или ничего не менять, но обижаться на всех. 

Короче говоря, для личности это подобно инфекции. Можно ли сделать от нее 
прививку? Вот несколько вопросов, на которые хочется ответить. 

Является ли это психическое разрушение типичным для периода отрыва от 
родительских корней? Нет. 

В таком случае является ли обязательным это смятение чувств несколько позднее, 
когда человек достигает самопознания? Вероятно, да. 

Может ли человек прожить жизнь, не испытывая подобных душевных потрясений? Да, 
если предоставит другим определять его путь и заботиться о нем — при условии, 
что всегда есть кто-то, в чьих интересах он это делает. 

Я хочу пояснить свои ответы. Поведение молодых людей, достигших совершеннолетия 
и пребывающих в разладе с самими собой, тревожит их самих и их родителей. Как 
выяснил Стенли Кинг, проводивший исследования развития подростков в Гарвардском 
университете, классический кризис личности в этой возрастной группе наблюдается 
очень редко. Наблюдая поведение студентов университета, Кинг сформировал общую 
модель постепенного и прогрессивного развития личности. 

Типичный студент при столкновении с настоящими проблемами действует шаблонно по 
принципу, который в прошлом был эффективен. Он легко заводит друзей и может 
разделить с ними чувства, помогающие постепенно выработать определенные 
принципы по отношению к семье. Он может испытывать приливы чувств, но они не в 
его пользу. Увлекаясь спортом, театром, литературными занятиями, развлекаясь 
или смеясь над собой, он освобождается от депрессии. К моменту окончания 
университета многие его сомнения стали рассеиваться. 

Сейчас он знает, что может повлиять на людей и события, и, следовательно, 
чувствует острое желание доверия, компетентности и личного влияния. Его 
интересы углубляются, но это не мешает сохранить имеющиеся ценности. Если 
раньше он высокомерно заявлял: “Я абсолютно положителен”, то теперь стал более 
гибким и признал право других на личную свободу в выборе ценностей. 

Но не забывайте, что Кинг наблюдал только молодых и, в некотором смысле, самых 
привилегированных людей нации. Если бы эти сеньоры из Гарварда узнали, что они 
могут влиять на людей и события, то их самооценка повысилась бы, как и чувство 
власти, и они были бы абсолютно правы в своем предположении. 

Для большинства студентов колледжа, которые не вхожи в привилегированные школы, 
и, конечно, для молодых женщин нет гарантии, что по окончании учебы они войдут 
в когорту “белых воротничков”, большинство из которых занимают ответственные 
должности и руководят страной. А тем молодым людям, которые не имеют и диплома 
об окончании колледжа, потребуется немало усилий для того, чтобы просто 
закрепиться в системе, не говоря о том, чтобы реализовать себя как личность. 

Если кризис личности не характерен для этой стадии развития, а прогрессивное 
постепенное развитие личности можно отнести только к выпускникам Гарварда, 
тогда где же находится большинство из нас? Дж. Марсиа, профессор психологии в 
Колумбийском университете, сделал важное дополнение к трудам Эрика Эриксона, 
предложив четыре “нормальных” положения, в которых, вероятно, оказываются люди 
в процессе формирования личности. 

Некоторые оказываются в группе тех, кто придерживается моратория. Они еще не 
приняли на себя никаких обязательств и не определились в своих ценностях, но 
находятся в процессе активного их поиска. Эти люди переживают кризис, который 
еще не разрешился, и пережидают, как это сделал Деннис. 

Люди с предопределенной судьбой личности, входящие в следующую группу, твердо 
знают, кем они хотят стать, как, например, Дональд Бэбкок (и, вероятно, 
большинство из выпускников Гарварда, согласно исследованию Кинга). Они выбрали 
свой дальнейший путь, и этому не предшествовал напряженный поиск. Они пассивно 
приняли путь, проложенный их родителями. Например, сын банкира, сторонника 
республиканской партии, становится клерком на Уолл-Стрит и присоединяется к 
молодым республиканцам. Или дочь провинциальной домохозяйки и 
садовника-декоратора из Калифорнии выходит замуж за местного парня, 
занимающегося садоводством. Можно легко предсказать, что люди с предрешенным 
выбором пути более авторитарны, чем представители какой-либо другой группы. Я 
называю таких людей замкнутыми. До недавних пор это была та “яма” в нашем 
обществе, в которую преждевременно скатывались многие молодые женщины. 

Следующую группу составляют молодые люди с подавленным собственным “я”, 
уклонившиеся от выбора своего жизненного пути. Родители, учителя, друзья 
ожидают от них чего-то большего, нежели то, что они могут выполнить. Они не 
способны восстать против родителей или бороться с ними за право самим принимать 
решения. Внешне преуспевающие, они постоянно ощущают себя неудачниками. Часто 
при попытках определиться в жизни у них развивается комплекс неполноценности и 
появляется чувство отчуждения. По сравнению с группой моратория они не 
находятся в состоянии кризиса, но ни к чему не стремятся. Молодые женщины, 
имеющие возможность посещать колледж, обычно по окончании его впадают в 
состояние депрессии. 

Молодые люди с определившейся личностью переживают кризис и успешно его 
проходят. Они сформировали жизненные цели и приоритеты в соответствии со своим 
мировоззрением. Они, вероятно*чувствуют себя очень повзрослевшими. 

Вписываются ли молодые люди в эти категории или проверяют себя вне их, они 
всегда сталкиваются с двумя другими вопросами. 

Предположим, что я нахожусь на стадии “бури и натиска”. Повредит ли это моему 
дальнейшему развитию? Напротив: процесс, вероятно, пойдет быстрее. Студенты, 
которые в этом возрасте отклоняются от обычного развития личности, обычно 
стабилизируются очень быстро, еще до завершения последнего года обучения. И они,
 вероятно, внутренне становятся взрослыми людьми. Психиатр из Гарварда Джордж 
Вейлант, проанализировав результаты тридцатипятилетнего исследования двухсот 
шестидесяти восьми человек, пришел к выводу, что бурная юность сама по себе не 
является препятствием для нормального течения жизненного цикла взрослого 
человека. В действительности, чаще всего это только к лучшему. 

Если я не испытываю кризис в период, когда он должен иметь место, разразится ли 
он на более поздней ступени развития? Может быть, если вам повезет. Кризис 
необходим для полного становления личности. 

Поиск идеи, в которую нужно поверить 

В юности мы тяготимся неадекватностью нашего поведения и пытаемся скрыть ее, 
стараясь казаться привлекательными, уверенными в себе и коммуникабельными 
людьми, которыми хотели бы быть, и от этого, может быть, еще болезненнее 
ощущаем безобразные черты своего характера. В восемнадцать — двадцать лет мы 
смеемся над собой, наблюдая эти противоречия, и ищем идеал в героях, которым 
хотелось бы подражать. Мы исключаем из жизни то, что нам не нужно. 

Многие молодые люди активно ищут причину недостатков не в себе самих, а в 
образе жизни взрослых. 

В пятидесятые годы в Америке семья и общество в целом старались честно 
относиться к молодым людям, стремились привить им идеалы семьи, а 
соответствующие общественные ценности рассматривались как пропуск в мир 
взрослых. Молчаливое поколение юных, стремясь к единению с родителями, на их же 
примере постигало реальный мир. Именно от родителей унаследовали они пьянство и 
уличное хулиганство. Молодые люди повторяли то, что делали родители, но только 
более безрассудно. Их действия обычно не были обоснованы. 

В шестидесятые годы традиция — следовать по стопам родителей — шла вразрез с 
призывом президента Кеннеди обратить внимание на молодежь. Президент призвал: 
“Интересы общества должны быть выше личных”. Он был сторонником равноправия и 
призывал к равенству и хладнокровию, к миру и дружбе. 

Поддержка идеи равноправия дала возможность развивать идеалы и формировать 
взгляды молодого поколения независимо от расы, пола и классовой принадлежности. 
Образованная молодежь ждала серьезной работы, изменений в системе обучения, 
свободы для всех и новых преобразований. 

Но ненавистная война во Вьетнаме затянулась. Деньги иссякли. Дело заглохло. 
Лидеры либо умерли, либо оказались лжецами. Когда война закончилась, все были 
истощены. В семидесятые годы молодежь испытывала апатию, она больше не верила в 
утопические идеалы. Некоторые наблюдатели говорят о том, что в результате не 
осуществившихся планов молодежь сегодня теряет чувство оптимизма. Она ищет 
виновников происшедшего. 

Современная идеология замешана на чувстве личного выживания, возрождении и 
цинизме. Средствами для получения оплачиваемой профессии являются прежде всего 
приобретенные практические навыки. 

Деннис, мальчишка из гетто, попавший в последнюю волну движения за равноправие, 
рано понял, что лучшей компенсацией за жизнь в Гарлеме будет возможность 
получить блестящее “белое” образование. Хотя эта идея была отклонена в процессе 
дальнейшего развития, однако, она послужила Деннису средством борьбы в его 
метаниях между семьей и обществом. 

Его триумф заключался в отказе от абсолютного принятия группы или ее идеологии. 
Вместо этого он проникся внутренним процессом, при котором все фрагменты его 
“я” собрались воедино. Вряд ли нужно говорить о том, как трудно противостоять 
сверстникам, которые определяют вашу роль в обществе. 

А если группа сверстников отклоняется от общего направления? Согласно теории 
развития общества, личность совершает преступление в том случае, если люди, 
чьим мнением она дорожит, а также группа, к которой она относится (сверстники, 
семья или соседи), считают преступление закона нормой. Этот пример меняет наши 
представления о детях гетто, но разве мы не видим, что те же самые принципы 
действуют среди большей части привилегированной молодежи среднего и высшего 
класса? Или среди преступников “семейства” Белого дома, замешанных в 
Уотергейтском скандале. 

Овладев мыслями американского студенчества, революционный дух стал быстро 
распространяться в других слоях молодежи. Общество взрослых они представляли 
как коррумпированное и чуждое. В 1968 году число членов группы, которые считали 
себя революционерами и радикалами, составило почти восьмую часть всех студентов 
и десятую часть остальной молодежи. 

Группы ребят, которые сформировались по территориальному признаку, 
бесчинствовали, бросали взрывные устройства. “Черные Пантеры” и другие 
группировки шли разными путями, но вели себя как уличные банды, считая 
балансирование на грани закона нормальным явлением. Цели таких объединений 
бывают разными. Не все из них, решая свои политические задачи, прибегают к 
насилию, но в любом случае существует необходимость группы как буфера. 

Эриксон считает, что в периоде моратория проступки могут оказывать 
положительное влияние на дальнейшее развитие личности. 

Каждое общество и каждая нация устанавливают определенный мораторий для большей 
части молодых людей... Мораторий — это “период времени, когда крадут лошадей, 
мечтают, бродяжничают, работают за рубежом, прожигают молодость, учатся. Это — 
время самопожертвования и глупых выходок; а сегодня — часто это период, когда 
вы становитесь пациентом психотерапевта или совершаете правонарушения. Для 
большей части малолетних преступников, особенно если они организованы, следует 
учитывать период психологического моратория”.
Однако Эриксон предполагает, что общество своей благотворительностью 
предоставляет возможность роста как юношам, так и девушкам. Девушки воруют? Вы 
думаете, что девушки станут преступницами? Нет, в основном этого не наблюдается,
 традиционно преступниками становятся юноши. 

Представим себе девушку из обычной семьи, которая хочет полностью отдаться делу.
 Предположим, что она подвергается длительной и интенсивной обработке 
революционной группой и людьми, репутация которых вызывает сомнение у ее 
родителей. Представьте, что лидером группы является раненый Робин Гуд, тот, 
который дает ей свое имя, идеологию и учит сопротивляться. Одного жестокого 
поступка достаточно для того, чтобы все ее прошлые друзья отвернулись от нее. 
Он хватает топор и разрубает тот хрупкий мостик, который ведет обратно в тесные 
рамки семьи. А примет ли она с радостью свое новое окружение? 

Если она не ужилась в семье родителей и в обществе, то, возможно, да. Однако 
она испытывает и сильные положительные чувства по отношению к родителям и к 
своему “я”. Они существуют наряду с сомнениями. Юноша или девушка могут 
взбунтоваться и стать совершенно иными, чем от них ожидают. Роберт Уайт так 
говорит об этом в своем труде “Жизнь как предприятие”: “Если человек не может 
быть белой овцой, то он может стать черной овцой, это лучше, чем вообще не быть 
овцой”. 

Часто молодая женщина чувствует, что она неспособна сделать выбор и отделиться 
от семьи, к которой привязана. Это продолжается до тех пор, пока ее не возьмет 
в свои руки сильный человек. Он может быть предводителем партизан, 
приятелем-наркоманом, сводником или просто мужчиной, которому она подчинится. 
Она восхищается им как соперником родителей и разрешает ему отвечать за то 
плохое в ней, о чем она не осмеливается сказать. Таким образом она избегает 
решения мучительных проблем своего развития. Внутреннего смещения власти от 
других к своему “я” не наблюдается. Скорее, это внешнее смещение управления от 
одних людей (родителей) к другому человеку. Это может выглядеть как восстание, 
но на деле это расплата с “я” в отчаянной надежде, что кто-то другой будет 
направлять ее в реальной жизни и приведет к абсолютной истине. 

О периоде, когда молодежь тянет на необдуманные поступки, Эриксон с 
уверенностью пишет: “...молодой человек чувствует, что совершает ошибку, и лишь 
позже узнает, что его серьезное отношение к некоторым вещам объясняется 
определенным периодом развития. Многие "выздоровевшие" правонарушители 
избавились, наверное, от "глупости, которая прошла"”. 

Я скептически отношусь к легкости освобождения от группы правонарушителей. 
Конечно, если молодой бунтарь достаточно ловок, чтобы не попасть в тюрьму или 
имеет родителей с хорошими связями, которые могут замять дело, то он или она 
могут пройти этот период развития невредимыми. Но если человек известен как 
член преступной группы (“случайный”, “ненужный”, “с нарушениями психики”), то 
влияние на него авторитета группы усиливается. Даже усилия лучших агентств по 
реабилитации юных правонарушителей часто не могут преодолеть круговую поруку, 
которая идет с детства. Объяснение этого явления предлагает профессор 
Гарвардского университета Джеймс Уилсон: “От общества требуются большие усилия 
для "исправления" группы, которая совершает преступления; но в восприятии ее 
членов действия общества подтверждают его враждебность по отношению к ним, что 
приводит к еще большему сплочению преступной группы”. 

Какую модель выбрать, с какого героя брать пример? 

Как только вас начнет тяготить влияние родителей, вы сразу ощутите побуждение 
заменить его влиянием других “героев”. В глазах Денниса школьный учитель стал 
“блестящим человеком”, заменой Чака, который ранее заменил мальчику отца. 
Переход идеалов от родителей к модели бывает мучительным, но это важная часть 
процесса, который позволяет избежать формирования “замкнутой” личности. Модели 
выбирают из близкого окружения. Обычно это может быть учитель, который вас 
воодушевляет, или тренер, женщина со свободными взглядами или эксцентричный 
мужчина, которого ничто не может шокировать. 

Но чем больше отступлений от правил у новых эталонов, чем экзотичнее ваш новый 
гуру, чем безжалостнее революционер, тем легче идентифицировать их с самим 
собой. Их ярко выраженный стиль прост для подражания. Очень важно, что они 
манят молодого человека перейти ров с водой, по крайней мере, мысленно, и сжечь 
мосты, ведущие обратно к родительскому крову. Молодой человек может легко 
увлечься романтическим ореолом спортсменов, кинозвезд, художников и 
промышленных магнатов, а также пьянками или сексуальной распущенностью молодых 
бездельников, деньгами и дерзостью гангстеров и проституток, ненавистью 
современных робин гудов. Молодежь также чувствительна к прокламациям политиков, 
которые предлагают ей бороться, и к речам инфантильного шарлатана, который 
обещает ей вечное детство. 

Легче идентифицировать себя с каким-нибудь человеком, чем с идеей. Шарлатанам, 
которые преследуют коммерческие интересы, очень легко манипулировать молодыми 
людьми, обе-шая им новую фиктивную судьбу или быстрый путь к ней, так как 
чувства в юношеском возрасте еще не оформились, а мышление еще не 
сформировалось. Молодежь жаждет идеала. 

Результатом такого манипулирования умами может быть успешное прохождение 
молодыми людьми исследовательской стадии развития. Многие из “горячих голов”, 
которые отбросили свои “дудки”, успешно прошли бурный период двадцатых, прежде 
чем проявили свои истинные способности, как, например, Тимоти Лири.* Чары 
идолов влияют не только на людей, которые ищут себя в различных экзотических 
течениях. “Кто эти приятные, аккуратно подстриженные дети, раздающие листовки 
на улицах?” — спрашивали люди, когда в Нью-Йорке появился Мунг Мун, выдающий 
себя за Сына Божьего. 

* Тимоти Лири (1921-1996) - писатель, один из идеологов американской 
контркультуры. (Прим. ред.)
“Я приехал в Америку по воле Бога. Я получил откровение от Него встряхнуть 
Америку. Я буду выполнять эту миссию до самой смерти”, — так начал свою речь 
преподобный Мун перед двадцатитысячной толпой молодых людей, которые собрались 
под крышей Мэдисон-Сквер-Гарден. Через час после того, как он поведал о своих 
откровениях, преподобный Мун начал терять свою будущую паству. Но только не 
своих новообращенных. На их бесстрастных лицах лежала маска смертельной 
официальности. Иногда по твердо сжатым губам пробегала презрительная ухмылка, 
на лицах появлялось выражение недоверия. Словно агенты секретной службы, они 
недоверчиво буравили глазами толпу. 

Эти шестнадцати- двадцатидвухлетние американские дети походили на молодых 
коричневорубашечников. 

Однажды они, наверное, уже присоединялись к движению за мир или к различным 
сектам, где предавались монотонным песнопениям. Они сбежали от настоящей би-, 
гомо- и гетеро-сексуальности и предпочли жить в сексуально изолированных 
жилищах, защищенные обетом не вступать в половые контакты ранее, чем через 
сорок дней после заключения брака. Их сексуальная роль, занятия и идеология 
окончательно определены человеком, выдающим себя за мессию. 

Все они стали членами “семьи” преподобного Муна. Они отказались от родных, во 
многих случаях — от своих сбережений, чтобы ничто не связывало руки. Они 
путешествуют по миру тесно сплоченными командами, новообращенные учатся 
механически (не вникая в существо вопроса) пропагандировать свои взгляды перед 
публикой. Неугодные подвергаются расправе. Ребята действуют как служба 
безопасности во время массовых митингов. На недовольных они реагируют 
рефлекторно, называя их “коммунистическими дьяволами”, и быстро заставляют 
замолчать. 

Служители империи Муна находят новых адептов среди тех, кто еще не научился 
отвечать сам за себя. 

“Что я собираюсь сделать со своей жизнью”? 

Многие из нас в этот исследовательский период развития еще не определились в 
жизни, а также не решили вопрос о том, что мы хотим сделать. Обычно мы знаем 
только то, что не хотим делать. 

Деннису было восемнадцать, когда он сказал: “Вы не увидите меня в шелковом 
костюме и в "кадиллаке"”. 

Другие люди скажут, что не хотели быть “винтиком в крупной корпорации” или 
“ассистентом стоматолога, как моя старшая сестра”, или не хотели “провести 
остаток своей жизни в городке Диесс штата Арканзас”. 

Для детей известных людей процесс отбора начинается обычно с заявления, 
подобного тому, что произносится в семье политиков с Юга: “Я знал, что не хотел 
остаться на Юге и быть сыном Джона Маннинга и внуком Джея Маннинга и правнуком 
того-то и того-то. Пришло время переехать в другое место и попытаться сделать 
себе имя”. 

Ответы сводятся к следующему: “Я знал, что хотел вырваться отсюда” или “Я знал, 
что не хочу походить на них”. Другое основное желание — это продление приятной 
безответственности молодости. 

Некоторые молодые люди из “среднего класса” выбирают только те варианты, 
которые требуют от них наименьших затрат труда. Как сказал один студент 
Колумбийского университета: “Я живу сегодняшним днем. У меня нет планов на 
будущее — мне это просто не нужно!” 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 6
ОСТРОЕ ЖЕЛАНИЕ СЛИЯНИЯ


До недавнего времени поиск был уделом юношей, а слияние — девушек. Девушки 
добивались права учиться до тех пор, пока это не мешало их популярности. Работа 
летом рассматривалась скорее как наказание, чем как ступень для серьезной 
карьеры. Они развивали свои способности на уроках танцев, в драматических 
студиях, брали уроки игры на фортепиано, пели в церковном хоре, то есть 
занимались любым делом, которое приносило им удовольствие до тех пор, пока — 
это понимание всегда присутствовало в подсознании — они не начинали чувствовать 
в себе какое-либо призвание. Тогда им предстояло сделать мучительный выбор: или 
выходить замуж, или совершенствоваться в избранной профессии. Многие из них 
отказывались от дальнейших занятий. 

Юноши в игровых видах спорта приобретают основные навыки работы в команде, 
которые затем пригодятся им в занятии бизнесом или в политической карьере. Они 
также посещают тренажерные залы. Занятия, которым предаются девушки, лишены 
соревновательности и не формируют чувство товарищества. Девушки редко 
оказываются в ситуациях, которые можно было бы сравнить с игрой в футбол или 
службой в армии, когда в процессе рискованных приключений формируется чувство 
взаимодействия. 

Все, что тебе нужно, — это любовь 

Массовый культ песен, денег, поэм, дешевых журналов с сенсационными материалами,
 кино, запахов, рекламы, искусства превозносит такую ЛЮБОВЬ, которая нужна 
девушке. Это еще более широкий подход, чем тот, что может предложить специалист 
с уникальным мышлением, например, как это сделал психолог А. Маслоу. 

В его теории о “структуре потребностей” любовь и желание принадлежать кому-то 
следуют сразу за пищей, кровом и безопасностью. Хотя на лестнице потребностей 
человека за любовью следуют еще две ступени. Одна из них — оценка, желание 
достижений, мастерства, компетентности и уверенности, а также уважение и 
признание других. Другая — потребность возможной самоактуализации. 

Большинство теоретиков согласны в том, что превыше всего стоит успешный опыт 
работы, который помогает молодому человеку решить проблемы, связанные с 
зависимостью, и сформировать независимую личность. 

Пока молодые мужчины стараются решить главный вопрос — найти постоянную работу, 
— предполагается, что молодые женщины должны довольствоваться и подстраиваться 
под свою роль, предопределенную их половой принадлежностью. Вопрос стоит 
следующим образом: “Ты должна выйти замуж, как твоя мать”. 

Реальные альтернативные модели для девушек сегодня описаны в детских книжках, 
журналах, о них говорится с телеэкрана, они обсуждаются даже в Конгрессе. Но 
при всем восхищении новой героиней легко заметить следующее: первым человеком, 
с которым себя идентифицирует девушка, самой ранней моделью (на самом 
выразительном этапе развития) для подражания является ее мать. Это просто, но 
вместе с тем поразительно. 

Как молодая женщина освободится от родительского фантома и сформирует свою 
личность, если единственное достойное занятие для нее — это стать матерью и 
завести семью? Ответ печален. Большинство женщин до настоящего времени не 
освободились. 

Еще в начале шестидесятых годов девушка не воспринималась как самостоятельная 
личность до тех пор, пока отец не проводил ее, закрытую прозрачной вуалью, к 
алтарю. Дверь в мир взрослых магически открывалась при замужестве. И теперь еще 
наиболее предпочтительный путь для развития личности женщины — это “супружество,
 которое завершает меня”. 

Однако, если пример жизни родителей и принятые в обществе стереотипы толкают 
молодых женщин к супружеству, как же тогда объяснить сегодняшним девушкам 
советы родителей, которые предлагают им подождать с замужеством? Неужели их 
предупреждения оказываются бесполезными? Дело в том, что на внутреннюю 
застенчивость молодых женщин влияет даже легкое принуждение.* Они хотят верить, 
что мужчина дополнит их и обеспечит им безопасность. Выйти замуж — это полшага, 
это способ оставить дом, не теряя дома. Произвольно из этого материализуется 
новый мир, театр, важные друзья, восхищение. Однако раннее замужество 
ограничивает свободу личности. Обязательство стать женой принято до того, как 
девушке разрешено (или она сама себе разрешила) бороться и сделать выбор в 
жизни. Перевешивает тяга к безопасности и единообразию, столь соблазнительному 
и в подростковом, и юношеском возрасте. 

* Существует различие между страхом перед реальной и зримой опасностью 
(например, разве безопасно ехать на автомобиле, когда на улице гололед?) и 
внутренней застенчивостью. Это понятие я использовала для обозначения 
субъективного восприятия ситуации и ее оценки.
Проблема заключается в том, что многие молодые женщины не осмеливались (или им 
не было разрешено) пережить кризис личности. Поэтому они никогда полностью не 
становятся взрослыми. 

Принцип “поддержки” 

Герой фильма “Американские граффити” — студент высшей школы — не хочет 
расставаться со своей девушкой и со знакомым комфортабельным мирком и ехать в 
университет за 2000 миль. Расставание мучительно. Юноша колеблется и остается в 
объятиях любимой. Они цепляются друг за друга. 

Подобная романтическая логика проявляется в песне: 

“Только ты можешь изменить меня, 
и это правда, 
Ты — моя судьба”.
Желание слиться с любимым естественно на этой стадии развития (так же как и 
ранее описанное стремление найти настоящее дело, а также людей и идеи, в 
которые слепо веришь). У молодых женщин оно совершенно естественно 
трансформируется в убеждение: “Мы можем ускорить свое развитие, примкнув к 
сильной личности”. 

Девушка Серена уехала из маленького городка в штат Иллинойс поступать в 
университет. Она верила в поддержку. В первый год обучения, когда все было так 
неопределенно, она страстно желала, чтобы ее друг Джим, парень из родного 
города, был рядом. Погрузившись в университетские будни, не замечая, что рядом 
люди разного пола, из разных мест, с разными системами ценностей. Серена уже не 
ощущала себя лидером. Она была песчинкой среди тридцати шести тысяч учащихся, 
увлеченных учебой в университете. “Я отчаянно желала, чтобы рядом был тот, кто 
понял бы, что я переживаю”. 

Джим, сильный, независимый юноша, писал ей в одном из писем: “Почему ты не 
можешь выбросить меня из головы?” 

У Серены было одно преимущество перед другими привлекательными девушками. В 
своей семье она была старшей из детей и получила все привилегии первенца. Когда 
первой в семье рождается девочка, молодые отцы часто хотят подчеркнуть прежде 
всего ее способности, нежели пол, обучают дочь спортивным играм и учат ее быть 
всегда впереди. Ей предлагается интересная работа, и зачастую ожидается, что 
она сама будет зарабатывать на жизнь. Так было и с Сереной. Часто кажется, что 
у дочерей-первенцев отцы ищут дружбы, которой им недостает из-за занятости жен 
домашними делами. Этот феномен я наблюдала во многих жизнеописаниях. Это также 
было отмечено в исследовании молодых людей из Мичиганского университета, 
которые добились успеха. Их жены были не достаточно образованны и не поднялись 
на большие высоты, поэтому мужчины гордились дочерьми, достигшими успеха. Дочь 
часто бывает фавориткой, потому что она благотворно влияет на своего отца, не 
вступая при этом в соперничество с ним, в отличие от сына. 

Однажды, надев элегантные колготки и туфли на высоком каблуке. Серена пришла в 
редакцию университетской газеты, надеясь произвести приятное впечатление на 
редактора. Он, парень, одетый в потрепанные джинсы, усмехнулся и предложил ей 
работу. Тоска по Джиму утихла, но девушка часто писала ему длинные письма. 

Любовь в восемнадцать лет — это попытка, прислушиваясь к себе и к другим, 
понять, кто мы есть. Приятно слушать рассуждения о том, какие мы прекрасные и 
неординарные. Поэтому молодые любовники могут говорить всю ночь напролет или 
писать длиннющие письма — слова просто льются рекой. 

Через год, приехав домой на каникулы, Серена словно вернулась в детство. 

“Когда этим летом я встретила Джима, мы внезапно ощутили прилив любви”. Они 
впервые были близки. Однако сексуальные отношения не смогли ликвидировать 
пропасть между ними. Серена и Джим не стали жертвой “принципа поддержки”. 
Разница в их развитии была слишком очевидной. 

Например, когда они пришли в новое городское кафе, Джим спросил: “Почему бы 
тебе не надеть туфли на низком каблуке?” Он был ниже Серены, но раньше не 
обращал на это внимания. А сейчас, казалось, он решил, что она должна быть ниже.
 “У меня туфли без каблуков”. 

Как и все его друзья, Джим еще не знал, кем хочет стать, а Серена знала. Она 
была исключением. Когда она пошла брать интервью, Джим взорвался: “Почему ты 
занимаешься своими делами, когда мы вместе? Как я ненавижу это слово — 
репортер!” (какая завистливая личность). 

Джим начал встречаться с другой девушкой. Он демонстративно избегал любых 
разговоров с Сереной как о философских, так и о практических вещах. (Она 
единственная осмеливалась быть его достойным противником в спорах.) 

“Это охладило наши чувства, — говорит девушка. — Фрагменты мозаики изменили 
свою форму и уже не подходили друг другу. Я решила, что нам обоим нужно больше 
свободы”. 

Дела наладились, когда оба почувствовали большую свободу друг от друга. Теперь, 
когда ей двадцать пять, Серена говорит: 

“Джим был, вероятно, первым человеком, который помог мне повзрослеть”. Она 
также признает, что любая из ее знакомых пытается превратить любимого парня в 
свою собственность. О, сколько слез и разочарований ожидает девушку, внушившую 
себе, что ее фантазии осуществились и она встретила своего единственного 
возлюбленного. Серена вовремя осознала это. 

Замужество как способ вырваться из-под родительской опеки 

Хотя чаще всего девушек подталкивает к замужеству желание составить одно целое 
с избранником, многие называют другую причину: “Я сделала это, чтобы избавиться 
от родительской опеки”. Для девушек, которые воспитывались в условиях давления 
со стороны родителей, замужество — обычный способ вырваться из-под их опеки. 
Однако то, что на первый взгляд кажется “восстанием”, обычно оказывается 
передачей зависимости. 

Семнадцатилетняя Симона, как и многие девушки из авторитарных семей, 
чувствовала себя “приговоренной к пожизненному заключению”. Младшая из шестерых 
детей, она была оставлена в “гнезде”, и предполагалось, что она будет 
“укреплять семью”. Матери это давало последнюю возможность выполнять ее 
материнскую роль, а отцу — осуществлять полный контроль. Для Симоны это 
означало отказ от учебы в университете. 

Несмотря на то, что семья не была бедной, Симона пыталась отстоять свою 
независимость, с четырнадцати лет зарабатывая на жизнь. Она открыла свой счет в 
банке. Смогут ли две тысячи долларов выкупить ей свободу? 

“Мы хотим, чтобы ты оставалась дома до двадцати одного года”, — говорили ей 
родители. Отец настаивал на том, чтобы она работала. Но работа оказалась другой 
сдерживающей силой. Она работала на вязальной машине в фирме, выпускавшей 
трикотажные изделия. В этой же фирме работал ее отец, и Симона опять оказалась 
под его контролем. Девушка подчинялась отцу до тех пор, пока не встретила 
Франца. В этом эгоцентричном венгре ее привлекало лишь одно: он предложил ей 
выйти за него замуж. Франц стал средством в реализации ее стремления вырваться 
из-под родительской опеки: “Я решила, что лучшим средством избавиться от 
родительской опеки будут замужество и развод через год. В этом заключалась моя 
программа”. 

Однако природа распорядилась по-своему. Через девять месяцев после медового 
месяца Симона стала матерью и вскоре забеременела снова. 

Однажды муж сообщил ей, что фирма предложила ему работу в Нью-Йорке. Симона 
воодушевилась. 

“Я решила, родив второго ребенка, найти адвоката и начать бракоразводный 
процесс”. Следующие пять лет показались ей двадцатью. Ей стоило немало терпения 
и воли убедить Франца, который не хотел ничего слышать о разводе, и 
игнорировать проклятия своих родителей. 

В двадцать пять лет, в седьмую годовщину ее замужества как способа вырваться 
из-под родительской опеки (который, как выяснилось позже, оказался другой 
формой ловушки), Симона наконец-то избавилась от опеки. Описывая день своего 
освобождения, она, как и многие разведенные женщины, личность которых 
подавлялась в замужестве, сказала: “После развода мне показалось, что я скинула 
с себя неподъемный груз. Это был самый радостный день в моей жизни”. 

Начала 

За последние годы произошли серьезные перемены во взглядах общества на 
взаимоотношения людей. Общество пересмотрело свое отношение к таким формам 
человеческого существования, как паломничество и жизнь в коммунах, к 
гражданским бракам и безбрачию, к матерям-одиночкам и бездетным парам, приняло 
эксперименты с би- и гомосексуальностью. 

Барбаре тридцать один год, и она все еще одна. Она принадлежит к первому 
поколению женщин, которые решились на такие отступления от старых правил. Ее 
семья всегда достаточно снисходительно относилась к подобным проявлениям 
эксцентричности. Мать хотела видеть Барбару “принцессой” и полагала, что она 
выйдет замуж за богатого человека, отец же с удовольствием общался с дочкой, 
объясняя не по годам развитой девочке довольно сложные вещи. “Я думаю, он хотел,
 чтобы я как можно дольше оставалась ребенком и никогда не просила у него 
денег”. 

Очень рано Барбара осознала важную вещь: “Самое главное для ребенка — 
настойчиво учиться, если у вас есть проблемы с учебой”. В восемнадцать лет она 
начала писать художественные рассказы. Они, конечно, были ужасны, однако ее это 
нисколько не беспокоило. Ее друг, писатель, сказал ей, что настойчивость, 
терпение — это все, что нужно, и как только она приложит максимум усилий, все 
пойдет. 

Ее занимали мысли о том, кем она не хочет стать. “Я не собиралась, как 
испорченные и тупые дети, оставаться в пригороде. Ценности их родителей были 
пустыми, никчемными. Я не хотела быть обычным средним ребенком”. Но она 
абсолютно не знала, как получить желаемое: квартиру и работу. 

Барбара ушла от родителей в девятнадцать лет, бросив колледж и уехав с мужчиной 
старше ее. “Я не хотела жить с ним, хотя и пыталась уговорить себя: у меня не 
оставалось другого выбора, ведь я ничего не имела — ни денег, ни работы, ни 
знаний. Чтобы получить все это, мне пришлось бы четыре года потратить на учебу 
в колледже. Я этого не хотела”. Мужчина — опытный, превосходивший ее по 
возрасту — мог ввести ее в мир взрослых. Через некоторое время она рассталась с 
этой временной фигурой, а к концу года нашла работу и получила служебную 
площадь. “Я начала блестяще, но сегодня мне не кажется, что это было так уж 
хорошо”. 

В двадцать пять лет Барбара вернулась в колледж и закончила его. На лето она 
нашла временную работу в офисе, а один из ее рассказов был напечатан и имел 
успех. В двадцать девять лет Барбара решила упорядочить свою жизнь, приблизив 
ее к размеренной жизни писателя. Она встретила удивительного мужчину — свою 
“настоящую любовь”, как она полагала. “Я была очень рада. Я познавала его в 
течение года, пока писала, в этом году вышла моя первая книга, и я влюбилась”. 
Сейчас Барбара и ее друг хотят объединиться. Она чувствует страх: 

“Я не знаю, смогу ли жить вместе с ним”, — однако впервые чувствует себя 
эмоционально удовлетворенной. 

Желания Барбары противоречивы. “Почему я не такая, как все, не могу осесть, не 
доставлять кому-то беспокойство, родить ребенка и так далее. Я не хотела этого. 
Но чувствовала, что должна это сделать. В самые счастливые моменты моей жизни я 
не хотела обменять свою жизнь на чью-нибудь другую. А в самые несчастливые 
моменты я говорила себе: "Ну что же, ясно, что ты ничто, и никто никогда не 
захочет иметь с тобой дело". Я всегда была очень привлекательна, холодна, 
рассудительна и никогда не тяготилась своей работой. Я люблю писать. Я хочу 
иметь все. И не думаю, что не смогу достичь этого”. 

Барбара относится к поколению молодых людей, которые отмели замкнутость и 
выбрали иной образ жизни. Человек может сохранять свои возможности открытыми и 
перемещаться от одного пробного обязательства к другому, ведя активный поиск 
людей, идей и стремлений, в которые он хочет верить, но при этом оставаться в 
переходном состоянии. 

Однако сегодня социологи отмечают, что многие женщины в возрасте от 
восемнадцати до двадцати четырех лет живут в подвешенном состоянии. Они не 
могут выбрать карьеру или спланировать ее на продолжительный период, пока не 
решат, за кого выйдут замуж. Хотя зафиксировано много “пробных” браков, однако, 
как говорит социолог Гарри Вилле, “пробных” детей не бывает. 

Ребенок, который сделает мою жизнь полной 

Когда к двадцати годам у молодой женщины появится желание доказать всем, что 
она может что-то сделать и способна сама за себя отвечать, самым легким путем 
доказать свою “взрослость” будет для нее беременность. Всегда можно родить 
ребенка. Это даст матери необходимый толчок к развитию личности. Материнство 
может удовлетворить и оградить от опасений не прижиться в этом мире. 

Современные теории пытаются объяснить желание женщин использовать свою анатомию,
 исходя из противоречивой концепции женской “внутренней опустошенности” 
(жизненный вакуум, напоминающий о себе до тех пор, пока он не заполнен), по Э. 
Эриксону, а также исходя из различных других причин, о которых пишет в книге 
“Психология планирования рождения ребенка” Эдвард Полман. Родив ребенка, 
женщина надеется доказать свою компетентность, сравняться со своей матерью, 
обольстить мужа, привлечь к себе внимание, заполнить свое время, стать 
бессмертной. Поразительно, что в этот перечень не вошло желание женщины 
сблизиться с другим человеком. 

В последние годы мы наблюдаем большие изменения в развитии общественных и 
научных технологий. Появился совершенно новый тип женщины, которая пользуется 
контрацептивами. Заявил о себе феминизм, который последовал как реакция на 
книги по предупреждению беременности. Шире стали применяться методы 
стерилизации. Протест против “бездумного материнства” распространился во всех 
классах населения. В результате исследования, проведенного в 1971 году Дэниелом 
Янкеловичем, выяснилось, что только тридцать пять процентов женщин, закончивших 
колледж, и менее половины женщин, не учившихся в колледже, согласились с 
утверждением, что “очень важно иметь детей”. Консультанты по выбору профессий 
говорят, что молодые студентки перестали рассматривать материнство как карьеру 
на всю жизнь, однако все еще придерживаются старых традиций. 

Достаточно сильно идеи материнства влияют на девушек пятнадцати — девятнадцати 
лет. Рождаемость среди девушек двадцати и двадцати четырех лет составляла в 
1960 году тридцать процентов. Такой же коэффициент отмечался у только что 
вышедших замуж девушек-подростков. Однако половина невест в этой возрастной 
группе шла к алтарю только под давлением обстоятельств. 

Девушки из бедных семей не стремились рожать, но не видели другого выхода. 
Когда они уходят из подготовительной школы, у них нет никаких перспектив. Им 
оставалось лишь следовать той модели, которую предлагало окружение: родить 
ребенка от красивого молодого человека, желательно от мужа. 

Но все течет, все изменяется. Второе место по частоте проведенных операций в 
Америке после удаления миндалин в настоящее время занимает аборт. 

Обязательные граффити 

Вернемся к истории средней американской девушки. Она, вероятно, окончила 
подготовительную школу, но не колледж. Находит временную работу, выходит замуж 
в двадцать один год и уходит с работы сразу после создания семьи. Она остается 
в домашней обстановке до тридцати пяти лет. Как женщина будет проводить вторую 
половину своей жизни, общественным мнением не планируется. 

Средняя американская женщина, вероятно, вернется на работу в тридцать пять лет, 
когда ее младший ребенок пойдет в школу. Она уже может подумать о своей карьере 
или, что более вероятно, стать клерком на следующую четверть века. Этот 
параграф должен быть записан на стенах женских туалетных комнат во всех 
подготовительных школах. 

Над юношей тоже довлеет мнение о необходимости женитьбы. Практически на каждую 
женщину с подавленной ранним браком личностью приходится, вероятно, молодой 
мужчина, который попадает в эту ловушку прежде, чем он сможет осознать свои 
скрытые таланты. По результатам опроса пяти тысяч человек, окончивших школу, 
выяснилось, что люди, которые сразу пошли работать или погрузились в семейные 
заботы, люди, которые были все время заняты и более скованны, проявляли меньше 
любопытства и не были заинтересованы в приобретении нового опыта. 

По крайней мере, временно такие молодые люди терпят поражение при определении 
своего статуса и выбирают тропу, проложенную их отцом, матерью, учителем, 
религиозным лидером или группой. Они оказываются в состоянии, которое я называю 
подавленным. (Это совпадает со статусом, определенным Марена как “подавленная 
личность”.) Понятно, что один из самых популярных способов вырваться из этого 
состояния — развод. Ранние браки распадаются в два раза чаще, чем заключенные в 
более зрелом возрасте. 

Женщина после колледжа 

Казалось бы, судьба домохозяйки чаще всего должна быть уделом женщины с 
начальным образованием, но это случилось и со многими из тех, кто закончил 
колледж. Какой шок испытывали девушки, если школьные наставления: быть веселыми 
и трудолюбивыми, как юноши, — заменялись другими: доставляй удовольствие, но не 
соперничай, будь любимой, но не амбициозной, найди мужчину, отодвинь учебу на 
второй план (ее нетрудно совместить с созданием семьи). 

Разве не удивительно, что у большинства девушек после колледжа личность 
подавлена? Обескураженные внешним миром и ослабленные своими внутренними 
страхами, они отказывались искать собственную форму выражения и дальнейшую 
жизнь. Они не переживали кризис в развитии и росте личности, который неминуемо 
возникает в процессе поиска. После окончания колледжа большинство молодых 
женщин искали мужчину, и если поиск не был успешен, они переживали кризис, 
связанный с вопросом: “Почему я до сих пор не замужем?” Как только этот вопрос 
был решен, развитие их личности прекращалось, по крайней мере, на этот период. 

Сравнение процесса развития личности молодых мужчин и женщин, обучающихся в 
колледже, окончательно разрушило представление о разделяющем их барьере. Анна 
Константино-полис провела опрос девятисот пятидесяти двух молодых студентов 
Рочестерского университета, используя метод оценки развития личности по 
Эриксону, оценив каждого студента. Вот какие были получены результаты. 

Женщины казались более зрелыми при поступлении в университет, однако только 
мужчины целенаправленно продвигались вперед по пути развития своей личности в 
течение всех четырех лет обучения. Академическое окружение поддерживало и 
стимулировало студентов-мужчин к выбору карьеры и к приобретению уверенности в 
себе. То же самое окружение вызывало у студенток чувство подавленности личности.
 Человек с подавленной личностью (по Марсиа) не способен восстать против своих 
родителей, учителей или друзей, которые ожидают от него чего-то иного, 
отличного от того, что он сам хочет или чувствует. Несмотря на это, они хорошо 
работают, но всегда чувствуют себя неудачниками. Многие из молодых женщин 
чувствовали, что должны выбирать между карьерой и созданием семьи. Перед 
молодым мужчиной такая проблема не стоит. Таким образом, пока студентки не 
решат, что предпочесть, они не смогут дальше развивать свою личность. 

Найти правильное “я” 

Почему мы не можем поспешить и найти абсолютную истину в двадцать один год? 

Представление о правильном “я”, которое лежит в основе практически всех идеалов,
 взято из области романтической литературы. Родители не защитили нас от 
необходимости решения проблем безопасности, управления, ревности, соперничества.
 Стратегия жизни, которую мы сами разрабатываем, делает нас как нежными и 
любящими, так и жестокими соперниками, формирует нас внутренне в соответствии с 
нашим характером, приобретенным в детстве. 

Чтобы познать самого себя в полном смысле этого слова, человек, вероятно, 
должен осознать все черты своего характера. Такая возможность предоставляется 
нам при продвижении через критические ступени развития. Однако все не так 
просто. Человек, продвигающийся от ступени к ступени, поглощен решением задач 
развития, которые ставятся на том или ином этапе. И даже если одна часть нашего 
“я” хочет стать индивидуумом, другая часть “я” всегда находится в поисках 
кого-то или чего-то, чтобы отказаться от этой свободы. 


<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 7
ПРОБЛЕМЫ ВО ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ СУПРУГОВ


Утро в Калифорнии. Прекрасное лицо молодой женщины дрогнуло. Она приподняла 
ресницы и открыла глаза. Ослепительный мир предстал перед ней во всех красках. 
Но что-то нарушало эту идиллию. О да, обещание!.. Она поклялась, что сегодня, в 
день своего рождения, наконец определится в жизни. Вместо этого она (женщина, 
весящая не более ста фунтов *) лежит тихо, чувствуя себя толстой и загнанной в 
угол. За ее дачным домиком фанаты физической культуры, танцуя, идут по песку 
под лучами южного калифорнийского солнца. Всего лишь несколько лет назад эта 
картина в точности соответствовала ее представлениям о будущем. 

* 45,4 кг (Прим. ред.).
Жизнь, полная приключений и нервного возбуждения, энергии и романтики, 
творчества, — так Нита представляла свою мечту в двадцать лет. Хотя Ните уже 
исполнилось двадцать пять, по уровню своего развития она все еще находится на 
ступени отрыва от родительских корней и воспринимает мир на уровне метаний и 
поисков двадцатилетней девушки. Это не так уж необычно. Хотя возрастные рамки 
каждого периода развития приблизительно определены, возраст индивидуумов может 
значительно различаться. Снова все дело в последовательности. 

Ян проснулся и уже встает. Она смотрит на спину мужа. Каждое утро, когда он 
собирается на работу, ритуал повторяется вплоть до мелочей. Он надевает белый 
халат для работы в лаборатории, сматывает ленты электрокардиограмм и укладывает 
их в свой портфель. Она завидует его дисциплинированности. Но по-настоящему ее 
привлекает в нем умение рисковать. 

Ян познакомил ее с риском путешествий на каяке, на доске для виндсерфинга. Они 
карабкались в горы, мчались на лыжах, обгоняя ветер. Нита поражалась 
возможностям своего тела. В связке с Яном она быстро поднималась на крутые 
склоны, свободно качалась на тросе, вбивая опоры во враждебный гранит. Мысль о 
том, что она все это может, возбуждала ее! 

В нем она всегда чувствовала кипящую энергию. Когда она прислонялась к нему, 
происходил обмен энергией, и ей казалось, что она впитывает его сок. В ней 
снова появлялось чувство оптимизма. 

Ян всегда должен был дойти до вершины горы или до последнего поворота реки. Он 
всегда был таким устремленным. Она же присоединилась к его целям, не имея своих.
 

“Это было опорой для меня, и такое положение меня устраивало. Ян очень гордился 
мной. А я чувствовала, что мы достигли зрелости в наших отношениях. Он совсем 
не походил на моего отца. Занятия отца были, скажем так, более цивилизованными. 
Ян ведет себя со мной как с взрослым человеком. 

Однако он не говорит, как устроить мою жизнь”. 

Для того чтобы понять, почему Нита, относящаяся к себе очень серьезно, 
чувствует себя такой закомплексованной и раздраженной, необходимо оценить ту 
пропасть, которая пролегла между образом жизни и правилами, которые дала ей 
семья. и тем имиджем, который она установила для себя. В первые восемнадцать 
лет жизни размеры мирка Ниты были очень малы. Ее родители — истинные католики. 
Девочка росла в маленьком провинциальном калифорнийском городке, посещала 
приходскую школу для девочек. Никто не знал, почему она вдруг избрала такой 
радикальный путь. Вероятно, период отрыва от родительских корней проходил у нее 
очень жестко. Она поступила в колледж и попала в более традиционную среду. 

Студенческий городок Беркли был далеко от дома, однако только географической 
удаленности ей было недостаточно. Она пошла дальше. Попав в одну комнату с 
сексуально искушенной соседкой, Нита решила отойти от своих моральных устоев. 
Она принудила своего друга по учебе на подготовительных курсах переспать с ней. 
В течение нескольких месяцев Нита вращалась в новом окружении. Она была 
шокирована переменой, которая с ней произошла. Лишенная простой исповеди после 
всего, что с ней произошло, мысленно она хотела вернуться обратно. “Я хотела, 
чтобы мама сказала мне, что все хорошо”. 

Нита ночевала в городском парке, спорила с полицией и постоянно сталкивалась с 
обычным насилием. Однако, выступая под обязательным тогда ритуальным знаменем 
“к черту систему”, эта маленькая хорошая девочка была до смерти напугана и 
искала выход. 

Она приняла решение. “Беркли абсолютно лишил мои паруса ветра”. Ее прыжок был 
великолепен. Она отказалась от работы летом в Сан-Франциско и, довольная, 
вернулась домой. “Я должна была укрыться где-то”. 

На всякий случай девушка отправила заявку в Стенфорд, думая, что ей откажут. 
Это позволило бы ей успокоиться и дало время для небольших разъездов. 
Совершенно очевидно, что она пыталась создать для себя мораторий. Но Стенфорд 
не оправдал надежд Ниты. Ее приняли. 

Господи, какое там было окружение! Девушки ходили на занятия в нейлоне, и по их 
определению Нита была настоящей хиппи. Она вовсе не пыталась произвести такое 
впечатление, однако решила играть эту роль. Связавшись с молодой женщиной 
дурного поведения, искушенной Джессикой из Нью-Йорка, однажды она объявила 
соседкам по комнате: “Ночью мы пойдем развлекаться”. Они стали появляться во 
всех злачных местах, и вскоре эти походы превратились для них в самое обычное и 
даже обязательное дело, как для других — пить чай в университетском женском 
клубе. Они не мусорили, не ругались, никогда ничего не ломали. Они не делали 
того, за что их могли бы арестовать, так как в этом случае лишились бы 
поддержки родителей. 

Летом после первого курса Нита решила сделать следующий прыжок, согласилась 
отправиться с Джесси через всю страну для организации детского драматического 
театра. В последний момент она отказалась от своих “семимильных ботинок”. В 
конце августа в отношениях с Джессикой стал намечаться разрыв. Подруга начала 
ее игнорировать. И Нита пересекла континент для того, чтобы навестить своего 
друга в Бостоне. 

Уже на последнем курсе Нита призналась: “Я все еще не чувствую себя 
независимой”. 

Каждый человек решает задачи развития и реагирует на собственные предпринятые 
усилия в свойственной только ему манере. 

Одни из нас делают несколько осторожных шагов вперед, затем один или два назад, 
а потом длинный скачок до максимальной отметки. Другие предпочитают плавающие 
ситуации: 

“Я не могу выполнить этого, если не определю конкретный срок” или “Если у меня 
будет опора, то я всегда смогу пройти через это”. Третьи при столкновении с 
любой задачей отходят на время в сторону, отвлекаясь на посторонние дела. 

Манера Ниты решать задачи заключалась в гигантском прыжке и последующем 
отступлении. Она начинает приходить в себя, забывая все свои тревоги, только 
тогда, когда созревает для следующего прыжка. И становится просто несчастной, 
если не может его сделать. Мы видели, как повторялась ее модель поведения. Она 
бросается в Беркли и к своему другу, затем ищет укрытия дома, потом бежит в 
Стенфорд. Она болтается с Джессикой, затем отступает и пытается внести 
коррективы в свою жизнь. Она дурачит вас, так как кажется, что она 
предпринимает какие-то шаги. Однако если присмотреться повнимательнее, то 
окажется, что она просто “специалист по побегам”. 

Уже на старшем курсе Нита продвинулась в сексуальном плане, использовав свой 
прошлый опыт. Ее энергия поражала всех. Зоология была ее любимым предметом. Для 
успешной карьеры не хватало только желания. Добавьте сюда влиятельную фигуру 
(практически архетип) профессора по английскому языку. Когда она сделала 
необычную курсовую работу, он пригласил ее на специальные занятия. 

“Он опекал меня, он думал, что я стану хорошей писательницей. Это было очень 
трогательно”. 

Хотя у нее были литературные способности, каждый раз, когда у нее получалось 
что-то стоящее, Нита считала это простой случайностью. 

“Я действительно не думала, что умею писать, до тех пор, пока мне не указали на 
это. Я хваталась за соломинку. Я не верила в свой талант и не знала, что с ним 
делать. Моя нерешительность не нравилась профессору”. И самое главное, о чем 
говорит Нита: “Он не смог мне подсказать, как определиться в жизни”. В конце 
концов, ее учитель сказал: “Вас могут напечатать”. 

Наступил период “замороженного” состояния. 

Нита перестала посещать его занятия: она не чувствовала, что могла бы писать 
как Лессинг или Воннегут, и поэтому вообще больше не могла писать. “Я боялась, 
что он поймет, как я бездарна и как велико было его заблуждение относительно 
меня”. 

Несмотря на все ее заявления о том, что она феминистка, ясно, что Нита просто 
находилась в опасной оппозиции к двум родительским фантомам. Она хотела 
выразить свои амбиции, сделать карьеру и найти свой путь в жизни. Но у нее был 
авторитарный отец, который считал, что девушки не должны делать карьеру, а мать,
 верная традициям семьи, постоянно твердила Ните, что она должна стать хорошей 
женой. 

Предполагали ли родители, что она может стать другой, не такой, как ее мать? 
Неужели кто-нибудь пожелает женщину, которая одержимая сама собой? Конечно, как 
говорит Нита, только мужчина с совершенно иными, нежели у ее отца, взглядами. 

Может быть, ей надо было сделать ставку на свой талант, поверить в то, что, 
добившись успеха, она сможет позднее претендовать на вознаграждение в любви 
(как делают мужчины)? А что, если бы она, овладев предметом, стала только 
посредственным исполнителем? Что выйдет из устремленной женщины, испытавшей 
срыв? 

Как страшно оказаться на распутье и выбирать между ролью зависимой жены и 
независимой личностью, которая не получила достойной оценки окружающих, у 
которой нет детей, рядом с которой нет заботящегося о ней мужчины — и двадцать 
лет уже позади. 

Большинство женщин, окончивших колледж, пытаются избежать этой участи. Нита 
приняла самое простое и, как кажется, самое надежное, хотя совсем не безопасное 
решение. Прежде чем риск становился огромным, Нита отступала, и поэтому ущерб 
для нее был небольшим. 

Перед окончанием университета она почувствовала: “Целый мир был открыт для меня.
 Затем я снова стала опасаться, что никогда не найду в нем свое место. У меня 
много идей, которые я хотела бы осуществить, однако мне не хватает для этого 
решимости, воли, энергии”. 

Кто же ей подскажет, как это сделать? 

Сразу после окончания университета в Пало-Алто она встретила Яна. Она слышала о 
нем раньше. Этот мужчина, пятью годами старше Ниты, жил в ее родном городе и 
имел превосходную репутацию. Они стали встречаться. Нита не искала мужчину, 
чтобы жить с ним — в 1970 году это считалось ересью. К этому времени она стала 
ярой феминисткой. Ян был первым мужчиной, который чувствовал, что может дать 
ему освобожденная женщина. 

“Я хотела быть самой собой. Но я также хотела пойти с ним. Я думала, что он 
заставит меня быть независимой”. 

Размышления Ниты полны противоречий. Она видела в Яне человека, который даст ей 
ее мечту: жизнь, полную приключений и возбуждения, энергии и романтики, полет 
мысли. У Яна были необходимые для этого качества, он был очень энергичным 
молодым человеком. Ните казалось, будто он повернул в ней какой-то выключатель, 
оживил ее. Она почувствовала, что если не последует за ним, то потеряет его. 

Она последовала за Яном и получила одобрение матери. Первое свидание молодых 
людей на самом деле было устроено их матерями. Нита решила пожить с Яном, но не 
выходить замуж за этого “близкого незнакомца”. Вскоре после этого началась 
родительская кампания. 

“Они сыграли на моих низких инстинктах. Внутренне я не принимала всю их чушь о 
том, что он женится на мне по любви и это доказывает, что я хорошая девушка. Но 
в эмоциональном плане их аргументы повлияли на меня. Я и хотела и не хотела 
этого. Поэтому я вышла замуж с большими сомнениями”. 

Ян, как и Нита, не собирался составлять брачный контракт. Но ее родители 
настояли, и он согласился. Ян верил, что Нита сделает все как положено. 

В медовый месяц Нита наслаждалась безвременьем. Но с началом нового учебного 
года ее стало мучить чувство вины. Следует ли ей найти работу, или оставаться 
рядом с Яном? Она решила остаться с Яном, но взять в школе несколько часов. 
Мысль о том, что она должна будет проводить занятия пятьдесят недель в году, 
пугала ее. Нита решила вернуться в университет. 

“Ты знаешь, я хочу стать магистром, — говорила она Яну. — Вопрос только в 
одном: в какой науке?” 

“Тебе решать, дорогая”. 

“Мне нравятся ихтиология и английский язык. Как ты думаешь, что лучше?” 

Порой он спрашивал: “Ну, хорошо. Если ты любишь писать, то почему не пишешь?” 

“У меня ничего не выйдет. Я слишком обычная”. 

Она может, но не должна быть ихтиологом, драматургом, хирургом. Другое, 
совершенно новое для нее понятие — я должна — Нита усвоила от своего поколения. 
Это касалось детей. 

“Я не могу позволить себе завести ребенка, пока не в состоянии буду сама его 
обеспечить. Никто не должен оставаться в браке из-за детей. Если бы я сделала 
карьеру, то стала бы более ответственной, и тогда, я думаю, мне бы понравилось 
быть матерью”. 

Вместо попытки соединить свое “я” и своего “внутреннего сторожа”, Нита просто 
обращается к мужу, чтобы он помог ей разрешить эту дилемму. 

“Я не знаю, как тебе определиться в жизни”, — обычно отвечал он ей. 

И она знала, что Ян прав. Но будь проклята его правота. 

Прошел год. Нита передоверила решение сложного для нее вопроса советнику школы. 
Она стала работать в системе начального образования детей — и возненавидела ее. 


“Став магистром, я поверила бы, что прочно стою на ногах. Но через год начала 
бы ощущать себя некомпетентной. Минуту я бы чувствовала, что все знаю, а 
следующую минуту — что не знаю ничего. Это было бы нерационально”. В это лето 
ее ум отчаянно пытался определить какую-то наиболее совершенную карьеру, 
отвечающую всем требованиям. Она должна была соответствовать планам Яна, 
вызывать у него уважение, освободить ее от домашней работы. Эврика! Ее осенила 
блестящая идея: “Я хочу быть врачом!” 

Как всегда, она действовала стремительно: “Я хотела незамедлительно развить 
полную скорость и взять намеченный курс”. Через три недели после того как она 
углубилась в новую программу, Нита испугалась и почувствовала, что она 
наверняка потерпит неудачу. 

Мать усилила чувство ее вины и опасения: “Вместо того чтобы научиться готовить 
и разбить садик, ты собираешься поступать в медицинский колледж. Этот путь не 
для тебя”. Слова матери поразили Ниту в самое сердце. 

“Тебе не надо зацикливаться на этом, — сказал Ян. — Ты недостаточно готовишься 
к поступлению в колледж”. (Он считал, что будет лучше, если она вообще 
откажется от этой идеи.) 

“То, что сказал Ян, обидело меня, но я вынуждена была с ним согласиться”. 
Растерянная, она вернулась в систему образования. 

Пока она просто высказывала свои жалобы и говорила об ущемлении ее интересов со 
стороны семьи и государства, ее муж относился к этому с симпатией. “Родители 
готовят своих дочерей к рабству, поэтому они оставляют их без финансовой 
поддержки, — начинала она. — Поддержка очень легко приводит к зависимости. Это 
бесит меня, а кто это понимает?” 

И хотя Ян говорил, что он понимает, возникали споры. Нита начинала обвинять 
мужа в том, что это он загнал ее в такую ситуацию. 

“Ты решила пойти в медицинский колледж и хочешь, чтобы все тебя поддерживали. 
Но подумай и обо мне. Моя мать говорит: "Он так много работает. Он заслуживает, 
чтобы в доме был порядок и чтобы жена готовила ему обед"”. После этого Нита 
сердито набрасывалась на мужа: “Я имею такое же право на уважение, как и ты. 
Почему ты не принимаешь всерьез мои интересы?” А вот этого Ян вообще не 
понимал: “Зачем ты все время создаешь нам проблемы? Я и так много и напряженно 
работаю. Почему бы тебе не облегчить нам жизнь?” 

Со временем Нита начала думать, что он прав. Чувствуя отвращение к самой себе 
из-за своих колебаний, не понимая, почему это должно быть именно так, порой она 
впадает в отчаяние. “Мне не нравится, как я себя веду, и другим это тоже не 
может нравиться. Это вызывает разлад в отношениях с Яном. Я должна 
выкарабкаться или утону”. 

Ей нравится быть заботливой хозяйкой, модно и со вкусом одеваться. Временами 
она не сомневалась в правильности своих ценностей. “Меня ужасает мысль о том, 
что я не смогу устраивать хорошие приемы”. 

Как и многие молодые женщины, Нита чувствует, что если она хочет измениться и 
действовать целеустремленно, то должна все свои дела выполнять великолепно. Все 
или ничего. Втянутая в борьбу с “внутренним сторожем”, она видит только один 
выход: стать безупречной и уверенной, чтобы раз и навсегда избавиться от 
сомнений. 

Она могла бы сказать себе: “Хорошо. Сделаем все постепенно. Я получу 
рекомендации как педагог начальных классов. Закреплюсь в школе, буду, как и моя 
мама, учить малышей, но одновременно займусь и другим делом. Я буду писать 
приключенческие рассказы о том, что знаю, о жизни, и отдам их в журналы и 
газеты. Если я почувствую в себе талант и поверю в него, то оставлю школу и 
стану писателем”. 

Однако вместо этого Нита заявила своему “внутреннему сторожу”: Я буду 
эмансипированной, сексуально свободной женщиной, ориентированной на карьеру, и 
не буду рожать детей. Я хочу стать твоей противоположностью. На что он ответил: 


Попробуй стать другой. Ты заплатишь за это, провалишься, останешься одна без 
средств к существованию. 

Часто люди пытаются заменить родительский фантом влиянием партнера и ждут от 
спутника жизни совета, что нужно делать. Однако есть вопросы, которые каждый 
должен решать самостоятельно, а попытка передоверить их решение другому 
человеку лишь вредит личным взаимоотношениям. Независимо от того, каков был 
совет, в дальнейшем желание помочь может обернуться против партнера. “Ты 
виноват в том, что я пролетела. Ты же знал, что я была не готова” или “Почему 
ты не позволил мне это, когда у меня была такая возможность?” Поэтому, если вы 
хотите идти дальше в своем личностном развитии и сохранить отношения с близким 
человеком, научитесь самостоятельно принимать решения и отвечать за них. 

Вам повезло, если ваш партнер не соглашается выступать в роли начальника (как 
это делал Ян). 

“До сегодняшнего дня я не думала всерьез, что у меня ничего не выйдет, что мне 
не хватает амбиций и целеустремленности”, — говорит Нита. Даже на Яна она 
смотрит сейчас с обидой. Она всегда видит его спину. Он всегда впереди, 
уверенный в себе, сильный, ловкий, — делает ли он пируэты на снегу, скользит ли 
на серфинговой доске или карабкается на горную вершину. Он такой даже тогда, 
когда смущенно прощается перед уходом в больницу: “Жаль покидать тебя, детка, 
но мне нужно успеть взять на анализ спинномозговую жидкость перед 
консультацией”, — и она снова видит его удаляющуюся спину. 

Нита пообещала себе, что в день своего двадцатипятилетия определится с 
направлением в жизни и пойдет по этому курсу, однако вместо этого опять сделала 
шаг назад. Она оставила работу в школе. Она даже прекратила мешать мужу. 

Кажется, что Нита разрывается между желанием сделать карьеру и сохранить 
удачный брак, не понимая, что с легкостью могла бы иметь и то и другое. В 
отличие от Денниса Уот-лингтона из Гарлема, Нита винит в своих неудачах внешние 
причины. Она обижается на мужа, не желающего принимать за нее решения. Она ждет,
 что он даст ей разрешение на самостоятельность, но он не принимает такой 
постановки вопроса. Разочарованная этим, она пытается использовать другое 
средство, чтобы определить правильный путь. 

“Основной аргумент Яна: ты всегда ищешь какой-то волшебный ключик, который 
поможет тебе открыть замок. Ты думаешь, что если найдешь правильное средство, 
правильного психиатра или что-то еще, то мир вдруг перевернется”. 

Американцы вообще уверены в том, что каждая проблема имеет решение, нужно 
только нажать правильную кнопку. Вы чувствуете неудовлетворенность? Поменяйте 
работу, поменяйте любовного партнера, сексуальные привычки, поменяйте место 
проживания, переехав из грязного города в чистый пригород, из наскучившего 
пригорода — в город. 

Как часто мы оказываемся перед старой проблемой, когда не срабатывает нужная 
кнопка. 

Причина безвыходного положения Ниты вовсе не в том, что она выбрала 
неподходящую профессию или не того партнера. И в глубине души она это понимает. 


Сейчас Ните тяжело, но позднее она, скорее всего, выйдет из штопора. По крайней 
мере, она не замкнулась в себе. Она решительно хочет найти свою форму 
существования. Но может не выдержать и позволить части своего эго, от которого 
стремится убежать, победить. В этом случае лет через пять мы, наверное, увидим 
женщину, которая похоронила все свои надежды и заставляет других платить за 
свои ошибки. Мы хотели бы узнать, как закончится эта история, которая сейчас 
только начинается. 


<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ИСКАНИЯ В ДВАДЦАТЬ ЛЕТ
Глава 8
БЛЕСТЯЩЕЕ НАЧАЛО


Период исканий в двадцать лет ставит перед нами задачу закрепиться в мире 
взрослых. Наполненные энергией, переросшие рамки родительской семьи и не 
обретшие еще собственной формы, мы пытаемся найти свой путь в этом мире. Мы 
примеряемся к различным моделям поведения, отвергая одну за другой. Теперь мы 
не только себе доказываем свою способность вписаться в более крупное общество, 
но и понимаем, что нас испытывают. 

Независимо от выбранной модели поведения, в этот период мы концентрируемся на 
совершенствовании того, что должны сделать. В этом состоит отличие от 
предыдущего периода отрыва от родительских корней, когда мы знали, чего не 
хотим делать, и следующего периода (наступающего по достижении тридцатилетнего 
возраста), который подтолкнет нас к тому, что мы хотим делать. 

Студент-выпускник — безопасная и несложная роль для тех, кто может себе это 
позволить. Молодые люди хорошо знают, как получить степень, но учеба отходит на 
второй план, если юноша начинает демонстрировать себя на большой арене жизни 
среди мужчин. До Второй мировой войны очень немногие американцы имели такие 
привилегии. Они достигали переходного возраста в шестнадцать, восемнадцать или 
двадцать лет и должны были делать выбор независимо от степени своей готовности. 
Но сегодня индивидуум выбирает свою дорогу в жизни, достигнув двадцати пяти лет 
и даже позже. Увеличился и срок учебы, был разрешен академический отпуск 
(поэтому сейчас вполне можно встретить искателя приключений, который еще не 
определился в жизни, хотя приближается уже к тридцати годам). Сегодня срок 
учебы составляет лет семь, занимая период от двадцати двух до двадцати восьми 
лет. 

Это период решения огромных задач. Чтобы достичь цели, нужно мобилизовать все 
свои возможности. Шагая по пути воплощения своей мечты, вы наполняетесь 
энергией, жизненной силой и надеждой. Сейчас необходимо подготовиться к самому 
главному делу жизни, если возможно — найти наставника. Научиться строить 
взаимоотношения, не теряя собственное “я”. Первая пробная структура должна быть 
сформирована в жизни, которую мы выберем. 

Например, один молодой человек с творческими способностями, но с не 
определившимися стремлениями не знал, что выбрать: фотографию, столярное дело 
или архитектуру. Спонсора у него не было. Родители юноши работали в телефонной 
компании, поэтому он тоже туда устроился. Вскоре он женился, но с детьми 
молодая семья решила повременить. Структура была сформирована. В свободное 
время он энергично проводил различные эксперименты. В выходные бродил с 
фотоаппаратом или мастерил книжные шкафы для друзей. Юноша настойчиво развивал 
свои творческие наклонности в различных направлениям. Это могло помочь ему 
определиться с дальнейшей профессией. 

Одним из вариантов для двадцатилетнего человека может быть и одиночество. 
Девушка, у которой был эгоистичный отец, во всем выполняла его волю. Чтобы 
избавиться от его влияния, она решила стать выездным корреспондентом. Это, по 
крайней мере, давало свободу передвижений, пока не подвернется работа лучше. 
Девушка переезжала из города в город, жила в гостиницах и великолепно проводила 
время до двадцати семи лет, пока наконец не получила работу в соответствии со 
своей мечтой. 

“У меня не было чувства, что я похожа на "перекати поле", потому что каждый раз,
 как я переезжала в другой город, мне предлагали другую, более престижную или 
высоко оплачиваемую работу. В каждом городе я находила старых друзей по 
колледжу, встречалась и обедала с ними. Это давало мне чувство стабильности”. 

В тридцать лет эта женщина внезапно вышла замуж и родила близнецов. Вписавшись 
в абсолютно новую и непредсказуемую структуру, она была приятно поражена тем, 
что довольна своей жизнью. “Я думаю, что была готова к семейной жизни, хотя и 
не знала об этом”. 

Искания в двадцать лет — один из наиболее продолжительных и стабильных периодов.
 Хотя каждый шаг в нашей первой внешней структуре жизни является пробным, 
приняв на себя обязательства, мы убеждаемся, что поступили правильно. Пройти 
этот период безболезненно нам обычно помогает работа. 

Я должен... 

Сначала я должен приобрести опыт работы в крупной компании. 

Я должен работать для изменения системы. 

Теперь я должен жениться. 

Я должен подождать с браком до тех пор, пока не закончу что-то. 

Я должен помочь близким. 

Я должен выставить свою кандидатуру на пост президента. Гарвардский университет 
подготовил меня к этому. 

Теперь я освободился и могу попробовать все, что можно. 

Понятие “я должен” определяется семейной традицией, давлением общества, 
представлением наших современников и, конечно, указаниями со стороны общества. 
Когда революция общественных взглядов в наше время достигла своего пика, многие 
молодые мужчины и женщины поменялись обязательствами. Молодые американские 
мужчины отказались от привычных общественных идеалов. Причина известна, это 
возросшее значение бизнеса и большая ложь о вьетнамской войне. В то время как 
юноши учились игнорировать команды лейтенанта и опровергали старую американскую 
формулу успеха, многие их сверстницы стали занимать освободившиеся места. 
Женщины хотели воспользоваться представившимися возможностями. Под влиянием 
сложившегося общественного мнения они поверили, что способны баллотироваться в 
Конгресс, а мужчины в это время искали “весомые связи”. Прогрессивные молодые 
пары пользуются контрацептивами и считают, что люди могут жить вместе и им 
вовсе не обязательно жениться и заводить детей. 

Одно из опасных качеств двадцатилетних — убеждение в том, что сделанный выбор 
окончателен. Если мы выбираем подготовительную школу или устраиваемся на работу,
 создаем семью, меняем место жительства или отправляемся путешествовать за 
границу, решаем отказаться от возможности иметь детей или сделать карьеру, мы 
боимся, что уже ничего не сможем изменить. Однако это ложные опасения. 
Изменения не только возможны. Некоторые изменения нашего первоначального выбора,
 вероятно, неизбежны. Но когда мы в двадцать лет впервые принимаем 
ответственные решения, нам сложно предположить, что позже, когда мы внутренне 
созреем, у нас появятся лучшие возможности интеграции в обществе. 

Первый импульс толкает нас к созданию крепкой надежной структуры на будущее и 
принятию высоких обязательств. Это единственный способ примириться с осторожной 
частью нашего объединяющего “я”. Однако люди, которые попадают в уже готовую 
форму, не требующую от них самоанализа, вероятно, оказываются в замкнутой 
системе. 

Повинуясь другому импульсу, мы хотим исследовать и экспериментировать, 
поддерживая любую пробную и легко обратимую структуру. В этом случае мы 
удовлетворяем желание нашего ищущего “я”. Такая модель поведения проявляется у 
людей, которые в двадцатилетнем возрасте перескакивают с одной работы на другую 
и мечутся от одного личного конфликта к другому. 

Баланс между этими двумя импульсами достигается различными способами и, в 
основном, определяет наше состояние в конце данного переходного периода. 

Сила иллюзии 

В двадцать лет мы понимаем, что еще далеки от совершенства. Даже с восторгом 
демонстрируя наши новые блестящие способности, мы терзаемся тайными страхами и 
не собираемся их раскрывать. Но кое-кто собирается разоблачить обман. 

Увидев энергичного двадцатичетырехлетнего младшего администратора по связям с 
общественностью за работой в первоклассной фирме, мы и не подозреваем, что он 
думает: “Я осознаю, что еще не вырос. Я восхищаюсь собой, когда у меня что-то 
получается. Но к чувству радости примешивается и беспокойство: вдруг мои 
клиенты поймут, что в душе я еще ребенок, что я еще не готов стать взрослым. В 
то же время я четко представляю, кем являюсь на самом деле. В итоге меня 
охватывает отчаяние: все думают, что я ужасен. Во мне живут два человека. Я 
думаю, что смогу избавиться от чувства неполноценности, когда клиенты начнут 
решать со мной вопросы на равных”. 

Многие из нас не осознают своих страхов. Напускной бравадой мы пытаемся 
обмануть окружающих, а порой и самих себя. Но в душе мы чувствуем 
неопределенность. Поэтому в поисках совершенства мы торопимся испытать свою 
модель жизни и возможных партнеров. 

“Совершенным” мы считаем того человека, которого сами наделяем какими-то 
высокими качества, или того, которому мы верим и хотим помочь. Два столетия 
назад в Германии молодой поэт, убитый горем из-за безнадежной страсти к 
“совершенной” женщине, выпил бокал вина, вытащил пистолет и пустил себе пулю в 
висок. Этот выстрел был услышан во всем мире. Страдающий из-за безнадежной 
любви и застрелившийся юноша — герой романа Гете “Страдания молодого Вертера”. 
Это произведение способствовало развитию романтизма, который и сегодня влияет 
на наши представления о любви. Гете было двадцать пять лет, когда он написал 
эту историю. Как и его герой Вертер, Гете страдал от безрассудной страсти к 
замужней женщине. Ее недоступность и таинственность давала полет фантазиям 
великого поэта о совершенстве женщины вообще. “Вертер” оказал на молодых людей 
столь сильное влияние, что после публикации книги по всей Европе прокатилась 
волна самоубийств. 

Сегодня, как и тогда, молодой человек в своих фантазиях окружает любимую 
женщину романтическим ореолом. Она предстает в его глазах то матерью, которая 
защищает его “внутреннего ребенка” и успокаивает все тревоги, то 
соблазнительницей, которая испытывает его силы и дарит ему бессмертие путем 
продолжения рода. А какими чертами наделяет своего возлюбленного молодая 
женщина? Она часто видит в нем способности, которых никто больше не замечает, 
представляет его героем из своих снов, человеком, который все знает и все 
понимает. Такими иллюзиями пропитан весь период двадцатилетнего возраста. 

Под словом “иллюзия” обычно понимается что-то уничижительное, от чего мы должны 
освободиться, если подозреваем, что это у нас есть. Так вот, в двадцать лет 
иллюзий должно быть достаточно для того, чтобы выполнять наши первые 
обязательства активно, интенсивно и продолжительное время, одновременно 
приобретая некоторый жизненный опыт. 

Задачи, которые мы призваны решить в этом возрасте, удивительны и противоречивы,
 иногда они нас подавляют, но большинство уверено в одном: воля ведет к успеху, 
и с ее помощью можно преодолеть все. 

Молодому человеку может не хватать денег, и тогда он берет ссуды, так как его 
траты превышают возможные доходы. Он может испытывать дьявольское искушение 
“поставить все на карту”. Нам кажется, что стоит только все правильно 
рассчитать и направить непреклонную волю на то, чтобы привести в движение 
соответствующий механизм, и рано или поздно мы сможем управлять своей судьбой. 

Самообман? Да, в большей степени. Но также и наиболее полезная активная позиция 
на этой стадии развития. Если бы мы не верили во всемогущую силу нашего разума, 
если бы мы не были убеждены в том, что сможем стать такими, какими хотим, то не 
стоило бы и пытаться это делать. Нас сковывают сомнения, но вера в себя, в свою 
независимость и свои знания постоянно придает нам силы. 

Только позднее мы обнаруживаем, что с помощью одной лишь логики не можем 
постичь человеческую душу. 

Единственно верный путь в жизни 

Почувствовав, что освоились в реальном мире и выбрали свой путь, мы с 
оптимизмом и энергией несемся вперед семимильными шагами. Мы с воодушевлением 
готовы принять прочную форму. Но выбрав нашу первую независимую модель 
поведения, мы предполагаем, что она будет у нас всегда, и упрямо цепляемся за 
нее. 

Вот почему молодые люди в этом возрасте обычно настаивают на том, что их 
действия — это и есть единственно верный путь в жизни. Любое подозрение, что мы 
похожи на своих родителей, приводит нас в ярость. Самоанализ мешает. Он, 
конечно, не исчезает совсем, но не является характерным для этого периода. Ведь 
углубленный самоанализ тормозит действие. А что, если нам нужно было найти 
правду? Фигуры родителей, неосознанно принимаемые нами как наш “внутренний 
сторож”, обеспечивают чувство безопасности, что позволяет юноше или девушке в 
двадцать лет бросить вызов всем “великим первым”. Они также являются нашими 
внутренними диктаторами, которые отбрасывают нас назад. 

Большинство двадцатипятилетних людей с возмущением отвергнут эти утверждения. 
Это внутренняя реальность, от которой каждый из нас пытается оторваться. Мы 
внутренне убеждены, что если мы примем ее, то все представления о нашей 
уникальности рассыплются, словно по мановению волшебной палочки. 

В любом случае все факторы нашей личности, которые могли бы повлиять на 
выбранный “единственно верный путь в жизни”, должны быть на это время скрыты. 
Мы не можем знать, как велико влияние на нас таких глубинных сил прошлого, как 
отождествление себя с родителями и действие защитного механизма, который мы 
научились применять в детстве. В этом возрасте мы уверены, что все можно 
изменить простым воздействием, а любой недостаток устранить указанием на него. 

“Если во мне есть то, что тебе не нравится, просто скажи мне. Я изменюсь”, — 
говорит влюбленный, который хочет угодить своей избраннице. “Может быть, сейчас 
он и пьет несколько больше, чем нужно. Но я исправлю его”, — признается невеста 
своей подруге. 

Свои внутренние силы мы начнем анализировать в тридцатилетнем возрасте, когда 
наметим определенные ориентиры. До сорока мы будем копаться в нашем подавленном 
“я”, которого сейчас — в двадцать лет — стараемся не замечать. 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 9
ЕДИНСТВЕННО ВЕРНАЯ ПАРА


Эти годы — годы колебаний для пары. Взлеты поразительны — восторженные, 
победоносные порывы “мы можем!” Падения — это тяжелые удары, обрушивающиеся на 
нас. Находясь на гребне наших иллюзий, мы пытаемся игнорировать неудачи и 
выбросить их из головы, но, тем не менее, готовы признать, что кое-чего все же 
не можем. Мы с оптимизмом смотрим в будущее. Счастливое время наступит. Мы не 
поймем, были ли счастливы, пока не покинем период двадцатилетнего возраста. 

Мы не знаем ни своей внутренней жизни, ни внутренней жизни партнера. На этой 
стадии нами управляют, в основном, внешние силы. Мир взрослых не заботит, 
здорова ли психика молодой пары. Этот мир не представляет, что молодая пара 
может иметь возможности, одинаково служащие как для развития каждой личности, 
так и для обеспечения их общей безопасности. А ведь именно здесь можно 
достигнуть великолепного компромисса. Как уже отмечалось ранее, рост личности 
мужчины и женщины происходит не синхронно. Когда он продвигается, она чувствует 
себя спящей, и когда она чувствует, что готова воспарить, он может впасть в 
отчаяние. Попытка стабилизировать этот процесс — задача двадцатилетнего 
возраста. 

Среди психологов и социологов, занимающихся проблемами семьи и брака, весьма 
популярно идеалистическое представление о развитии пары как о параллельном 
процессе. Мы встречаем это мнение и на страницах женских журналов, и в лекциях 
по психологии. 

Однако даже в относительно стабильном обществе маловероятно, что индивидуумы, 
составляющие пару, могут развиваться синхронно. Элвин Тоффлер в своей книге 
“Шок будущего” разделяет это мнение и указывает на то, что такие единичные 
случаи исчезают при больших социальных изменениях, как это происходит в 
Америке: “В быстро развивающемся обществе, где многое меняется, где муж 
продвигается то вверх, то вниз по экономической и социальной лестнице, где 
семья снова и снова отрывается от дома и общины, а индивидуумы отходят от 
первоначальной религии, а позднее и от традиционных ценностей, было бы чудом, 
чтобы два человека могли одинаково развиваться”. 

Решающим фактором в нашем отрицании неравномерного роста личности индивидуумов, 
составляющих пару, является наше стремление к внутренней гармонии. Обнаружив 
внутренние противоречия, мы воспринимаем их как свидетельство нашей никчемности 
или, что более привлекательно, недостатков партнера. В первый год супружеская 
пара обычно счастлива. Где-то на втором году совместного проживания 
удовлетворение жизнью начинает уменьшаться по параболе, низшая точка которой 
приходится на возраст после тридцати пяти лет. Разрыв наиболее вероятен через 
семь лет после заключения брака, когда люди достигают периода осознания своих 
тридцати. 

Такая вероятность, основанная на ряде исследований и статистических данных, не 
соответствует представлениям о долгом семейном счастье, которое многие из нас 
ожидают в свои двадцать два года. 

Если отношения в браке остаются стабильными в течение длительного периода 
времени, это происходит потому, что супруги научились балансировать: давая 
что-то другому, одновременно сохранить чувство любви к себе, — и развили 
способность к взаимопониманию. 

Прежде чем супружеская пара сможет достичь взаимопонимания, каждый должен 
обрести свое собственное разумное чувство личной индивидуальности. Ранний брак 
часто замыкает молодых людей друг на друга. Они попадают под гнет обязательств: 
действовать как супружеская чета и как родители.* 

* Средний брачный возраст вырос до двадцати одного года для женщин и до 
двадцати трех лет — для мужчин. Но независимо от этих статистических данных 
очевидно, что большинство хорошо образованных молодых людей ждут еще несколько 
лет для того, чтобы закончить обучение или начать карьеру, прежде чем сдержат 
слово, данное при обручении.
Еще в 1950 году Эриксон писал, что развитие взаимопонимания является 
центральной задачей двадцатилетнего и тридцатилетнего возрастов. Но система 
ценностей, принятая в то время под влиянием психоанализа, очень туманно 
описывала “истинное взаимопонимание” как самоотверженную преданность другому. В 
то время “я” рассматривалось в общих чертах. Но теперь, когда фокус 
переместился на автономное развитие партнеров, пары в двадцатилетнем возрасте 
должны знать, как сбалансировать свои взлеты и падения. Это большое искусство, 
но они уверены, что обладают им. 

Серена Картер (молодая женщина, с которой мы встречались в главе 6) заверила 
меня, что она и ее супруг пережили кризисную ситуацию. Ее письмо было 
возражением на мою статью, в которой я описала общие проблемы супружеских пар в 
тридцатилетнем возрасте. Серена отнеслась к этому без симпатии. 

"Ваши мужчины несерьезны, не уверены в себе, таких не существует. Они заявляют, 
что во всех их неудачах виноваты жены, а успехи основываются на их собственных 
правильных решениях. Не могу представить себе, чтобы мой муж подошел ко мне 
после того, как я разменяла свои тридцать, закончила колледж, но еще не 
обзавелась детьми, толкнул меня локтем и сказал: „Дорогая, пора тебе 
развиваться"”.
Ее письмо, несомненно, было проникнуто духом двадцатилетнего возраста. Она 
уверена в том, что ее жизнь развивается в правильном русле и что с помощью 
рациональных усилий можно решить все проблемы. 

“Я думаю, что вы и ваш муж являетесь идеальными представителями взглядов 
двадцатилетних. Могу ли я включить вас в мою книгу?” — написала я в ответ. 

Они с энтузиазмом согласились. Им обоим было по двадцать четыре года, они были 
любопытны. Они недавно переехали с протестантского Среднего Запада и влились в 
бурлящий людской поток Манхэттена. Серена перенесла это спокойно и бодро. Ее 
муж, нерешительный блондин по имени Джеб, испытал потрясение. Оба они в одних и 
тех же выражениях заверили меня, что не было таких проблем, для которых они бы 
не нашли “счастливого компромиссного” решения. Однако в конце нашей первой 
беседы Серена неодобрительно посмотрела на меня и сказала (наверное, это может 
быть девизом для данной стадии развития): “Почему моя уверенность в себе 
постоянно сменяется сомнениями?” 

Под броней оптимизма большинство двадцатилетних людей чувствуют себя хорошо. 
Правда заключается в том, что ни Серена, ни Джеб Картеры не были знакомы с 
очевидными кризисами взросления. Хорошо, что они, сами того не зная, оказались 
способными помочь друг другу при проходе через последнюю ступень развития. При 
чередовании независимости и зависимости один помогает другому приспособиться к 
новой ситуации. 

Уж кому-кому, а испуганному Джебу Картеру можно было не говорить о том, что 
благополучно пережить кризис в возрасте двадцати одного года — это просто 
подарок судьбы. До этого времени взаимопонимание для юноши было несбыточным. Он 
не мог позволить себе это после того, как они с матерью застали отца со шлюхой 
на старой мельнице по дороге в Иллинойс и Джеб увидел, как мать побледнела и 
начала задыхаться, и словно “резко захлопнулась дверь” после двадцати пяти лет 
супружества. Но юноша уже стоял на собственных ногах, учился в университете и в 
итоге выжил. 

Вернувшись из университетского городка Биг-Тен, юноша поразился, как мал был 
тот мир, где он провел детство. Численность жителей по-прежнему составляла 
семьсот пятьдесят человек. Движение по единственной скоростной автомагистрали, 
ведущей в Миссисипи, стало значительно меньше. Ничего не изменилось. На фоне 
ярких впечатлений студенческой жизни это место показалось ему игрушечной 
парусной шлюпкой, которую поместили в стеклянную бутылку. 

Одна часть его “я” стремилась забраться внутрь, а другая — боялась, что 
сожмется и не сможет там дышать. Делать в этом городишке было нечего. Работа на 
шлюзах и плотине да пьяные гулянки — вот и все, что он мог предложить молодому 
человеку. Событием большого значения, о котором долго потом вспоминали, было 
открытие прачечной самообслуживания в 1965 году. 

Юноша не мог сказать, каким образом все это было связано с пьянством отца. У 
Картера-старшего было болезненное самолюбие. Он никогда его не показывал, 
только молча страдал и жалел себя. 

Отец был сменным инженером, проводил корабли через шлюз. Он работал большей 
частью в ночную смену и являлся домой, чтобы переодеться, обойдя все таверны на 
тридцать миль вокруг. Его приятелями по выпивке были крупные грубоватые мужики, 
с которыми он вместе работал, и женщина по кличке Дармовое Пиво. Небольшие 
автомобильные аварии и его отсутствие дома по ночам стоили нервов его жене, 
однако она никогда его не искала. Но однажды, когда Джеб приехал на выходные, 
она настояла на том, чтобы немедленно найти отца. 

Они нашли его на старой мельнице. Джеб ждал в автомобиле, а мать пошла туда и 
застала мужа с женщиной. Вернувшись домой, отец встал в позу оскорбленной 
невинности. Родители подрались. “Но ведь все дерутся. Это пройдет”, — думал 
Джеб, молясь. 

Проснувшись утром, он впервые услышал, как отец говорит: “Я хотел бы развода. Я 
хочу этого”. 

Юноша испытал шок. Сначала его охватила злость, а затем он словно оцепенел. 
Однако постепенно он пришел в себя. 

Мать Джеба работала в продуктовой компании. Ее перевели работать в другое место,
 и она переехала со своим жилым автоприцепом в другой город. 

“Джеб Картер, не беспокойся обо мне. Мне хорошо”, — сказала она сыну. 

Джеб всегда симпатизировал матери. В школе он был самым младшим среди четырех 
мальчиков, и притом самого маленького роста. До окончания подготовительной 
школы его рост был четыре фута десять дюймов,* как и у его матери. Она никогда 
не смеялась над ним, и с ней он часто плакал. Со всеми другими Джеб вел себя 
сдержанно. 

* 1,47 м. (Прим. ред.)
Он боялся, что может оказаться не единственным малышом, который хочет “стать 
президентом”. Он делился своими чувствами только с матерью, а когда это не 
удавалось, то скрывал свои чувства, как и отец. 

“Я никогда не рассказывал людям о своем внутреннем состоянии. Поэтому, если они 
смеялись, я знал, что они смеются не надо мной”. 

Эта “маска” помогала ему до последнего курса колледжа, пока Джеб не начал 
думать о том, что скоро учеба закончится. По совершенно необъяснимым причинам 
юноша хотел стать инженером. Однако наставник предостерег его: “Вы ошибаетесь, 
выбирая эту профессию. Результаты тестов Кудера показывают, что вам нравятся 
люди, а инженерам больше нравятся вещи”. Джеб поблагодарил его. Он достиг 
хороших успехов, изучая в течение четырех лет профессию своего отца (“Нужно 
думать, что все это в конце концов принесет свои плоды”.). 

С сознанием долга каждое лето он отправлял докладные записки в фирму, объясняя, 
почему отверстия в банках с краской на целый дюйм не совпадали с техническими 
чертежами. Летом после окончания колледжа он ругал себя последними словами. 
“Оператор был с похмелья”, — написал он на своих докладных записках, впервые 
наслаждаясь собственной независимостью. Проблема заключалась в том, что избрав 
профессию инженера, Джеб не строил других планов на будущее. “Меня не 
интересовала карьера в сфере менеджмента, я не хотел набить себе карман на 
спекуляциях пригородными участками. Меня ничто не привлекало”. 

Джеб отстранился от отца. Мать, единственная, чья улыбка придавала ему 
уверенность в своих силах, забрала все свои вещи и стала жить в маленьком 
душном автоприцепе в другом городе. Джеб въехал в квартиру брата, который 
недавно развелся с симпатичной милой женщиной из Миссури и постоянно говорил о 
том, что внезапно перестал испытывать какие-либо чувства по отношению к своим 
детям. Так прошло тоскливое опустошающее лето. Это был конец. 

Джеб думал, что отождествление с отцом было убито в нем, однако у него все же 
оставалось сильное влечение к старому семейному крову. Друг предложил ему 
работу инженера в государственной системе. Он соблазнился, и это было 
отступлением. 

Только потому, что этого требовала его работа, он стал посещать курсы по 
юриспруденции и добился великолепных результатов в учебе. Директор курсов 
написал ему рекомендацию для поступления на юридический факультет. 

Он подумал: “Зачем это нужно? Юридический факультет и имидж чиновника с 
Уолл-стрит слишком отличаются от того, для чего меня растили”. Он точно знал, 
что ему предстояло. Налицо был классический кризис личности. 

Для Джеба метания ищущих и объединяющих внутренних сил могли закончиться 
несколькими вариантами. Он мог вернуться в штат Иллинойс и стать 
государственным инженером, как его отец. Или он мог бы порвать со всем этим 
знакомым миром и независимо от готовности окунуться в учебу в элитном 
юридическом институте на экзотическом побережье. Но он мог также остаться и на 
своем старом месте — там, где взрослел. И он с присущей молодости находчивостью 
прибегнул к весьма своеобразной терапии, чтобы выйти из кризиса: 

“В силу ряда причин мне потребовалось поработать на газозаправочной станции”. 
Это была физическая работа на свежем воздухе. Холодильник был всегда заполнен 
пивом. Он постоянно пил светлое пиво с парнями. “Я люблю выпить”, — признавался 
Джеб и незаметно стал скатываться на путь отца. 

В это же время начали развиваться его первые интимные отношения. 

“Она была первой женщиной, с которой я почувствовал себя надежно и которой смог 
открыться. Она никогда не смеялась надо мной”. По мнению Джеба, Серена изменила 
его. 

Интересно, что Серена твердо уверена в том, что она здесь ни при чем. Она точно 
знает, кто же из них двоих является сильным лидером. 

“Я в первый раз встретилась с Джебом после неудачной любовной истории. 
Расставшись со своим другом, я начала спать с разными мужчинами, со мной 
случались пьяные истерики. Я потеряла уверенность в себе, это было ужасно”. 

Ей было двадцать лет. “Только два человека помогли мне выбраться из этого. Моя 
соседка по комнате, заменившая мне мать, и Джеб. Я плакала на его плече”. 

“Мне нравится Серена, но я не хочу брать на себя роль сильного лидера”, — думал 
Джеб сначала. 

Но вот что говорит Серена: “Джеб — единственный человек, который позволяет не 
соглашаться с ним, не оскорбляется из-за этого и не угрожает мне. Я сильная, и 
мне нужен такой человек, который умеет ладить с силой”. 

Джеб удивляется: “Но я не считаю себя сильной личностью”. 

“Я думаю, ты намного сильнее других мужчин”, — настаивает его жена. 

“Даже сегодня Серена не понимает, в какой ситуации я находился, когда мы 
встретились”. 

“Он был на пути исправления, а я просто оказалась рядом”. 

“Если бы Серены не оказалось рядом, я бы сдался”. 

И так далее. Прекрасно, что они оба правы. Каждый из них оказался сильным там, 
где другой нуждался в поддержке. 

Что касается карьеры, то Серена была заметной фигурой в своем городке в штате 
Иллинойс. Она уже не собирала сплетни для институтской газеты, а отвечала за 
планирование встреч для редактора городской газеты. Девушка мечтала о серьезной 
журналистике, хотела окунуться в водоворот событий. Но вскоре ее романтические 
планы рухнули, а от оптимизма не осталось и следа. 

Ей катастрофически не везло с мужчинами. У нее была какая-то поразительная 
способность влюбляться в легкомысленных и бесчестных ловеласов, которые к тому 
же оказывались обручены. Последний такой мерзавец оставил Серену, удивляясь, 
что она оказалась беременной. К счастью, она ошиблась, и беременности не было. 
Когда позднее девушка сказала ему, что не может спать одна, он отругал ее за то,
 что она слишком легко раздавала свою благосклонность. До встречи с Джебом она 
считала себя шлюхой. Больше всего сейчас ей нужен был период “возвращения своей 
девственности”. А Джеб был девственником. 

Что он мог знать о сексе, прийдя из прерий Среднего Запада, где в школе изучают 
любовь по Шекспиру? “Я не скажу, что это было для меня очень легко, но с 
Сереной я чувствовал себя надежно. Сначала она немного колебалась...” 

В свою первую весну они были только приятелями. “Я не хочу, чтобы он оставил 
меня. Кто тогда обо мне позаботится?” — четко решила для себя Серена. В июне их 
пути разошлись. Джеб остался до конца лета, а Серена вернулась домой, чтобы 
снова почувствовать себя “девственницей”, изображая перед реакционными южанами 
целомудренную красавицу. 

Их снова свел случай. Однажды вечером на газозаправочной станции Серена 
вскрикнула и бросилась на шею маленькому робкому юноше в стандартной униформе. 
Вскоре после этого Джеб переехал к ней. Он наслаждался чувством согласия, 
разделяя его со своей подружкой. Вскоре он сделал ей предложение. 

Кому-то может показаться нереальным брачный союз амбициозной журналистки и 
простого работника газозаправочной станции. 

“Я нашел человека, с которым чувствовал себя свободно и которому мог открыться. 
Я не хотел потерять ее. Наверное, это любовь”, — говорит Джеб. 

“Я так устала от этих любовных связей, которые ни к чему не приводили. Я решила 
сделать все, что в моих силах, чтобы наши взаимоотношения не зашли в тупик. Я 
сказала себе: хватит просто спать с кем-то, пора выходить замуж”, — говорит 
Серена. 

Джеб дополняет с характерным для двадцатилетнего возраста самоанализом: “Это 
было стоящим делом. Я хотел жениться. Серена вела себя независимо. Ее не 
волновало, куда я пойду и как буду устраивать свою жизнь”. 

Прежде чем они обменялись клятвами, Джеб попытался поступить на юридический 
факультет, однако его кандидатуру отклонили. Выяснилось, что директор курсов 
дал ему недостаточно хорошую рекомендацию. Это было неприятным сюрпризом для 
обоих. 

“Поэтому Серена закончила колледж и получила профессию журналиста, а я с 
удовольствием проработал еще год на газозаправочной станции”, — объясняет Джеб. 


Ему нравились работавшие с ним люди, особенно босс, который любил ликер и мог 
пить его на спор хоть под столом. Джеб стал работать в ночную смену — и это ему 
тоже нравилось. Он не заходил домой переодеться, а сразу отправлялся в местный 
ночной бар, где пол был усыпан опилками, и пил там до закрытия. К нему 
присоединялась и Серена, его жена. Так продолжалось год. 

Придерживаясь знакомой жизненной структуры, мы неосознанно пытаемся соблюдать 
форму родительского фантома вместе с его слабостями. Что и сделал Джеб. Работая 
физически, он, как и его отец, начал сильно пить, хотя мог избавиться от 
“плохих” сторон родительского фантома и приобрести “хорошие” его части. Однако 
он понял, что может пить и не стать алкоголиком, может наслаждаться физической 
работой, не дожидаясь, пока станет инженером, выражать свои чувства и не быть 
жестоким со своей женой. Джеб имел свои собственные ценности. 

Этот период личного моратория позволил молодому человеку сделать развивающий 
шаг уже на следующий год. Собрав все свое мужество, он был готов рискнуть и 
избрать новый путь в жизни, отличный от того, к которому его готовили. Он решил 
попытаться стать адвокатом. Ну, а если кто-то и посмеется — что с того. У него 
была Серена, которая в него верила. 

“К концу года я уже знал, что хочу поступить на юридический факультет в 
престижный университет. И я сделал это. На этот раз меня приняли в Колумбийский 
университет в Нью-Йорке. Я все удивлялся, как мог деревенский мальчик попасть в 
большой город”. 

Великолепная передышка для Джеба прекрасно совпала с потребностями Серены. Ей 
нужен был человек, который оценил бы ее дружбу и лишь потом стал ее любовником. 
Она также собиралась закончить учебу там, где ее знали, гае она что-то значила. 


Единственной ошибкой для “единственно верной” супружеской пары было бы ожидание 
того, что эта счастливая синхронность будет продолжаться и дальше. 

Единственно верная супружеская пара и изменения 

Партнеры не могут координировать все кризисы своего развития, и реализация 
внешних возможностей не всегда будет синхронной. У каждого из нас есть 
структура внутренней жизни, зависящая от особенностей характера. В зависимости 
от того, как шло личностное развитие индивидуумов до объединения в пару, для 
каждого из них будут свои периоды уверенности, надежды и больших возможностей 
или, напротив, повышенной ранимости, растерянности и страха. 

Вот в чем сейчас заключается настоящая проблема семьи Картер. Впервые два 
человека, считавшие, что они защищены от кризиса как супружеская пара, 
оказываются в ситуации, в которой нельзя найти “счастливое компромиссное” 
решение. Они не могли с этим смириться. 

“Серена опасалась переезда в Нью-Йорк. Она боялась, что это изменит нас”, — 
виновато начинает Джеб. Так и оказалось. 

“Я была готова к тому, чтобы воспользоваться представившейся возможностью. Была 
готова уехать в колледж, академию, университет. Однако я оказалась не готова к 
переезду в Нью-Йорк. Я думаю, что боялась. Я чувствовала себя как рыба, 
выброшенная на сушу. Я думала, что умру. А Джеб зависел от меня”, — защищается 
Серена. 

Однако она не умерла, а Джеб научился рассчитывать только на себя. Баланс их 
взаимопонимания изменился. Когда им исполнился двадцать один год. Серена 
позволила Джебу почувствовать, что может стать его опорой. Время взлетов и 
падений для него закончилось. У Джеба, особенно после поступления на 
юридический факультет, развилось чувство уверенности в своих силах. Сейчас он 
определился в будущей профессии и подыскивает престижное место. Джеб пытается 
попасть в круг избранных и получить работу в коллегии адвокатов США. 

Теперь в состоянии неуверенности пребывает Серена. Хотя она и кажется 
решительной молодой профессиональной журналисткой, какой мы ее видели до сих 
пор глазами мужа, но у нее несколько иной стиль самореализации. Она не боится 
ничего, компетентна и конкурентоспособна, но — только до тех пор, пока не 
достигает вершины. 

На пике успеха ее начинают терзать сомнения: “Я ведь не могу быть Джин-Клод 
Килли, поэтому я не достаточно хороша”, — и она отступает. 

“В двенадцать лет мне предложили стипендию в художественной школе. С этого 
момента я стала задаваться вопросом, насколько я талантлива. Затем в 
четырнадцать лет мне предложили вступить в танцевальную труппу. Мать сказала, 
чтобы я решала сама. В том и другом случае я решила, что недостаточно хороша. Я 
никогда не стану Марго Фонтейн.* 

* Марго Фонтейн - знаменитая английская танцовщица, с 1954 г. президент 
Королевской академии танца. (Прим. ред.)
Однако стремление к достижениям было в ней довольно сильным, как это часто 
происходит со старшими дочерьми в семье, где есть только девочки. Отец Серены 
обращался с ней как с парнем. Она должна была уметь починить моторную лодку, 
поддерживать в чистоте двор, отлично играть в хоккей и футбол. 

Несмотря на уверенный прогресс — от газеты в колледже до городской газеты — 
эмоционально она еще не созрела. В сексуальном плане она была разочаровавшейся 
девушкой, неразборчивой в своих любовных связях. А затем даже ее 
профессиональные способности оказались под вопросом. 

“Это первый признак плохого репортера”, — отчитывал ее редактор, когда она 
пыталась написать статью и оказалась замешанной в историю с расовой подоплекой. 
Критика стимулировала ее на выпады вроде угроз “я ему покажу”, что характерно 
для начинающих. Верная себе. Серена уверенно выплеснула эти слова, и они 
повисли в воздухе. 

“В первый раз я поняла, что не так уж хороша. Я спрашивала себя: насколько я 
хороший репортер? Есть ли у меня талант, какой был, к примеру, у Моцарта, 
Фонтейн, Нуриева?” 

Она снова пыталась провести невозможные параллели и таким образом найти для 
себя выход. Если бы она вышла замуж за молодого человека по любви, ей не 
пришлось бы искать выход. Ей не пришлось бы доказывать, что она хороша в своей 
профессии, разочаровывать отца или раздражать мужчин своей компетентностью. А 
сейчас она могла убежать как от неудачи, так и от успеха. Серена нашла легкий 
способ отдалить свою мечту и проблемы, связанные с ее реализацией: “Замужество 
могло помешать сделать великолепную карьеру. Я верила в это, как и Кэтрин 
Хепберн. Но я чувствовала, что эта связь будет очень важной для меня, важнее 
всех достижений”. 

Четыре года спустя Серена Картер получила посредственную работу в большом 
городе и отчаянно пыталась убедить себя, что еще раз вместе с Джебом они могли 
прийти к великолепному компромиссу. Нужно было решить вопрос: переехать ли им в 
небольшой городок, где Серена могла всерьез заняться журналистикой, или 
остаться в Нью-Йорке, чтобы Джеб смог зацепиться в коллегии адвокатов, о чем он 
давно мечтал. 

Много дней Серена провела в оптимистических надеждах на благополучное 
разрешение. Однако ей мешала одна мысль: 

“Если Джеб получит предложение от коллегии адвокатов, мы рассмотрим его очень 
тщательно и сделаем так, как будет выгодно нам обоим”. 

По вечерам, возвращаясь с работы, где каждую минуту кто-то ноет: “Сделайте 
копию на ксероксе”. Серена выплескивала свои недовольство и раздражение на мужа.
 

“Я не ожидала, что в Нью-Йорке потеряю свою индивидуальность. Сначала я 
пыталась обмануть себя, говоря себе, что я ее не потеряла. Я чувствовала, что 
возможность получения места для Джеба перевешивала мои временные неудобства”. 
Слово “временные” застревает у нее в горле. Иногда временное оказывается 
постоянным. Серена проработала на этом месте два года. “Я бы хотела снова 
вернуться к работе репортера. Но я сказала себе: сиди и жди”. 

Только зайдя в тупик, Серена осмелилась приоткрыть на мгновение хорошо 
организованную структуру их жизни с Джебом. Кажется, в беседе со мной она 
что-то не договаривает, что-то не определившееся, то, что она не может 
выплеснуть из себя, несмотря на свою волю, а это может быть разрушительно для 
нее. 

“Я не вижу, что могло бы нам помешать. Внезапно я почувствовала страстное 
желание продолжить карьеру. Я должна была найти такую возможность, пожертвовав 
для этого всем остальным”. 

Эти демонические мысли уходили в тот момент, когда Джеб, милый и бледный, в 
вельветовых брюках с оранжевыми заплатами, входил в квартиру, отбросив волосы 
со лба. 

Джеб склонялся к объединяющей модели. Он пытался уравновесить обязательства по 
отношению к женщине, которую любил, и достижения, к которым стремился. Как и 
все интеграторы, с одной стороны, он не хотел, чтобы работа полностью захватила 
его и стала угрожать отношениям с женой. С другой стороны, он не хотел 
оказаться некомпетентным и в результате потерять карьеру. 

“С одной стороны, я хотел бы стать новым Эдвардом Бен-нетом Вильямсом. С другой 
стороны, я не мог целиком погрузиться в работу, так как больше всего меня 
беспокоили отношения с Сереной, которая была мне очень дорога. В то же время я 
не хотел быть плохим адвокатом”. 

Если у интеграторов есть и дети, им приходится согласовывать личные и 
профессиональные интересы, действуя с акробатической ловкостью. Семья Картер 
боялась даже думать о детях. Когда им исполнилось по тридцать лет, они 
посвятили себя осуществлению своих целей: он хотел обзавестись личной 
адвокатской практикой, а она решила стать репортером в газете “Нью-Йорк Пост”. 
Они делали вид, что такой проблемы, как продолжение рода, просто не существует. 


“Я не думаю, что мы можем сейчас иметь детей”, — говорила Серена. 

“Я тоже так считаю”, — отвечал Джеб. 

“Все. Закончим на этом”. 

“Я сказал ей, что в свободное время готов помогать в работе по дому. Но если 
дело дойдет до детей, я не хочу тратить на это время”. 

“Мне повезло, по крайней мере, в том, что Джеб не требовал родить ребенка, если 
я этого не хотела”. 

После тридцати ей наверняка захочется родить. Этот вопрос будет интересовать ее 
значительно больше, так как в дело вступит ее собственное таинственное и 
непредсказуемое внутреннее “я”. 

Отвечая на вопрос, кто из партнеров получит преимущество в развитии карьеры, 
если у них появится ребенок, Джеб пытается освободиться от своих иллюзий. 

“Это мы еще не решили. Честно говоря, мы так и не нашли золотой середины”, — 
признался он, когда жены не было рядом. 

На примере семьи Картер мы ясно видим, как происходят взлеты и падения. 
Предыдущий этап прошел у них довольно гладко. Они смогут сохранить равновесие и 
в будущем, если признают, что каждый из них имеет периоды внутреннего 
беспокойства, что не свидетельствует об их недостатках. 

Серена, которая более четко представляла, как сде.ыть карьеру, теперь с трудом 
продвигается к профессиональному признанию. Она уже обрела эмоциональную 
стабильность, столь необходимую для того, чтобы сделать следующий шаг. 

Решение вопросов, которые предлагаются нам в переходный период, не избавит нас 
от необходимости выбора на следующем этапе. Отрицая существование кризиса 
развития, мы отказываемся и от самого личностного роста, от возможности скачка, 
которая нам предоставляется в переходный период. Выполняя же определенную 
работу по решению задач развития при прохождении перехода, мы получаем 
предпосылку для следующего этапа развития. 

Только преодолев переход к тридцатилетнему возрасту, семья Картер почувствует 
проявление других, фантомных сил, необъяснимых страстей и страхов, которые были 
неведомы им до сих пор. Сейчас Джеб должен понять: все не будет идти так 
прекрасно само собой, они с Сереной не могут развиваться одновременно. Если он 
это поймет, у них будет реальный шанс стать единственно верной супружеской 
парой. 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 10
ПОЧЕМУ ЖЕ МУЖЧИНЫ ЖЕНЯТСЯ?


Когда романтический брак заменил брак по расчету, появилось предположение, что 
люди женятся по любви. Это совершенно не так. 

Любой брачный союз может перерасти во взаимную любовь по мере того, как 
партнеры изучают друг друга. Но первые брачные союзы — это дань долгу 
двадцатилетнего возраста. До недавних пор лишь некоторые мужчины этого возраста 
не были женаты. Мои выводы основаны на анализе ста пятнадцати интервью. Когда я 
спросила, почему они женились, ответы мужчин, создавших семью в двадцать лет 
(теперь им от тридцати до пятидесяти пяти), были очень последовательными. 

“Мне казалось это важным. У меня не было глубокого желания жениться, но я думал,
 что должен это сделать. Дорис приняла мое объяснение”, — сообщил писатель. В 
настоящее время он достиг среднего возраста и разведен. 

Адвокат, который также автоматически принял решение жениться, чувствовал себя 
неловко, расставаясь со своими романтическими иллюзиями: “За полгода до 
окончания юридического факультета или через полгода после окончания все мои 
друзья женились. Я не думаю, что каждый встретил свою девушку случайно. 
Наверное, это просто произошло в нужное время. Как и у нас с Дженни”. 

Каждый мужчина считал, что это был долг по отношению к его религии, классу, 
поступая так, они следовали определенным традициям. 

“Только женившись, вы могли войти в верхний слой среднего класса в Куперстоуне”.
 

“Если вы выросли на востоке страны, окончили католическую школу и относились к 
среднему классу, вы должны были жениться и иметь детей”. 

“Для юноши из еврейской семьи родом из Филадельфии, принадлежавшего к среднему 
классу, жениться была делом естественным”. 

К женитьбе молодых мужчин побуждали также стремление к безопасности, 
потребность заполнить некоторый вакуум в самом себе, необходимость уехать из 
дома, желание приобрести престиж и практичность. 

Безопасность 

Снова и снова как от мужчин, так и от женщин можно услышать: “Я хотел, чтобы 
кто-то позаботился обо мне”. Это желание, очевидно, осталось в нас с детства. 
Те из нас, кто вырос в американском доме среднего класса, где ребенок постоянно 
находится в центре внимания, не страдали от недостатка заботы. Уход из дома, 
учеба в школе, служба в армии, болезнь, переезд в незнакомое место, разрушение 
брака ваших родителей у вас на глазах — все это сопровождается усилением 
чувства одиночества и ощущением потери безопасности. У вас возникает желание 
вернуть обратно чувство абсолютной безопасности, которое вы ощущали дома. 

Но наши проблемы, связанные с зависимостью, значительно сильнее, чем указанные 
выше. За последнюю четверть века чувство зависимости стало систематической 
болезнью в Америке. Все классы населения разделяли мнение о том, что человек 
имеет право на пожизненную заботу. Начиная с получения стипендии от фондов для 
продолжения образования, льготных займов на покупку дома и т. д., о человеке 
заботятся различные фонды, корпорации, чиновники (как часть многочисленной 
армии государственных служащих), система социального обеспечения — до тех пор, 
пока не придет время воспользоваться преимуществами социальной защищенности и 
получить пенсию. 

Брачный союз воспринимается как своеобразный “островок безопасности” в нашем 
бурном мире. Так считают не только женщины, но и мужчины. Поэтому Джеб 
“невидимыми цепями” прикован к Серене. Он наделил ее волшебными качествами, 
которых не хватало его родителям. Он не может представить себе какую-либо 
неудачу, которую они с Сереной не смогли бы преодолеть, пока она будет 
находиться с ним рядом. Но если Серены не будет... 

“Думаешь, вы переживете любые возможные трудности'” — спросила я в конце нашей 
беседы. 

“Я думаю, да”, — ответил он. Пока мы говорили, Серена готовила обед. 

“Что, если бы тебя не приняли на юридический факультет?” “Я бы свернул 
профессору шею”, — смеется Джеб. “Предположим, тебя ограбили или на Серену 
напали”. “Если бы у нас совершили кражу со взломом, я бы воспользовался своим 
страховым полисом и не беспокоился об этом. Если мы останемся без денег, эта 
задача в конце концов решится сама собой. Ну а что касается нападения на Серену,
 — он потрогал свои мокасины. — Я думаю, было бы лучше, если бы это случилось 
со мной”. 

“А если бы умер твой отец?” 

“Я продолжу вашу мысль, — Джеб насупился. (Задавая этот вопрос, я внедрилась в 
его чувство безопасности.) — Если бы умерла Серена... Это единственное, к чему 
я не готов. Я не готов жить без нее”, — он застыл на некоторое время, 
углубившись в размышления. 

Вероятно, если Джеб захочет разобраться с чувством безопасности в своей душе, 
он должен будет признать, что источником его выдуманной защиты является мать. 
Но он не готов отстаивать право на чувство безопасности в борьбе со своим 
“внутренним сторожем”. Лишь некоторые из нас решают эту проблему в 
двадцатилетнем возрасте. Джебу легче поверить, что все эти защитные силы 
имеются у его партнера. До тех пор пока Серена здорова и способна поддерживать 
сильное чувство своей индивидуальности, она может подпитывать эту иллюзию. 

Если партнеры постоянно обмениваются волшебной мантией Сильной Личности, как мы 
видели это на примере счастливой супружеской пары Джеба и Серены, то налицо 
будет их развитие в плане разделения эмоций и обретения независимости. Только 
эта комбинация позволяет расцветать настоящему чувству взаимопонимания. Но люди,
 которые заключают контракты типа “позаботься обо мне”, как правило, не 
достигают такого взаимопонимания. Динамика может развиваться следующим образом: 
паника — брачный союз для обретения чувства безопасности — неожиданный обратный 
результат. 

Возьмем для примера Эла, молодого человека двадцати трех лет. Он получил весьма 
посредственное образование и был не готов к осуществлению своей смутной мечты 
стать профессором колледжа. “Я опасался, что у меня ничего не получится. Один я 
боялся во что-то ввязываться и поэтому женился на крупной, красивой, 
амбициозной и практичной девушке. Она знала, чего хочет добиться в жизни. Я 
знал, что вместе мы выживем в этом мире. А одному мне было бы не выжить. Через 
год у нее случился нервный срыв. Оказалось, что я женился на "матери", которая 
затем превратилась в "ребенка"”. 

К счастью, подобные превращения происходят не так уж часто. Однако в молодости 
многим кажется, что это вообще невозможно. Нас воодушевляют рекомендации 
авторов бестселлера “Как стать своим лучшим другом” Бернарда Беркови-ча и 
Милдред Ньюман: 

“Берни: Вы не возражаете, если мы всем скажем, что принимаем простое, но 
замечательное решение вступить в брак? Мы решили заботиться друг о друге. Вряд 
ли есть более хорошая основа для брачного союза. 
Милдред: Забота друг о друге включает много моментов. Нам всем иногда хочется, 
чтобы нас понянчили”. 

Так мы и делаем. Но на пути к усвоению этой обычной мудрости нас ожидает 
множество ловушек. В двадцать лет мы склонны оценивать супруга (или супругу) в 
соответствии с тем, насколько хорошо он (или она) сможет заместить родителя. 
Такой подход может привести как к разочарованию, так и, в конечном счете, к 
потере чувства безопасности. Он заставляет нас оставаться детьми, которые ждут 
разрешения и просьб о прощении (“Он не разрешает мне” или “Если бы это было не 
для нее”) и которые ожидают, что кто-то даст им чувство защищенности, вместо 
того чтобы развивать его в самих себе. 

Ожидая, что партнер заменит родителей, мы не разрушаем власть нашего 
“внутреннего сторожа”. Очень часто он наполняет нас страхами, которые, как 
описывает Роджер Гоулд, представляют собой ряд отождествлений, запертых в нашем 
подсознании. Страхи связаны с сексом, взаимопониманием, конкуренцией, 
сохранением моральных ценностей, а также со всеми другими вопросами, которые 
находятся еще вне нашей власти. Демоны страха останутся в нас до тех пор, пока 
мы будем придерживаться предупреждений нашего внутреннего тирана (как говорит 
об этом Гоулд): “Если вы не сломаете мои табу и останетесь там, где вы 
находитесь сейчас, и не внедритесь на территорию, которой владею я как объект 
(другой), вы будете в безопасности, о вас будут заботиться, и вы будете верить 
в иллюзии, и все у вас будет хорошо”. 

Все будет хорошо до тех пор, пока у вас будет партнер, на которого вы сможете 
спроецировать этих демонов. И до тех пор, пока в его (или ее) жизни не 
произойдет никаких изменении, ничто не помешает партнеру заботиться о нас. 

Желание иметь супруга, который взял бы на себя функции успокоения, 
выполнявшиеся когда-то родителями, не исчезает при переходе к тридцатилетнему 
возрасту. В действительности, это одна из тех вещей, которые злят и беспокоят 
людей при переходе к сорокалетию. Каждый партнер тяготится зависимостью от 
другого, который заменяет ему родителя, и в то же время опасается получить 
доказательство того, что остался в одиночестве. 

Давайте забежим вперед и послушаем горькую исповедь сорокатрехлетнего художника.
 Успех, собственная фирма не спасли его от обычной человеческой проблемы. 
Только теперь, пережив хаос при переходе к среднему возрасту, он смог увидеть 
проблему в истинном свете. 

“Мишель всегда рассчитывала на мои родительские качества, мою поддержку, мою 
силу, уверенность. Любое проявление слабости с моей стороны отрицательно 
сказывалось на наших взаимоотношениях. Когда я был не уверен в себе или 
проявлял слабость, боялся чего-то, страх Мишель, которая от меня зависела. 
приводил ее к панике. Из-за этого, естественно, усиливалось мое беспокойство. 
Ситуация становилась опасной для нас. Любое проявление слабости с моей стороны 
усиливало чувство опасности в Мишель. Наша жизнь начала разрушаться”. 

Отказ мужа-отца исполнять роль всемогущего защитника, взросление жены-ребенка и 
ее дерзость в середине жизни приводит к резкому шоку. Или предположим обратное: 
он уже не хочет, чтобы жена относилась к нему по-матерински, или она уже не 
хочет быть ему матерью. Разрушение сложившейся модели ведет к полному развитию 
взрослого человека, но партнер, у которого все еще сохранились прежние 
представления, чувствует себя преданным. 

Реакцией с его стороны может стать отказ от сексуальной близости, лишение денег 
на карманные расходы, придирки и едкие замечания при посторонних. Но за всем 
этим стоит невысказанная просьба: “Позаботься обо мне”. 

Иррациональность наших романтических контрактов типа “позаботься обо мне” 
побудила социолога Филиппа Слэтера сделать поразительное предсказание: 

“По отношению к женщинам мужчины усвоили то, что было у рыцарей-аристократов по 
отношению к крестьянам: “Если вы меня будете кормить, то я буду защищать вас”. 
С какого-то момента, однако, контракт на защиту превращался в рэкет: „Дай мне 
то, что я хочу, и я буду защищать тебя от себя"”.
Заголовок 

Подобный брачный союз основан на предположении, что личные качества 
взаимозаменяемы. Женись на ее милосердии, и ты избавишься от тревог (но кто 
вступит в брак с ее тревогами?). 

“Я сравнивал ее с камином, согревающим меня круглый год, она была для меня 
Серой Леди, которая всегда успокаивала, если приснится страшный сон, если 
возникнут какие-то проблемы или тревоги”, — с тоской вспоминает бывший муж. 

На шестнадцатом году совместной жизни он созрел для того, чтобы сделать шаг и 
попытаться открыть свое дело. Но жена воспротивилась этому. Супруги не нашли 
взаимопонимания. Она слишком долго исполняла роль Серой Леди, что позволило 
личности ее мужа окрепнуть, а она перестала быть для него опорой. Брачный союз 
распался. 

Женись на ее живости, и ты победишь. 

“Я достиг возраста двадцати пяти лет и был готов изменить свою жизнь, — 
объяснял разочарованный художник, уже открывший свое маленькое дело. — Я 
немного флегматичен, а она подталкивала меня к действию”. Безмятежность жизни 
женатого человека в пригороде скоро привела к тому, что энергия его жены 
превратились в едва сдерживаемый гнев. “Когда женщина сидит дома, с ней что-то 
происходит. Приходишь домой, а она начинает разряжаться на тебе, как мощный 
аккумулятор”, — рассказывал он. 

Достигнув среднего возраста, его жена так оживилась, что это буквально дало ему 
новый толчок в жизни. Просидев двадцать лет дома, она с жаром занялась своей 
карьерой. Заразившись ее энтузиазмом, упрямый художник продал свое дело и решил 
следовать своему внутреннему “я”. “Если я потерплю неудачу, то не думаю, что 
буду срывать свою обиду на ней. Она знает, что делает”. 

Бегство из дома 

Хотя брачные союзы по типу “освобождение из тюрьмы” обычно заключаются молодыми 
женщинами, мотив бегства отмечается также и у молодых мужчин. 

“Почему я женился? Чтобы вырваться из дома! Я был робким, неуверенным в себе 
ребенком. А тут красивая девушка, которой я нравился. Я просто наткнулся на 
нее”. 

Этот мужчина, по его признанию, страдал от диктата авторитарной еврейской 
матери. 

Престиж практичности 

Партнер присваивает ему (или ей) более высокий статус или оказывает конкретную 
помощь для поощрения его (или ее) амбиций. Это еще один мотив заключения брака. 


“Я пытался доказать себе, что стану президентом компании, — объясняет мужчина, 
который не закончил колледж и мучился от того, что недостаток образования не 
позволял осуществить его желание. — Друг познакомил меня с очень 
привлекательной и богатой девушкой (Уже после развода я потратил массу времени, 
пытаясь понять, насколько на меня повлияло то, что она унаследует большие 
деньги.)”. 

“Ну что ж, женись, — сказал его приятель, студент, которому нужен был спонсор, 
чтобы закончить обучение в медицинском колледже. — Люди часто прибегают к этому 
способу для решения своих проблем”. 

“Когда двое находятся под влиянием неистовой, безумной, разрушительной и не 
устоявшейся страсти, — писал Бернард Шоу, — можно поклясться, что они будут 
оставаться в этом возбужденном, ненормальном и истощающем состоянии непрерывно, 
пока смерть не разлучит их”. 

Из тридцати опрошенных мною мужчин ни один не любил свою жену, когда женился на 
ней. Ни один из них не признался, что секс являлся для них стимулом. Это 
частично объясняется своеобразной амнезией. Однако в этих ответах отражаются 
глубокие изменения, которые происходят во внутреннем мире по мере того, как 
люди проходят все более сложные стадии развития. 

Как показали мои опросы, сексуальный стимул в качестве мотива брака не был 
доминирующим. Однако по всем остальным показателям они вполне соответствовали 
выводам психиатра Дона Джексона и писателя Уильяма Ледерера, которые они делают 
в своей выдающейся книге “Миражи брака”, используя системный подход при 
исследовании поведения сотен супружеских пар. По их данным, людям “нравится 
считать, что они испытывают любовь. Однако те эмоции, которые они часто 
понимают как любовь, на самом деле являются другими чувствами, такими как 
сильное сексуальное влечение, страх или жажда самоутверждения”. 

Нельзя сказать, что любви не возникает. Многие из моих респондентов говорят, 
что сейчас они любят своих партнеров. Это чувство приходит к ним через десять, 
двадцать, тридцать лет в процессе их развития. Как только миф о многоцелевом 
брачном союзе разбивается и осознается зависимость, люди начинают наслаждаться 
друг другом, принимая себя такими, какие они есть. Условности влияют все меньше,
 зато появляется больше личной свободы. Многие люди считают, что легче жить 
вместе, когда у обоих партнеров появляются новое понимание брака и вытекающие 
из этого новые обязательства по отношению друг к другу. Взаимная забота опытных 
партнеров помогает им примириться с особенностями характера друг друга. Ничего 
не случится, если он отказывается навещать ее неприятных родственников, если у 
него есть женщины-друзья, если он плохо катается на лыжах, если он любит 
проводить субботу в гараже, собирая что-нибудь (и называя это скульптурой), 
страстно любит ее по утрам, а ночью просто спит. Мир не рухнет, если она 
получит подарок от друзей, одна покатается на лыжах, будет посещать 
художественную школу, почитает газету, пока он убирает со стола, или проведет 
субботний вечер за игрой на гобое в своей комнате. 

Но в двадцать лет все это видится иначе. Молодые люди постоянно говорят о своей 
жизни как о загадке. Помните молодую женщину, которая так описывала разрыв с 
другом детства: “Мы были влюблены, однако не смогли остаться вместе. Кусочки 
картинки-загадки приобрели другую форму и уже больше не подходили друг другу”. 

Чтобы сложить все кусочки картинки-загадки, требуется логический подход. Есть 
только один правильный вариант поведения, который позволяет сложить 
картинку-загадку раз и навсегда. Для этого нужно иметь достаточно терпения. 

Основным правилом должно стать следующее: мы должны перерасти то, что уже 
больше не подходит, и позволить другим сделать то же самое. Наше терпение со 
временем вознаграждается. Мужчины и женщины, продолжающие развиваться, 
концентрируются на таких сторонах личности, которые раньше подавлялись. 

Подавление некоторых из этих сторон связано с ролью полов в обществе. Эта роль 
различна у мужчин и женщин, находящихся в периоде исканий в двадцать лет, когда 
нужно очень многое сделать для решения определенных проблем и предотвратить их 
появление потом в сорокалетнем возрасте. В главах 11 и 12 жизненный цикл 
анализируется более подробно. Это позволит нам более ясно увидеть различия 
между различными периодами. 


<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 11
ПОЧЕМУ ЖЕНЩИНА
БОЛЬШЕ НЕ ПОХОЖА НА МУЖЧИНУ,
А МУЖЧИНА – НА СКАКОВУЮ ЛОШАДЬ?


Мужчины должны. Женщины не должны. 

Двадцатилетний мужчина должен направить всю энергию на то, чтобы проложить свой 
независимый путь в этом мире, в противном случае он станет объектом для 
насмешек. Сейчас у него рушится одна иллюзия за другой. На каждом этапе ему 
говорят, что двадцатилетний и тридцатилетний возрасты существуют для того, 
чтобы совершенствовать род занятий, это время получения рекомендаций, которые 
принесут ему одобрение окружающих и вознаграждение общества. Если молодой 
человек жаждет признания, он должен заслужить доверие и отдавать все свои силы 
карьере. Все традиции и общественные институты помогают нам, давая рекомендации,
 одобряя нас, предоставляя полную свободу действий мужчинам, которые следуют 
этим курсом. 

Женщине в двадцать лет не нужно находить свою независимую форму. У нее всегда 
есть запасной выход — она может прикрепиться к сильной личности. Она может 
нарожать детей и печь шоколадное пирожное с орехами, быть проводником идей мужа.
 Отвергнув такую модель поведения, она окажется в противоречии с возможностями 
развития, которые общество предоставляет мужчинам и женщинам. Женщина, 
добившаяся чего-то в жизни, всегда подвергается такой же угрозе, как и молодой 
мужчина, который еще ничего не достиг: 

Никто не захочет взять вас замуж. Вы и в шестьдесят лет будете одинокой. 

Как же некоторые из нас приобретают уверенность, необходимую для решения многих 
задач периода двадцатилетнего возраста? 

Уверенность приходит в период успеха, доказывающего вашу компетентность. 
Молодые люди и некоторые девушки, решившие заполнить нишу во внешнем мире 
взрослых, тщательно придерживаются выбранного направления своей 
профессиональной деятельности: например, закончить юридический колледж и стать 
клерком, затем помощником адвоката; или стенографистом, затем репортером, затем 
помощником редактора газеты. Тесные рамки этой ранней структуры помогают им 
стабилизировать свое положение. 

Образ жизни и опыт людей, которые в двадцать лет уже вышли в мир взрослых и 
работают над своей карьерой, разительно отличается от ограниченной и скучной 
жизни их сверстников, которые остаются дома или продолжают учиться. Бравые 
бородачи, пробующие себя в бизнесе, быстро начинают предлагать свежие идеи, 
однако сначала они терпят неудачу, так как их пытаются убрать со своего пути 
более опытные: 

“Уйди с моей дороги, детка. Ты меня раздражаешь”. Надежды на немедленное 
признание не оправдываются. Студент университета, изучающий фотографию, 
боготворящий своего наставника и считающий себя выше соблазна коммерческой 
деятельности, смотрит на редакторов и руководителей агентств как на своих 
противников. Проработав несколько лет в контакте с этими людьми, молодой 
фотограф пересматривает свои взгляды. Теперь он считает хвастливого профессора 
человеком, который никогда не выходил за ворота своей академии (“он никогда не 
работал и ничего не отвоевывал”), и расстается со своими прежними иллюзиями в 
отношении этого “героя”. 

А тем временем мужчина (или женщина), добившийся успеха, достигает возраста 
двадцати восьми — двадцати девяти лет. Жизнь уже заставила его отказаться от 
многих иллюзий. Работая над достижением своей мечты, он постепенно перестает 
быть романтиком. Скоро он будет готов к преобразованию своей мечты в реальную 
цель, пока же уточняет ее. 

Как говорил в нашей беседе профессор Левинсон, план карьеры сам по себе 
предусматривает несколько этапов, и для каждого этапа в нем указывается 
соответствующее время. Это дает источник и форму жизни человека. 

Положение женщины, которая выходит замуж в двадцать лет с внутренним 
обязательством стать женой и матерью, еще более неопределенное. Она должна 
построить план своей жизни, ориентируясь на потребности других. Ведь замужней 
женщине с ребенком на руках значительно труднее строить свою карьеру, чем 
мужчине. У нее еще недостаточно практики в любой области для того, чтобы 
конкурировать с другими. Если ее мужу карьера обеспечивает стабильность, то для 
нее продвижение по служебной лестнице может превратиться в кромешный ад. 

Когда Левинсон рассматривал мечту как критический элемент в развитии молодых 
людей, он также говорил о двух ключевых для двадцатилетнего мужчины связях: о 
связи с наставником и с любимой женщиной. “Любимая женщина может выполнять 
функции развития, подобные функциям наставника. Она способна помочь определить 
и воплотить мечту, построить жизнь таким образом, чтобы в ней нашлось место его 
мечте. Конечно, отношения окажутся прочными и будут способствовать его развитию 
только в том случае, если они будут устраивать и ее”. 

Это одно из самых крупных “конечно” в развитии человечества. Если бы у жен были 
помощницы, которые вели бы домашнее хозяйство, оставались дома с плачущими 
детьми, чинили автомобиль, решали вопросы с малярами, ходили в супермаркет, 
вовремя оплачивали банковские счета, разбирали проблемы каждого, устраивали 
приемы и были страстными в постели (просто представим себе такую возможность), 
то количество написанных книг, открывшихся компаний, занятых профессорских мест,
 политических партий, руководимых женщинами, увеличилось бы. Действительно, 
многие женщины, добившиеся успеха в жизни, нанимают экономку, которая выполняет 
часть обязанностей. 

До недавних пор молодые люди пытались изменить представления о роли полов в 
обществе. Так, некоторые женщины, оставались одни до тех пор, пока не 
добивались успеха в карьере. А некоторые мужья честно делили с женами домашнюю 
работу: стирали пеленки и учились стряпать. Происходит даже смена ролей: 
муж-художник остается дома и работает в свободное время, пока дети днем спят, а 
его жена звонит из офиса с просьбой купить что-нибудь к обеду. 

Культурные традиции разных поколений мало или совсем не учитывают 
индивидуальные черты в половых ролях. Слишком часто индивидуальные черты 
рассматриваются в контексте различий между маскулинностью и фемининностью, и 
это вносит в понимание последних известные искажения. Например, даже термины 
“активный” и “пассивный” наделяются преимущественно социальным смыслом. 

Более точное отличие между полами заключается в их поведении, что обозначается 
как инициация (начало); один из полов захватывает инициативу, открывает дело, 
формирует свои желания и стиль поведения как ответ на потребности и желания 
других людей. Ни одна из характеристик не относится только к одному полу. В 
отдельном человеке действуют две внутренние силы, две части внутреннего “я”: 
ищущая и объединяющая. Наверное, правильно, что в нашем обществе инициатива в 
молодом возрасте принадлежит мужчинам, в то время как для молодых женщин 
утверждается обратное. 

Давайте понаблюдаем некоторое время за мужчинами и женщинами, которые еще до 
сексуальной революции сделали свой выбор в двадцать лет. Особого внимания 
заслуживают люди, которые сейчас достигли среднего возраста и которым перед 
началом Второй мировой войны было от пятнадцати до двадцати одного года. 

Плохие старые дни 

Молодые мужчины силой пробивали свой путь в мире взрослых. И только потом 
начинался продолжительный процесс сравнения своих знаний, умений и навыков и 
согласование их с реальным опытом. Постепенно, по мере роста их компетентности, 
их начинали признавать старшие, которые помогали им, сверстники, которые 
конкурировали с ними, жены, которые зависели от них. К тридцати годам наиболее 
образованные мужчины были уверены в том, что находятся на пути к признанию в 
этом мире. 

Многие женщины пошли другим путем. Поработав несколько лет и оплатив жилье и 
столовую посуду или посещая колледж (если она была такой необыкновенной*), 
женщина выходила замуж и отходила от внешнего мира взрослых, чтобы воспитать 
одного мужчину и, согласно статистике, 2,9 ребенка. Она была занята, доказывая 
свою компетентность: училась успокаивать плачущего малыша и учила его ходить на 
горшок, приобретала организаторские навыки, готовя свой первый 
благотворительный обед, училась быть домохозяйкой и узнавала еще очень много 
нового, неизвестного, что поначалу казалось ужасным. На некоторое время 
удовлетворение приносило просто совершенствование навыка по проявлению заботы. 
Но молодая замужняя женщина была изолирована и зависима от других источников 
признания и самооценки. В то же время ее муж проявлял себя в области такой 
большой и далекой, что, вероятно, не мог ей ничего объяснить. 

* 90% женщин в возрасте от тридцати до сорока четырех лет в 1972 году не 
закончили колледж (Департамент США по вопросам коммерции, 1972 г.).
Доказательства того, что на развитие личности мужчин и женщин в двадцатилетнем 
возрасте оказывал влияние различный опыт, были получены в ходе исследования 
Института развития человека при Калифорнийском университете в Беркли. Для 
исследования были отобраны сто семьдесят один человек среди мужчин и женщин, 
которые выросли под Сан-Франциско и которые, как оказалось при анализе 
конкретного исторического периода их жизни в Америке, наиболее часто 
мигрировали. Их жизнь проследили с рождения до тридцати — сорока лет. 

Для мужчин характерными оказались следующие тенденции. 

После окончания средней школы и до тридцатилетнего возраста их уверенность в 
себе постоянно росла. 

Они добились определенности и больших успехов на общественном поприще. Они 
стали (по данным исследования) более надежными, производительными, убежденными, 
усилились их оценка своей независимости и чувство гордости за то, что они в 
состоянии давать советы коллегам. Тридцатилетние мужчины уверены в своей 
общественной и сексуальной силе и полностью довольны собой. В то же время они 
немного потеряли в своей нежности и самовыражении. 

А вот какие тенденции характерны для женщин. 

В отличие от тридцатилетних мужчин, их сверстницы стали менее уверенными в себе,
 чем в юности, когда опережали юношей в своем развитии. Они стали “покорными, 
напуганными, у них появилось чувство вины, они стали слишком управляемыми и 
беспокойными”. Единственное, что они приобрели на этом этапе развития, — роль 
жен и матерей. Готовые к покровительству и занимающиеся самоанализом, они были 
более симпатичными. Но даже эти приобретения сопровождались взаимными потерями. 


Их сексуальное влечение снизилось. Они потеряли уверенность, которая раньше так 
возбуждала и притягивала юношей, и теперь чувствовали себя безопасно лишь в 
одной роли — роли матери. 

Бравые новые дни 

Разве мы живем в однополом обществе? Не легче ли ребятам быть более нежными и 
выражать свои эмоции? Как часто люди говорят: “Сегодня значительно легче быть в 
роли молодой женщины”. 

Конечно, сейчас многое изменилось. Но стало ли от этого легче? Все зависит от 
того, обращает ли человек внимание на внешние препятствия, многие из которых 
толкают молодого человека к сражению с его “внутренним сторожем”. Этот бой 
может быть очень жестоким. 

За современными риторическими целями молодой женщины стоит старый посыл: ты не 
должна. Даже зная, что запасной выход (ведущий прочь от опасности определиться 
в жизни) может оказаться ловушкой, она все равно пойдет туда, так как обычно в 
детстве девушек не учат сопротивляться соблазнам. 

Можно, конечно, обнаружить начало развития этого конфликта, обратившись к 
раннему периоду зарождения эдипова комплекса. Но давайте все же примем за точку 
отсчета тот момент, когда мы осознаем свою сексуальность. 

Теоретики, изучающие поведение мужчин и женщин, принимают за основу тесную 
привязанность юношей и девушек к матери. Оба пола имеют мужские и женские 
качества, а также мужские и женские варианты эдипова комплекса. Оба пола желают 
восстановить природную привязанность к матери. После полового созревания, когда 
это примитивное чувство активизируется, как юноши, так и девушки наталкиваются 
на невозможность исполнения этих желаний. Причины, которые мешают им 
удовлетворить свои желания, — различны. 

Для юноши это является общественным табу. Считается, что инцест (кровосмешение) 
не разрешается по причинам, которые не имеют ничего общего с половым 
созреванием юноши. Он возможен, но запрещен обществом. Соперником юноши 
является отец, и эта внутренняя компенсация смягчает удар. Юноша должен ждать 
момента женитьбы, он мечтает обладать своей будущей женой так, как хотел 
обладать матерью. Задолго до этого свои сексуальные желания он может 
удовлетворять с более опытной женщиной, которая бессознательно явится для него 
как бы заменой матери. Или с проституткой, или с миссис Робинсон (из фильма 
“Выпускник”). Он может фантазировать об удовлетворении своих сексуальных 
желаний как, например, сраженный любовью юноша из повести Тургенева “Первая 
любовь”. Как только юноша откажется от сексуальной любви к матери, его эдипов 
комплекс будет разрушен. Далее он отождествляет себя с отцом и собирается 
унаследовать свои прерогативы в мире мужчин. Последовательность прогрессивна: 
мать—отец—зрелость. 

Для девушки история с эдиповым комплексом подобна замкнутому кругу. Процесс 
здорового развития психики должен закончиться для нее отождествлением со своим 
полом, девушка должна совершить прыжок от матери к отцу и затем снова к матери. 
При этом возникает вопрос о зависти к мужскому половому члену. Фрейд определяет 
это скорее как уподобление, нежели как комплекс неполноценности. 

Тема, связанная с пенисом, возникла однажды, когда моя десятилетняя дочь пошла 
в ванную. 

“Ты когда-нибудь хотела иметь такой пенис, как у мужчин?” — спросила я у дочери.
 

“Нет, — ответила она весело и через некоторое время добавила: — Конечно, есть 
определенные преимущества. Ты можешь летом отлить на улице, не расставляя ноги”.
 

Очень рациональная оценка, хотя дочь еще не связала эту анатомическую 
особенность с различием в привилегиях мужчин и женщин. Молодая девушка 
разочарована, узнав, что не может проявить физическую любовь к своей матери по 
причине того, что еще не ясно, когда половая зрелость принесет с собой прилив 
крови к клитору. Она может пытаться страстно целовать мать, как это делают в 
кино, но мать это не трогает, лишь несколько смущает. Психоаналитик Джульетт 
Митчелл описала это явление в смелом очерке, основываясь на теории Фрейда о 
различии между полами. 

"Никакой запрет не разобьет ее любовь к матери, но она узнает, что у нее нет 
ничего, чем она могла бы реализовать эту любовь. Чувство неполноценности... 
приводит ее на путь к женственности. Позитивный эдипов комплекс у девушки 
(любовь к отцу) не так сильно развит, как у юношей, к тому же нет причины 
отказываться от него полностью, напротив... девушка находит свое традиционное 
место в патриархальном обществе, как только ей окончательно удастся достичь 
эдиповой любви к отцу".
Отец поддерживает этот выдуманный роман, тронутый чувствами невинного создания. 


Возможно, борьба между матерью и юной дочерью возникает не только потому, что 
она учится быть ревнивой к матери как к сопернице, но и потому, что она 
чувствует в себе страх, когда это чувство оставляет ее. Препятствия, с которыми 
она сталкивается при воплощении своих желаний, — такие же, как у ее матери, 
однако мать косвенно виновата в них. Если мать не сумеет сбалансировать это 
чувство ревности у своей дочери, то из нее затем не получится жены. 

В этом круге эдипова комплекса любая девушка может прийти в замешательство при 
переносе чувств с одного объекта па другой. Нет причины отказываться от любви к 
отцу, это может произойти, если девушка теряет интерес к жизни. Если общество 
пронизано антипатриархальными идеями, то возвращение к традиционной роли матери 
как модели поведения тоже не слишком привлекательно. Она уже знает, что это 
пустой помер. Процесс переноса чувств с матери на отца и обратно на мать может 
наполнить сердце девушки сомнениями. На кого же в этом мире она должна быть 
похожа? Мать, которая оказала сильное влияние на ее “я”, может предложить 
молодой девушке энергичную и провокационную модель поведения. И таких матерей 
становится все больше и больше. Унылы перспективы тех девушек, чьи матери уже 
смирились и утратили свою индивидуальность. Молодая женщина, которая горячо 
желает отказаться от формы поведения матери, должна поспешить, прежде чем 
внутренний голос соблазнит ее вернуться под старый семейный кров. Самый быстрый 
способ выхода из этой опасной зоны — прыжок в другую форму поведения. Она рядом,
 стоит лишь пройти в гостиную, где он там читает газету. 

Эврика! Я буду как он. У него есть все, что мне нужно. Если я стану его копией, 
я буду самой собою. Я буду внутри него, и он меня рассудит по справедливости. 
Затем я обрету уверенность в своих силах, и меня будут уважать. 

Вы только послушайте этих женщин, которые считают, что они внезапно нашли путь 
дополнения себя. Вы можете услышать, как жены адвокатов говорят о необходимости 
поступить в юридический колледж. Вовсе не обязательно затем заниматься 
юридической практикой, надо просто окончить колледж и Дополнить самое себя. Вы 
услышите жен академиков, которые хотят получить степень, жен бизнесменов, 
которые говорят об открытии небольшого магазина или агентства недвижимости. А 
как часто жены врачей говорят (как Нита из главы 7) о своем желании получить 
медицинское образование. Даже если они имеют талант в данной области, все равно 
это только предлог. 

Как и многие двадцатилетние женщины, сегодня Нита сравнивает себя со своим 
партнером и говорит: “Если он может, почему не могу я?” Она не принимает в 
расчет тот факт, что ее муж — мужчина и делает то, что, как считают все, он 
должен делать. Его отец, мать, друзья, учителя и все общество являются его 
союзниками, поддерживают его на этом пути. Реальность для него — это опора. 
Реальностью для молодой женщины, которой дают разрешение на карьеру, являются 
ее профессор и муж, сказавший: “Хорошо, действуй”. В результате она должна 
разорвать свои связи с матерью и отказаться от любви маленькой девочки к отцу. 
Реальность во многих случаях выступает как ее противник, в то время как 
необходимо, чтобы она стала другом. 

Опасность успеха 

Опасность успеха для женщин была впервые показана доктором психологии 
Мичиганского университета Мэтиной Хор-нер в 1968 году. В результате ее 
исследований выяснилось, что у женщин желание стать студентками университета 
осложнено противоречивыми чувствами. Достижение успеха в учебе в условиях 
конкуренции, особенно если соперничать приходилось с мужчинами, сопровождалось 
потерей любви и популярности. Чем более компетентной становилась женщина, чем 
большего успеха она добивалась, тем больше усиливался этот конфликт. 

И дело не просто в том, что никто не возьмет в жены женщину, если она достигла 
слишком большого успеха и стала независимой. Мы должны помнить, что субъектами 
исследования Хорнер были первокурсницы университета. Их биографии 
свидетельствуют о том, что чувство страха перед достижением успеха и провалом 
может сохраниться даже в том случае, если женщина встретит партнера, 
воодушевляющего ее (как Ниту). Причем это чувство не один десяток лет 
сохраняется в памяти женщин, вышедших замуж (неважно, счастливо или нет). 

Проблема усугубляется при неподчинении голосу “внутреннего сторожа”. Женщина, 
которую родители учили угождать мужу, подвергается большому риску, если 
становится слишком независимой. Как только она соберется сама управлять своей 
судьбой, тотчас же “внутренний сторож”, расстроенный ее неповиновением, в 
ярости набрасывается на нее. Это показывает его тиранический характер. Он 
стремится ее одурачить. Или наказать, предсказывая провал: “А я тебе говорил...
”. В самых скрытых уголках ее души могут затаиться чувство одиночества и 
растерянность. 

Опасность мягкотелости 

Юноши тоже подавляют некоторые аспекты своей личности, особенно те, которые 
могут помешать активности и проявлению мужественности. Добавьте к этому и 
постепенный разрыв первичной связи с матерью. Юноша идет на это, традиционно 
угождая своему отцу и/или добиваясь признания в мире, в результате его 
чувствительность притупляется. Он должен быть сильным, но не мягкотелым. 

Одним из способов защиты внутреннего “я” является отрицание. Если юноши 
чувствуют себя слабыми, или ощущают страх, или готовы расплакаться, они учатся 
сдерживать эмоции, направлять их энергию на преодоление внешнего препятствия, 
облекать их в конкретную форму. Когда юноши в первый раз играют в американский 
футбол, они не думают о том, получат травму на поле или нет, и даже если им 
больно, они стараются “не подавать вида”. И конечно, ни один из пилотов 
бомбардировщика В-52 во Вьетнаме не думал о тех разрушениях, которые они 
оставляли внизу. В-52 может быть назван максимальным технологическим выражением 
для военного человека, который отказывается быть человечным, 

Хотя отрицание и облечение в конкретную форму являются незрелой формой защиты, 
они отвечают потребностям юношей отмести внутренние сомнения, рискнуть. 
Активное действие возможно тогда, когда человек не обременен самоанализом или 
сопереживанием, хотя это и означает для него утрату свободы в выражении своих 
эмоций, по крайней мере, в юности. 

Взгляд дальше собственного носа 

Если бы каждый из нас имел установку на “хорошо” в конце двадцатилетнего 
возраста, это было бы очень печально. Блестящие молодые мужчины могли бы 
провести остаток своих дней, принеся себя в жертву внешнему успеху, гоняясь как 
скаковая лошадь по кругу, на котором нет финишной ленты, и обладая 
приблизительно такой же способностью к проявлению эмоций. Если бы женщины, рано 
вышедшие замуж и родившие детей, оставались в клетке, они, вероятно, могли бы 
убедиться в своей неполноценности и развиваться, ненавидя себя. Так и 
происходит с теми людьми, которые остановились в своем развитии и не хотят 
рисковать. 

Давайте шагнем вперед. 

Дчя тех, кому двадцать, все, что произойдет с ними в последующие двадцать лет, 
окутано тайной. Жизнь с ее стрессами и опасностями несется на нас, дурачит 
ложными страхами, отвлекает от истинных злодеев, которыми являются части нашего 
внутреннего “я”, гримасничает, внося неожиданные изменения в нашу перспективу, 
ведет нас через секретные переходы в поисках недостающих частей нашей личности. 
Даже в конце жизни мы далеко не полностью знаем, что нам предстоит. 

Тем не менее, источник нашей индивидуальности смещается с внешней стороны на 
внутреннюю, и это психологическое движение нашего внутреннего “я” и есть ключ к 
тайне. Это заставляет многих мужчин и женщин переключаться с полюса 
двадцатилетнего возраста на другой, противоположный, полюс в сорокалетнем 
возрасте. 

Это хорошо видно, когда мужчины и женщины рассказывают истории своей жизни. 
Особенно заметна разница в том, как они рассказывали историю первой половины 
жизни. Мужчины рассказывали о действиях, которые они предпринимали. Женщины же 
говорили о реакции людей на них. 

Мужчины, говоря о своем жизненном пути, отталкивались от линии карьеры. Они 
оценивали себя на каждом этапе движения по “карьерной лестнице”, которая вела к 
достижению мечты. Любовное партнерство рассматривалось ими как дополнение к 
настоящей любовной связи. Они думали об успехе и выражали свою индивидуальность 
в работе. Мужчины говорили о своих женах и детях лишь как о помощниках или 
помехе в достижении мечты. Мужчины редко говорили о потребностях или о 
поддержке самых близких им человеческих существ. Человеческие отношения редко 
увязывались с тем, что мужчина считал основным путем развития в жизни до тех 
пор, пока не достигал сорокалетнего возраста. 

Женщины, в отличие от мужчин, долго и нудно рассказывали свои истории, 
сконцентрировав внимание на привязанностях, расставаниях с другими людьми: 
родителями, любовниками, мужьями, детьми. Центральной нитью их повествования о 
жизни в юности были человеческие отношения. Осуществление свое личной мечты 
было чаще всего незаживающей раной, женщины сначала выбирали эта мечту, потом 
отказывались от нее, затем снова начинали думать о ней. Они думали о ней до 
замужества, до того, как родили детей, или после развода. Женщины, сделавшие 
карьеру, описывали эту линию в общем; говорили о выборе, перед которым они 
оказывались, о профессии, которую настойчиво осваивали вместо того, чтобы выйти 
замуж за Питера, или о том, как они ушли от Пола. Многие из них боялись завести 
семью, считая, что это может повредить их карьере. Однако редко удавалось найти 
талантливую и добившуюся успеха женщину до тридцати пяти лет, которая 
чувствовала бы себя сформировавшейся без мужчины. 

До недавнего времени большинство мужчин и женщин в нашем обществе проводили 
добрую часть своих двадцати или тридцати лет, имея одну или две иллюзии: что 
успех в карьере обессмертит или что партнер дополнит их. (Эти иллюзии живы еще 
и теперь.) Мужчины и женщины шли разными путями. Представление о карьере как 
единственной цели жизни оказалось порочным, оно многих завело в эмоциональный 
тупик. Но приносит ли привязанность женщины к мужчине и детям более полное 
удовлетворение, чем карьера? 

Каждый пол, казалось, имел одну половину буханки хлеба и расстраивался, что не 
имеет другой половины. А были ли то половинки одной буханки? Мужчины добивались 
внешних достижений. Женщины же воспринимали это так: “Что хорошего в том, что 
станешь президентом, если потеряешь связь с семьей и чувствами?” 

Женщина ревниво относилась к целям мужчины. Мужчину расстраивало признание 
женщины. 

Как только мужчины и женщины подходят к середине жизни, ситуация начинает 
меняться. Многие мужчины, с которыми я беседовала, сказали, что хотят научиться 
ответственности. У большинства женщин проявилось стремление к изменению модели 
поведения. Что же произойдет? 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 12
СЦЕНЫ ИЗ ЖИЗНИ:
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ ПРОСМОТР


В образованной тридцатипятилетней замужней женщине скрывается молодая девушка, 
которая хорошо помнит, что такое быть победителем в споре или получить высшую 
отметку на занятиях; как с бешено бьющимся сердцем управлять разгоряченной 
лошадью или поднять ее двадцать раз на дыбы, пока у нее не пойдет пена изо рта..
. Девушка, которая была уверена в своих силах, в осуществлении мечты и писала в 
дневнике: “Когда я вырасту, я буду как Соня Хени (или Эстер Вильяме, или Лоис 
Лейн, или Элизабет Тейлор)”, и которая, вероятно, стала матерью того, кто 
сейчас говорит: “Я хочу быть похожим на Билли Джин Кинга”. 

Как же так, эта женщина уже достигла тридцатипятилетнего возраста и все еще 
должна спрашивать у мужа деньги на расходы? И чем он весь день занимается у 
себя в офисе с красивыми молоденькими девушками, если, придя вечером домой, 
говорит: “Дорогая, я сегодня очень устал”. Разве он не знает, что под шрамами 
от растяжки кожи скрываются ее сексуальные инстинкты, которые работают так 
хорошо, как никогда раньше? Почему она должна скучать целыми днями? Убивать 
время — это самоубийство. Время, которое она убивает, это все, что осталось у 
нее в жизни. 

В среднем возрасте в женщине проявляются так называемые плохие черты 
внутреннего “я” (“Я не знаю, во что мне верить”, “Я даже не уверена, что мне 
нравятся мои дети”) и стремление найти такую модель поведения, которая позволит 
ей самоутвердиться, самой направлять свою жизнь и нести за нее ответственность. 
Это рвутся наружу ее внутренние чувства: “Дайте мне войти в этот мир! Я хочу 
быть изящной и важной. Я хочу, чтобы мой талант был оценен по достоинству. 
Можно ли начать учебу с того момента, когда я ее прекратила? Могу ли я еще быть 
привлекательной дчя мужчин? Я хочу, чтобы меня принимали всерьез. Я хочу, чтобы 
мне помогли избавиться от моих страхов”. 

Под маской жесткого, медленно, но упрямо продвигающегося по жизни сорокалетнего 
мужчины, полностью отдающего себя работе, скрывается юноша, сдерживающий слезы: 
“Время уходит!” Этот “юноша” хочет сказать: “Как я сожалею о некоторых вещах, 
которые делаю: раболепствую перед начальством и зарываю молодые таланты, трачу 
время на составление деловых бумаг и проталкиваю на мировой рынок ненужный 
продукт. Лучше бы я стал кому-то другом (например, своим детям) или хоть на 
йоту увеличил реальную ценность мира. Но время уходит. Если я не потороплюсь, 
не стану менеджером или не напишу бестселлер, то потерплю фиаско в жизни. Я 
стану неудачником, который ждет, когда от него избавятся за ненадобностью. Я не 
горжусь тем, что не гоняюсь за каждой аппетитной задницей, хотя моя жена дома 
отдаст все за одно только прикосновение. Но я знаю, как попасть наверх. Боже 
мой, я не могу больше рассчитывать на этот старый разболтанный механизм. Он 
слишком ненадежен, и именно тогда, когда я в нем нуждаюсь”. 

В мужчине просыпаются и требуют, чтобы он их принял, признал, усвоил, те 
чувства, которые он раньше подавлял в себе. В нем начинает проявляться его 
скрытое чувствительное “я”. “Я хотел бы, чтобы мне разрешили оставаться самим 
собой: иногда мягким, зависимым, но наряду с этим тщеславным и жадным, ревнивым 
и конкурентоспособным. Я не хотел бы, чтобы меня считали сильной личностью. Я 
хотел бы, чтобы меня избавили от этого панического страха”. 

Лишь собственное “я” может спасти мужчин и женщин, находящихся в середине жизни.
 При прохождении жизненного цикла нелегко освободиться от чужого влияния в 
своих фантазиях, так как основные элементы нашего внутреннего “я” связаны с 
другими людьми: родителями, друзьями, детьми или наставниками. Когда мы 
переходим ко второй половине жизни, привязанность к этим людям становится 
меньше или вовсе утрачивается. И выясняется, что привязанности, которые мы 
считали жизненно важными, не столь значимы для нас. Осознание этого толкает нас 
на поиски истинного единства с нашим внутренним “я”. 

Карл Юнг был первым крупным аналитиком, который рассматривал средний возраст 
как время максимального потенциала для развития личности. В это время мы 
стремимся к неразделенное™ внутреннего “я”, чего нам всегда не хватало. Надежда 
на обретение безопасности в другом исчезает, конфликт назрел. Следовательно, мы 
можем освободиться от многих наших архетипических представлений “женского” и 
“мужского”, которые мы подсознательно проецируем на партнера. Юнг говорит о 
необходимости “сопоставлять наш собственный контрсексуальный аспект” и 
интегрировать его, что позволит произвести экстраординарное обогащение всего 
опыта. 

В конце концов, это неустановившийся процесс. “Нетрудно представить, что 
случится, если муж проявит мягкость, а жена — остроту ума”, — пишет Юнг. В том, 
что мужчины среднего возраста становятся мягкими по характеру, а женщины — 
воинственными, он видит признак того, что этим людям не удалось согласовать 
свою внутреннюю жизнь с признанием себя. Левинсон также отмечает принятие 
женских качеств в себе как одну из важных задач для мужчины при переходе к 
середине жизни. 

Многие мужчины обнаруживают в себе ранее подавленные чувства, которые 
пробиваются сквозь маску, как только человек достигает среднего возраста. Сорок 
лет — это время, когда происходит обнаружение тех эмоциональных свойств 
внутреннего “я”, которые не подходили для сильных, динамичных, рационалистичных 
молодых мужчин в двадцать пять лет. Многие из этих качеств переносились на 
женщин, которых они могли любить, бояться или ненавидеть за то, что те имеют 
такие качества. 

Наиболее чувственно смог показать этот процесс Федерико Феллини, когда, 
достигнув середины жизни, снял фильм-ностальгию об отрочестве “Амаркорд”. 

“Мужчина привык рассматривать женщину как тайну, проецировать на нее свои 
фантазии. Она мать, жена, или проститутка, или Беатриче у Данте, или муза. 
Мужчина годами продолжал скрывать лицо женщины под маской, подсознательно 
избегая возможности познать неизвестную часть себя самого”, — говорит Феллини. 

Для мужчины, находящегося в середине жизни, решающий шаг — заглянуть под маску 
и познать неизвестное, что бы он ни увидел. Это мужественный шаг. Однажды я 
встретила мужчину, который находился как раз в этой точке жизни. 

Человек с быстрой реакцией 

Миллионы американцев каждый вечер слушают его анализ событий в мире. Он — 
звезда, телекомментатор. Его лицо знают лучше, чем лица членов кабинета 
министров. Он может позволить себе загорать на Карибском море. Его доход в 
десятки раз выше доходов отца (у которого вообще редко были деньги). Он может 
закрасить седину в волосах, держать себя в хорошей физической форме (к его 
услугам самые дорогие тренажерные залы в Манхэттене), выбрать по своему вкусу 
женщину и пригласить ее в свою передачу, а ощутив дискомфорт, воспользоваться 
услугами дорогого психоаналитика. В тот день, когда наши дороги пересеклись, 
его попросили позировать художнику для портрета, который будет представлен на 
выставке наряду с двумя дюжинами портретов других мужчин и жепшин — наиболее 
замечательных представителей различных профессий. Портрет — еще одно 
свидетельство, с помощью которого мир дает ему понять, что в возрасте сорока 
шести лет он достиг практически верха. 

И что же? Оказывается, этого недостаточно. 

“Я рядом с вершиной горы, которую видел, будучи еще молодым человеком, но на 
ней нет снега. Это большей частью соль”, — выпалил он. 

“Я беседовал со многими парнями, которые добились успеха в разных областях, но 
они забросили свою личную жизнь. Они останавливались в росте в возрасте 
двенадцати — четырнадцати лет, когда их охватывало желание добиться чего-нибудь.
 Во всем, что касается их профессии, они — зубры, но в личной жизни у них 
беспорядок. Там, где должны были быть сопутствующие стимулы для роста, их не 
оказалось. Сейчас они приходят к мысли, что должны соединить обе части жизни. А 
это требует борьбы. 

Я уже готовлюсь к тому дню, когда меня скинут с этой горы, покрытой солью. Вся 
моя жизнь прошла под девизом "Подняться сюда". А сейчас я хочу обрести новую 
цель и кого-нибудь, кто разделит ее со мной и окажет мне моральную поддержку па 
пути вниз, — сказал он и добавил с усмешкой: — Потому что сейчас мне нужна 
небольшая помощь”. 

Этот человек пытался решить вопросы, с которыми сталкиваются мужчины его 
возраста. Для телекомментатора значение его членства в клубе тех, кто добился 
успеха, полностью изменилось после перехода к середине жизни. Его брачный союз 
распался через двадцать один год, хотя ему казалось, что продержится все 
пятьдесят лет. Он осознал, что недостаточно заботился об укреплении семейных 
связей. 

“Я женился на ней, когда учился в университете. Она была хорошенькой девушкой, 
такой же молчаливой, как я. Я всегда старался соблюдать дистанцию. Подходил к 
ней поближе, а затем убегал. Она сердилась, когда я ее отталкивал. В конце 
концов я испугался и ушел совсем. Так нельзя поступать с человеческим 
существом”. 

Я сказала ему, что это широко распространенный синдром. 

“Почему же у нас столько проблем с противоположным полом? — взорвался он. — Дчя 
мужчины самый важный после работы (и даже более важный, чем работа) вопрос — 
это его личные отношения с женщиной. Почему же именно в этом вопросе он 
плавает?” 

“Мужчин не вознаграждают и не поощряют за смелость в интимных отношениях”, — 
заметила я. 

“Как меня злит все это! — он вскочил на ноги, забыв о том, что должен сидеть, 
пока художник рисует портрет. Телекомментатор забыл все, кроме острого желания 
выразить отрицательные эмоции своего внутреннего “я”. — Нас обвиняют в том, что 
мы не нежные и не мягкие по характеру, однако, мы тут ни при чем. Эта сторона 
нашего “я” не имела возможности развиваться. Все, что мы слышали, это 
"напористость, успех, работа"”. 

После дальнейшего разговора оказалось, что в сорок шесть лет он пытался 
примириться с новыми для себя чувствами. 

“Я могу выйти на улицу и закричать во все горло: "Я ненавижу тебя, ты дерьмо" — 
и никто не повернется на мой крик. Но если прокричать: "Я люблю тебя", то сразу 
же остановятся десяток людей, — Он ударил кулаком по своей ладони. — Это 
неправильно”. 

Важно отметить, что выражение любви и нежности — это единственное, что 
привлекает внимание женщин в двадцатилетнем возрасте. А противоположное мнение 
было приведено выше. 

Переход в сорокалетний возраст потряс этого мужчину. Он терял иллюзии, как 
деревья — листья в сентябре. Никому не удастся избежать столкновения между 
представлениями о самом себе в двадцатилетнем возрасте и реальностью в 
сорокалетнем возрасте. Пример тому — мой герой. 

“Ты недоволен и даже не знаешь, чем, — говорит он о первых проявлениях новых 
чувств. — Тебя охватывает беспокойство, ощущение, что ты не получил от жизни 
все, что должен был получить”. 

“Неужели ничего уже нельзя изменить?” — спрашивает он, со страхом ожидая ответа.
 Отчего же, можно, но некоторые изменения могли быть предприняты раньше. В 
сорок лет этому человеку было слишком поздно исправлять свое фривольное 
поведение, из-за которого его жена в отчаянии уединилась в пригороде. Вся 
структура семьи сломалась. Он оставил “непонимающую его” жену и обратился к 
понимающему аналитику. 

Теперь он живет с женщиной его возраста, которая тоже сделала успешную карьеру, 
она не подавляет его гордость. Они вместе в течение трех лет, с того момента, 
как ему исполнилось сорок три года, и уже преодолели страх перед переходом к 
середине жизни. Она знает его плохие привычки. Как только он начинает 
раздражаться или повышает голос, она просто улыбается и спрашивает: “Ты что 
сегодня шумишь?” 

“И еще, — комментатор внезапно останавливается, раздумывая, стоит ли продолжать,
 — это, конечно, очень личное, но почему бы не сказать об этом? Ты занимаешься 
любовью и вдруг устал, потерял интерес, и тогда говоришь: "Почему бы нам не 
пойти спать?" — и не думаешь о том, что ты только что совершил ужасное 
преступление!” 

Мы с художником зааплодировали. 

“Но если бы люди на улице, наблюдающие за нами, знали об этом, что бы они 
подумали?” — спрашивает он. 

“А они этого не видели. Интимные отношения — это не телевизионная передача”, — 
напомнила я ему. 

Было приятно видеть мужчину, который так возбужден и хочет найти подход к своим 
подавляемым чувствам. Установившаяся система жизни и близкая женщина, кажется, 
расширили его способность воспринимать чувства. Беспорядок остался позади. 

Сразу после того, как я опубликовала интервью с телекомментатором, мне 
позвонила его бывшая жена. Она хотела встретиться со мной и рассказать свою 
часть истории. 

“Это была моя маленькая месть, когда он оставил меня, — начала она, сняв пальто.
 — Я переделала свою норку”. Это симпатичная женщина с великолепной фигурой и 
веселым, несколько морщинистым и красным от косметики лицом. Она говорит, как в 
наркотическом опьянении, описывая одну из самых ярких выходок мужа. Затем ее 
глаза широко открываются и загораются, как прожекторы. Она обладает чувством 
юмора и оживляется, рассказывая о прошлом. 

Я спросила, как сейчас обстоят ее дела. Она не стала рассказывать, как жила эти 
четыре года после ухода мужа, но описала последний ужасный год их совместной 
жизни. Тогда время для нее остановилось. Она застряла в том времени и все еще 
продолжает ставить себе препятствия на пути к развитию индивидуальности. Многие 
из них вполне реальны: четверо детей и апатия, наступившая после того, как она 
была оставлена мужем. Однако то, как она рассматривает эти явления, мешает ей 
сделать поворот от ее нынешней роли к какой-нибудь другой и убежать из “тюрьмы”,
 в которую, как она думает, превратилась через двадцать лет ее глупая мечта о 
жизни в пригороде. “Наш брачный союз действовал всего один час в неделю, когда 
мы обсуждали хозяйственные дела”. 

Все было не так, как должно было быть. Она вспомнила свой скучный маленький 
промышленный город, где работала в телефонной компании, и увлечение “высоким, 
стройным и красивым” смутьяном, который собирался поступить в университет. “Я 
сделала все, чтобы он обратил на меня внимание. Я мечтала переехать в Нью-Йорк 
и сделать карьеру. Это казалось невозможным. Мой отец работал на заводе. Мы 
были бедны”. 

Когда ей шел восемнадцатый год, на автобусной остановке она встретила его. 
Когда они достигли двадцатилетнего возраста с его стандартными иллюзиями, у них 
уже выработался типичный стереотип поведения: он делал деньги, а она заботилась 
о нем, оставив свою мечту стать деловой женщиной. 

“Он поразил меня своими амбициями, это был человек, который добивался всего, а 
я только могла быть ему поддержкой. Я была редактором в университетской газете 
и всегда хотела заниматься журналистикой. Одно время мне даже стало казаться, 
что все получится. Он мечтал быть похожим на Эдварда Марроу и также стать 
миллионером в сорок лет. До свадьбы у нас с ним были романтические отношения. 
Но как только я стала хозяйкой в его доме, он начал видеть во мне мать. А его 
мать во всем ему противоречила”. 

Она была абсолютно права в этом. Я уже слышала это из уст самого комментатора, 
который только недавно увидел камень преткновения в их отношениях. 

“Террор начинается с матери, — сказал он. — Я боюсь, когда на меня давят. Мать 
любит вас, но она и давит на вас. Она не дает вам упасть и ушибиться. Я вижу 
женщину в образе матери. Она всегда интересуется, где и с кем вы были, почему 
сделали то-то и то-то. В вас закрадывается страх почувствовать себя плохим 
мальчиком. Вы боитесь, что ваша женщина заставит вас чувствовать то же самое, 
как будто вам не удалось сделать ее полностью счастливой”. 

Мысленно приписав жене черты матери, мужчина таким образом создал удобного 
козла отпущения, которого мог обвинить во всех своих страхах и ограничениях. 
Отговорка типа “она не позволила мне” (появившаяся, когда мать объясняла ему. 
почему он не может стать профессиональным игроком в бейсбол) была автоматически 
перенесена на жену. Она не мешала ему стать телезвездой. Она никогда не 
интересовалась его деятельностью. Когда же она попыталась это сделать, то была 
тут же остановлена. 

“Куда это ты собралась?” — спросил он, увидев ее в своей машине. 

“Я думала, что поеду сегодня с тобой и посмотрю, как ты играешь в гольф”. 

“Но там не будет никого из жен”. 

“А я бы хотела пойти”. 

“А ты не хочешь сидеть у меня на коленях перед каждой передачей?” 

Как и многие из нас, этот мужчина стал просто мастером по использованию любых 
отговорок, чтобы не подпускать ее к себе. Он все время твердил жене, что был 
“плохим мальчиком”, и это позволяло ему легко удерживать ее на дистанции, как 
мать. 

“Я ущипнул эту девушку в библиотеке”, — начинал он. 

“О чем ты говоришь?” 

“О, ты знаешь, все парни делают это. Это мелочь”. 

“Если это мелочь, то почему ты тратишь на это так много времени?” Ее злость, 
ослабленная чувством зависимости, легко проходила. А его признание помогало ему 
снова почувствовать себя “хорошим мальчиком”. 

Но он не мог проявлять нежность по отношению к жене. “Я не осознавал, что 
просто уклонялся и увертывался, — рассказывал он мне. — Глубоко в душе я 
чувствую любовь и нежность, однако мужчины почти никогда не проявляют эти 
чувства по отношению к своим женам из опасения, что те их подавят”. Этого риска 
легко можно избежать, проявив чувство взаимопонимания вне ближайшего круга, 
например, с чужой женой где-нибудь в номере отеля. 

Его жена вспоминает: “Казалось, что он говорит: "Вот тебе моя совесть. Тебе 
решать, заботиться о ней или нет, пока я буду бездельничать"”. 

Между мужем и женой строится целая цепь таких секретных посылок: “Моя жена 
очень общительна. Пусть она заботится о нашей светской жизни” или: “Я 
творческая личность. Слава Богу, что я женат на органайзере”. В большинстве 
случаев человек передает другому то, чем ему или ей не хочется заниматься, и 
это может быть прекрасно. Процесс становится деструктивным, если один партнер 
передает другому необходимые функции своего “я”. Взяв на себя ответственность 
за свою совесть, комментатор должен был бы отказаться от флирта, с помощью 
которого дистанцировался от интимных взаимоотношений. Предоставив жене 
останавливать (или не останавливать) его, он мог продолжать оставаться 
проказником-мальчишкой, доставляя себе удовольствие. При этом он, естественно, 
не рассказывал жене, что стал встречаться с другими женщинами. 

Для сохранения дистанции со своей госпожой он использовал другой механизм. Он 
стал придираться к мелочам: “Я начал ухаживать за милой австралийской девушкой, 
прекрасным человеческим существом, — объяснял он. — Икры ее ног были чуть-чуть 
тяжеловаты. Целый год меня это не раздражало, однако потом ее икры стали 
казаться мне все толще и толще. Через некоторое время я видел уже только их. У 
другой женщины раздражающим фактором могла стать прическа или манера одеваться. 
Полгода или даже год я болтался по миру как недоносок, пока не понял, что это 
не для меня. Я превратился в безжизненного, сухого, холодного человека. 
Подсознательно я наделял женщину качествами своей матери или сестры, и это 
затем отталкивало меня. Все, что она ни делала, было плохо. Я просто искал 
причину, чтобы уйти от нее”. 

Дома, конечно, его жена всегда все смягчала. Он вечно искал, к чему придраться. 
Ее юбки были слишком короткими, а груди — слишком большими. Она была 
недостаточно соблазнительна дома. Или очень энергично выражала восторг в момент 
оргазма, что снижало его потенцию. Он отказывался от контрацептивов из-за ее 
“спонтанности”. Затем он грозил уйти от нее, если она не позаботится о 
последствиях. Так продолжалось до ее второго аборта в возрасте тридцати двух 
лет. 

“Думаю, я тогда уже знала, что все начинает разваливаться”, — говорит эта 
женщина сегодня. Она оставалась в переходе к тридцатилетнему возрасту и думала, 
что муж обеспечивает eй безопасность. Желая расширить круг своих возможностей, 
она научилась водить машину и устроилась работать в банк. Поняв, что может 
добиться успеха в учебе и легко заводит друзей, она обрела уверенность в себе. 
Так они продвигались по жизни. 

“Почувствовав себя комфортно, я начала верить, что жизнь принесет мне 
удовлетворение”, — говорит она. 

В тридцать лет, когда хочется осесть и заняться хозяйством. она настояла на том,
 чтобы он приобрел домик в пригороде, который закрепил бы ее чувство 
безопасности. 

“Работа все больше и больше отрывала его от дома, поэтому мы с ним сталкивались 
нечасто. Наши отношения успокоились. Немножко повзрослев, я осознала 
преимущество стабильного финансового положения. Я играла в теннис на закрытом 
корте и завтракала с друзьями, расплачиваясь за завтрак. Пропасть между мной и 
мужем увеличилась, когда он приблизился к сорокалетнему возрасту. После двух 
лет страшных унижений я почувствовала, что наступает кризис. Он даже не брал 
меня за руку. Я говорила: "Боже мой, наша молодость проходит. Разве мы не можем 
поговорить? Разве мы не можем прикоснуться друг к другу? Что случилось? Ты что, 
убил кого-нибудь?"” 

В сорок три года он признался, что причиной его отчуждения была любовная связь 
на стороне. Жена со слезами набросилась на него, исцарапала. На следующий день 
он ушел. Четверо детей тесно прижались к матери, как охрана. Уходя, он 
прокричал; “Я не могу вас выносить, дети. Вы — мусорная куча. Я ухожу от вас!” 

Есть и другие пути вскрытия нарыва в супружеских отношениях, но поскольку 
взрослые учатся решать различные проблемы в основном так, как это делается в 
кино и телепередачах, то внешне спокойный уход из семьи кажется естественным. 
Однако в кино не показывают, что случается после такого ухода. В реальной жизни 
уход одного из партнеров вызывает чувство беспокойства и деградацию личности 
другого. 

Каждый день он звонил ей и просил разрешения вернуться назад: “Я болен. Я 
разрываюсь на совещаниях. У меня страшное расстройство желудка”. 

Она поставила условие, которое он должен выполнить, чтобы вернуться в семью. 
Она потребовала, чтобы он посетил психиатра. И стала ждать его прихода. Она 
придавала очень большое значение этой встрече. Думала, что он придет и начнет 
просить прощения, хвалить ее, по крайней мере, проявит уважение. 

“Где почта? Что у нас есть поесть?” — были его первые слова. 

Все случилось так, словно он никогда не уходил и кризиса в их отношениях не 
было. Больше того. За две недели одиночества она сделала поразительное 
открытие: муж вовсе не обеспечивал ее безопасности. Ничего не случилось с ней 
после его ухода. Разве что несколько глубже стало чувство эмоциональной 
опустошенности, но ведь оно было всегда. 

“Он продолжал жить своей собственной жизнью. Мне же приходилось сидеть дома и 
воспитывать детей. Ничего не изменилось. Когда я поняла, как это ужасно, я 
заплакала. Но переживания помогли мне понять, какой жизнью мы живем. Я это 
реально почувствовала”. 

В этом году он уходил из семьи пять раз. 

Чувство комфортности пришло к ней не от расширения ее свободы (она прошла курсы 
агентов недвижимости, а затем ничего не делала), а от отчуждения своих 
переживаний. “Каждый раз после его очередного ухода мне становилось лучше в 
моей тюрьме”. 

Они посетили консультанта по семейным отношениям. Однако ее мужу нужен был не 
этот специалист, а “адвокат”. Ему хотелось, чтобы “адвокат” представил его как 
жертву, а ее — как злодея. Все свои выступления он начинал с вопроса, 
обращенного к ней: “Почему ты не разрешила мне...” Все было бесполезно. Наконец 
он предложил жене провести так называемую “терапию”, и она ухватилась за это 
предложение, как за спасительную соломинку. 

В ходе беседы специалист по семейной терапии сказал: 

“Меня не перестает удивлять, как велико терпение некоторых женщин”. 

Обновив мебель и покрасив жалюзи в своей “тюрьме”, она решила впервые устроить 
прием. Это он привык искать развлечения и контакты только в своей общественной 
жизни. Он никогда не хотел иметь таких друзей, которых принимают дома. Взрыв 
открытого неповиновения свидетельствовал о возросшем самосознании женщины: “Я 
стала чувствовать себя увереннее и прекратила быть пассивным, слабовольным 
человеком, каким была все эти годы. Мой муж уже не знал, что со мной делать”. К 
черту разрешение! Она организовала великолепный “стол”, пригласила полсотни 
гостей и с головой окунулась в празднование своего дня рождения. Ей исполнился 
сорок один год. Муж тоже присутствовал, подчинившись ее воле, но для него это 
было большой нагрузкой. 

“Когда муж ушел, — ей нравилось повторять эту фразу, — я не знала, что он уже 
жил с другой женщиной”. Затем последовал рассказ о ее проблемах с деньгами, об 
автомобильной аварии у одной дочери, аборте у другой. Все это было связано с 
человеком, который ушел от них четыре года назад. “Телефонная компания 
периодически предупреждает нас об отключении телефона за неуплату. Мой адвокат 
звонит его адвокату, тот звонит ответчику. Вот такая у меня сейчас жизнь”. 

Человек со стороны скажет: зачем тратить годы, вяло подбрасывая бомбы и 
разжигая войну, которая уже закончилась? Почему она не продолжает развиваться? 
Причина довольно типична: она будет рассматривать его как врага, которого можно 
обвинить во всех проблемах, до тех пор, пока не поймет, что ее враг находится 
внутри. Пока же она продолжает свою борьбу с фантомом злодея. 

Я описала женщину, обеспечивающую заботу. Эту модель поведения выбирают женщины,
 которые не собираются претворять в жизнь свою мечту. Такая женщина становится 
вспомогательным звеном для карьеры мужа и средством для производства детей в 
обмен на финансовую поддержку. Многие женщины выбирают такую модель поведения, 
считают возможным позднее понимать ее в широком смысле и не допускают разрыва 
брачного союза. Женщине, которая заботится о других, удается преодолеть переход 
к середине жизни без кризиса личности. Она не управляет развитием своей 
личности и не хочет этого. 

Если вдруг процесс проявления заботы прервался (а это обычно случается при 
переходе к середине жизни), то вы услышите вопль человека, который заботился о 
других, например, как это случилось с женой телекомментатора: “Я любила быть 
матерью. Я любила быть женой-домохозяйкой. Мне нужно было, чтобы меня любили. А 
я никогда не чувствовала, что меня любят”. 

Инициативная женщина 

Это только половина истории. Что же можно сказать о женщине после тридцати пяти 
лет, которая идет на риск и принимает утверждающую сторону своего “я”? Я 
беседовала с женщинами, которые использовали все свои способности, не 
реализованные до тех пор, пока они обеспечивали развитие карьеры мужа и 
воспитывали детей. Одни занялись живописью, литературой, фотографией, 
творческими занятиями любого рода. Вторые, внутренне перестроившись, вернулись 
к своей прежней профессии. Третьи использовали свои навыки в управлении семьей 
для работы в различных агентствах, или открыли собственное дело, или занялись 
продажей недвижимости, или подыскивали себе офис. По сравнению с увядающими 
орхидеями-женщинами, которые “удачно вышли замуж”, но оставались духовно 
спящими, эти бегонии, расцветшие вторично, выглядели более милыми, более 
таинственными, более возбуждающими, чем в расцвете молодости. 

Такой женщиной является Миа. В последний раз я встречалась с ней, когда она 
отмела мысли о своей бесполезности. Я догадалась об этом, как только увидела ее.
 Мы были на званом приеме, связанном с организацией международного женского 
фестиваля искусств. Здесь было много жен богатых людей, которые пытались узнать,
 что они получат, если станут спонсорами. Миа была другой. Она была художником 
со своими собственными правами. 

“Что нового?” — спросила я. 

“О, все сразу. На этой неделе книга с моими фотографиями представляется прессе. 
В следующем месяце я устраиваю выставку своих работ, а модный фотожурнал 
посвятит половину своего издания моим работам. Это как в сказке”. 

Миа пронеслась мимо меня, а я вспомнила о той истории, которая произошла 
несколько лет назад. Ей было тридцать пять лет, она делала одну попытку за 
другой, пытаясь избежать крушения собственной личности. После перехода к 
середине жизни она рискнула отбросить все, что, как ее учили, гарантирует ей 
безопасность и богатство. Она ушла от мужа, которого другие обожали, и 
выдержала годы отчуждения от детей. Недавно, как сказала Миа, она даже 
освободилась от своего наставника, который первый вложил ей в руки фотоаппарат. 
Обнаружив, что она более талантлива, он стал ругать ее. 

“У меня есть любовник, который живет в другом конце страны, — говорила она. — 
Мы встретились на творческом семинаре. Он очень известный человек в нашей 
профессии и уважает мою работу. Я уже не претендую на что-то, не боюсь быть 
лучше или хуже. Он не отвлекает меня. Я не давлю на него. А когда мы вместе, то 
это похоже — ух! — на плавание нагишом в первый раз. Я снова нравлюсь своим 
детям. И меня не волнует, что моя грудь обвисла. Мне сорок один год, и я летаю. 
Иногда я замечаю, что смеюсь на улице!” 

Причина для беспокойства была у нее в тридцать лет, но она сама обеспечила себе 
безопасность. Как и многие ее сверстницы, Миа запуталась в своей жизни и 
остановилась в развитии. Она не могла прорваться и развиваться в прогрессивном 
направлении, так как сначала ей нужно было сделать много подготовительных шагов.
 Последовал продолжительный нервный срыв. 

Ей не было смысла торчать этим летом в Пуэрто-Рико с тремя детьми на руках в 
двухкомнатных апартаментах недалеко от пляжа, куда выходили сточные трубы 
Сан-Хуана. Ее муж находился в нескольких часах езды от города в лесном лагере. 
Это было похоже на него: добровольно находиться там, где он мог принести 
наибольшую пользу общине, — он был активистом-проповедником. Один раз в неделю 
преподобный отец навещал семью. Миа видела его только за обедом, остаток 
времени он проводил на пляже и в воде, совершенствуя свое тело. 

Августовская жара была невыносимой. На ковре размножались тараканы. Всю неделю 
она кричала на детей. А когда по воскресеньям приезжал муж, готова была швырять 
предметы в зеркало. Он проводил дома ночь. Однажды, когда он приехал, она не 
выдержала: “Если я еще раз наклонюсь к ребенку, то просто переломлюсь, — 
заплакала она. — Закинь его на крышу”. Ответа не последовало. “Ты не хочешь 
поговорить со мной. Пожалуйста, поговори со мной. Я боюсь. Я вот-вот сломаюсь”. 


Ее просьбы не тронули преподобного отца. Только сейчас она поняла, что он был 
из тех людей, которые могут испытывать сострадание и жалость лишь к посторонним.
 Большинство студентов колледжа, которые были у него на лекциях, восхищались 
его философским умом, он знал ответ на все вопросы. Он мог успокоить родителей, 
чьи дети пытались совершить самоубийство, вдохновить молодежь на высокие дела, 
утешить умирающих. Но преподобный отец не испытывал никакой жалости к своим 
самым близким людям. Он не видел и не слышал, что происходит в семье. Его 
эмоции были скрыты под стальной броней. 

Такие люди часто уходят в духовенство, политику, психиатрию или выбирают любой 
другой род занятий, который позволит им бесстрастно помогать другим с позиции 
гуру и одновременно защитить себя от опасности проявления взаимопонимания к 
самым близким людям. 

Если бы Миа прислушались к своим инстинктам, она никогда не вышла бы замуж за 
преподобного. Но в двадцать два года нас привлекают не столько открытость и 
взаимопонимание, сколько власть. Властный голос был у ее отца, человека, 
который мог сделать то, чего не могла она. Отец Миа был известным музыкантом, 
он объездил столицы государств всего мира и оказывал влияние на всех, кто шел 
за ним. Его внутреннее “я” пожирало все. Ему было легко угодить: нужно было 
только сказать “да”. 

Да, она хотела быть на сцене. В пять лет она стала обучаться танцам, а с 
одиннадцати уже занималась и помимо школы. Девочка хотела знать, что о ней 
говорили в школе. Она была одинока. Пройдя все проблемы полового созревания в 
одиночку, Миа долго догоняла сверстников. 

Физиология не позволила девушке стать балериной, как этого хотел отец. Ее грудь 
набухла, бедра налились и ягодицы стали округлыми. Она вышла из периода 
полового созревания. Ее формы были хороши для занятий любовью, но не для сцены. 
В судьбу Миа были внесены коррективы. Она станет актрисой. 

“Я также хотела угодить матери, — говорит она в сорок один год, — но поняла это 
только теперь. Мать говорила мне: 

"Перестань кусать ногти. Никто не возьмет тебя замуж. Перестань читать книги, 
никто не возьмет тебя замуж"”. 

В двадцать два года Миа воплотила свою мечту в жизнь и стала актрисой в театре 
на Бродвее. Однако актерская жизнь ей скоро надоела. В этот момент преподобный, 
с его Прустом и Достоевским, с его рассказами о муках на войне и бедности, с 
его друзьями-профессорами, вошел в ее жизнь. Но не только новизна ощущений 
пленила ее. 

Однажды она услышала, как молодой человек говорил с ее отцом. Вместо того чтобы 
беспрекословно соглашаться с ним во всем, как это делали многие другие, он 
спокойно и аргументирование изложил свое мнение. Миа была очарована. 

“Тогда я сказала себе: "Уважаемый, приятный, солидный, официально признанный 
человек, сильная личность — он спасет меня, он обеспечит мою безопасность. Он 
сделает, что я скажу, не то что мой отец". Правда, у меня было какое-то 
предчувствие, что наш брачный союз невозможен. Я не хотела его, но думала, что 
должна”. 

В двадцать лет Миа пыталась подменить свое внутреннее “я”. Временная мечта для 
нее существовала только в голове ее отца, это показало замужество Миа. Она 
уговорила мужа завести ребенка. “Я была в отчаянии и хотела иметь детей, чтобы 
удостовериться в реальности своего существования”. Когда детей стало уже трое, 
она испугалась такой тяжелой ноши. Ей не хватало общения с другими людьми. 
Пытаясь расширить круг общения, Миа предложила мужу проводить его занятия дома. 
Это внесло некоторое оживление в ее жизнь. Дом наполнился студентами, было 
интересно. Но потом все расходились по домам, и Миа снова оставалась одна с 
детьми и проблемами. 

Иногда она мягко начинала: “Мы должны кое о чем поговорить”. 

В его глазах появлялась паника. Затем, словно получив инъекцию морфия, он 
внезапно засыпал мертвым сном. 

“Разве мы не можем поспорить об этом?” — умоляла она. 

“Ты такая большая, и это сводит тебя с ума”, — отговаривался он. Преподобного 
мог тронуть расизм, Вьетнам, положение женщины в Пакистане. Однако абсолютно не 
волновало, что рядом медленно увядает женщина, с которой он ночью спит бок о 
бок. Но если дать ей возможность высказать наболевшее, то может получиться так, 
что его внутренние чувства откроются. А этого он не хотел себе позволить. 

“Через семь лет меня стало тянуть к другим людям, — вспоминает Миа. — Я была 
как опустошенный сосуд. Я ничего не могла ему дать. Я поддерживала полтора 
десятка его учениц, но для меня они все были женщинами, которые отнимали у 
моего мужа время, энергию, страсть, волю. Мне ничего не оставалось”. 

Давайте рассмотрим, что такое расширение. Это универсальное стремление 
реализовать свой внутренний потенциал, которое присуще человеку при переходе к 
тридцатилетнему возрасту. Эта внутренняя потребность должна быть преобразована 
в активную деятельность, но возможен и успокоительный регрессивный шаг к более 
раннему этапу развития. На одном из путей конфронтация с “внутренним сторожем” 
может быть отодвинута на какой-то срок. Миа попробовала все пути и способы. 

Не дожидаясь в Пуэрто-Рико, пока все лопнет, Миа быстро собрала вещи и 
вернулась домой. Она объяснила свой отъезд необходимостью делать записи для 
слепых и готовить речи для выступления перед Корпусом мира. С детьми она вела 
себя очень деспотично. “Я должна быть чем-то занята — это важнее всего. 

Когда он вернется в ноябре, то увидит, что я сделала последнюю попытку не 
разрушить то, что есть, и мы начнем все заново”. 

Мнение о том, что наши личности могут быть изменены по команде, относится к 
двадцатилетнему возрасту. Миа была уже слишком взрослой, чтобы верить в такие 
иллюзии. Накануне Нового года она пережила короткую вялую любовную связь с 
одним из товарищей преподобного мужа. Его статус был таким же, как ее. Они 
любили одного и того же мужчину и с обидой довольствовались кусочками его 
личной жизни, в то время как преподобный набирался профессионализма. Они тайно 
встречались в автомобиле, представляя, что это их романтическое увлечение. В 
жизни Миа не было секса, а ее тело требовало любви для получения наслаждения. 

Порой она думала, что лучше бы ей было стать плохой плоскогрудой танцовщицей. 

За день до пасхи, в конце поста, когда в доме все смолкло, преподобный 
священник позвал ее в спальню наверх. Так он говорил с ней впервые. 

“Я понял, что жизнь устраивает тебя лишь тогда, когда в ней присутствует секс, 
— сказал он. — Я знаю обо всем, однако не хочу, чтобы ты чувствовала себя 
виноватой. У меня тоже была любовная связь в Пуэрто-Рико”. 

Он не просил у жены оправдания. Она также не чувствовала себя виноватой. 

“Я не могла уйти от него из-за детей, — объясняет Миа. — Они были слишком малы. 
Однако я чувствовала, что это просто дело времени”. 

На протяжении этого перехода поведение Миа превратилось из регрессивного в 
самодеградирующее. Она ходила по магазинам, разглядывая витрины. Каждый день 
эту женщину с отличной фигурой можно было увидеть гуляющей в городе. Ее лицо 
ничего не выражало. Она рассматривала витрины магазинов, словно 
девочка-подросток, которая поставила себе цель найти подходящие туфли. Тележку 
она привычно тащила за собой. Она забывала, что дети ждут ее в школе. По 
вечерам, одурманив себя изрядным количеством спиртного, она готова была лечь в 
постель с любым студентом факультета. Такие неожиданные встречи проходили 
одинаково: быстро, сухо, анонимно. Если бы она хотела узнать фамилию последнего 
мужчины, с которым ложилась в постель, ей достаточно было бы заглянуть в 
адресную книгу факультета. 

“Я умирала. Но в тридцать один год я внезапно влюбилась. Влюбилась по уши. И 
поняла, что я упустила. Ситуация была совершенно нереальной. Мальчику оказалось 
девятнадцать лет. Но он понимал меня, как никто другой, включая и мою мать. Он 
видел мои слабости. Он умел обращаться с моим чувством вины. Пока муж наверху 
писал очередную проповедь, я по семь часов подряд пила со студентом чай и 
беседовала на кухне. Внезапно я прозрела и смогла понять свое состояние. Мои 
отношения с детьми наладились, потому что я получала энергию от другого 
человека. Три года я вела двойную жизнь”. 

Это было возвращением к юношеской любви, которая большей частью состоит из 
разговоров и которую она не испытала в молодости. В этом исследовательском, 
нарцистическом союзе один на один, не связанном брачными обязательствами, Миа 
смогла начать идентификацию своей личности через обратную связь с другим. 

Тридцать пять лет стали для нее водоразделом. В ее жизнь вошло абсолютно новое 
чувство — желание самовыражения. Артистическое средство. Избрать независимый 
путь к достижениям, мастерству, к обретению уверенности в своих силах и к 
признанию других людей. Привыкшая реализовывать себя в мужчинах и детях, она 
говорит о новом предмете любви теми же словами, которыми описывала бы 
любовника: 

“Я соблазнилась фотографией”. 

Для таких ассоциаций были причины. Мужчина вложил камеру ей в руки и показал, 
как ею нужно пользоваться, он стал ее наставником и также любовником. 

Результаты всех исследований свидетельствуют о том, что наличие такой фигуры 
(или ее отсутствие) оказывает огромное влияние на развитие личности. Для 
мужчины в двадцатилетнем возрасте — это наставник, который смотрит на него как 
на молодого взрослого человека, а не как на юношу или сына, поддерживает его 
мечты и помогает ему их осуществить. Он не является родителем, а служит 
средством для карьеры, моделью. Он также принимает критику от молодого человека,
 помогая ему преодолеть полярность отношений отец—сын. Левинсон считал, что 
отсутствие наставников является серьезным препятствием для развития личности. 
Для развития личности женщин имеется и другое препятствие, оно, как правило, не 
относится к мужчинам. Для мужчин наставник и любимый человек (другая ключевая 
фигура) — обычно два разных лица. 

У женщин наставников значительно меньше. Действительно, когда я спрашивала 
женщин о наставниках, большинство из них вообще не понимало, о чем я говорю. И 
если мужчина проявляет интерес к руководству молодой женщиной и готов 
предложить ей совет, то за этим, как правило, скрывается сексуальный интерес. 
На этом основаны различные союзы: продюсер и кинозвезда, профессор и студентка 
университета, доктор и медсестра, режиссер и актриса и т. д. Поразительно в 
этом то, что отношения между наставником и ученицей завязаны на сексуальной 
основе. Наставник часто опасается: что случится, если она обретет уверенность в 
себе и пойдет дальше без него? Он может держать палец на пульте управления, 
критикуя ее работу или отказывая ей в эмоциональной поддержке. Женщина может 
переживать трудное время, находясь в поисках равновесия, так как ее 
профессиональные, эмоциональные и сексуальные чувства подпитываются от одного и 
того же человека. И, вероятно, этот человек будет играть роль отца, помогающего 
ей развиваться. 

С другой стороны, женщина, которая стремится сделать карьеру и у которой не 
было наставника, ощущает нехватку чувства поклонения и эмоциональной 
зависимости, даже если она и не знает, как это назвать. Почти 80% профессий, 
связанных с принятием решений и оценкой, осваиваются только с помощью системы 
наставничества. 

Изучая биографии разных женщин, я поняла, что почти все из них, кто добился 
признания в карьере, были в той или иной степени воспитаны наставниками. 

К такому же выводу пришла и Маргарет Хенниг в своей докторской диссертации в 
Гарвардском университете (1970), изучая двадцать пять высокообразованных 
женщин-руководителей. Все они в начале карьеры подчинялись начальнику-мужчине. 
Находясь под защитой наставника, они направляли свою энергию на дальнейший 
профессиональный рост. Наставник помогал этим женщинам поверить в свои 
способности и выступал в роли буфера между ними и другими членами компании, 
которые боялись способных женщин. 

Промежуточный роман Миа с наставником и занятия фотографией привели к кризису 
развития личности, который продолжался у нее в течение следующих пяти лет, пока 
длился переход к середине жизни. Все началось с веселого обсуждения вопроса. 
Вот как описал это ее наставник. 

“Я показал тебе простую алхимию света, серебра и определенных химикатов. Но ты 
должна найти свой путь в фотографии. Я хотел показать тебе то, что эта 
профессия дала мне. Я хотел, чтобы ты, истощенная и идущая в никуда, 
остановилась и обрела что-то реальное... Все это время, в течение нескольких 
лет, в тебе что-то развивалось. Внутреннее давление могло привести тебя к 
алкоголизму, самоубийству или, случайно, — к искусству”.
К счастью, фотография оказалась для Миа тем, что ей удавалось и что нравилось 
ее любовнику. Через год это занятие стало для нее средством к существованию. 
Она осознала: это было то, что помогало ей удержаться от эмоционального срыва. 
В любой другой сфере жизни она не могла функционировать. Она мучительно думала 
о детях: что с ними делать. “Есть ведь женщины, которые сохраняют идеальные 
брачные союзы и находят в себе силы, занимаясь домом и детьми, одновременно 
осваивать новую профессию, — твердила она себе; но затем, вздохнув, заметила: — 
Я к ним не отношусь”. В своем нынешнем состоянии она могла только причинить 
детям вред. В поисках выхода Миа приняла решение, которое многие из нас сочтут 
немыслимым. Она оставила детей своему мужу. 

Она попыталась объяснить детям: “Вы знаете, сколько мы с отцом ссорились. Мы не 
должны кричать на вас, если сердиты друг на друга, это неправильно”. Младший 
сын, которому исполнилось девять лет, пожелал иметь такой же гардероб, как у 
старшей сестры. Она была любимицей. Если бы он повторил ее в одежде, это, по 
его мнению, могло убедить их мать остаться дома. В тот день, когда Миа уезжала 
из дома, они стояли и махали ей вслед. 

Ее глаза горели, сердце учащенно билось — она ехала к свету, она была бродягой. 
В Манхэттене Миа сняла комнату и оборудовала в ней фотолабораторию. Затем она 
стала ходить на занятия и делать снимки. Больше она никуда не ходила и ни с кем 
не общалась. 

“Мне нужно было найти заказы, и выполнить работу я должна была лучше, чем 
кто-либо другой. Это меня воодушевляло, но и беспокоило тоже”. 

Вы слышите протестующие голоса? Это может быть голос двадцатипятилетнего 
молодого человека, который ищет свое место в мире взрослых, стремясь к карьере 
и подчиняя все ей. 

Для Миа начались тяжелые дни, когда дети приехали в город навестить 
“сумасшедшую маму”. Она волновалась, простят ли дети ее уход из дома. Ее 
наставник не появлялся до тех пор, пока она все не уладила. “Мы были в таком 
странном необычном состоянии, когда удивляешься: почему дела обстоят так, а не 
как должно быть”, — вспоминает она. 

Ее снимки становились все лучше, а вот отношения с любовником начали ухудшаться.
 Когда Миа занималась любимым делом, ее глаза загорались, в работе она обретала 
себя. Но в восприятии ее наставника это было предательством. Оригинальность ее 
представлений превзошли его ожидания. Он был хорош, а Миа оказалась одаренной. 

“Как ты это делаешь? — писал он. — Я часто спрашивал тебя, зная, что это 
дурацкий вопрос. Просто кажется, что ты подстроилась к окружающему тебя миру... 
Это похоже на анализ японской поэмы в стиле "хайку" — это не всякий сможет”. 

Они уже не могли устраивать вместе пикники, так как его раздражала ее 
способность находить замечательное в том, что ему казалось обычным. На приемах 
она опасалась, как бы кто-то не стал хвалить ее работу в пределах его 
слышимости. А когда они вернутся домой, он выйдет из себя от ярости, напьется и 
ударит по глазам, которые видели то, чего не мог увидеть он. Дело дошло до того,
 что они перестали вместе гулять по улице. 

Рано или поздно любой ученик должен освободиться от абсолютной власти своего 
наставника, и тогда он (она) станет владельцем своей личности. Левинсон говорит 
о том, что для мужчины после сорока лет фигура наставника уже не может быть 
столь значимой. Деловые женщины, переросшие своих наставников, вероятно, смогут 
добиться положения в руководстве компании. Те же, кто остается по влиянием 
наставника, не обретают уверенность в собственных силах, не смогут сделать 
карьеру и, вероятно, превратятся в обузу для своих руководителей, которые в 
конце концов откажутся от них. 

Сдерживать свой рост, подчиняясь наставнику, было мучением для Миа, ведь она 
уже подошла к тому этапу развития личности в середине жизни, когда должна была 
стать независимой от него. Она не могла сразу разорвать отношения с этим 
человеком, так как еще не осмеливалась бороться со своим “внутренним 
диктатором”. Только когда ей исполнилось сорок лет, она смогла сказать “нет” 
своему “наставнику-отцу”. 

Однажды вечером она ударила кулаком по обеденному столу и прокричала: “Ты что 
думаешь, что ты бог?” 

“Да”, — ответил он. “Нет, ты не бог”, — просто сказала она и разрушила его 
магическую власть. 

Сегодня другие женщины восхищаются тем, что сделала Миа: ее страстью, энергией, 
гордостью, сильной решительностью и правдой. Однако было бы ошибкой оставлять 
вас в надежде, что Миа нашла гармонию между любовью и работой. 

Она обрела свою индивидуальность, пройдя через мучения, и это беспокоит мужчин. 
Даже таких людей, каким был профессор. Когда они встретились на творческом 
семинаре, Миа надеялась, что рядом с ней оказался мужчина, который будет 
свободно наслаждаться ее талантом. Сначала ее духовная сила привлекла его, 
однако затем он начал ее бояться и даже проявлять неприязнь. Сегодня он 
пытается подорвать уверенность Миа в своих силах, которую она обрела в процессе 
усердной работы. Чтобы снова обрести равновесие, он возвращается обратно к 
своим милым глупым девушкам-студенткам. “Они замирают, как только он входит в 
аудиторию”. 

Недавно я встретилась с Миа за обедом. Она выглядела усталой, но довольной. 
Недавно вышла роскошная монография, посвященная ее работе, а ее видение 
искусства фотографии нашло общественное признание. Наступил ее триумф. Сейчас 
Миа занята подготовкой своей первой выставки. 

Но на ее горизонте начали сгущаться тучи. В городе появился профессор. 
Умышленно проигнорировав события в жизни Миа, он позвонил ей и предложил 
принять участие в поездке. Она обиделась и разозлилась на него. Почему он вел 
себя таким образом? 

“Он слишком много пьет, курит. Он мчится на машине по Лос-Анджелесу с желанием 
смерти в глазах”. Миа видела, что он дошел до пика своего саморазрушения, 
переживая кризис при переходе середины жизни. “Я смотрю на него через его 
работы. Он настоящий художник и в творчестве выражает свое отношение к жизни. 
Его последние работы жестоки и непристойны. Они бесчеловечны. А когда я говорю 
ему об этом, он паникует”. 

Знаменитый профессор, как и преподобный, как и отец Миа, относятся к тому типу 
людей, которых общественный успех отрывает от земных человеческих чувств. 
Подчиненные такого человека постоянно говорят ему о том, что он бог. Они не 
требуют от него проявления эмоций. Они не причиняют ему боли и не вызывают у 
него чувства смущения. Очевидно, каждый, кто оказывается рядом, становится его 
подчиненным. Как только его начинает охватывать чувство депрессии, он 
возвращается к работе, а люди превозносят его, доя них он — корпоративный 
“гигант”, “Великий Могол” в кино, творческий “гений”. Чувство депрессии уходит, 
и он действительно начинает ощущать себя божеством, которое может иметь все, 
что пожелает. И все реже возникает у него желание возвращаться домой к жене, 
которая относится к нему как к обычному человеку. 

Профессор женится. Ему сорок три года. В этот период каждый человек 
сталкивается с трудными вопросами, которые должен решить, чтобы обрести 
уверенность в себе. Получив сомнительный статус божества, он никак не может 
успокоиться из-за того, что Миа обрела независимость. Он звонит ей в пять утра 
как бы для того, чтобы поставить на место своего подчиненного. 

“Это я”. 

“Я знаю, что дальше?” 

Она пытается сохранить спокойствие, но ее охватывает чувство страха. Инстинкт 
говорит ей: в том, что профессор привлек ее как художник и сексуальный партнер, 
скрывается опасность, связанная с ее слабостями. 

“Для меня быть с ним равносильно самоубийству. Я не хочу, чтобы это случилось”. 


Хотя Миа до сих пор не нашла идеального партнера (который был бы равен ей по 
уровню развития личности и не сдерживал бы ее дальнейший рост), она все же 
обрела себя. Сейчас она привыкла доверять инстинктам, сохраняя свое “я”. 

“Мне пришлось потратить много времени и психической энергии, прежде чем я 
достигла профессионального успеха и душевного равновесия. Я никому не позволю 
подорвать это состояние. Жизнь так коротка. Какое-то время я буду одна — что ж, 
в жизни есть вещи и похуже”. 

Такая перспектива обретения уверенности в себе может показаться немыслимой 
двадцатипятилетнему молодому человеку, который верит, что жизнь будет 
продолжаться всегда, и самое плохое в ней — не быть любимым. Но с годами 
взгляды меняются. 

Жизнь коротка. Время течет быстро. Каждый из нас путешествует в одиночку. Никто,
 кроме нас самих, не сможет уберечь нас. Кроме того, есть часть нашей личности, 
которую мы не можем изменить или игнорировать, даже если ценой за это будут 
разделение и потеря. Мы же должны найти единство в нас самих. 






--------------------------------------------------------------------------------

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>


--------------------------------------------------------------------------------

 <<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ:
ПЕРЕХОД К ТРИДЦАТИЛЕТНЕМУ ВОЗРАСТУ
Глава 13
ОСОЗHАТЬ СВОИ ТРИДЦАТЬ


“Какой я хочу видеть свою жизнь, что я сейчас делаю и что должен делать?” 

Достигнув тридцатилетнего возраста, мы начинаем испытывать какое-то беспокойное 
оживление. Почти каждый из нас хочет внести некоторые изменения в свою жизнь. 
Если мужчина послушно выполнял долг, занимая одну из ступеней в корпорации, он 
начинает чувствовать, что вырос из этой должности. Если мужчина долгое время 
учился, например медицине, то в этот период жизни он будет озадачен: жизнь 
состоит из сплошной работы, а играм здесь места нет. Женщина, сидящая дома с 
детьми, в этот период стремится расширить свои горизонты. Если она стремилась к 
достижению карьеры, то сейчас чувствует сильную потребность в эмоциональных 
привязанностях. Импульс расширения часто приводит нас к действию до того, как 
мы осознаем, что упускаем при этом. 

Ограничения, которые мы ощущаем при приближении к тридцати годам, — это 
отголоски выбора в двадцатилетнем возрасте, хотя выбор, который мы сделали, был 
необходим на том этапе развития. Но теперь мы чувствуем себя по-другому. Мы 
осознаем сейчас, что какой-то аспект жизни не принимали до этого во внимание. 
Это внезапное чувство нехватки становится все настойчивее. Очень часто это 
начинается как негромкая барабанная дробь — неясное, но настойчивое желание 
достичь чего-то большего. 

Неясность и настойчивость, эти безошибочные признаки того, что мужчина вошел в 
переход к тридцатилетнему возрасту, мы находим в краткой истории Георга Блехера 
“Смерть русской новеллы”. 

"Иногда я сажусь и говорю себе: „Послушай, тебе сейчас тридцать лет. В лучшем 
случае ты проживешь еще пятьдесят. Но что ты делаешь? Ты с усилием тащишься по 
жизни. Ты все время чего-то хочешь. Но ты никогда не удовлетворишься тем, что 
имеешь, и всегда будешь восхищаться тем, чего у тебя нет. Жуй свою котлету, 
друг. Ешь ее с удовольствием и радостью. Люби свою жену. Рожай детей. Люби 
своих друзей и имей смелость сказать тем людям, которые тебя унижают, что они 
дьяволы и что ты хотел бы расстаться с ними. Будь храбр, друг, и имей хороший 
аппетит!"”
В течение промежуточного периода от двадцати восьми до тридцати двух лет должен 
быть сделан новый выбор и должны измениться или углубиться внутренние ориентиры.
 В работе появляются большие изменения, беспорядок и обычный кризис, который 
сопровождается противоречивым чувством: вам кажется, что вы твердо стоите на 
ногах, и в то же время вы хотите вырваться из всего этого. Переходный период 
сменяется более стабильным и устоявшимся периодом обретения корней и расширения.
 

Обычно в этом возрасте появляется ощущение, что жизнь, которую вы налаживали с 
двадцати лет, разваливается. Это означает, что нужно найти другую дорогу, 
ведущую к новым представлениям. Возможен развод или, по крайней мере, серьезный 
анализ брачного союза. Люди, которые наслаждались одиночеством и отсутствием 
детей, внезапно ощущают желание вступить в традиционный брачный союз, завести 
детей и сидеть с ними дома. 

Через несколько лет мы оглядываемся назад и удивляемся, почему все эти 
изменения сопровождаются сомнениями и чувством растерянности. Сейчас все 
кажется таким очевидным. Так происходит потому, что переход затрагивает самые 
глубины нашей личности. Наши внутренние чувства стремятся вырваться наружу. В 
тридцать лет мы начинаем расставаться с “внутренним сторожем”. Благодаря одной 
стороне нашего внутреннего “я” сейчас мы стали несколько больше уверены в себе. 
Другая сторона нашего “я” начала терять качества, характеризующие ее как 
диктатора и как соблазнительного сторожа. 

Так начинается смелая, хотя часто неуклюжая, борьба с заложенными в нас 
положительными и отрицательными качествами. Мы должны выбрать и сохранить в 
себе качества, заложенные в нас с детства, прибавить к ним качества и.
способности, которые отличают нас как индивидуума, и вставить весь этот 
комплект обратно в более широкую форму. Расширение и открытие внутренних границ 
дает возможность начать объединение тех аспектов нашего внутреннего “я”, 
которые до сих пор были скрыты. 

На основании многих интервью, исследований и статистических результатов можно 
предположить, что процесс открытия внутренних границ личности начинается после 
двадцати пяти лет, а кульминация, повторная стабилизация и окончание процесса 
приходятся на возраст сорока — сорока пяти лет. Когда Эльза Френкель-Брунсвик 
впервые определила границу этого этапа, она охарактеризовала его как наиболее 
плодотворное время для профессиональной и творческой деятельности. В начале 
этого периода (при приближении к тридцатилетнему возрасту) многое должно 
произойти, так как его начало совпадает с осознанием окончательного призвания в 
жизни. Хотя к этому времени многие личные отношения уже сложились, они, по 
мнению Френкель-Брунсвик, носят временный характер. При переходе к 
тридцатилетнему возрасту большинство людей отбирает наиболее значимые личные 
связи и продолжает создавать свой дом. 

Но это происходит лишь после переоценки собственной личности. 

Практически каждый человек, состоящий в браке, проверяет свои внутренние 
ориентиры. В некоторых случаях вопрос сводится к следующему: желает ли он 
сохранить семейный союз? По крайней мере, иногда брачный договор требует 
пересмотра в свете новых фактов, которые мы узнали о себе или о которых мы не 
хотели бы знать, так как с большим трудом расстаемся с нашими иллюзиями. 

Тем не менее, переход к тридцатилетнему возрасту стимулирует незаметный 
психологический сдвиг на всех фронтах. “Я” просто начинает забирать больше 
ценностей, чем “другие”. Сильное стремление расширения начинает пересиливать 
потребность в безопасности. Энергия начинает приходить изнутри. А что 
изменилось в чувстве времени? 

По этому поводу Блехер говорит: “Страх смерти заставляет меня перейти с 
проезжей части на тротуар... Хотя жизнь от этого не становится лучше”. 

Все дело в том, что опасность смерти на этом этапе все еще абстрактна. У нас 
еще есть время, чтобы все успеть. Обнаруживается новый опыт. Мы нетерпеливы, но 
уже не так страстны. 

На пороге тридцатилетия нас поджидает другой сюрприз. Мы начинаем понимать, что 
не все препятствия можно преодолеть с помощью энергии и интеллекта. До двадцати 
семи лет Бертран Рассел * занимался аналитическими открытиями. Они с женой жили 
поблизости с Альфредом Уайтхедом,** и ученые много общались. 

* Бертран Рассел (1872-1970) - английский философ, логик, математик. Автор 
(совместно с А. Уайтхедом) основополагающего труда по математической логике 
"Основания математики". Нобелевский лауреат в области литературы. (Прим. ред.)
** Альфред Норт Уайтхед (1861-1947) - англо-американский математик, логик и 
философ. (Прим. ред.)
Бертрану исполнилось двадцать семь лет, и он чувствовал себя в высшей точке 
интеллектуального расцвета. “Весна в тот год стояла теплая и солнечная”, — 
писал он потом в автобиографии. Ночные беседы со старшим товарищем были 
упоительны... Но однажды зимой все изменилось. Придя к Уайтхеду, Рассел 
обнаружил его без сознания после сердечного приступа. В течение этих нескольких 
минут, потрясенный, он ощутил невыразимое одиночество человеческой души. 
“По истечении пяти минут я стал другим человеком... На протяжении нескольких 
лет я наслаждался точностью и анализом, а теперь меня вдруг охватило 
таинственное чувство прекрасного. Во мне проснулся интерес к детям, и я ощутил 
желание, сравнимое с желанием Будды, найти философское объяснение миру, которое 
сделало бы жизнь человека терпимой”.
Талант писателя вдохнул жизнь в сухое исследование. Френкель-Брунсвик считала 
переход к тридцатилетнему возрасту “кульминационным периодом для субъективного 
опыта”, а Гоулд на основе результатов своего исследования пришел к выводу, что 
“полученный субъективный опыт” открывает людям, что жизнь еще более трудна и 
мучительна, чем об этом думалось в двадцатилетнем возрасте. 

Жизнь действительно становится более сложной, но в ее сложности мы, возможно, 
открываем для себя новое богатство. Сделав такое открытие, Рассел ощутил скорее 
приток новых сил, чем подавленность. 

“Странное возбуждение охватило меня. Я почувствовал острую боль, но также и 
определенное чувство триумфа, заметив, что могу подавить в себе боль и 
приблизиться к мудрости. Таинственное внутреннее чувство, которым я овладел в 
моем представлении, отпустило меня, а затем ко мне вернулась привычка все 
анализировать. Я почувствовал: то, о чем я в тот момент думал, останется со 
мной на всю жизнь”.
Супруги в период осознания своего тридцатилетнего возраста 

Каждому из нас нелегко дается этот переломный момент, но для супружеских пар он 
создает еще больше проблем. Это четко просматривается, когда происходит разрыв 
в семейных отношениях. За последние полвека американцы, вероятно, разрывали 
брачные узы чаще всего тогда, когда мужчине исполнялось тридцать, а женщине 
двадцать восемь лет. 

Что же это за круговерть непоследовательных действий, которая, как кажется, 
настигает многих? Я думаю, что это период осознания тридцатилетнего возраста. 

Мужчины и женщины, описанные в этой главе, поженились в двадцатилетнем возрасте.
 Представьте женщину, у которой не было своей карьеры и которая просто служила 
своей семье. Где-то лет через семь ее муж стал чувствовать себя компетентным и 
был признан другими, несмотря на молодость. Давление внешних обстоятельств 
научило его отметать некоторые иллюзии. Например, сейчас он знает, что явная 
демонстрация ума приветствуется меньше, чем лояльность, так как многие более 
старшие мужчины боятся молодых и видят в них конкурентов. Но в двадцать лет, не 
будучи уверенным в своих профессиональных успехах, он не осмеливался говорить о 
них с женой. Если бы он поделился с ней, это подорвало бы безопасность, которая 
поддерживала в них обоих веру, что у него все получится. 

Сейчас, приобретя уверенность в себе и ощутив приток новых сил, не заботясь уже 
больше о своем одиночестве, он вдруг осознал, что ему наскучила эта “названная 
мать”. Он предъявляет жене новые требования: она тоже должна представлять из 
себя нечто большее. Она должна стать компаньоном, а не нянькой. Пусть 
совершенствуется, как и я. 

“Почему бы тебе не пойти на какие-нибудь курсы?” — так это обычно начинается. 
Он не хочет, чтобы она совсем оторвалась от него и лишила его (и детей, которые 
у них есть или которых они решили завести) своей заботы. Но то, в чем он видит 
стимул для нее, жена воспринимает как угрозу. Она думает, что он хочет от нее 
избавиться, хочет убежать от нее. 

Замужняя тридцатилетняя женщина, не имеющая собственной карьеры, находится в 
состоянии войны с внутренними демонами, чувствует себя зажатой и ощущает 
дискомфорт, связанный с ущемленным желанием быть чем-то большим. В дополнение к 
брачному контракту от нее потребовали не выходить в мир в широком смысле этого 
слова, то есть не заниматься какой-то определенной деятельностью во внешнем 
мире. Пока она не делает энергичных попыток для развития своей личности, она 
разделяет все иллюзорные представления, внушенные ей матерью и дававшие ей 
чувство безопасности. Любой, кто выбирает другой путь, представляет для нее 
опасность. Поэтому муж, который вдруг изменил свои требования и говорит, что 
она что-то должна, представляется ей злодеем. 

Теперь опыт играет с ней злую шутку. Она вырывается за пределы своего дома. Ей 
снова восемнадцать лет, она снова ощущает чувство беспокойства, знакомое любой 
девчонке, оставившей дом. Однако получив несколько уроков по кулинарии и 
некоторые навыки в творчестве, после окончания курса она вернулась обратно, к 
мужу и детям. Она не стала чем-то большим, но уже изменилась. У нее нет оценки 
людей и событий, нет подхода к карьере, нет предпочтений, а ее уверенность в 
своих силах поколеблена. Что она может предложить миру? И если даже у нее есть 
шанс и внешний мир воспримет ее серьезно, стоит ли это ухода из безопасного 
дома? 

Это важный вывод: желание рисковать основывается на предыстории достигнутого. 

Каким-то утешением могут служить женщины-подруги (пока они не достигают многого 
вне дома). Может быть, любовник освободит ее от недуга, который так мучает ее 
(и в то же время проучит мужа). Попытки заняться бизнесом только добавляют соли 
в рану. Когда мужчины со знанием дела говорят об управлении страной или 
компанией, союзом или университетом, она чувствует, что ей нечего добавить к 
этому из ее собственного опыта. Самый легкий способ отвлечься от проблем — 
переключить враждебную энергию в суровое руководство домом, так как она боится 
попытаться управлять чем-нибудь в другом месте. В глубине души ее муж чувствует,
 что не может больше мириться с ее непродуктивным образом жизни. Один из мужчин 
вспоминает: “Я был обеспокоен, что Диди, которая обладала отличным мышлением, 
работая в музее Гугенхейм, когда я женился на ней, ничего не делала”. Другой 
бизнесмен, чья жена приветствовала брачный союз как освобождение от ответов на 
надоедливые звонки, вспоминает о том, как изменилось его отношение к жене через 
шесть-семь лет: “В этот период я хотел, чтобы она стала независимым членом 
нашего союза”. Однако тридцатилетний мужчина, требуя подобных перемен, обычно 
хочет, чтобы жена никоим образом не задействовала его самого. Ему трудно 
представить, чтобы он дал жене достаточные возможности для серьезной учебы, для 
того чтобы впоследствии она стала адвокатом, дизайнером, профессором, актрисой, 
менеджером корпорации. Он не готов согласиться и с тем, что она может быть так 
же погружена в свою работу и компетентна в ней, как и он. 

Противоречие между тем, что он хочет, и тем, чего опасается, вызывает у него 
чувство вины. Запутавшись в этой круговерти, мужчина чувствует, что жена 
завидует ему. Это ощущают практически все мужчины, которые женились на женщинах,
 заботящихся о них. “В тридцать лет передо мной открылась перспектива в 
академическом мире науки, и я стремился занять соответствующий моим 
способностям ответственный пост, — пишет один администратор. — Я почувствовал 
некоторую зависть со стороны жены к представлениям о моем будущем. Она 
перестала поддерживать меня. Нет, она, конечно, разделяла мои желания, но без 
всякого энтузиазма и присущего ей чувства ответственности. До сих пор она 
ничего не выбрала для себя и чувствует себя взбешенной”. 

Он хочет, чтобы эта проблема отступила, не отвлекала от других важных дел. 
Продвигаясь по служебной лестнице, он стремится расширить область своей 
ответственности. 

Сначала он должен превратить свою мечту в определенные цели или отказаться от 
старой мечты и заменить ее новой, а может, расширить ее или изменить ее. Пора 
делать первый шаг. Теперь у него не остается времени, чтобы играть перед женой, 
оставшейся позади, роль работника социального обеспечения. Может быть, ему 
неинтересно тратить на это время. Он прикрывается обязательной фразой: “Я 
слишком занят, чтобы решать еще и твои проблемы. Я забочусь о нашем будущем”. 

Позднее (обычно после развода) муж настаивает: “Я пытался воодушевить ее”. 
Однако жалуется, что она не следовала его призывам. 

“В тридцать я чувствовал, что многое могу сделать, — вспоминает мужчина, 
достигший поста вице-президента крупной американской компании в возрасте 
тридцати пяти лет. — Пока о детях заботились, я был счастлив. Я не хотел, чтобы 
они мне мешали. Внезапно вы получаете награду и обретаете это чудесное чувство: 
боже мой, я известен! Я думал, что жена тоже должна что-то сделать. Может быть, 
как-то иначе распределить свои силы. Она посещала школу искусств, а 
превратилась в скучную домохозяйку. Великолепная женщина, которая трудится 
меньше, чем может, в то время как мне приходилось работать сверх всякой меры. 
Она прекрасная вышивальщица, чертежница, кулинар, но никогда не заканчивает 
начатого. Она начала один проект, но через полгода забросила его и схватилась 
за что-то другое. Я сказал ей, чтобы она пекла хлеб. Несколько месяцев у нас в 
доме был великолепный хлеб. Затем хлебный сезон закончился. Это сводит меня с 
ума! Мы с ней обсуждали, где она могла бы получить работу или куда могла бы 
пойти учиться. Думаю, она расценила это как намек на то, что ей пора идти 
зарабатывать деньги. Я же хотел, чтобы ее жизнь стала более интересной и 
осмысленной. 

С другой стороны, я, наверное, был самым плохим отцом в округе. Даже дома я 
всегда работал. Будто однажды, давным-давно, я представил свою жизнь как серию 
сюжетов с продолжением и теперь придерживаюсь этого комикса. Когда я дома, я 
сижу в своем кабинете и планирую, что буду делать, черт возьми, на следующей 
неделе, в следующем месяце для того, чтобы комикс продолжался. 

Моей жене и детям это было неинтересно. Я сказал жене, что работа для меня 
важней всего. Она приняла это. Она симпатичная, спокойная леди и никогда не 
требует от меня зарабатывать больше денег. 

Вы спросите о ее мечте. Не думаю, что она у нее есть. Подозреваю, она мечтает 
лишь о том, чтобы ее муж не был ужасен”. 

Такое же раздражение слышится в словах мужчины, которого в мире маркетинга 
называют “золотой мальчик”. Родившись в бедной семье, он женился на фотомодели 
и поселился в пригороде. В тридцать лет он стал президентом крупной компании по 
переработке продуктов. 

“Моя жена начинала посещать многие курсы: при больнице, в церкви, — но затем 
бросала это занятие. Конечно, я критиковал ее, говорил, что не нужно начинать 
ходить на курсы, если знаешь, что не закончишь их. Я объяснял, что ей нужно 
посещать курсы, чтобы расширить интересы, а она впустую растрачивает свою 
жизнь”. 

Через двадцать лет тот же человек скажет, подумав: то, чего он хотел добиться 
от своей жены в тридцать лет, было совершенно понятным и справедливым. И это 
отнюдь не альтруизм. “Думаю, я хотел, чтобы она, посещая курсы, обрела мир в 
душе. Да, именно этого мне хотелось”. 

Понравилось бы ему, если бы жена стала развиваться как равноправный партнер и 
нашла бы цель, не зависящую от ее обязательств по отношению к нему? 

“Я думаю, да”. 

Действительно ли он хотел, чтобы рядом была женщина, которая полностью 
поддерживала бы его, не участвуя в его делах и не становясь скучной? 

“Да,точно”. 

Если женщина не действует, подчиняясь импульсу, и не развивает свою личность в 
этом переходном периоде, то обязательства затем удваиваются. Чувствуя, что 
реализация ее стремлений, выходящих за рамки дома, любви и детей, вызовет 
ревнивую реакцию мужа, она отступает на более ранние позиции, бежит в то время, 
когда еще не была взрослой и ощущала себя в безопасности. Она пытается увлечь 
его за собой: “Почему бы тебе не проводить больше времени дома?” Он чувствует, 
что это ловушка. То, что он раньше считал безопасностью, сегодня представляется 
опасностью. Тогда она старается придерживаться их договора и ненавидит его. 

Кто здесь прав? Оба правы по-своему. Классический вариант осознания своих 
тридцати. 

“Благодарная женщина 

Введем третью фигуру, которая может предложить мужчине удобный выход из этого 
затруднительного положения: “благодарная женщина”. Поскольку переход от 
двадцатилетнего к тридцатилетнему возрасту часто характеризуется первыми 
случаями неверности, то эту женщину нетрудно найти — за секретарским столом, в 
копировальном бюро, в лаборатории, в очереди в телефонную будку. “Благодарная 
женщина” усиливает в мужчине его мужское начало. 

Жена достаточно хорошо знает своего мужа. Даже если она не предъявляет ему 
никаких претензий, он, глядя в ее глаза, вспоминает свои ошибки, неудачи, 
страхи. Новая женщина предлагает ему свидетельство того, кем он стал. Она 
смотрит на него так, будто он всегда был таким человеком. Она, как правило, 
моложе, подчиняется ему, он может стать ее учителем. 

Затем она станет все больше походить на него, подтверждая этим, что он пример, 
достойный восхищения и подражания. 

По традиции, жена, сидящая дома с детьми и зависящая от мужа, не может 
требовать от него, чтобы он докладывал о каждом своем шаге. Всегда есть 
какая-то часть его жизни, скрытая от нее. В противном случае могут возникнуть 
сложности. 

Классическое описание “благодарной женщины” представил тридцатишестилетний 
администратор рекламного агентства: “Когда мне исполнилось двадцать девять лет, 
в моей жизни произошло изменение, я изменил жене. Все случилось внезапно. Я 
узнал, что могу напечатать хорошую, просто великолепную книгу. Через год моя 
зарплата поднялась с десяти до двадцати четырех тысяч долларов. Власть дает 
новые возможности. Чем больше вы получаете власти, тем более привлекательным 
становитесь для женщин. Я начал крутиться. Это было ужасно. Жена сидела дома с 
детьми. Затем случилось примечательное событие. Я встретил девушку, которая 
помогла мне осознать, что не нужно замыкаться на браке, хотя позднее она сама 
оборвала нашу любовную связь. Через два года я случайно встретил ее снова и 
взял на работу секретарем, научил печатать на машинке. Я запустил ее в жизнь. 

Однако я мучился, чувствуя себя виноватым перед женой. Я испортил ее жизнь, 
даже ничего ей не объяснив. Я обвинял ее в том, что она ничего не добилась в 
жизни. Вы знаете, я много раз предлагал ей пойти учиться”. 

Что же сказала жена на его увещевания? “Моя жизнь посвящена детям”. 

А если бы она внезапно изменила свой образ жизни, смог бы он это принять? 

“Я не могу ответить на этот вопрос из-за того, что знаю теперь о себе. Но как 
только мы развелись, она изменилась”. 

Снова и снова слыша подобные признания от мужчин, я задумалась над вопросом, 
является ли развод обычным для этого перехода. Обязателен ли развод для того, 
чтобы кто-то всерьез воспринял потребность женщины расширить свою личность? 
“Женщина, изменившаяся после развода”, часто встречалась мне при сборе 
автобиографий, она была динамичной фигурой, которая затем обычно превосходила 
своего бывшего мужа. 

Что это? “Она скинула в весе, коротко подстриглась, открыла магазин и, как я 
слышал, стала кокетничать с мужчинами. Я не могу ей этого позволить. Она даже 
не пытается снова выйти замуж. Она говорит, что не хочет быть связанной”. 

Вы, наверное, думаете, что этот мужчина перерос свою жену и они развелись, так 
как она стала цепляющейся неинтересной женщиной, — многие обычно так и полагают.
 Однако “изменившаяся женщина” может быть какой угодно, но ни в коем случае не 
скучной. Она окутана тайной. В действительности он просто поражен, увидев, 
каких высот она достигла через несколько лет после развода. Больше узнав о себе,
 он понимает, что причина развода была надуманной и его жена здесь вовсе ни при 
чем, какой бы она ни была. 

С администратором рекламного агентства все ясно. Он боролся со своей властной 
матерью, от которой зависел в материальном плане до двадцати семи лет. 
Неудивительно, что у него возникли такие же проблемы с женщиной, ради которой 
он оставил жену. Прожив с “благодарной женщиной” четыре года, он говорит: “Я не 
могу обещать ей, что буду верен”. Сейчас он мечтает открыть собственное 
агентство и к сорока пяти годам сделать миллион долларов. Примечательно, что 
сорок пять лет для него — это окончание периода мечты. Наверное, он не будет 
способен на глубокую взаимность до тех пор, пока не достигнет этого возраста. 
Очень вероятно, что тогда он действительно обретет автономию. Однако не потому, 
что к сорока пяти годам он, по его ожиданиям, разбогатеет настолько, что не 
будет зависеть от матери. Это случится, когда он осознает свою эмоциональную 
зависимость и сможет освободиться от влияния. 

Когда люди осознают свои сложности, они начинают видеть в партнере нечто 
большее, чем просто объект благодарности. Только тогда они оказываются способны 
видеть в партнере такую же сложную личность со своей историей и своим жизненным 
циклом. 

Тем не менее, развод не панацея от предсказуемой нестабильности в этом переходе,
 как мы увидим дальше при рассмотрении разных историй. 

Планы жены 

Переход к тридцатилетнему возрасту дает замужней женщине внутренний толчок к 
расширению, после чего начинается жестокая внутренняя борьба. Расширению 
препятствуют противодействующие внутренние силы. С одной стороны, это реальные 
потребности и желание иметь и воспитывать детей, с другой — скрытая зависть со 
стороны других женщин, которые слишком зависимы, чтобы осмеливаться раскачивать 
лодку. Часто даже собственная мать не понимает и не одобряет ее. “Моя мать 
фактически стыдится меня, — смеясь, рассказывала тридцатилетняя женщина, 
которая была готова использовать свои знания на практике. — Она думает, что я 
плохая мать, так как я хочу заниматься медициной и имею домработницу, которая 
помогает мне с детьми”. 

Добавьте к этому противодействие мужа, частично реальное, частично надуманное 
или спроецированное. Некоторые из двусмысленных сигналов, которые он посылает, 
напоминают противоречивые желания родителей, когда они говорят своим 
детям-подросткам: возьми ответственность на себя, но — не дай чему-то увести 
тебя от меня. Мужья, как и родители, наслаждаются своим незаменимым “я”, 
которое поддерживается зависимыми членами семьи. Если женщина начинает говорить 
мужчине: “Я больше не хочу смотреть на тебя как на человека, который знает 
правильный ответ на любой вопрос в любое время. Я собираюсь попробовать свои 
силы и бросить тебе вызов”, — то после этих слов мужчина уже не будет ощущать 
себя центром Вселенной. 

Вот с этого и должны начинать женщины. Если муж унаследовал от родителей 
суверенность, то жене, борющейся за осознание самой себя, приходится отстаивать 
свое мировоззрение, своих друзей, представление о значимости того, что она 
делает, в борьбе с установками человека, которого она уполномочила быть сильной 
личностью. Это предвестник ее независимости. Многие женщины, отрицающие 
необходимость этого важного шага, возможно, разбивают тем самым свои брачные 
союзы, которые так настойчиво пытаются сохранить. 

А если она будет действовать в соответствии со своими внутренними убеждениями? 
Если заявит о своей потребности в индивидуальной судьбе и попытается найти ее? 
Возможно, она с удивлением узнает, что ее партнер чувствует себя оскорбленным. 
Мужчине часто нравится, что его не ждет дома жена, надеющаяся получить от него 
всевозможные радости и много денег. Но в течение переходного периода у него 
может возникнуть чувство обиды и злобы. Если жена попытается выделиться и 
заявить о своей индивидуальности во весь голос, он может почувствовать себя 
несколько недооцененным. Большинство мужчин считают, что их жены хотят того же, 
чего желают они сами. Она должна заботиться обо мне и детях, так как это именно 
то, что мне нужно от нее. 

Есть только один способ узнать, насколько ей действительно препятствует муж, а 
насколько — ее собственное недоверие. Для этого нужно рискнуть. Надо хорошо 
продумать, как поднять свой семейный имидж, а не терять “свое лицо”, заводя 
любовника. Психоаналитик Аллен Вилис говорит, что мир, несомненно, держится на 
обязательствах, заложенных в подсознании. Но обязательство должно быть 
согласовано с реальностью. 

Другое дело, если женщина не хочет расширять свою личность. Тогда у нее есть 
легкий выход: она может либо отступить при первых признаках неудовольствия со 
стороны мужа или при первой неудачной попытке закончить поэму или получить 
степень, либо объявить бойкот. Она может занять нишу жертвы. Книги о настоящей 
жизни, фильмы, статьи в журналах поддержат ее. И так далее. Пока она может 
убежденно обвинять мужчин в своей скучной жизни, ей не нужно изменяться. 

Нарушения в закрытой диаде 

Другие проблемы преследуют супружескую пару, которая уединилась в долине 
замкнутой диады: замкнутые муж—жена, папа—мама — идеальная американская семья. 
Закрытая супружеская пара хороша для быстрого успеха и подъема по общественной 
лестнице. Но в обмен на мобильность продвижения наверх эти пары теряют 
поддержку истинных друзей, соседей, семьи. А без такой поддержки замкнутая пара 
может стать “одинокой вдвоем”. 

Антрополог Рей Бердвайстелл, пионер в области изучения невербальной 
коммуникации между мужчинами и женщинами, детально изучал поведение членов 
замкнутой диады. Он считает, что замкнутость придает боязненность отношениям 
супругов. Диада отгораживается от внешнего мира благодаря тому, что на ранней 
стадии отношения между партнерами были чрезмерно интенсивными. Но когда диада 
замыкается, эта интенсивность естественным образом убывает при столкновении с 
какими-либо формами “открытого” поведения. Люди, составляющие замкнутые пары, 
считают совершенно не нужным испытывать сильные чувства к кому-либо вне круга 
семьи. 

Разве мы не слышали это сотни раз? 

Он: “Ты постоянно висишь на телефоне, болтая с подругами”. 

Она: “Опять в командировку? Тебя никогда не бывает в семье”. 

Он: “Я не могу вынести твоих любезностей с матерью по телефону”. 

Она: “Почему тебе нужно развлекаться в компании людей, с которыми ты каждый 
день встречаешься в офисе?” 

Индивидуумы ищут поддержку у друзей и родственников. Но замкнутая пара не имеет 
ничего кроме себя и других “контактов”, что означает не что иное, как 
санированные взаимоотношения. Явление ужасное, но довольно известное. 

Обычный способ защиты — оправдание любой внешней поддержки как блага для семьи: 
поддержка обеспечит или деньга, или престиж, или возможности для развития. 

Он: “Мне нужны связи, которые я налаживаю в гольф-клубе. Тебе это не нравится, 
но мне приходится много работать!” 

Она: “Я собираюсь пойти работать, поэтому мы можем отправить Дженнифер в 
частную школу. Я думаю, что в этих условиях смогу быть лучшей матерью”. 

Очень часто женщина, выйдя замуж, отказывается от друзей. Хотя сестринство, 
которое культивируется женским движением, сделало дружбу между женщинами не 
только возможной, но и драгоценной, однако по старой традиции женщин-подруг 
рассматривают как дополнение, если в жизни нет мужчины. Обычным делом считается 
отдаться теплой несексуалъ-ной приятельской близости, которую она когда-то 
испытывала к мужчине-другу, потому что муж ее не понимает. 

Печальная правда заключается в том, что люди сами отказываются от того 
удовлетворения, которое получают от внешних отношений. 

Обретение корней и расширение 

Только в начале тридцатилетнего возраста мы начинаем обустраиваться в жизни в 
полном смысле этого слова. Жизнь становится менее обусловленной, более 
рациональной и упорядоченной. От нас ожидают сейчас достижений. Актриса 
объяснила это так: “После тридцати уже нет таких возможностей развития, тогда 
как раньше ты имела уже то преимущество, что выглядела моложе, чем другие”. 

Большинство из нас начинают пускать корни и осуществлять новые заделы. Люди 
вкладывают в постройку дома как финансовые средства, так и свои эмоции и 
начинают серьезно заниматься карьерой. Большая часть процесса обустройства 
предполагает превращение мечты в реальные цели. Представим, что человек был 
удачлив, и поиски и мечты двадцатилетнего возраста обрели для него реальные 
очертания. 

Ремесленник, шесть лет потративший на создание собственного дела, рассказал 
следующее: “Все начало меняться, когда мне исполнилось тридцать лет. Понемногу 
бизнес стал довольно прочным, он не приносил много денег, но давал приличный 
доход. Мы с женой сняли апартаменты. В этот период все казалось логичным и 
рациональным. Фрагменты картинки-загадки сложились вместе и приобрели смысл. 
Друзья относились к нам хорошо. Мы бывали на разных приемах, у нас появилось 
чувство общности. Было, конечно, много надежд, связанных с конкретными будущими 
целями. В этот период я был, как мне кажется, наиболее близок к осуществлению 
мечты моей жизни”. 

Этому человеку удалось углубить свои внутренние ориентиры в переходе к 
тридцатилетнему возрасту. Он был сам себе начальник. Его дело пошло. Он не 
разочаровался в том направлении, которое наметил в двадцатилетнем возрасте. Он 
женился только в двадцать девять лет. Брачный союз в период обретения корней и 
расширения был для него новым расширением, и место детей заняли друзья, так как 
потомством супружеская пара пока не обзавелась. 

Для многих мужчин начало тридцатилетнего возраста связано с получением 
должности. Они намечают план осуществления своих целей. В это время очень важно 
стать признанным младшим членом в своем профессиональном кругу. Мужчины же, 
которые продолжают рассматривать свои внешние цели слишком узко, могут стать в 
этот период скучными и пустыми. В период обретения корней и расширения у них 
возникают конфликты в общественной жизни. Соображения дела, интересы компании 
идут вразрез с домашним обустройством. Мужчина проводит так много времени в 
самолете, что даже не помнит, как нужно есть, отодвинув поднос. Он не заводит 
друзей — он устанавливает связи. У его неработающей жены нет возможности найти 
новых знакомых, общаясь с людьми во время работы. Соседи, с которыми она 
старается поддерживать хорошие отношения, сами тонут в повседневных заботах. И 
прежде чем она сможет повесить шторы в новом доме, ей приходится переезжать в 
другой город, устраивать ребенка в новую школу, вступать в клуб новичков. 
Единственное место в мире, где ее фамилия постоянно появляется, — это счета на 
оплату телефона и коммунальных услуг. 

Однако люди часто находят путь к обретению корней инстинктивно. Пустить корни 
считается нормальным делом. Те, кто почувствовал потребность сломать структуру, 
которая формировалась, начиная с двадцатилетнего возраста, умно и расчетливо 
строят крепкую основу. Женщина, которая развелась в тридцать четыре года и 
теперь делает ремонт в своем доме, говорит: “Я хочу обрести чувство 
стабильности”. 

Другая женщина, которая развелась в переходе к тридцатилетнему возрасту и 
начала наслаждаться обустройством в своей первой приличной квартире, призналась,
 какой глубокой была потребность пустить корни в этот период. Ей было тридцать 
два года, ее другу — уже за сорок. “Пожалуйста, переезжай ко мне”, — стал вдруг 
настаивать он. “У меня впереди еще много времени, чтобы сделать это”, — 
говорила она, успокоившись в свой стабильный период. “Но мы же можем завтра 
умереть”, — говорил он ей, переживая кризис среднего возраста. Почувствовав его 
сильное желание, но смутно предчувствуя дурное, она переехала к нему. Через 
неделю она почувствовала себя письмом без обратного адреса, которое бросили под 
дверь. 

Глупо игнорировать переход к тридцатилетнему возрасту и пытаться сразу 
продвинуться из периода двадцатилетнего возраста в период обретения корней и 
расширения. Те же, кто делает это, часто замыкаясь в рамки “безопасного” 
брачного союза, наполненные страхами или потакая своим слабостям, не расширяясь,
 могут ощутить в повседневной жизни недостаток героизма и начать жаловаться. В 
их положении это неудивительно. Не обращая внимание на внутреннюю потребность 
расширить границы своей личности, они пытаются найти спасение во внешних 
изменениях. “Пришло время кое-что поменять в своей жизни”, — говорят они и 
переезжают из садовых домиков в пригород, или строят дома, или подновляют 
кирпич, веря, что это даст им ясную цель в жизни. В то время как мужья 
концентрируют свои усилия на том, как “сделать это”, жены погружены в то, что 
Джон Кеинет Гэлбрайт называет “конкурирующей демонстрацией административного 
превосходства”. 

Как люди находят множество путей в суматошный период осознания своих тридцати, 
так существует и множество путей выхода из него: известно несколько шумных, но 
эффективных способов непосредственного решения проблемы и спокойных, более 
плавных методов, которые позволяют “не выпускать пар” до тех пор, пока брожение 
не закончилось. 


<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 14
БРАЧНЫЙ СОЮЗ, ВЗАИМООТДАЧА В НЕМ


Брачный союз 

Итак, теперь им исполнилось по тридцать лет. Он — подающий надежды адвокат с 
Уолл-Стрит, усиленно работающий для потребностей общества. Она любит политику, 
участвовала во многих кампаниях. Они поженились в возрасте двадцати пяти лет. 
Несколько лет они, как казалось, наслаждались новым опытом жизни в типичном 
брачном союзе в рамках их профессиональных занятий.* Я знала их как хороших 
друзей, но не знала ничего о качестве уз, которые их связывали как супружескую 
пару. Однако я чувствовала, что у них, как и у большинства из нас, есть 
определенные проблемы. 

* Из соображений симметричного расположения материалов я выбрала из всех 
биографических описаний только три пары, в которых супругов связывает одна и та 
же профессия, и они образуют так называемую "профессиональную семью". 
Последовательно описывая профессию, можно более четко увидеть внутреннюю линию 
развития. Мужчины - все адвокаты: один - студент в период исканий в двадцать 
лет, другой - младший партнер в период перехода к тридцатилетнему возрасту, а 
третий при переходе к середине жизни оставляет частную практику для того. чтобы 
возглавить рекламное агентство.
Время от времени я заходила к ним ненадолго. Если они были на даче у родителей, 
Рик молча сидел за ланчем, пока его известный в городе отец распространялся на 
тему, как поставить классный удар. Случайно отец сказал: “Рик с трудом добыл 
доказательства для вызова в суд”. Все остальное время Рик сидел как на иголках. 
Место Джинни было на “детском” конце стола, рядом с малышами. Временами она 
казалась маленькой пожилой женщиной. 

Но, покидая дом родителей и развлекаясь на пляже, они становились другими 
людьми, превращаясь в молодую супружескую пару. Джинни с растрепанными и 
прекрасными, как у феи, волосами и стройными ногами демонстрировала свою 
женственность. Рик носил на плечах маленького сына и лучезарно улыбался, будто 
бы весь мир лежал у его ног. 

Однако не все в их брачном союзе было так гладко. 

“Меня приводит в бешенство мысль о том, что я и в пятьдесят пять лет буду 
заниматься этой однообразной, скучной профессией”, — говорит Рик. Когда жена 
одного из адвокатов выразила желание пойти учиться в юридический колледж, Рик 
поддержал желание молодой женщины, сказав: “Великолепная идея, это были лучшие 
годы моей жизни”. Он дал ей несколько дельных советов и предложил свои контакты.
 

“Жена любого другого человека может идти учиться в юридический колледж, но не 
твоя собственная”, — замечает Джинни, и кажется, что она наслаждается этим 
противоречием. Попавшись, Рик пытается вяло отшутиться: “Джинни, для 
самовыражения тебе нужна борьба”. 

Сначала я побеседовала с Риком Брейнардом. Идея стать адвокатом возникла у него 
в тринадцать лет. Родители отдали ему часть акций крупной бейсбольной команды. 
Получив свою первую доверенность, он пошел в парк и посоветовал тренеру, как 
руководить командой. Газеты опубликовали интервью с этим маленьким свободным 
(действующим на свой страх и риск) реформатором. Рик был польщен тем, что в 
один день привлек к себе внимание общественности. Обычно в центре внимания 
всегда находился его отец, адвокат, который имел статус ведущего независимого 
реформатора в их городе. Единственный сын в семье, где остальные дети были 
девочками, Рик в результате получил модель, с которой можно было посоперничать. 


Закончив колледж и показав себя заурядным студентом, изучив политические науки, 
которые он считал ненужными, Рик на некоторое время уехал за границу. Он 
считает, что это дало ему большой познавательный опыт. Затем он поступил на 
юридический факультет, где большое влияние на него оказал профессор, который 
требовал точного письменного изложения своих мыслен. Профессор был мастером 
риторики и аргументации. Рик тоже стремился к этому. 

“У меня всегда было три цели: я люблю власть, я хотел бы иметь деньги и (не 
думаю, что в этом есть какое-то противоречие) я хотел бы работать на благо 
общества”. 

Я спросила, не думал ли он серьезно о том, чтобы в дальнейшем выставить свою 
кандидатуру на пост президента. 

“Я думаю, что хотел бы попробовать себя на работе в правительстве. Но это 
никогда не было для меня целью. Это была мечта, от которой я отказался. Моя 
настоящая цель сейчас — обрести такое положение, при котором я смог бы 
позвонить мэру и сказать: "Послушай, я рекомендую то-то и то-то". У меня есть 
наставник в юридической фирме, который действует таким образом, и он ослепляет 
меня своим блеском”. 

В тридцать лет Рик столкнулся с некоторыми непредвиденными обстоятельствами в 
семейной жизни. Он хотел бы увеличить свою семью. “Это очень важно для меня. Я 
не ожидал, что буду так сильно любить своего сына. Я хотел бы иметь больше 
детей. Я никогда не смогу жить один”. 

У него возникла натянутость в отношениях с женой. “Думаю, Джинни не ожидала, 
что роль жены потребует от нее такой заботы и что моя работа будет отнимать у 
меня столько времени. Я говорил ей, что хотел бы видеть больше заботы. Она же 
полагает, и по существу я с ней согласен, что я должен больше внимания уделять 
сыну. Но в эмоциональном плане я хотел бы от всего этого избавиться”. 

Больше всего Рик беспокоится из-за того, что время уходит и он может не успеть 
осуществить задуманное. В двадцать лет достаточно просто взяться за что-то, и 
тебя уже считали достаточно компетентным. А сейчас ему не терпится расширить 
свои профессиональные возможности. 

“Восемьдесят пять процентов времени я действительно наслаждаюсь своей работой. 
Но когда я получаю сумасбродное дело, то выхожу из здания суда и говорю себе: 
"Что я здесь делаю?" Мне начинает казаться, что я только зря теряю время”. 

Сейчас Рик собирается оставить юридическую фирму. Если он еще немного подождет, 
то ему могут предложить стать партнером. “А это то же самое, что жениться на 
фирме”. 

Я спросила, говорил ли он о своих переживаниях с Джинни. “Нет, так как она 
ничего подобного не испытывает и не сможет меня понять”. 

А чего бы он хотел от своей жены в этот момент? “Я не хотел бы, чтоб меня 
беспокоили. Звучит жестоко, но я не хочу думать о том, чем она собирается 
заниматься на следующей неделе. Поэтому я несколько раз говорил ей, что она 
должна вернуться к учебе и получить степень в области социологии, или географии,
 или в чем-нибудь еще. Надеюсь, это удовлетворит ее, и мне не нужно будет 
беспокоиться о ее проблемах. Я хочу, чтобы она сама решила свою судьбу”. 

Девичество Джинни было так же безмятежно, как и у ее мужа. До одиннадцати лет 
она была единственным ребенком, а затем у нее один за другим стали появляться 
братья и сестры. 

“Первый раз я увидела мать пьяной, когда она была беременна пятым ребенком. С 
каждым ребенком дело обстояло все хуже и хуже. Мать стала уходить, якобы за 
покупками. Отец в буквальном смысле вытаскивал ее из баров. Когда я находилась 
дома, мне приходилось быть матерью для братьев и сестер. Я оказалась втянутой в 
ужасное соперничество с матерью. Я была более терпелива и умна в уходе за 
маленькими детьми. Она же только кричала на них”. Джинни была довольна собой, 
но в то же время испытывала чувство вины за мать. Она заменила мать в той роли, 
в которой та не состоялась. Тем не менее, она помогала матери в трудной 
ситуации и, казалось, находилась на пути становления своей индивидуальности. 

Джинни была способной девочкой и хорошо училась. Отец поощрял ее. Он допоздна 
засиживался с дочерью после того, как работа по дому была выполнена, и помогал 
ей готовиться к занятиям. Она оказалась очень сильна в математике, а он был 
инженером. Они стали интеллектуальными партнерами. Но отец всегда был недоволен,
 если девочка получала по математике не высший балл. В семнадцать лет она 
попыталась отказаться от домашней работы, но ей разрешили отходить от дома не 
дальше двора. Отец настоял, чтобы она пошла учиться в городской университет, 
где он работал. 

“Мне не нравилось, что у меня великолепно шла математика. Математика для 
мальчишек. Все мои сокурсницы были сильны в истории. Свой первый курс по 
математике я закончила блестяще, и мне дали двух парней на обучение. Что 
случилось потом, я не могу объяснить. На заключительном экзамене по математике 
я провалилась”. Преподаватель неопределенно намекнул ей, что она обманула его 
на первом курсе. Он сказал ей, что поставит положительную отметку, если она 
пообещает не продолжать изучение математики на следующем курсе. 

“Провал на экзамене по математике для меня был шоком. Ведь до этого все шло 
отлично. Я решила, что была не так хороша, как думала, и решила переключиться 
на изучение истории, получать приличные отметки и больше не искушать судьбу 
Отец перестал поддерживать меня — я его очень сильно подвела. Это было для меня 
окончанием какого-то этапа”. 

Однажды вечером, когда она укладывала волосы перед тем, как пойти на свидание, 
отец сказал ей, что, отправляя ее в университет, он надеялся таким образом 
устроить ее личную жизнь, ведь там она могла найти себе мужа. А когда пришло 
время решать, продолжить ли учебу в университете, совет отца был короток: “Будь 
стюардессой”. 

Не имея ни малейшего представления о том, чем заниматься дальше, без всякой 
финансовой поддержки, Джинни решила поехать в Нью-Йорк. В агентствах по 
занятости в Нью-Йорке ей говорили, что она достаточно хорошо образована, но не 
умеет печатать. Она стала изучать обучающие программы и умудрилась получить 
стипендию. Но тут Джинни занялась работой, которая полностью ее захватила. 
Вместе с темнокожим учителем школы в Гарлеме она создала команду, которая 
пыталась изменить систему начального обучения детей. 

Через год она встретила Рика. “У меня было два пути: либо Рик, либо работа. Я 
предпочла быть с Риком”. Она оставила свой учительский пост с чувством вины. 
После первого года замужества Джинни почувствовала беспокойство и решила 
поступить на юридический факультет. Рик сказал: “Хорошо, попытайся. После 
первого года обучения ты, может быть, сможешь перейти на вечерний”. 

“Его единственное условие заключалось в следующем: я должна была поступать 
только на юридические факультеты Колумбийского или Фордхэмского университетов. 
Он сказал, что если я не поступлю туда, то не смогу стать адвокатом, и я 
послала заявления именно в эти университеты. На самом деле тот факт, что я хочу 
стать адвокатом, мало что значил для мужа, то есть для его жизни и его успеха. 
Его беспокоило, какую часть своего времени я буду посвящать заботе о нем. 

Я усердно готовилась. Все было для меня в новинку. У меня возрос интерес к 
политике. Мой аналитический ум, моя общественная работа в школе и будущая учеба 
на юридическом факультете сочетались бы как нельзя лучше. Я почувствовала перед 
собой направление и цель”. 

За месяц до того как заявления вернулись обратно, она почувствовала непонятные 
симптомы и побывала на приеме у гинеколога. Затем она позвонила Рику. 

“Я беременна”. 

“Джинни,это великолепно”. 

“Но я думаю, что это немного не вовремя. Я думаю, нам нужно это обсудить”. 

Он повысил голос: “Обсудить? Что?” 

В этот вечер он пришел домой готовый к обороне: “Ты станешь великолепной 
матерью, Джинни. Не паникуй. Твои сомнения объясняются комплексом 
неполноценности. Поверь мне, я абсолютно не сомневаюсь”. 

Она набросилась на него, плача от ярости: “Я не готова иметь ребенка. Ты сделал 
это. Ты вынуждаешь меня принять решение”. 

“Да о чем ты говоришь?” 

“Ты меня сделал беременной для того, чтобы лишить шансов учиться”. 

“Но это нечестно! Ведь тебя еще не приняли. Если бы я знал, что тебя приняли в 
Колумбийский университет, разве я помешал бы тебе?” 

“Я могла бы сделать аборт”, — сказала она. 

Его лицо вытянулось, а взгляд стал отчужденным. Эта беспомощная истеричка была 
носителем его семени. 

“Мы заведем ребенка попозже”, — добавила она. 

Он провел ее в гостиную и усадил на диван. Его голос был тверд: “Это очень 
плохая мысль. Сейчас ты немного расстроена и испугана”. 

Она не стала поступать в университет. 

После того, как я поговорила с каждым из них отдельно, мы согласились, что 
будет полезно посидеть и поговорить всем вместе. Следовало обсудить конфликтную 
ситуацию в их взаимоотношениях.* Они предложили совершенно различное толкование 
таких вопросов, как дети, работа, время. 

* Это наглядно показывает, как мы загоняем друг друга в проблемы развития и 
затем все это проявляется в диалогах, которые мы ведем друг с другом. Поэтому я 
привела весь диалог между Риком и Джинни. Как и многие люди, они помнят все 
выборочно и слышат то, что хотят услышать.
Кто действительно хочет иметь детей в этой семье? Насколько сильно? И от чего 
готов отказаться ради этого? 

Рик: “Я хочу, чтобы в семье было трое или даже четверо детей. Я хочу этого 
очень сильно. Это нужно мне не для личного удовлетворения, а потому что я 
повзрослел. Я не хочу, чтобы мой сын был единственным Брейнардом в своем 
поколении. Я хотел бы иметь двух сыновей и одну или даже двух дочерей. Я не 
знаю, от чего мог бы отказаться. В детстве я мало видел своего отца. Однажды я 
сказал ему, что хотел бы видеть его семьдесят два часа в год. Тогда он начал 
забирать меня на субботу и воскресенье один раз в год, в эти дни мы были с ним 
вдвоем. Свои взаимоотношения с сыновьями и дочерьми я представляю так же. Но не 
собираюсь отказываться ни от каких обязательств, связанных с моей профессией”. 

Джинни: “У меня более сдержанные обязательства по отношению к детям. Я стараюсь 
быть честной перед собой и Риком. Я хочу узнать, как буду реагировать на 
появление каждого ребенка. Если все пойдет хорошо, я хочу иметь четверых детей. 
Но я также знаю, что жизнь семьи может разрушиться, если детей будет очень 
много и мне станет трудно с ними справляться”. 

Рик: “Сейчас мы выработали соглашение о времени, которое я буду уделять сыну. Я 
постараюсь найти для него полчаса утром и полчаса вечером”. 

Джинни: “Я считаю неприемлемым, что твои отношения с отцом или с сыном так 
дозированы по времени. Я думаю, дети предоставляют нам шанс, и если мы им не 
воспользуемся, значит, мы никуда не годные родители. Я уверена, что родители 
должны быть с детьми всегда, когда они им нужны”. 

Кто первый заговорил о детях? 

Джинни: “Это был ты, правда?” 

Рик: “Единственное, что я помню, так это то, что Джинни и ее подруга, с которой 
она жила в комнате, говорили о том, что неплохо бы иметь по одиннадцать детей, 
это были бы две футбольные команды”. 

Джинни: “Это была не более чем шутка. Может быть, Рик решил, что я 
действительно этого хочу, но мне это не подходит”. 

Кто хотел, чтобы Джинни отказалась от дела, которым она занималась до 
замужества? 

Рик: “Я думаю, что работа в Вирджинии отнимала у нее больше времени, чем моя 
юридическая практика. Она была полностью поглощена работой. А я чувствовал, что 
ее занятия не сочетаются с замужеством и воспитанием детей”. 

Привлекала ли Рика работа жены, ведь она была связана с детьми? 

Рик: “Меня привлекало то, что она была независимой женщиной со своими 
внутренними ориентирами. Я отдаю приоритет этому”. 

Джинни: “Рик все еще не видит никаких противоречий”. 

Рик: “Ну хорошо. Я понимаю это так. Джиини уволилась, так как ей нужно было 
многое сделать до свадьбы. Она также впервые почувствовала финансовую 
независимость. Я думаю, что она наслаждалась этим чувством”. 

Джинни: “Я наслаждалась, когда была с тобой столько, сколько хотела. Передо 
мной стоял выбор: или отказаться видеть тебя, или отказаться от преподавания. 
Ты также сказал мне, что не думал, как реально совместить эти два 
обязательства: работу и воспитание детей”. 

Рик: “Честно говоря, я не помню. И это меня не удивляет”. 

Как чувствует себя, Джинни, лишенная развлечений? 

Джинни: “Мне очень нравились развлечения. Очень”. 

Не была ли она в глубине души рада освободиться от ответственности и заняться 
семьей, ведь она заменяла мать своим братьям и сестрам? 

Джинни: “Возможно. Но в глубине души я не уважаю женщин, которые ничего не 
делают. После медового месяца мы с Риком думали, что женщина в период 
беременности вызывает восхищение. Рик ожидал, что у него будет интересная жена, 
занимающаяся какой-то добровольной деятельностью или занятая чем-то неполный 
рабочий день. Одна из основных проблем для меня — то, что Рик не понимает, 
почему мне за это нужно платить”. 

Как они представляли себе будущее Рика, когда поженились? Какую роль каждый из 
них должен был в этом сыграть? 

Рик: “Помню, я говорил Джинни, что моя работа будет отнимать много времени и 
что я надеюсь стать известным в городе и работать для улучшения Нью-Йорка, — 
необязательно как политик, возможно, в какой-то смежной области, "на 
задворках"”. 

Джинни: “Скажешь тоже, "на задворках"! Когда мы поженились, наша общественная 
жизнь была связана с партиями, которые мы выбирали. Окружающие всегда связывали 
твое будущее с политикой. И мы обсуждали, нужно ли тебе идти работать в 
Министерство юстиции. Вот так мы представляли себе нашу жизнь”. 

Рик: “Ого. я слышу, что Джинни свела все к партиям и политическим дискуссиям. Я 
не думаю, что хотел стать следующим сенатором Кеннеди”. 

Джинни: “Ты привык, что люди смотрят на тебя как на развивающуюся личность и 
как на человека, имеющего собственный взгляд на вещи”. 

Рик: “Действительно, некоторые друзья моих родителей хотели поддержать меня и 
предложили мне выставить мою кандидатуру вместо отца”. 

Джинни: “Да, они стали включать в свои планы и меня. Они спрашивали: "Как вы с 
Риком представляете свое будущее в политике?" Я представляла свое будущее как 
участие в выборной кампании и решении вопросов. Я хотела бы что-то сказать и 
хотела, чтобы меня выслушали”. 

Рик: “Вот это да! Я не понимаю, как Джинни пришла к такому результату. Я все 
оценивал иначе. Я представлял ее больше в роли хозяйки. Моя цель была делать то,
 что я теперь делаю. Однако у меня не хватает времени, чтобы реализовать мои 
планы”. 

Вот пример того, как по-разному два человека видят одну и ту же мечту. Джинни 
представляла себя в политике через своего мужа. Брачный союз казался ей более 
удобной формой для осуществления своего желания занимать активную гражданскую 
позицию и добиться, чтобы ее выслушали. Поэтому она выбрала из всех обсуждений 
то, что представляло Рика как кандидата. Рика же со своей стороны увлекала 
независимая женщина, делающая достойный вклад в те добрые дела, которые он 
собирался совершить. Однако в действительности он хотел, чтобы у него была жена,
 которая, родив сына, продолжила бы его фамильную династию и поддержала его на 
пути к достижению успеха, признания, богатства. Поэтому он запомнил ее шутку 
насчет одиннадцати детей. 

Почему Джинни не пошла учиться в университет ? Кто не пускал ее? Или она 
чего-то боится? 

Рик: “Я не помню, что советовал Джинни поступать только в один из ведущих 
университетов”. 

Джинни: “А разве ты мне этого не говорил?” 

Рик: “Я не отрицаю. Я просто этого не помню”. 

Предположим, Джинни заговорила бы об учебе в университете сейчас? 

Рик: “Великолепно. Но, по правде говоря, я не думаю, что она стала бы хорошим 
адвокатом. Я помню, что уже говорил ей это. Я не буду ее спонсировать”. 

А в чем, по мнению Рика, его жена была бы действительно хороша? И что она 
должна делать, чтобы ему было удобно? 

Рик: “Я заметил, что ей удаются две вещи: она очень хорошо ладит с детьми 
(думаю, она прекрасный учитель), и, мне кажется, у нее есть способности к 
административной работе и организаторской деятельности. Но стоящего адвоката из 
Джинни не получится, она не очень хорошо владеет языком”. 

На Рика большое влияние оказал профессор, внушивший ему мысль о том, что 
мастерство адвоката неразрывно связано с мастерством письменного изложения. А 
разве нет других адвокатов? 

Рик: “Лучшие адвокаты в моей фирме хорошо излагают свои соображения на бумаге”. 


Боялся ли Рик, что Джинни станет таким же адвокатом, как и он? 

Рик: “Не могу сказать, что я не чувствовал внутренне угрозы. Джинни кажется, 
что она была”. 

Джинни: “Однажды он сказал мне, что неудача раздавит меня. Поэтому лучше вообще 
не пытаться. Он также сказал, что три года напряженной учебы несовместимы с 
выполнением обязанностей жены”. 

Рик: “Позвольте мне вставить слово. Уверен, я говорил ей о том, что посвящал 
себя учебе полностью. Это можно было сравнить с ее преподаванием”. 

Джинни: “Здесь наши позиции определились. Я теперь жена и мать, поэтому должна 
защищать дом. Отстаивать то количество времени, которое Рик уделяет мне и сыну. 
Таким образом, я имею право быть его совестью в этом плане. О да, и защищать 
его здоровье”. 

Рик: “Я вижу, мы расходимся во мнениях. Мое отношение объясняется тем, что я 
хочу добиться успеха как в материальном плане, так и в плане создания своего 
имиджа. Я не вижу ничего неправильного в подсчете рабочего времени. Я много 
работаю, но это нормально для нашего офиса”. 

Джинни: “Нет, я не дам тебе так отговориться. На второй год занятий адвокатской 
практикой у тебя было значительно больше оплаченных клиентами часов, чем у 
кого-либо. Их было так много, что твой партнер посоветовал тебе так не 
напрягаться. Ты никогда не говорил мне об этом, так как тогда я бы сказала: ага,
 посмотри, у тебя слишком большое количество часов. Ты можешь добиться успеха, 
однако ни к чему гробить себя на работе”. 

Считают ли они, что могут добиться успеха, не разрушая семью? 

Джинни: “Да”. 

Рик: “Мы с Джинни не много времени проводим вместе, но это издержки профессии. 
Мы можем путешествовать. Джинни может нанять кого-то убирать дом. Наш сын 
пойдет в хорошую школу. Плюс персональное удовлетворение от того, что я получаю 
интересные дела. Я думаю так: кто больше работает, тому достается и лучшая 
работа”. 

Может быть, Джинни услышала только последнюю часть. Я думаю, мужчина работает 
больше всех не для того, чтобы обеспечить жене роскошную жизнь, а потому что 
стремится достичь такого положения, когда ему будут предлагаться наиболее 
интересные дела. 

Рик: “Да, вы правы. Пока я не разберусь с трудными делами, есть опасность, что 
я могу в них увязнуть, и тогда я не получу признания как эксперт”. 

Джинни: “Для меня это звучит так: я больше люблю работать, чем находиться дома”.
 

Независимо от того, каким адвокатом была бы Джинни — первоклассным или 
второразрядным, — понравилась бы ей эта профессия? 

Рик: “Я не собираюсь ей в этом помогать. Но и вставать у нее пути не буду. Не 
думаю, что мое желание завести ребенка было связано с тем, чтобы помешать 
Джинни с учебой”. 

Джиини: “Ну, хорошо. Я нарочно вспомню, как мы зачали ребенка. Вспомнить?” 

Рик: “Ты отказалась иметь со мной интимную близость в тот вечер”. 

Джинни: “Правильно. А что было потом? Ты принудил меня. Рик был подсознательно 
заинтересован в моей беременности. Но ведь он не верит в психологическую 
мотивацию”. 

Рик: “Мотивация здесь очень простая. Я был...” 

Джинни: “Ты был заинтересован полюбить меня именно в это время! Не в течение 
всего месяца, а именно в этот отдельный период месяца. Мы не остановились 
вовремя, поэтому я не смогла воспользоваться противозачаточным средством. Так я 
забеременела. С одного раза”. 

Рик: “Правильно”. 

Джинни: “Очень убедительно, правда? Ты помнишь, о чем мы говорили с тобой, 
когда выяснилось, что я беременна? Я обвинила тебя в этом, мы не учли, что я 
собираюсь идти учиться на юридический факультет”. 

Рик: “Это меня не удивляет”. 

Джинни: “Ты не помнишь, как мы сидели на диване, ты меня обнял, а я плакала?” 

Рик: “Очень смутно. Все, что я помню, так это как мы потом отпраздновали за 
обедом”. 

Джинни: “Поразительно! Я не помню, чтобы мы это отмечали”. 

(Беседа прервалась неловким молчанием.) 

Вызывает ли у Джинни зависть то, что у мужа есть работа, приносящая ему 
удовлетворение? 

Джинни: “Да, завидую. Особенно, когда он приходит домой гордый тем, что выиграл 
дело. Я горжусь им, как мать гордится своим сыном, но меня обвиняют в том, что 
я хочу заниматься делом, к которому якобы неспособна. Почему я должна страдать, 
в то время как женам своих приятелей Рик всегда советует становиться 
адвокатами?” 

Рик: “Я не советую это всем. Я не поддерживаю тех, кого не считаю способными”. 

Джинни: “Ты считаешь, что они находчивее меня?” 

Рик: “Ты одна употребляешь такие слова как “находчивый” и “замечательный” при 
определении профессии адвоката. Я считаю, что адвокат, учитель, домохозяйка 
должны быть просто хорошими”. 

Эти слова Рика напомнили Джинни, какую оценку дал ей в свое время отец: 
“недостаточно хороша”. Она пытается возражать отцу в споре с мужем. Если бы это 
была внешняя проблема, она бы легко ее решила. Она не может быть таким 
адвокатом, как ее муж, умеющий великолепно составлять документы? Но она могла 
бы заниматься юридическими вопросами в общине или возглавить инициативную 
группу из горожан. Рик прав, говоря, что адвоката нельзя характеризовать как 
“находчивого” и “замечательного”. Она идеализирует его форму. Она также 
противоречива по отношению к роли материнства, но на это есть свои причины. 
Теперь, когда у Джинни есть сын, она любит его, но у нее вызывает панику 
предложение заняться воспроизводством династии для Рика. Она не хочет повторить 
путь своей матери, потому что он может привести к разрушению личности. 

Рик перегружен необходимостью принимать важные решения. Он хотел бы, чтобы жена 
и сын не приставали к нему со своими проблемами. Он использует различные приемы,
 чтобы доказать свою правоту, нейтрализует аргументы Джинни, маневрируя как 
законник, и не идет на конфликт с женой. Он пытается убедить Джинни, что она 
хороша только для функции воспроизводства. Он манипулирует ее опасением 
потерпеть неудачу (снова, как тогда, когда она подвела своего отца). Но время 
от времени замечает, что он не такой консервативный, как его пытается 
представить Джинни. 

Постоянно воспринимая своего мужа как лидера, Джинни обвиняет его в том, что он 
недооценивает ее. В тот вечер Джинни и Рик признали многое. 

Джинни: “Вы можете толковать наш спор следующим образом: без разрешения Рика я 
не могу заниматься своей карьерой, поэтому он присвоил себе полномочия 
принимать это решение”. 

Рик: “Ты согласилась. Ты решила, ты хотела иметь ребенка”. 

Если я все правильно поняла, для Рика очень важна его работа, она дает ему 
хорошие цели и чувство профессионализма, но это вызывает у Джинни ревность, так 
как она не может найти работу на неполный день или работу на общественных 
началах для того, чтобы почувствовать себя настоящей личностью. И пока она 
стоит в стороне, она будет делать все от нее зависящее, чтобы отнимать у мужа 
время и внимание. 

Рик: “Я так не думаю. Независимо от мотивации результат остается тем же самым. 
Вы хотите знать, что я думаю? Джинни выступает как защитник: жена, мать, 
хранительница семейного очага — для нее это желанные роли. Я не обижаюсь на нее.
 Какое-то напряжение в наших отношениях есть, однако так оно и должно быть”. 

Джинни: “Я смотрю на это так же. Напряжение существует. Я пытаюсь получить от 
него как можно больше, а он пытается оценить законность моих претензий”. 

Если бы у Джинни было много детей, с которыми она уже не смогла бы управляться, 
и она презирала бы себя за то, что ничего не делает в этом мире, она бы 
почувствовала, что имеет право жаловаться так же, как это делала ее мать. Рик 
пытается утвердить свое право быть свободным от семьи для осуществления карьеры.
 А это приведет к другим проблемам. 

Какими они видят себя в тридцать пять лет? 

Джинни: “В ближайшем будущем я вряд ли буду работать. Похоже, что я отступаю, 
так ничего и не начав. Не думаю, что я изменюсь. Рик же, наверное, будет 
ставить перед собой более высокие цели”. 

Рик: “Перспективы неплохие. Я прекращу работу в юридической фирме. Буду 
заниматься политической деятельностью, выставлю свою кандидатуру на выборах в 
Конгресс. Однако, боюсь, все это будет не так, как мне хотелось бы”. 

Будут ли они через пять лет решать те же самые проблемы, над которыми работают 
сейчас? 

Рик: “Не думаю, что когда-либо избавлюсь от них полностью”. 

Джинни: “Думаю, что мои проблемы потенциально разрешимы, когда дети 
повзрослеют”. 

Рекомендация супружеской паре, которая находится на этапе осознания своих 
тридцати: оставайтесь в рамках брач ного союза, сопротивляйтесь изменениям, 
занимайте твердые позиции, что, очевидно, приведет к конфликту, так как, как 
предсказывает Рик, “каждый человек должен когда-то отдавать что-то другому”. 

В одиночку 

Что же стало с человеком, который прошел период двадцатилетнего возраста в 
одиночку? Я расскажу вам историю тридцатипятилетней женщины, назовем ее Блэр. 

“Я мечтала красоваться на обложке журнала "Тайм", но в то же время хотела иметь 
четверых детей”. 

Сейчас Блэр понимает, что это конфликтное представление. Она стала старше. В 
юные годы, сделав прыжок наверх, она ощущала уверенность в себе. В 1954 году ей 
было шестнадцать лет, она только что закончила школу и была охвачена желанием 
добиться успеха. 

“У меня была такая мечта”. 

В шестнадцать лет она не пошла учиться в колледж, да родители этого и не 
требовали. Девушка начала работать помощником у торговца автомобилями. Через 
несколько лет Блэр стала хорошим специалистом, открыла вместе с одной женщиной 
свое дело и стала заниматься автомобильным бизнесом. Она быстро стала 
популярной. Так же легко она добивалась и признания родителей, когда жила дома. 
Блэр идеализировала отца как интеллектуального, остроумного человека, 
политика-радикала, который всегца добивался успеха. Он был очень рад, когда 
Блэр перепрыгнула через два класса в школе. Это дало ей преимущество перед 
другими. Из семьи она первая добилась успеха. 

Через несколько лет после занятия автомобильным бизнесом она решила покорить 
одну из Чикагских рекламных пирамид. Она выбрала среднее рекламное агентство. 
“Ты собиралась стать президентом рекламного агентства?” — спросила я у нее. 

“Я бы так не сказала. Когда начальник пригласил меня на ланч в мой день 
рождения, он спросил: кем ты хочешь стать, когда тебе исполнится двадцать пять 
лет? И я ответила: вице-президентом этого рекламного агентства. Я думала, это 
будет моим крупнейшим достижением”. 

Начальник стал для нее центральной фигурой в период двадцатилетнего возраста. 
Он благословил ее на достижение высокой цели. Она восхищалась им и ловила 
каждое его слово. 

“Этот мужчина меня притягивал. Он составлял для меня документы, а я только 
впитывала все, что он говорил. Мы вместе ездили в служебные командировки. Он 
даже оставался в моем номере, но у нас не было интимных отношений. У него было 
железное правило: не смешивать личное со служебным”. 

Однако не все было так безоблачно в новой жизни Блэр. Ее соблазнил поэт, 
начальник ее группы, которая занималась книгами. Она поддалась на его ласковые 
речи, а когда он узнал, что она беременна, он бросил ее. 

Она пыталась разрешить мучительное противоречие: “Я привлекала мужчин, но через 
некоторое время они говорили, что я для них слишком умна. В бизнесе мне 
удавалось многое. Люди принимали мои идеи и воздавали мне должное. В одном мире 
я пользовалась заслуженным уважением, а в другом мире — терпела неудачи”. 

Это было в пятидесятые годы. Движение за равноправие женщин было мертво, 
феминистское движение еще не родилось. Блэр осмелилась утвердиться в своих 
амбициозных планах, в то время как большинство женщин были прикованы к кухне в 
этот период американской истории. 

Когда ее отец сбежал с мексиканской танцовщицей, Блэр восприняла это как личное 
оскорбление. Она начала подозревать, что он не был таким уж интеллектуалом и 
политиком-радикалом, как она это себе представляла. Блэр даже опасалась, что у 
нее все может сложиться так же, как у ее отца: сплошной внешний блеск и никаких 
личных привязанностей. Она сознательно отождествляла себя только с отцом. 

Если сначала ее отличала осторожность в отношениях с мужчинами, то сейчас она 
демонстрировала безразличие. 

Она говорила какому-нибудь знакомому: “Заходи в любое время, когда будешь в 
городе” или: “Приходи на обед, проведем вместе выходные”, — создавая у мужчин 
впечатление, что ей хорошо независимо от того, был ли с ней рядом мужчина или 
нет. Любой мужчина, который был с ней, чувствовал, что свободно может уйти. 
Когда он уходил, у нее сердце обливалось кровью, и это расстраивало ее планы. 

Платой за пустые любовные связи были два аборта. Все силы уходили у нее на то, 
чтобы доказать свою профессиональную компетентность, и эта борьба несколько 
смягчала ее неудовлетворенность сексуальной жизнью. Что ей было делать? Выйти 
замуж и присоединиться к тем, которые были уже пойманы в клетку? Дальше 
мириться с тем, что начальник не воспринимает ее всерьез, возможно, считая, что 
нет смысла учить женщину, которая все равно выйдет замуж и родит ребенка? Она 
пыталась подавить в себе эти мысли и загоняла эмоции внутрь. Если бы ее чувства 
вырвались наружу, она просто утонула бы в своих противоречиях. 

Блэр компенсировала отсутствие детей повышенным вниманием к своим племянницам и 
племянникам. Она сконцентрировала силы на достижении более высокого 
профессионального уровня, чем любая другая женщина, которую она знала. Она 
пыталась быть смелее, чем они. Однажды Блэр обнаружила перед своей дверью 
коробку с подарком. На карточке было написано: “Для одной-единственной”. 

Когда ей исполнилось двадцать шесть лет, она преодолела зависимость от своего 
наставника. Его пригласили тогда на лучшее место в другую фирму, но, как он 
выразился, предложение не включало приглашение и женщины, чей статус и 
заработная плата могли вызвать бурю в машинописном бюро. 

“Только через несколько лет он признался, что в начале, когда я пришла к ним, 
он не думал, что я смогу добиться поста вице-президента рекламного агентства. А 
тут он боялся взять меня с собой, так как я обошла бы его”. 

Блэр несколько раз сменила квартиру, стала вице-президентом более престижного 
рекламного агентства, где она поддерживала уже национальные интересы. В 
двадцать семь лет она перепрыгнула свою мечту и неожиданно для себя самой стала 
президентом компании. 

В личном плане ничего не происходило. “Не то чтобы я не встретила подходящего 
мужчину. Я добилась большего успеха в бизнесе, чем могла себе представить. Все 
кругом были женаты. Я только в своих фантазиях представляла себя женой”. 

Что значит быть женой, она видела на примере своей матери. Мать и младшая 
сестра Блэр вышли замуж по расчету: они хотели иметь красивый дом, высокое 
положение в обществе и постоянную защиту. “Я думала, что никогда не выйду замуж,
 как они. Это самое плохое, что можно сделать. Однако все закончилось именно 
так”. Блэр выбрала в мужья жесткого бизнесмена с политическими амбициями. 

Сразу после свадьбы она отказалась от работы. Исполняя роль женщины, она со 
злорадством подчеркивала свое превосходство. 

“Мне кажется, ты не слишком рада тому, что мы устраиваем эти деловые приемы”, — 
сказал ей как-то муж. 

“Я делаю именно то, чего ты хотел, — выкрикнула она в ответ. — Я фешенебельная 
жена. Мое имя мелькает в газетах. Это ты хотел, чтобы я не работала”. 

Все это расстраивало ее мужа. Его работа была пронизана жестокой борьбой, а 
возраст приближался уже к сорока. 

“Почему бы нам не разбежаться и не зажить спокойно? — предложил он как-то 
вечером, когда она успокоилась. — Я устал притворяться перед клиентами”. 

Блэр свернулась калачиком и притворилась спящей. 

“Ты меня не любишь”, — сказал он, ожидая услышать опровержение. Однако она 
промолчала. 

Блэр не могла объяснить, что страдает, повторяя жизнь матери, и ненавидела себя 
за это. Когда она занималась административной работой, то чувствовала себя 
иначе, теперь же стала играть роль “плохой матери”. Она хотела быть больше 
женщиной, чем была. 

Это случается довольно часто. Люди в переходе к тридцатилетнему возрасту 
внезапно оказываются в роли своих родителей, не понимая, почему так происходит. 
Возможно, они ненавидят устройство своей новой жизни и чувствуют, что ими 
управляют какие-то демонические силы. Во многих случаях в нас действительно 
присутствуют негативные задатки, перешедшие от родителей. Но мы должны их 
изжить, превратить в позитивные качества и через конфликт прийти к своей 
индивидуальности. 

В этот период Блэр вела себя как одержимая. Она стала набирать вес. Жир 
заполнял ее тела, застывал, как “заливное”, и закрыл собой все: внешность, 
сексуальное желание, мечты. “Я понимала, что чувствую себе не очень хорошо. Я 
не владела собой. Что-то меня сковывало, но я не понимала что. Я думала, что во 
всем виноват мой вес”. 

В тридцать лет Блэр сказала мужу: “Я хочу уехать от тебя и избавиться от этого 
отвратительного жира!” 

Несмотря на все ее раннее личностное развитие, ей понадобилось пять лет, прежде 
чем она начала приводить в порядок свои противоречивые чувства. Как и многие 
люди, Блэр думала, что все проблемы закончатся, как только она разведется с 
мужем. 

Многие возлагают на развод большие надежды, полагая, что смогут избавиться от 
неразрешимых проблем, уйдя от человека, который в них виноват. В случае с Блэр 
проблемой был конфликт между существованием ее в роли жены и бытием в роли 
ловкого бизнесмена. Теперь она сама должна была изжить свои фантазии, связанные 
с представлениями о роли жены в семье. Кроме того, что Блэр оказалась в сложной 
надуманной ситуации, она к тому же подорвала свое здоровье. Это удалось ей так 
же хорошо, как достижение успеха в жизни, где ее называли “машиной успеха”. 

К несчастью, прежде чем Блэр осознала тупик в отношениях с супругом, ее 
противоречивые чувства вырвались наружу. После нескольких безобразных сцен с 
битьем посуды дальнейшее совместное проживание вряд ли было возможно. 

“Я окончательно ушла только через три года. Если бы у меня был шанс все 
повторить, то я уже не стала бы долго раздумывать. В первый раз я честно 
проанализировала свои чувства. Я больше не могла быть чьим-то придатком. Больше 
я не разрешу мужчинам походя вмешиваться в мою жизнь, как бывало раньше. Все 
мои проблемы были связаны не с отцом, как я думала раньше, а с матерью и моими 
представлениями о роли женщины. Сейчас я стала полноценным человеком, который 
не боится полюбить кого-то или дать возможность полюбить себя. Буду надеяться, 
что это так”. 

Здесь можно было бы прервать нашу историю, так как Блэр удалось разрешить 
проблемы, возникшие в период перехода к тридцатилетнему возрасту. Но перемена, 
произошедшая в отношении Блэр к себе в тридцать пять лет, позволит нам лучше 
понять ее развитие. 

В свой тридцатипятилетний юбилей Блэр купила маленький дом. Кажется, теперь она 
хорошо устроилась и стала домовладелицей. Если она кого-то приглашает, а делает 
она это сейчас выборочно, то принимает гостя дома. Она с удовольствием готовит 
и не чувствует себя больше роботом в роли “плохой матери”. Ее новая работа 
достаточно представительна и предъявляет к ней высокие требования, но она уже 
не стремится дойти до вершины. 

“Сейчас мне все видится иначе. Я повзрослела. Я была наверху и теперь 
предоставляю другим возможность добиваться успеха. Меня больше интересует 
качество моей работы. Я делаю свое дело без неприятного ощущения в желудке и 
опасения, что вот именно теперь они узнают, что я не заканчивала колледж и не 
умею произносить красивые слова”. 

Она как будто выжидает, прежде чем восстановить основные недостающие звенья 
своей жизни. Главное теперь — дети, которых она так и не завела. “Сейчас я 
уверена, что дети, которые у меня будут, всегда будут чьими-то: моей сестры или 
мужчины, за которого я выйду замуж, — она улыбается мне и допивает остатки 
бренди. — Я получила больше, чем ожидала. Это, наверное, и есть жизнь. Может 
быть, вы получите курицу, а не кости”. 

Отдача 

Конечно, не каждый может принимать решения, в корне меняющие жизнь. Посмотрим, 
что происходит с теми, у кого на переходе к тридцатилетию рушится стабильная до 
того жизненная основа. Реакции различны. История Розалин показывает нам один из 
способов решить задачи развития личности, которые не были разрешены ранее. 

Девичество Розалин прошло, но взрослой она пока не стала. Период исканий в 
двадцать лет не материализовал ее мечту, он только разрушил ее. Эта мечта была 
типичной для девушки, которая выходит замуж с целью вырваться из-под 
родительской опеки. 

“Уезжая учиться в колледж, я думала: "Ну все, вырвалась. Мать меня больше не 
достанет!" Однако время учебы прошло, предложений выйти замуж не было. и я 
должна была вернуться обратно в Бруклин. Я собиралась пойти на работу и 
получать шестьдесят пять долларов в неделю, но — тут-то я и встретила Бордена, 
за которого вышла замуж. Что говорить о выборе, сделанном в течение десяти 
минут?” 

Более ненавистной перспективой, чем жизнь в Бруклине, была дпя Розалин лишь 
возможность однажды выйти замуж за закомплексованного хлюпика из элитного клуба,
 но подвернулся Борден Рэйберн из Клейтона. 

“Он пришел из жизни, о которой я читала. Я никогда не хотела работать и не 
понимала все эти призывы к борьбе за освобождение женщины. Зависела ли я от 
мужа? Конечно, полностью. Я зависела от него материально. Я ничего не знала о 
реальной жизни, а своей жизнью была довольна. Она состояла, в основном, из 
хождений по магазинам и покупок”. 

Но взаимопонимания у этой пары не было. В возрасте от двадцати до тридцати лет 
все друзья Розалин развелись со своими женами, и она флиртовала на стороне, 
тоже подумывая о разводе. Но Борден сказал: “Нет. Мы с тобой очень счастливы”. 
Они решили завести второго ребенка. Однажды, когда малышу исполнился год, 
Борден вернулся вечером из офиса и спросил Розалин, счастлива ли она. 

“Да, а ты разве нет?” 

“У меня есть другая женщина, — сказал Борден. — Я люблю ее”. 

“Как долго это продолжается?” — спросила она. 

“С того времени, как ты забеременела”. 

“Все это время я была счастлива”. 

“Я это знаю”, — сказал он. 

“Вот это-то и ужасно”. 

(Борден считал себя высоконравственным человеком.) 

“Хорошо, — с трудом произнесла она. — Я ухожу”. 

“Нет. Ты не можешь забрать детей с собой”. Борден убедил Розалин, что она 
сможет снова стать счастливой. По его словам, он может иметь великолепный 
брачный союз и волнующую подругу. Он объяснил, что для их брака это будет даже 
хорошо. 

В течение полутора лет Розалин думала: “Эти люди держат меня в подчинении. Они 
похожи на мою мать, и именно ее место занял сейчас Борден. Жить в таких 
условиях невозможно. Я вышла за него замуж, чтобы спастись от матери, Бруклина 
и всего вульгарного окружения. Но я недостаточно знаю все его капризы. Я хочу 
душевного равновесия”. 

В тридцать лет ей надоело быть для Бордена женщиной на побегушках. Она хотела 
бы радикально изменить свой образ жизни. В глубине души она чувствовала себя 
необычным человеком, художником или медиумом. 

“Я уезжаю в Калифорнию”, — сказала она мужу. 

“А почему?” — спросил он. 

“Я не хочу больше здесь оставаться”. 

“Твой уход сделает меня несчастным”, — сказал он. 

Она встретила скульптора, работающего в области рекламы. Правда, сейчас он 
находился в периоде бездействия. Он пережил уже три инкарнации. “Я хочу 
продолжить себя духовно”, — сказал он. 

“Да, да”, — ответила Розалин. 

Когда она уходила, Борден преподнес ей в качестве прощального подарка кредитную 
карточку. Она выехала в первый день Нового года на “Ровере ТС2000” вместе со 
скульптором и своими детьми. Дети сидели на заднем сидении. Им понравилось 
рвать простыни в номерах мотеля Говарда Джонсона, в то время как взрослые 
покуривали какие-то сигаретки, держа их шпилькой для волос. Говард Джонсон 
кормил их, так как Роза-лин оплачивала еду и ночлег своей кредитной карточкой. 
Они ехали дальше, ориентируясь по карте погоды и переезжая из прохладных зон в 
теплые. Они следовали по маршруту 66 из Чикаго в Техас через Аризону, где 
стояла теплая погода, а затем направились в Калифорнию. Это была полная свобода.
 

Скульптор проявил интерес к графству Марин. Розалин сказала, что она была тесно 
знакома с некоторыми парнями в Биг-Шур. Там “отрывались” люди искусства. 

Розалин думала: “Я не представляю, что будет дальше. Раньше я всегда точно 
знала, что со мной может случиться”. 

После ухода Розалин Борден порвал отношения с другой женщиной — слишком уж она 
за него цеплялась. 

Вот еще один тип реакции на период осознания своих тридцати: отступление. Если 
не сработал принцип передачи зависимости от родителей к мужу и женщина не видит 
смысла идти вперед, толчок может задать обратное направление, туда, где девушка 
находилась до того, как ее романтические иллюзии были отравлены реальностью. 
Она пытается снова и снова пройти период отрыва от родительских корней. Она 
ищет новых людей и группы, в которые можно влиться. Это биография женщины, 
которая выбрала отступление. Однако встречаются и мужчины, занимающие такую 
позицию. 

Спустя некоторое время, поварившись в котле общинной жизни в Биг-Шур, Розалин 
поняла, что если даже на Восточном побережье произойдет ядерный взрыв, эти люди 
просто ничего не услышат об этом. Там не было телевидения, печатных изданий, 
общения в том смысле, как его понимала Розалин. Вся жизнь состояла из трех 
вещей: наличия грузовика, рубки леса и музыки. Сначала Розалин подумала, что 
сама виновата в том, что чувствует себя здесь не в своей тарелке. Она пыталась 
ходить на вечеринки, которые устраивались в ближайшей коммуне, пробовала 
погрузиться в шумный мир, слушая игру на бамбуковой флейте и удары барабана. 
Однако она увидела, что эти люди играют на музыкальных инструментах 
незамысловато и бездарно. Ей казалось, что они вообще не слышали о 
существовании правительств, войн, настоящих газет. “О, нет, — решила она, — эти 
люди просто скучны”. 

Она жила благодаря своим поездкам в небольшие городки Сейфвей и Кармел. Это 
было возвращением в цивилизованный мир. Она никогда не покупала сразу все, что 
нужно, и приезжала туда каждый день, иногда даже по два раза. В магазине на 
роскошных полках ее ждал целый ряд периодических изданий. Она начинала 
погружение в этот увлекательный мир со знакомства с международными новостями и 
прочитывала газеты от корки до корки. Но здесь не было энергичных людей. И 
Розалин опять превратилась в механизм для совершения покупок. Со старой жизнью 
ее связывала эта тонкая нить. 

К этому времени выяснилось, что ее “прославленный” скульптор оказался “пустым 
местом”. Его нисколько не смущало, что они не работали, он наслаждался жизнью в 
Калифорнии. Больше всего Розалин огорчало, что он материально зависел от ее 
чеков на алименты. Он прекрасно переносил эту зависимость, а это приводило 
Розалин в ярость. Ее все сильнее тянуло в город. Наконец она забрала его и 
детей и переехала в Кармел. Здесь хотя бы было телевидение. 

Я встретилась с Розалин после того, как она присоединилась к женщинам, 
“плывущим по течению”. Многим из них исполнилось тридцать — тридцать два года, 
когда их непрочные брачные союзы, которые сначала были “великолепными”, 
распались. В аэропорту меня встретила оживленная разведенная женщина, 
оказавшаяся старшей в группе таких же “плывущих по течению” подруг. Ее машина 
представляла собой кучу металлолома. Подруга, врезавшаяся в ее машину, сказала: 


“Классно я в тебя сегодня врезалась”. Старшая рассмеялась. Здесь существует 
только одно правило: ничего нельзя принимать всерьез. Здесь на дорогах 
бесчисленное множество поворотов. Они заканчиваются, когда этого меньше всего 
ожидаешь, и на горизонте появляется холодное озеро, в котором выдры играют 
съедобными моллюсками, как дети с погремушками. Здесь нет обычных цветов, кроме 
дикой сирени и редко встречающихся красных водяных лилий. Розалин арендует 
маленький домик. Если смотреть на озеро, можно увидеть Пойнт-Лобос, окруженное 
обнаженными породами местечко, в котором, по слухам, впервые приземлился НЛО. 
Многие из тех, кто живет здесь, приехали неизвестно откуда и неизвестно зачем. 
Кармел — это образ жизни. 

Большинство знакомых Розалин — люди зрелого возраста. У них есть сбережения, и 
это позволяет им теперь “остановить мгновение” жизни. Люди, живущие на холмах и 
у холмов, делают свой выбор и остаются один на один с жизнью в домах из стекла 
и бетона, временно изолированные друг от друга. “Мы здесь смотрим на жизнь 
следующим образом, — говорит старшая: — Не принимать ничего близко к сердцу, 
что бы ни случилось”. 

Розалин провела здесь уже два года. Она дала себе слово продержаться три года, 
исповедуя основное правило калифор-нийцев: не принимать ничего близко к сердцу. 
Туман ее девических иллюзий рассеялся, и она столкнулась с неискоренимым 
чувством пустоты. 

“Думаю, я такая же, какой и была. Мне не удалось обрести никакие возвышенные 
поэтические чувства”. 

Переселившись в Калифорнию, она каждый день делала одно и то же: погрузившись в 
себя, переключала телевизионные каналы, читала статьи в журналах и ела сладости 
— и все это одновременно. Она не концентрировала свои мысли на чем-нибудь. Ей 
важно было просто чем-то занять себя. У нее был и иной выбор: контакты с 
другими людьми. 

Другие люди. Вероятно, в том, как она описывает их — со смешанным чувством 
уважения, — и лежит ключ к разгадке ее затруднительного положения. Сейчас она 
уже не стремится не походить на ничего не делающих поклонников Сиддхартхи и 
наслаждающихся жизнью отшельников. “Они меня разочаровали”. В тридцать два года 
Розалин начала, наконец, возвращение в мир взрослых. Это происходило медленно и 
мучительно. 

Однажды она сидела после обеда на берегу идиллического озера, вся в слезах, и 
думала: 

“Я очень сильно завишу от других людей и других вещей, так как сама из себя 
ничего не представляю. У меня нет работы. У меня есть дети. В моей жизни не 
было ничего, кроме материнской заботы. Вот так”. 

Даже осознание своего зависимого положения было для нее шагом вперед. Это можно 
было представить как восстание Розалин против своих родителей. Она оставила 
этот конфликт неразрешенным: просто перенесла свою зависимость на идеального 
мужа, затем на искусственно водруженного на пьедестал любовника, затем на 
местечко Сейфвей, а в последний год — на Кармел. Она пыталась заполнить 
внутреннюю пустоту различными событиями. 

В процессе борьбы за личную независимость, как пишет Эдит Якобсон в статье для 
журнала американской ассоциации психоаналитиков, такие люди могут умалить 
заслуги своих родителей и с презрением отойти от них в юности. Но, став 
взрос--шми, они продолжают подражать им, возлагая надежды на других людей или 
группы, чрезмерно восторгаясь ими, затем снова начинают выступать против 
фантомов своих родителей и ищут другой объект для восхваления и подражания. Не 
разрешив этот конфликт, они зацикливаются на юношеском этапе развития. 

Розалин говорила: “Меня беспокоит возвращение в мир. Я думаю, что это нужно 
делать медленно и постепенно. В следующее лето я переезжаю в Лос-Анджелес. Мне 
не хватает уверенности в своих силах, и я не знаю, смогу ли найти для себя 
работу и быть интересной. Я также не знаю, удастся ли мне выйти из этого 
состояния и что-нибудь сделать. Но я должна попытаться”. 

Иногда чувство долга является подарком. 

Через несколько месяцев Розалин все же переехала в Лос-Анджелес. Ее дети рыдали 
на заднем сидении: “Мама, мы хотим вернуться к папе”. Мать добродушно 
подшучивала над ними: “Дети, мы увидим пальмы, Голливуд и кинозвезд”. 

Когда я встретилась с Розалин в арендованном ею домике на Голливудских холмах, 
она уже совершила следующий шаг. В пишущую машинку было вставлено ее резюме. Мы 
говорили о ее возможной работе в качестве корректора сценариев. Но в 
действительности я думала о другом. Розалин должна была вновь обрести 
индивидуальность, которая была у нее пятнадцать лет назад, и освоиться с нею. 

“Все здешние жители — евреи из Бруклина, как и я! Мне с ними интересно, таких 
людей я раньше не встречала. Это можно сравнить разве что с возвращением домой”.
 

Пройдя весь цикл развития, Розалин вернулась в Нью-Йорк. Она получила работу в 
крупном издательстве. Через год — ей уже стукнуло тридцать пять — Розалин 
позвонила мне с острова Файр: “Я выехала сюда с детьми и человеком, которого мы 
все любим, и сейчас пишу книгу”. 

Это была уже третья ее книга. 

Вернемся в период осознания своих тридцати. Когда мы в первый раз говорили об 
этом периоде, казалось, что его трудности неразрешимы. Мы встретились с 
супружескими парами, в которых из-за непоследовательности и отсутствия 
взаимопонимания накапливалось напряжение. Но мы также наблюдали супружеские 
пары, которым удавалось найти выход из этого положения. Проблема этого периода 
далеко не всегда связана с карьерой. Люди решают ее, занимаясь карьерой и не 
занимаясь ею. Некоторые люди решают ее, осознав свое зависимое положение, 
кто-то продолжает с ним мириться. В любом случае проблему надо решать, а не 
закрывать на нее глаза. Роз, например, обнаружила свой путь, экспериментируя с 
альтернативным образом жизни, который оказался более удобным для нее. Если бы 
она оставалась механизмом для совершения покупок, то в середине жизни пришла бы 
к мужу и гневно обвинила его: “Ты виноват в том, что я не раскрыла свои 
творческие возможности”. 

Период осознания своих тридцати требует индивидуального подхода, но в любом 
случае необходимо одно — желание изменений. 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


ЧАСТЬ ПЯТАЯ: Я УНИКАЛЕН


Вероятно, кто-то возмутится: “А при чем тут я? Я абсолютно не похож на тех 
людей, о которых вы тут говорите. Они просто зависят от условностей нашего 
общества. А я уникален”. 

Люди отличаются друг от друга различными моделями поведения в зависимости от 
того, какой выбор они делают в двадцатилетнем возрасте. У нас только одна жизнь.
 Любой выбор означает для нас ограничение одной линии развития и более полное 
развитие другой. В зависимости от различных моделей поведения каждый из нас 
по-своему разыгрывает свою роль в жизни. 

Эти различия заинтриговали и сначала даже озадачили меня. Хотя для прохождения 
каждого периода существует много моделей поведения, последовательность бывает 
только одна. Левинсон категорически утверждал, что любой период развития должен 
постепенно проходить путь от А до В. Человек не может совершить прыжок от А к С.
 Единственный путь к D лежит через решение проблем на этапе С. Альтернативы нет.
 Моя концепция периода осознания своих тридцати стала более стройной, когда я 
использовала для описания термины, которые Левинсон применяет для 
характеристики периодов развития человека. 

“Верно, что человек должен входить в мир взрослых в возрасте двадцати двух — 
двадцати восьми лет до перехода к тридцатилетнему возрасту (двадцати восьми — 
тридцати двух), до готовности вступить в период обретения корней (тридцати двух 
— тридцати девяти лет). Но тогда что же остается женщине, которая отстала от 
остальных? Муж, которому вот-вот исполнится тридцать, поворачивается к жене и 
говорит: "Махнем в мир взрослых. Теперь я хочу, чтобы ты пустила корни". 

Не сведет ли это их обоих с ума?” 

Левинсон заключил, что, вероятно, женщина не может гармонично сочетать две 
линии карьеры (в семье и вне семьи) до тех пор, пока не достигнет тридцати — 
тридцати пяти лет. “Возможно, когда женщина начнет понимать необходимость 
объединения, окажется, что многое уже сделано на скорую руку: она уже развелась 
или семье был нанесен ущерб, который вряд ли можно как-нибудь исправить”. 

Я попросила Левинсона отойти от теории и связать его понимание брака с моей 
идеей о периоде осознания своих тридцати. Он рассказал, что, хотя они с женой 
избрали другую модель поведения, результат оказался таким же. Мария Левинсон 
вышла замуж, будучи студенткой университета, долгое время не имела детей и 
вместе с мужем работала над исследованием, которое переплело их жизни. “В 
тридцать лет у нее было сильное желание измениться и перейти от работы над 
своей карьерой к семье”. За последующие шесть лет Мария стала более домашней. 
Когда он хотел привлечь ее к совместной работе над книгой, как это было раньше, 
она заинтересовалась, но ее мучили сомнения. 

“Я думал, что она зациклилась на семье, — признался Левинсон. — Хотя в этом 
проявляется вся сложность развития женской натуры”. Он прекратил попытки 
заинтересовать ее своей работой. 

Куда приведет людей выбор, сделанный в двадцать лет? Какие модели поведения 
потребуют от них расширения своего “я”, а какие — подавления? Одни, вероятно, 
будут эксплуатировать партнера, другие — страдать от своего зависимого 
положения. Следует, однако, помнить важную вещь: эти модели поведения не 
являются фиксированными нишами. Если вам не нравится ваша модель поведения, вы 
можете изменить ее. Обычно люди переходят из одной колеи в другую по мере 
накопления опыта и изучения себя. На самом деле, некоторые из приведенных 
примеров показывают, что люди не придерживались постоянно одной модели 
поведения. 

Вовсе не обязательно, чтобы вы сочувствовали человеку, чья история жизни была 
приведена в книге, особенно если это очень похоже на вашу модель поведения. 
Однако поймите, не книга рассказала об этих моделях поведения людям, а люди 
сами принесли свои истории для этой книги. Моя же работа заключалась в описании,
 а не в поиске, и я не пыталась добиться популярности. Только собрав и сравнив 
все сто пятнадцать автобиографических историй, я разбила их по типам моделей 
поведения и получила какое-то представление об этом вопросе. Поэтому эти модели 
поведения являются описательными, но не предписывающими. 

В двадцать лет человек пытается доказать свою уникальность. Равновесие, 
обретенное при достижении тридцатилетнего возраста, облегчает людям анализ 
своих истоков и постепенное принятие тех частей своего “я”, которые были 
оставлены без внимания при выборе в двадцатилетнем возрасте. 

Изучение этих не принятых ранее во внимание частей нашего “я” начинает занимать 
сейчас нашу внутреннюю жизнь. 

Глава 15
МОДЕЛИ ПОВЕДЕНИЯ МУЖЧИН


Мужчин, которых я опросила, можно разделить на три основные группы в 
зависимости от модели поведения. 

Неустойчивые. Не желают или не способны наметить твердые внутренние ориентиры в 
двадцатилетнем возрасте и продолжают эксперименты молодости. 

Замкнутые. Намечают твердые ориентиры в двадцатилетнем возрасте, но происходит 
это мирно, без кризисов и самоанализа. 

Вундеркинды. Подвергают себя риску и играют на выигрыш, часто веря, что, как 
только они достигнут вершины, их неуверенность в себе исчезнет. 

Три других модели поведения являются дополнительными, так как встречаются 
достаточно редко. 

Мужчины, которые никогда не женятся. Поскольку только пять процентов 
американских мужчин старше сорока лет не женаты, очень трудно сделать точное 
заключение по столь малочисленной группе. 

Воспитатели. Видят смысл жизни в том, чтобы заботиться об общине (священники, 
врачи-миссионеры), или посвящают себя заботам о партнере, хотя обычно это 
делают жены. 

Скрытые дети. Избегают процесса взросления и остаются привязанными к своим 
матерям, даже став взрослыми. 

Заслуживает внимания еще одна модель поведения. Не многие выяснили, как ей 
следовать. Но если отказаться от стереотипов в отношении сексуальной роли полов,
 интуиция проявляется только после того, как приходит опыт по расширению 
мышления. Мужчины любого возраста думают о том, чтобы освободиться от 
смирительной рубашки. Они хотят быть связанными с жизнью на многих уровнях. Те 
же, кто сделает это моделью поведения, будут соответствовать женщине, которая 
пытается соединить в себе два образа: женщины-жены и женщины-матери. Я называю 
этих мужчин интеграторами. Они пытаются сбалансировать свои амбиции с 
искренними обязательствами по отношению к семьям, включая разделение 
обязанностей в заботе о детях и сознательную работу, направленную на сочетание 
материальной независимости с моралью и полезностью для общества. 

Давайте, придерживаясь этой схемы, понаблюдаем наиболее часто встречающиеся 
модели поведения у мужчин. 

Неустойчивые 

Они стремятся к исследованию и экспериментированию, рассматривают любую 
структуру как пробную и поэтому легко изменяемую. Это люди, которые способны 
только на ограниченные эмоциональные переживания. Они хватаются то за одно, то 
за другое дело, ничего не доводя до конца. У них нет четкого представления о 
том, какая профессия их привлекает. Они не стремятся к постоянству — по крайней 
мере, в двадцатилетнем возрасте. 

У некоторых людей, следующих такой модели поведения, продолжение экспериментов 
юности носит позитивный характер. Хотя каждый эксперимент является лишь 
попыткой, они погружаются в него с яростью и искренне. Молодой человек может 
провести год, занимаясь политической кампанией, затем стать водителем такси, 
одновременно пытаясь писать стихи, потом предпринять личную “одиссею” через 
иностранные государства и таинственные поездки с наркотиками, приобретая в этом 
значительный опыт (хотя и поверхностный, ломаный), он может попробовать себя в 
бизнесе, например, в качестве менеджера рок-группы. Исследования в рамках этой 
модели поведения позитивны, если помогают формировать основу для дальнейшего 
выбора. 

Другие люди, принявшие такую модель поведения, плывут вниз по течению и 
разрушают себя. Они как бы путешествуют автостопом по дороге жизни, не разрешая 
себе узнать, что же они на самом деле чувствуют. Внутренний опыт этого периода 
развития хаотичен, а внешняя структура неустойчивости, вероятно, будет 
сохраняться на протяжении шести — семи лет. 

Неустойчивые были суперзвездами контркультуры в шестидесятые годы. Но затем они 
разменяли четвертый десяток. Разве Рении Дэвис отошел от политической 
активности в поисках внутренней духовной правды как приверженец Махари-ши? Или 
все же он, продвигаясь от двадцатилетнего возраста к тридцатилетнему, находился 
в неустойчивой форме, в которой мы все порой пребываем? 

Другим знаменитым примером неустойчивости в наше время был Джерри Рубин, в 
двадцать лет заявивший: “Американская молодежь ищет причину, чтобы умереть”. В 
то время он был абсолютно незрелым молодым человеком. 

Сотни тысяч детей, до умов которых дошли призывы Джерри Рубина, действительно 
духовно умерли. Но не сам Джерри Рубин. Достигнув тридцатилетнего возраста, он 
сказал: “Волею судьбы я увидел себя со стороны в роли мученика. Мученики 
умирают... А я хотел жить и любить. Делать то, чего не делал в шестидесятые 
годы, которые были пронизаны демонстрациями. Я хотел бы найти себя”. 

Сообщив, что он в настоящее время соприкоснулся с подавляемыми в себе женскими 
качествами, Джерри Рубин заключает: “В шестидесятые годы я потратил много 
времени, думая об этих вещах — эго, имидже... Люди не знали о том, что им 
необходимо развивать свою личность. В семидесятые годы мы начали изучать свои 
чувства и обнаружили, что являемся творцами нашего опыта”. 

Ему все еще легче объяснить самого себя как часть политического движения, 
нежели как результат суматошного процесса взросления. 

Среди белых не так много примеров известных неустойчивых людей. Я имею в виду 
не только средних американцев, но и ирландцев, евреев, канадцев французского 
происхождения и других, кто прибыл из Европы за последние сто лет процесса 
иммиграции. Это количество может включать от сорока до семидесяти миллионов 
американцев. 

В большинстве всех этнических семей и муж и жена работают, но их материальный 
уровень невысок, а средний доход колеблется в пределах от одиннадцати до 
двенадцати тысяч долларов в год. Они чувствуют себя отброшенными обществом и 
обойденными в материальном плане. Занятия мужчины неопределенны. В 
двадцатилетнем возрасте он, возможно, жил со своими родителями или 
родственниками. Если исключить “экспериментальные” поездки туда и обратно, 
помогающие молодежи из среднего класса совершить отрыв от родительских корней, 
он сохраняет зависимые связи со своей семьей. Обычно он не имеет представления 
о себе самом. Часто меняя работу, он мало думает о том, как организовать свою 
деятельность таким образом, чтобы двигаться вперед по служебной лестнице. Рядом 
с ним нет никого, кто посоветовал бы ему, как это сделать. Он не собирается 
искать себе наставника на сборочной линии или на остановке грузовика. Если он 
рано женится, то это, скорее, уступка традиции, чем его собственный выбор. 

При поверхностном взгляде на его жизнь кажется, что человек наметил для себя 
взрослые ориентиры, но, вероятно, в этом процессе задействовано очень мало его 
внутреннего “я”. Несчастный случай на производстве, смерть одного из родителей, 
столкновение с законом могут выбить его из седла. Очевидно, у него нет 
последовательной модели построения карьеры. В этот период времени он может 
зарабатывать себе на жизнь, не имея постоянной работы, и искать удовлетворение 
в других сферах — охоте, рыбалке, постройке собственного дома, тотализаторе, 
бесконечных разговорах с собутыльниками в таверне. 

Как долго может этот человек отодвигать взрослые ориентиры, потерпев, в конце 
концов, неудачу? По утверждениям Джорджа Бернарда Шоу, можно быть неприветливым 
странником, внутренне мучимым трусостью и личными недостатками, по крайней мере,
 до тридцатилетнего возраста. Шоу допускал возможность избежать длительного 
моратория только в том случае, если вас увлек успех. “Я добился успеха, не 
обращая внимания на себя, и с ужасом обнаружил, что бизнес вместо того, чтобы 
выкинуть меня как ненужного мошенника, каким я был, схватил меня и вовсе не 
намеревался отпускать”. Для того, чтобы избежать занятия, которое он ненавидел, 
Бернард в свои двадцать лет сбежал из родной страны. Он увлекся идеями 
социалистического движения и, вероятно, сделал акцент на свои замечательные 
способности, изучая и описывая все, что его интересовало. В двадцатилетнем 
возрасте он написал пять новелл в манере послушного школьника. И хотя они не 
публиковались на протяжении полувека, эта попытка дала ему возможность 
научиться писать. И что более важно, продолжительный период свободных 
исследований дал возможность бурно развиваться его личности, которая затем 
прорвалась наверх и заняла свое место среди великих аристократов духа, имеющих 
свой отличительный стиль. 

Популярная мудрость гласит сегодня, что путь с ограниченными обязательствами 
лучше пройти в двадцатилетнем возрасте. Многие молодые мужчины ощутили, какую 
цену заплатили их отцы, тратившие свою молодость на послушное 
времяпрепровождение в конторе. “Это не то место, где вы должны находиться в 
ваши двадцать лет и удивляться, задавая себе вопрос: "Кто я?", — говорит 
известный политический комментатор, всю жизнь пытавшийся создать независимый 
имидж, которого он лишился после того, как стал работать на крупную 
телекомпанию. — Ответ: вы червь”. 

С другой стороны, люди, которые не выкладываются полностью при выборе в 
двадцать лет, наверное, не достигнут результата, который свидетельствовал бы об 
их взрослении или изменении. В экстремальных случаях нежелание наметить свои 
внутренние ориентиры наносит вред объединяющему “я”. Если не будет учебы, 
организации или любви, то дорога приведет к изоляции. Человек, следующий 
неустойчивой модели поведения, постоянно восстающий против чего-то, может 
оказаться за закрытой дверью. 

В общем-то, люди, которые начинают с неустойчивой модели поведения, где-то в 
возрасте тридцати лет ощущают сильное желание установить личные цели и 
привязанности (хотя вовсе не обязательно женятся). Некоторые мужчины к середине 
жизни остаются в периоде моратория, все еще нащупывая пути отождествления своей 
личности и ощущая внутреннюю неясную потребность определиться в своих целях. 

Подруга Тони снова провела с ним ночь и оставила свою косметичку на раковине. 
Ее волосы на его расческе. Ее джинсы и трусики валяются на полу. Он входит в 
душевую кабину и наполняет комнату паром, желая как можно скорее избавиться от 
запаха ее духов и ее присутствия в комнате. Дело зашло слишком далеко, решает 
он. Пора положить конец этой связи. 

В офисе его стол завален нераспечатанной корреспонденцией. Этот стол кроме него 
использует еще кто-то. Тони не работает по найму, он приходит в офис очень 
редко. Последнее его задание — редактирование специальной статьи о супружеских 
парах. Это было довольно странно, так как, уйдя от родителей, он не больше трех 
ночей проводил с одной девушкой, а потом менял ее. Единственной его целью в 
двадцать лет было иметь три разных работы и никакой жены. 

“Я не хотел стать президентом, — говорит Тони. — Половина моих коллег первые 
несколько лет после окончания колледжа отказалась от этой идеи, и жизнь 
перестала им казаться гонкой с препятствиями. Наркотики сделали их менее 
агрессивными. Но когда действие наркотиков заканчивалось, они опять надевали 
новые костюмы и начинали с того места, где остановились”. 

Не таким был Тони. Его основная идея состояла в том, чтобы не стать частью 
какой-либо структуры. Он говорит, что чувствует себя ребенком шестидесятых. Но 
если последовательно рассмотреть его историю, то окажется, что все у него 
связано больше с отцом, чем с поколением. 

“Великолепный мужчина — это тот мужчина, который делает максимум денег за 
кратчайший промежуток времени, не связываясь с криминалом” — такова была 
философия его отца. Он боготворил деньги, но они давались ему нелегко. Он был 
телемехаником со средним образованием и выжимал максимум из своих возможностей. 
Это было настоящее. В глазах сына он был красивым, как кинозвезда, и 
мускулистым, как головорез, — грубый, но достаточно приятный жулик. Он хотел, 
чтобы Тони вырос и стал фигурой в мафии. 

Гены сыграли с Тони шутку, у него были короткие и толстые ноги, а кожа вполне 
годилась для того, чтобы иллюстрировать последствия болезненного влияния прыщей.
 Он не мог сравниться с отцом по своим физическим качествам, но, тем не менее, 
был миловиден. 

Очень рано Тони начал превращать свой талант в основную линию обороны. Он 
отличался от отца тем, что был интеллектуалом. В средней школе он показал себя 
как мастер дискуссий. Понемногу он научился достигать превосходства за счет 
своего мощного ума. Однако сам Тони не был уверен в силе своего интеллекта и в 
глубине души чувствовал себя интеллектуальным приспешником. Отец укреплял в нем 
это сомнение, говоря: “Ты не относишься к этим яйцеголовым”. Грубый материализм 
отца уравновешивала мать. Она говорила Тони: “Будь хорошим мальчиком. Стань 
священником”. Он год проучился в духовной семинарии и полностью разочаровался в 
католической вере. Но только после того, как он еще один год провел дома. Тони 
начал осуществлять свою радикальную программу. 

Его отец видел, что мальчик превратился в акулу с обаятельной улыбкой. Тони 
совершил “государственный переворот” и начал отрыв от родительских корней, 
поступив в элитный колледж. 

Однако, несмотря на то, что он ушел от родителей, Тони не чувствовал себя 
сформировавшейся личностью, пока не закончился первый год обучения в колледже. 
Он должен был получить сертификат и попасть в университет. Теперь, когда мир 
взрослых оценил его мощный интеллект, он поверил в то, что действительно 
обладал таковым. 

Это стало его двигателем. Ум сможет доставить его куда угодно, он ошеломит 
своих клеветников. Теперь Тони был уверен в том, что станет великим ядерным 
физиком. 

Тони должен был потратить несколько лет на работу над диссертацией (это 
противоречило доктрине его отца). Став частью системы (что и требовалось, если 
он хотел сделать карьеру в области ядерной физики), он написал книгу о гонке 
ядерных вооружений. Однако она была написана не с точки зрения обычного 
человека. Смерть в книге Тони была абстрактной. В двадцать пять лет его не 
интересовала жизнь человека. “Хотя я, конечно, размышлял о ядерной катастрофе. 
В это время я сделал много сумасшедших вещей”. 

О женщинах он тоже думал абстрактно. “Если моей последней девушкой была 
Барбарелла, и с другой я буду обходиться так же, как с Барбареллой”. 
Взаимопонимание, по мнению Тони, это вид коммуникации, который возникает обычно 
в конце каждой любовной связи. 

Все это, конечно, звучит весьма современно и согласуется с идеями дегуманизации.
 Тони, наверное, продолжал верить в себя. Однако он не ожидал, что получит 
“чаевые” от молодой богатой наследницы. 

Однажды вечером она пригласила его на обед. Такие поступки были ему по душе. 
Любая девушка, которая уверенно приглашала его к себе, вероятно, не была гордой.
 С другой стороны, он избегал тех девушек, которые напоминали ему мать. Этим он 
как бы предостерегал себя от неприятностей. “Я знаю, что мне как половинке пары 
будет плохо, — объяснял он. — Я думаю, что верю в продолжение юности”. 

Как только обед закончился, обеспеченная молодая красотка без всякого 
эмоционального вступления сделала Тони чисто деловое предложение. Она хотела 
завести ребенка, а он был самый приятный мужчина из тех, кого она знала. Как он 
посмотрит на то, чтобы заложить гены ее отпрыска? Разумеется, она гарантировала,
 что после зачатия возьмет решение всех проблем на себя. 

Конечно, он был польщен тем, что его умственные способности могут 
компенсировать его физические недостатки. Но затем внутри все похолодело. 

“Боже, подумал я, как я могу быть уверен, что ребенок не разбудит во мне 
отцовские чувства и меня не будет тянуть к нему? Это может разрушить мой имидж 
холодного и беспристрастного человека. Нет, я не смогу это сделать”. 

В двадцать восемь лет Тони придерживался неустойчивой модели поведения. Он 
отказывался от всего, что могло бы нарушить эту модель. Он не хотел стать отцом,
 так как это могло породить обязательства с его стороны. Хуже того, его 
собственный отец вполне мог бы применить физическую силу и грубость, узнав об 
этом. Девушка, которая напоминала ему мать, могла вызвать в нем пробуждение той 
части “я”, которое все еще просило ласки. Пока Тони не осознает влияние на него 
родителей, он не обретет достаточно человеческой теплоты. 

Да, он был уникален. Но заплатил за это очень дорого, затормозив свое развитие. 
В какой-то момент ему нужно было признать влияние своих родителей. Он же 
собирался противопоставить свою собственную позицию взглядам отца на бизнес и 
прочным католическим ценностям матери. Он перешел на другой этап развития, 
осталось определить — на какой. Тони приобрел некоторую уверенность в себе и, 
наверное, был удивлен, обнаружив ту часть своего внутреннего “я”, которая 
требовала человеческой близости. 

Я встретилась с Тони до того, как ему исполнилось тридцать лет. У него есть 
свои апартаменты и договор об аренде. Он живет с женщиной, к которой испытывает 
привязанность. Несколько лет назад она вызывала у него чувство раздражения, 
когда оставляла свою косметику в ванной комнате. За столом Тони говорил о том, 
какую радость в этом году ему принес благотворительный обед “со всеми блюдами, 
что сделала мать”. Мы поговорили также и о новой книге Тони. На сей раз это 
книга о людях — о людях в “белых воротничках”. Неудивительно, что Тони теперь 
близки рассуждения отца о том, что “блестящим мужчиной является такой мужчина, 
который делает большие деньги в кратчайший срок”. Заработок Тони подтверждает 
это. 

Замкнутые 

Люди, которые придерживаются такой модели поведения, надежны, но легко 
подавляемы. Это наиболее распространенная категория. В двадцать лет замкнутые 
намечают высокие вттренние ориентиры, но это происходит без самоанализа и без 
кризисов. Цель должна быть поставлена. В поисках ранней стабильности они часто 
не подвергают серьезной оценке систему ценностей, которая находится в основе их 
целей. В тридцать лет они могут начать сожалеть о том, что не использовали свои 
ранние годы для исследований. 

Те же, кто имеет смелые взгляды, может использовать переход к тридцатилетнему 
возрасту для разрушения шаблонного “чувства долга”, если карьера, которой они 
добивались, их уже не устраивает. Такой ранний и драматический пересмотр 
карьеры можно приветствовать, ибо он позволяет создавать различные модели и 
свести к минимуму предполагаемый риск при их изменении в дальнейшем. 

Конечно, такие изменения происходят мучительно. Это кризис. Однако в этом 
возрасте он переживается легче, чем в сорок лет. Тот факт, что человек 
замкнулся, только усиливает кризис. Писатель Барбара Фрид так определяет 
сорокалетний возраст: “Это время, когда все прежние достижения теряют смысл: 
все становится серым, высыхает или успокаивается”. 

Мужчина, следующий по стопам отца, оказывается чаще всего замкнутым на 
продолжительный срок. Однако к этой модели ведут и иные пути. Все мужчины, 
замыкающиеся в работе на государственной службе из-за недостатка ресурсов, 
которые позволили бы им подыскать другое место, прежде чем они это осознают, 
оказываются в офисах, пополняя ряды чиновников нижнего яруса. В эту же группу 
могут быть отнесены сыновья представителей высшего класса, высшего среднего 
класса, среднего-среднего класса. В основном, это мужчины, которые продолжают 
делать то, что от них ожидают. Они неохотно идут на риск, однако их обуревает 
желание проскользнуть в трубопровод, ведущий к высоким должностям и 
академическим степеням. Да, высокие должности и академические степени — это 
притягивает. 

Особенности этой группы были отражены в большом исследовании развития взрослых 
людей. Двести шестьдесят восемь выпускников Гарвардского университета 1942—1944 
годов были отобраны с учетом психического здоровья и высокого уровня 
независимости. 

Практически, все они участвовали во Второй мировой войне. Их привлекала карьера 
в области права, медицины, бизнеса и преподавания в колледже (именно в такой 
последовательности). 

После изучения этой группы, начиная с первого курса университета и вплоть до 
сорокавосьмилетнего возраста, были сделаны два поразительных вывода. 

Во-первых, со временем психическое здоровье человека становится непредсказуемым.
 

Во-вторых, даже мужчины, имеющие относительное благосостояние, и в сорок лет 
все еще мыслят, как отойти от родителей. Это крупное исследование 
анализировалось психиатром Джорджем Вейлантом из Гарвардской медицинской школы. 
Вот что он пишет. 

“С двадцати пяти до тридцати пяти лет эти мужчины много работали над своей 
карьерой и были привязаны к родителям. Они напоминали "скрытных детей", которые 
хорошо выполняли поставленные перед ними задачи, тщательно соблюдали правила, 
беспокоились о продвижении по карьерной лестнице, принимали многие аспекты 
существующей системы. В тридцатилетнем возрасте их потенциал был растрачен 
из-за конформизма. Они, в своих серых фланелевых костюмах, стали уже тормозом”. 


Стремясь сохранить иллюзии о том, что брачный союз и выбор карьеры их 
устраивали, многие из этих мужчин стали мастерами самообмана. Они брали на себя 
часть домашней работы и избегали смотреть на жен, которые вместе с ними 
оказались в хорошо построенной тюрьме. Практически всю свою энергию они 
растратили, карабкаясь вверх по карьерной лестнице. Начало тридцатилетнего 
возраста было для них поверхностным этапом. Они не испытали расширения личности 
при предыдущем переходе, или это расширение только слегка коснулось их. 

В сорок лет их внешнее спокойствие было взорвано. Многие из этих мужчин 
оказались закрученными в вихре проблем, которые по своей остроте значительно 
превосходили проблемы юности. Период от сорока до пятидесяти лет сопровождался 
бесконечными конфликтами во всех сферах жизни. Однако измученные депрессией и 
сомнениями мужчины, столкнувшись с агонизирующим механизмом самооценки в период 
перехода к середине жизни, вышли из этой борьбы обновленными и оце^-шпи период 
от тридцати пяти до сорока девяти лет как самый счастливый в своей жизни. 
Печальный результат ожидал тех из них, кто итерировал переход к сорокалетнему 
возрасту. Многие из этих мужчин были адвокатами. Самые предприимчивые в 
двадцатилетнем возрасте, в середине жизни они стали сопротивляться развитию, 
выступая в роли хранителей истеблишмента и защитников своих крупных доходов. 

Лучших результатов, как пишет Вейлант, добились мужчины, которые в середине 
жизни столкнулись с вопросом о жизни^ смерти. Их занятия в пятидесятилетнем 
возрасте претерпели изменения. Акцент переместился с проблемы заработка денег и 
получения гонораров на проблему заботы о других людях, в том числе о детях. 
Часто эти мужчины становились наставниками для молодых людей. Это точно 
соответствует представлениям Эриксона об основном кризисе в среднем возрасте: 
борьба с застоем с помощью производительности (тема подробно обсуждается в 
главе 20). 

Однако несколько смущает объяснение доктора Вейланта. как мужчины, получившие 
наибольшее количество баллов при исследовании интеллекта, совершенствовали 
взаимопонимание в двадцатилетнем возрасте. 

“Из наиболее приспособленных мужчин, — пишет он, — девяносто три процента 
достигли стабильного брачного союза до того, как им исполнилось тридцать лет, и 
оставались женатыми до пятидесяти лет”. Создается такое ощущение, что этот 
аналитик определяет взаимопонимание как нахождение в брачном союзе. Можно 
только удивляться, как много жен достигают в браке полной зрелости. 

Это обширное исследование началось в Гарварде в 1938 году. До этого 
исследование зрелости и развития взрослых проводилось в Беркли в 1929 году. Его 
целью было сравнение развития личности мужчин и женщин. Эти два исследования, 
показывающие перспективы развития взрослых людей, являются самыми 
продолжительными. Оба исследования отметили, что мужчины быстро преодолевают 
декаду от двадцати пяти до тридцати лет, приобретая уверенность в своих силах, 
сконцентрировавшись на карьере, однако утрачивают при этом свои чувства и часто 
занимаются самообманом. Вместо расширения своих профессиональных ориентиров 
многие мужчины, вероятно, игнорировали переход к тридцатилетнему возрасту и 
ограничили себя шаблонами типа “я должен”, которые были пригодны только для 
двадцатилетнего возраста и уж точно никуда не годились после тридцати пяти лет. 
Неудивительно поэтому, что в настоящее время так велик интерес к кризису 
среднего возраста у мужчин. Замкнутые в шаблоны мужчины и сегодня страдают от 
него. 

Дуайт является представителем другого типа, он уже выпускник пятидесятых годов. 
Это была эра, когда молодых людей беспощадно превращали в “скрытных детей”. 
Отец его не имел своего стиля, зато дед, которого Дуайт обожал, был директором 
железной дороги, а путь его начинался с должности курьера на Уолл-Стрит. 
Посмотрев на Дуайта, можно было сразу сказать, что он был рожден, так сказать, 
с великолепной поддержкой как наследник. 

Однако за этой внешней маской Дуайта скрывалось одиночество. Он был 
единственным ребенком в семье. Отец ушел на войну, и они жили с матерью. 
Однажды, придя с прогулки домой, мальчик был озадачен большим количеством машин,
 которые заполнили всю дорогу. Мать умерла. Официальной причиной смерти 
объявили пневмонию, после похорон эту тему больше никогда не обсуждали. 
Мальчика забрали с собой дедушка с бабушкой. Несколько лет спустя, когда ему 
понадобился листок бумаги и он полез в ящик письменного стола деда, Дуайт 
наткнулся на заметку из газеты “Нью-Йорк Тайме”. Так он узнал, что настоящей 
причиной смерти матери было самоубийство. Вернувшись домой, отец женился 
вторично. Когда мальчик пошел в подготовительную школу, он едва мог подняться 
на подножку поезда. В школе ему нравилось, там у него была компания. Он никому 
не доставлял хлопот, никогда ни от кого не отворачивался. 

Когда Дуайт окончил колледж, дед, видевший в нем своего наследника, выделил ему 
изрядную сумму денег, чтобы он купил все, что пожелает. Счастливый выпускник 
мог бы вложить эти деньги в раскопки на острове Крит, или в развитие сети 
публичных домов по всему континенту, или в какое-нибудь другое рискованное 
предприятие. “Я думаю, во мне взыграло старое чувство протестантизма и сказало: 
"Вложи их!"”. Он вложил эти деньги в акции. Дверь закрылась. 

Уходя в армию, Дуайт женился. Ее звали Ванессой. Они познакомились на борту 
яхты, во время романтической морской прогулки. Девушка была великолепна, и 
Дуайт убедил себя, что любит ее. Он должен был идти в армию, чувствовал себя 
одиноким и боялся упустить момент. Очередная дверь закрылась. 

Отслужив в армии, Дуайт вернулся домой. Все пошло своим чередом. Родились дети, 
однако Ванесса успевала следить за собой, как это и следовало делать женам. Все 
товарищи Дуайта по колледжу попали на Уолл-Стрит. Дуайт знал, чего он не хотел 
делать. Никаких особых планов у него не было. Ванесса также ни о чем не думала. 
Командир Дуайта по службе предложил ему стать преподавателем в школе, и, 
вероятно потому, что школа долгое время заменяла ему дом, Дуайт решил 
попробовать это. Он получил работу в подготовительной школе для мальчиков в 
Калифорнии. 

“Ванесса не участвовала в принятии решения. Когда я начал преподавать в школе, 
я уже об этом не думал. Я вкладывал много энергии в свою работу. Мне нравилось 
быть школьным учителем”. Практически без всяких экспериментов Дуайт нашел свой 
верный курс в жизни. Очередная дверь закрылась. 

Брак стал давать трещину, когда супруги подошли к тридцатилетнему возрасту. В 
поисках новых впечатлений Дуайт уехал в Вашингтон и стал административным 
помощником конгрессмена. Ему понравилось заводить знакомства со знаменитостями. 
Ванесса начала выражать недовольство, однако он уже не мог сдержать себя. “Я не 
чувствовал поддержки. Правда, и враждебности с ее стороны не было”. 

Только через пятнадцать лет Дуайт может предположить, что было неправильно в их 
жизни с Ванессой. Но и сегодня кое-что его бесит. “Я думаю, одной из проблем 
было то, что она не чувствовала удовлетворения от своего времяпрепровождения, 
ей не хватало смысла. Она была хорошей матерью. Она и сейчас великолепная мать. 
Однако до сих пор ищет себя”. 

В тридцать лет карьера Дуайта стала складываться очень удачно. Из Вашингтона 
его пригласили в Новую Англию в его альма-матер на должность помощника 
президента колледжа. Мечта жизни: руководящая должность! Дуайт уже видел себя в 
роли декана, затем президента, это давало влияние и обладание властью. Как у 
деда! 

Когда Дуайт начал действовать. Ванесса испугалась. Она напомнила Дуайту о его 
былых обязательствах по преподаванию в школе. Что же случилось с его 
возвышенными мыслями о том, чтобы быть школьным учителем, который получит 
гранты и будет заниматься полевыми исследованиями и писать книги, которые 
заслужат одобрение научных обществ? 

Ванесса, черт бы ее побрал, открыла перед ним вещи, о которых он не решался 
подумать. Неужели он променял свой талант на безопасность? Оставить заработок в 
школе из-за желания президентской власти? Вместо того чтобы бороться с демонами 
в себе, он сделал демоном Ванессу. “Она меня подавляла”, — говорил он. 

“Когда ты, взяв несколько уроков рисования, пишешь свои картины, я же не говорю 
о качестве. Сегодня ты увлечена одним, завтра другим. Ты за все берешься, но 
ничего не заканчиваешь. Что с тобой случилось? Ты ни в чем не достигла 
мастерства. Почему бы тебе не вернуться немного назад и не закончить колледж?” 

Позднее Дуайт заявил: “Я вдохновил ее, и она закончила колледж. Но в это время 
наш брачный союз уже стал разваливаться. Думаю, жена несколько завидовала мне, 
потому что я прекрасно представлял, кем хочу стать. Она прекратила поддерживать 
меня. Да, она все еще принимала во мне участие, но без того энтузиазма и 
ответственности, которые я вправе был ожидать. У нее все еще не было своего 
занятия. Она чувствовала, что прозябает”. Замок закрылся! 

В течение года супруги разводились. Ванесса, забрав детей, уехала в город, 
Дуайт остался в колледже. Там он скоро увлекся молодой секретаршей декана. 

Дуайт отрекся практически от всего, что создал: от брачного союза, дома, 
административной карьеры. Он совершил прыжок и не жалел ни о чем, кроме 
расставания с детьми. 

“Девушка, с которой у меня был роман, стала поддержкой в моих начинаниях. В 
этот момент моей жизни я сделал ход конем. Мне не хватало преподавания, а я 
хотел быть профессором колледжа. Единственное, что нужно было сделать для этого,
 — оставить теплое место помощника президента колледжа, вернуться в Нью-Йорк, 
поступить в университет и защитить докторскую диссертацию. Она верила в меня, и 
мы объединили наши усилия. Мы вернулись в этот обезличенный город. Я был очень 
близок с ней и готов был начать новую жизнь”. 

Вы не слышите протестующие голоса? 

Когда-то жена говорила ему: “Будь предан своим собственным ценностям. Твоя 
стипендия представляет большую ценность, нежели власть. Ты должен стать 
профессором, а не администратором”. Однако в двадцатилетнем возрасте Дуайт не 
захотел этого услышать и воспринял слова Ванессы как критику: “Она меня 
подавляла”. 

При переходе к тридцатилетнему возрасту внутренний голос Дуайта говорил: 
“Получение ученой степени ценнее, чем власть. Я должен быть профессором, а не 
администратором”. Все то же самое. Однако сейчас это стало его собственным 
убеждением, к тому же сейчас он наполнен новой духовной энергией. 

“Благодарная женщина”, появившаяся в жизни Дуайта, не многим отличалась от его 
бывшей жены. Но она появилась в нужный момент. Когда Дуайт еще не был готов 
отказаться от надежной административной работы, женщина, которая терпеливо 
уговаривала его вернуться к забытой мечте, была для него клеветником. Когда же 
он внутренне созрел для этого, женщина, которая вдохновила его на изменение, 
оказалась его поддержкой. Новая женщина рассматривала его как мужчину, готового 
добровольно вернуться назад и рискнуть надежной работой ради того, чтобы стать 
аспирантом. Она не была свидетелем его непостоянства и самообмана. Там, где 
Ванесса видела труса, “благодарная женщина” видела мужчину, борющегося за свое 
становление. И, наверное, самое главное в том, что он хотел получить от нее 
помощь. 

Дуайт же, в свою очередь, рассматривал этих двух женщин по-разному. Обе хотели, 
чтобы он занимался академической работой до тех пор, пока они не вышли замуж и 
не переключили свое внимание на заботу о детях и муже. Обе стали скучными и 
разочарованными, когда приблизились к тридцатилетнему возрасту. 

Своей жене Дуайт говорил: “Наслаждайся обязанностями жены администратора. Будь 
хозяйкой. Поддерживай меня в моей карьере. Конечно, будь хорошей матерью. — И, 
как бы случайно: — Почему бы тебе не закончить колледж? Ты станешь более 
уверенной, научишься выражать свои мысли. Это понравилось бы гостям”. 

“Благодарной женщине” он говорил: “Давай вернемся в студенческую жизнь. Мы 
возродим мечты нашей молодости, будем верить друг другу и вместе строить нашу 
жизнь, распрощавшись с нашими старыми сексуальными привязанностями”. Одним 
словом, он предлагал ей своего рода волшебный ковер-самолет (который в свое 
время мог бы спасти его первую жену). 

И они действительно полетели. Спустя три года Дуайт потерпел катастрофу. 
“Благодарная женщина” без предупреждения оттолкнула его высоко в воздухе ради 
другого мужчины. “Это было неожиданно и жестоко с ее стороны. Я не испытывал 
сожаления, расставаясь с женой, сейчас же был просто обескуражен. Не знаю, 
может быть, я воспринимал ее как подарок”. 

Все это показывает, что человек не может избежать периода осознания своих 
тридцати. В тридцать пять лет Дуайт понял, что сменой партнерш ничего не решишь.
 Изменение должно произойти в нем самом. Это изменение начало по-настоящему 
проявляться лишь тогда, когда он перестал рассматривать свою партнершу как 
поддержку (то есть эксплуатировать ее, как он это делал со своей женой, или 
опираться на нее, как было в случае с “благодарной женщиной”). После того как 
он стал опираться на себя, сознание Дуайта расширилось. Он провел несколько лет,
 работая над независимым исследовательским проектом и встречаясь с различными 
женщинами. Он стал более разговорчивым, отпустил усы. Затем женился во второй 
раз. Она была кинопродюсером. На пороге сорока лет, став более жизнерадостным и 
бесстрашньм человеком, Дуайт вместе со своей второй женой махнул на Запад, где 
природа еще сохранила черты первозданной дикости. Там они вместе сняли 
документальный фильм, посвященный проблемам, которыми он занимался. 

Вундеркинды 

“Я всегда играл на победу, а не для того, чтобы проиграть, — объяснял сын 
ирландского ученого, говоря о восхождении на пост президента крупного концерна. 
— Смысл этих слов различен”. 

Так и есть. Вот здесь мы и видим отличие замкнутой модели поведения от модели 
поведения вундеркинда. 

Мужчины, придерживающиеся обеих моделей поведения, возможно, мечтали о высоких 
достижениях. Разница между ними — в степени риска, на который они могут пойти. 
Мужчина, который начинает добиваться в жизни своей цели (например, стать 
президентом) или играет на выигрыш, использует для этого любую возможность, 
постепенно овладевает основами своего дела, берет кредиты и на пути наверх 
обычно проявляет верность команде и принципам до тех пор, пока они являются для 
него выигрышными. Он не только идет на риск, но и сам создает рискованные 
ситуации. На его воодушевление может повлиять только неуверенность в конечном 
результате. Практически постоянно у него оказывается наставник, который 
воспитывает его с ранних лет. Иногда, если он хочет достичь больших высот, у 
него может быть несколько наставников. Но первую полученную возможность он 
стремится воплотить с крупной и сильной командой. 

Вундеркинд обычно рано добивается успеха. Примечательна его реакция на все 
другие представления о развитии взрослого человека. Он поверит в них только в 
том случае, если они позволят ему пройти наверх. “Может быть, вы и правы насчет 
этого этапа развития, но я прошел его на пять лет раньше”. Он действительно 
раньше, чем его сверстники, преодолевает тяжелые профессиональные испытания, 
хотя не всегда достигает вершины или остается на вершине, достигнув ее. Он 
думает только о деле, и у него очень рано стирается граница между работой и 
личной жизнью. Он работает на приемах, в ванной, даже во время игры в гольф. 
Выходные нужны ему для того, чтобы подзарядить свои батареи для дальнейшей 
работы. Игра в гольф помогает устанавливать деловые контакты. Однако основной 
целью игры по-прежнему остается выигрыш, победа в чемпионате. 

Мир спорта переполнен юными дарованиями. Наверное, спортсменам-чемпионам больше,
 чем какой-либо другой профессиональной группе, нужен полный жизненный цикл. 
Многие из них взлетают на вершину в молодые годы, когда обладают большой 
подвижностью, а затем погружаются в мучительные сомнения, прежде чем смогут 
сделать вторую карьеру. Это означает для них очень многое. Эти великолепные 
спортсмены пытаются распространить статус знаменитости на родственную область, 
становясь впоследствии работниками средств массовой информации, комментаторами. 


И каждый раз вундеркинд, который начинал как спортсмен-чемпион, продолжает 
использовать свою волю к победе на службе человечества. 

Эйнштейн создал теорию относительности в двадцать пять лет. Наполеон и 
Александр Македонский завоевывали империи, до того как им исполнилось тридцать. 
Блестящие проявления такого раннего развития вместе с единственной религией 
Америки, которая выдержала испытание временем, — производительностью, — 
помогают увековечить соблазнительную позицию вундеркинда. Конечно, возможны и 
неприятные последствия. 

Часто кажется, что вундеркинд обладает безграничными возможностями и может 
избежать неудач в карьере. Потери в бизнесе, борьба за власть, проигрыш на 
выборах, даже криминальные разборки рассматриваются как временные неудачи. Они 
только усиливают решение вундеркинда выйти из всего этого победителем. Однако 
при рассмотрении биографий мужчин-вундеркиндов приходишь к выводу, что в личной 
жизни они отстают от своих сверстников. Они не способны к взаимности, а иногда 
и вообще к сочувствию. Можно сказать, что у них чересчур развита ищущая сторона 
"я" и абсолютно не развита сторона объединяющая. 

По классической схеме вундеркинд заключает утилитарный брачный союз и, не уходя 
от жены, заводит любовниц среди своих сотрудниц, которые редко устают, ожидая 
его. Неудивительно, что многие мужчины-вундеркинды женятся на заботливых 
женщинах, особенно если они имеют родословную, трастовый фонд или влиятельных 
отцов. Жажда престижа объясняет также тягу вундеркиндов к фотомоделям и 
актрисам. Трудно оценить то значение, которое такие мужчины уделяют сохранению 
традиционного брачного союза. В одном из исследований указывается: "Жены 
создают им убежище, которое психологически освобождает мужчин для работы. Но 
хотя существование семьи является решающим фактором, жены и дети могут быть 
взаимозаменяемы", 

"Офисная жена" - это другое дело. Она знает, где все находится: его документы, 
его каламбуры, его "грязное профессиональное белье". Их отношения могут 
переходить, а могут и не переходить в сексуальную сферу, но у них развивается 
чувство взаимной цели. Такую жену не так-то просто заменить. Вундеркинд редко 
занимается самоанализом. Он стремится к такой женщине, которая будет понимать 
его, но не будет с ним соперничать. Если это не женщина, которая работает 
вместе с ним, то это будет обожаемая подруга, студентка или протеже. Вырвавшись 
с романтической вечеринки, он может прийти домой к своей всезнающей и 
понимающей леди и признаться: "Я чувствую себя проституткой". Однако он редко 
делится с женой мыслями, опасениями и надеждами, которые связаны с его работой. 
Даже если мужчина-вундеркинд захотел бы поделиться с женой своими мыслями, 
опасениями и надеждами, связанными с его работой, он все равно не смог бы 
преобразовать профессиональный язык и объяснить чуждую ей систему ценностей, 
принятую в коридорах власти. 

Мои подопечные открыли мне глубокую причину такого поведения. Они боялись 
признаться себе, что не все знают. Они боялись подпускать кого-нибудь слишком 
близко к себе. Боялись остановиться и потратить время на борьбу с внешними 
трудностями, которые кажутся им непреодолимыми. Они боялись, что кто-нибудь 
может посмеяться над ними, повлиять на них, использовать их слабости и 
ограничить их до беспомощности маленького ребенка. На самом деле они боялись 
своего "внутреннего сторожа", который остается в качестве фантома родителей и 
других людей из детства. 

Каждый мужчина-вундеркинд, которого я изучала, в своих воспоминаниях о 
юношестве находил человека, который заставлял его чувствовать себя беспомощным 
и неуверенным в себе. Этим человеком могли быть невыносимая мать, деспотичный 
отец или отец-алкоголик. В некоторых случаях сильное влияние оказывало 
отсутствие отца, постоянная бедность или предубеждения. Вот талантливый еврей, 
один из руководителей крупнейшей финансовой компании. Когда-то в Германии 
фашисты лишили его яичка. Но это, конечно, экстремальный случай. “Внутренний 
сторож” напоминал таким людям слова родителей: “Воспользуйся возможностью стать 
врачом, которой у меня никогда не было”, или: “Ты должен прославить нашу 
фамилию и баллотироваться в высшие органы власти”. Но наиболее значимым 
результатом такого диктата является последняя и подразумеваемая часть: “...или 
ты будешь никем”. 

Деньги часто не являются основным мотивом в бурной жизни мужчины-вундеркинда. 
Для него важнее другое: войти в круг избранных. Он добивается этого, подчиняя 
все стремлению стать номером первым. После этого, как он считает, его 
неуверенность исчезнет, его будут любить и им будут восхищаться, и никто не 
сможет его унизить, оскорбить или снова сделать зависимым. 

Вундеркинды могут разными путям идти к середине жизни. Это ступень развития, 
которую они воспринимают с неприязнью. Эти мужчины переживают кризис сразу 
после достижения успеха. Они подсознательно уверены в том, что, как только 
достигнут вершины, “внутренний сторож” — этот мрачный диктатор или сдерживатель 
— утратит свою силу раз и навсегда. 

Некоторые из тех людей, которые разделяют эти представления, заканчивают обычно 
в тюрьме, другие получают посты в руководстве крупных национальных корпораций. 
Они могут стать представителями элиты, но их влияние усиливается за счет сотен 
тысяч людей, которых они увлекают за собой. Поэтому мы должны с ними считаться. 


В таком обществе, как наше, превозносящем киллеров, людей вне закона и 
проституток, вундеркинд побуждается к достижению черт знает каких целей. Его 
практичное и циничное манипулирование другими людьми не замечается до тех пор, 
пока он побеждает. Он разрекламирован американским кино как герой, его имидж 
притягивает женщин. Вспомним Гейбла из фильма “Унесенные ветром”. Вундеркинд 
является выражением фантазий миллионов слабых мужчин, бегущих к Билли Киду, 
Джеймсу Бонду, Майклу Корлеоне. Они же идеализировали и мужество Джона Кеннеди 
в период Карибского кризиса, пока по телевизору не были ретроспективно показаны 
документальные кадры, сухо истолкованные комментаторами следующим образом: 
Кеннеди поставил на карту жизнь человечества с целью доказать, что он выше 
Хрущева. Все были увлечены Ричардом Никсоном до тех пор, пока он не попался. 

Шейна Александер, занимающаяся вопросами развития общества, указала, что случай 
с Никсоном очень важен. Прототип американской мечты, бедный мальчик, который 
добился успеха, Никсон оставался верен своим убеждениям в победе ради самой 
победы. “Убеждения... оставляют вас в душевном разброде, когда игра закончена и 
вы проиграли”. 

Среди людей-вундеркиндов встречается много параноиков и социопатов. Психиатр 
Упллард Гейлин из Колумбийского университета говорит о таких чертах характера 
вундеркинда, которые наиболее опасны в людях, обладающих властью, и в то же 
время прекрасно подходят для достижения власти в нашем обществе. Эти люди, 
вероятно, способны добиться успеха как корпоративные руководители, и мы можем 
выбрать их в лидеры. 

Сначала разберемся с социопатами. Они не являются душевнобольными людьми, они 
просто не обращают внимания на нужды других и не обременены чувством вины. 
“Способность быть безжалостным, сильным и безнравственным в сочетании с 
интеллектом и воображением может стать выигрышной комбинацией как для политика, 
так и для бизнесмена”, — пишет Гейлин. 

В вундеркинде легко распознать признаки паранойи. Гейлин объясняет это 
следующим образом. 

“Параноидальная личность с ее скрытыми мыслями, тенденцией к персонализации 
любую критику воспринимает как личные нападки, уделяет особое внимание гордости 
и унижению, постоянно создает борьбу за власть там, где она не нужна. Такие 
люди стремятся постоянно подтверждать собственную смелость, в которой никто не 
сомневается, и мужское начало, которому ничто не угрожает. У них развиваются 
преувеличенное чувство унижения и страх разоблачения, связанные, вероятно, с 
глубоко запрятанным страхом импотенции. Естественно, что неадекватность их 
поведения является угрозой для общества, если такие люди обладают властью”.
Однако есть и другие вундеркинды, которые, добившись суперуспехов, преодолевают 
связанные с ними чувства и переживают обновление, поставив свой талант на 
пользу общества или руководя следующим поколением. 

Как показало исследование, проводившееся в Мичиганском университете, каждый из 
двадцати вундеркиндов, попавших в поле зрения исследователей, радикально 
изменил свою карьеру и стал в середине жизни общественным активистом. Один 
врач-терапевт, имевший вполне состоятельную клиентуру, оставил врачебную 
практику и создал клинику для бедных. Уважаемый академик работал над изменением 
национальной социальной политики. Мужчины-вундеркинды, подвергшиеся детальному 
опросу профессора психологии Джудит Бардвик, проживали в Бостоне, Нью-Йорке и в 
Энн-Арборе (штат Мичиган). Хотя это исследование и было выборочным, оно 
открывает нам важные взаимосвязи в жизни таких людей. 

Характерно, что все эти энергичные двадцать человек настаивали на том, что 
никогда не испытывали кризис, связанный со средним возрастом, не ожидают его и 
не чувствуют, что идут к своей смерти. Они не занимались самоанализом. За 
некоторым исключением (врач, академик) работа, которой занимались эти люди, не 
была социально полезной, но они вознаграждали сами себя, воспринимая свое дело 
как большую самоценность. Тем не менее этические вопросы мало беспокоили их до 
тех пор, пока они не достигали вершин. 

Поскольку их жены практически не работают, а если и работают, то неполный 
рабочий день, мужчины из исследования Бардвик с возрастом начинают опасаться за 
своих детей. Скоро их жены уже не будут влиять на детей, и отцы знают это. Ясно 
видны противоречия между их первоначальными заявлениями о том, что жены 
являются прекрасными женщинами (читай: прекрасными женами и матерями), и их 
суждениями в конце, когда дети становятся взрослыми. Три четверти мужчин этой 
группы не уважают свою жену как человека. 

До тех пор, пока их отпрыски не раскрыли своих планов, поведение этих людей 
оставалось необузданным и эгоцентричным. Неудачи в карьере только подхлестывали 
их на еще более интенсивные действия, но они не были готовы к кризису в брачном 
союзе. Мужчинам, которые с ним столкнулись, наверное, просто повезло. Только 
они смогут перейти к зрелому возрасту и произвести честную самооценку. 

Все вундеркинды, которых я изучала, пережили кризис при переходе к середине 
жизни. 

Вовсе не обязательно, чтобы они испытали кризис в карьере, необходимо, чтобы 
они почувствовали внутренний удар, который заставил бы их подвести итоги. 
Ощутив одиночество, когда их жены вышли из игры или стали алкоголичками, 
некоторые вундеркинды пытались написать о своих эмоциональных потерях: “Но она 
была великолепной матерью”, или: “Она была базовым компонентом моего успеха”. 
Иногда, со слезами на глазах, эти люди признавались: “Я был преступно 
бесчувствен по отношению к ней”. 

Типичным вундеркиндом является Барри Бернстайн. 

Он просиживал в кинотеатре Квикуэй на третьем ряду, просматривая все фильмы, и 
мечтал, что когда-нибудь его назовут Мистер Кино. После этого он оставил бы 
послание для Джона Уэйна * и начал вести переговоры о правах на суперсценарий. 
Родители с трудом вытаскивали ребенка из кинотеатра, чтобы он поел. 

* Джон Уэйн - знаменитый киноактер (Прим. ред.).
В семнадцать лет он нашел работу в отделе почтовой корреспонденции на крупной 
киностудии. После перерыва, вызванного войной в Корее, он постепенно пробился в 
крупное агентство по подбору талантов. В тридцать лет он уже имел кругленький 
счет в банке и много других прихотей и причуд холостяцкой жизни. Никаких 
привязанностей. Никаких отвлечений. Он жил в полулюксе пятизвездного отеля 
“Манхэттен”. У него была служанка, которая подбирала за ним носки, а также 
бесчисленное количество “взаимозаменяемых моделей” для встреч, когда он хотел 
устроить вечеринку (хотя это бывало нечасто). Эти модели не возражали против 
того, что работу Барри любил больше, чем их, так как он называл их фамилии 
директорам картин, которые подбирали состав актеров. 

Его родители ничего не знали об этом. Они получали небольшое жалование и все 
время пытались как-то улучшить свою участь. Они и не подозревали об успехах 
сына. 

В отсутствие наставника опорой для Барри была отдаленная модель. Его идолом был 
Джон Кеннеди. Барри участвовал в кампании, поддерживающей Кеннеди в борьбе за 
пост президента. Причина, по которой он был страстным поклонником Кеннеди, 
заключалась в следующем: “Он доказал, что молодой человек может быстро 
продвигаться и выполнять работу так же хорошо, как это делает старший по 
возрасту мужчина”. Вера в это давала Барри жизненную силу. 

Единственным свидетельством изменений, произошедших в нем при переходе от 
двадцатилетнего к тридцатилетнему возрасту, было неясно выраженное чувство 
неудовлетворенности собой. Как объяснил сам Барри, ему все еще не хватало 
возможности проявить свою индивидуальность в кинобизнесе. Он был спицей колеса. 
А колеса были в Лос-Анджелесе. Но пока, в тридцать два года. он не собирался 
менять условия своей жизни. Пустота, которую он ощущал, легко компенсировалась 
его достаточно высокими доходами и тем видом, который открывался из его окоп на 
реку Ист-Ривер. 

Однажды служанка разбудила Барри, когда он отлеживался дома в кровати после 
перенесенной двусторонней пневмонии. 

“Плохие новости, сэр. Они застрелили президента”. 

Барри, еще не отошедший ото сна, смотрел на нее, ничего не понимая. Вскоре 
подошла девица, с которой он встречался, и стала его успокаивать. Три дня он 
бессмысленно смотрел телевизор. 

“Этот случай заставил меня посмотреть на жизнь под другим углом зрения, — 
вспоминает Бернстайн. — Я вдруг понял, что все мои старания, сомнения и 
материальные приобретения ничего не значат. Это был период эмоционального 
потрясения. Казалось, что в жизни не осталось ничего важного. Рядом была милая 
девушка, внимание которой было сосредоточено только на мне. Все, что ей было 
нужно, — это заботиться обо мне. Мое отношение к ней изменилось. Мы стали 
ходить вместе, как дети. Сразу после покушения на президента я предложил ей 
выйти за меня замуж. Это было очень просто. Я сказал, что она может прекратить 
работу, как только забеременеет, так и произошло. Я никогда не заставлял ее 
снова идти работать. Мы были прекрасной супружеской парой. Я хочу сказать, что 
каждый считал наш брачный союз прекрасным”. 

В тридцать семь лет Барри Бернстайн стал руководителем производства одной из 
крупных голливудских кинокомпаний. Он исступленно занимался своей работой. 

“Внезапно я подумал: "Боже мой, я занимаю высокий пост. Любой может прийти ко 
мне, любой, но не моя жена. Она в это время обо мне уже не заботилась"”. 

Первые два года брака были счастливыми. Она заботилась о нем, а он — о том, 
чтобы она забеременела. Иногда (обычно в тот день, когда киноакадемия 
присуждала награды), чтобы продемонстрировать свое счастье другим, они 
устраивали маленькие домашние вечеринки. Гости с благоговением гладили живот 
Лорны. Она была очень молода и гордилась своей сексуальностью, которая поможет 
ей нарожать детей. Барри был ее Вселенной, ее защитой. 

На одной из таких вечеринок у Лорны начался болевой приступ. Это была 
внематочная беременность. После операции в ней что-то надломилось, в нее и 
Барри вселился страх. Страхи Лорны сопровождались вспышками гнева. Иллюзорные 
представления о том, что ее организм работает превосходно и что муж 
обеспечивает ей безопасность, были развеяны. Она не была готова принять темную 
сторону жизни и отождествить ее с собой. Лорна обвинила в этом мужа. Как он, 
муж, защитник, мог позволить дьяволу вселиться в ее организм? Он должен был 
освободить ее от этого кошмара. В последующие годы она все больше и больше 
разрушала свою личность, надеясь, что муж спасет ее и освободит от страхов. 

Бернстайн решил избавиться от своих страхов, вскочив в экспресс, называемый 
Успехом. За год до этого события два новых театральных агента предложили ему 
войти в их команду. Их деятельность окружала тайна. О них говорили, что они 
очень жестоки. Барри, посоветовавшись с Лорной — это было еще до ее внематочной 
беременности, — решил не связываться с этими пройдохами и не уходить из 
уважаемой кинокомпании, в которой работал. А сейчас он уже не мог чего-то ждать.
 Вера в свою смертность уже вошла в него. 

Лорна была на седьмом месяце беременности, когда новые партнеры Барри сказали 
ему, что пришло время переехать в Лос-Анджелес. 

“Как я могу уехать от моего гинеколога? От моей семьи, друзей?” — умоляюще 
спрашивала она его. 

“У тебя есть я. В Калифорнии тоже можно найти хорошего врача. Я уже 
подготовился к переезду, у нас будет прекрасный дом с мебелью, вот увидишь”. 

“Я увяз в бизнесе. Я работал семь дней в неделю как сумасшедший, — вспоминает 
Барри. — Я мало занимался семьей или вообще не занимался. Каждый говорил мне: 
"Если хочешь, чтобы жена была довольна, купи ей дом, дай ей что-то, за что она 
будет держаться". Я купил ей дом. Но она не участвовала в моих делах. Лорна 
ненавидела приемы и кинопросмотры, поэтому я ходил на них один. Я не знаю, чем 
она занималась, да меня это и не интересовало. Мы по-прежнему спали в одной 
постели, но сексуального влечения к ней у меня уже не возникало... Я все еще 
заботился о ней, но сексом мы не занимались. 

Чтобы забыться, я еще больше нагружал себя работой. Я строил свои 
взаимоотношения с компанией. Я начал чувствовать свою власть. Лос-Анджелес — 
небольшой город. Если у вас власть, вас все любят, все угождают”. 

Бернстайн переживал головокружение от успехов. 

При первых признаках депрессии он заставлял людей угождать ему сильнее. Он 
наслаждался от их “да, сэр”. Он мог созвать своих вассалов в воскресенье после 
обеда и выплеснуть на них раздражение. Они же с сознанием долга заверят его: 

“Вы хороши, вы хороши”, — и депрессия пройдет. Чем напряженнее он работал и чем 
больше люди угождали ему, тем выше он возносился. Разве обычный человек может 
испытать неудержимый соблазн возвыситься над всеми и заставить взрослых людей 
прыгать перед собой? 

Барри Бернстайн сейчас занимал высокий пост и действительно стал волшебником, 
Мистером Кино, как мечтал об этом в детстве. Его внутренние чувства были 
полностью заморожены. Он жил с иллюзией, которая многих вундеркиндов приводит к 
смертельному концу: я должен спешить и осуществить свою мечту, а успех даст мне 
окончательную власть — над моей собственной жизнью, над другими людьми, над 
временем, над смертью. В действительности же успех символизировал собой как раз 
обратное. Бернстайн регрессировал до нарциссизма очень маленького мальчика, 
который воображает себя властелином горы. В его мире остался только один 
человек, который ожидал от Барри человеческих взаимоотношений, — его жена. Он 
игнорировал ее. 

В 1970 году, в одну из суббот раздался телефонный звонок. Киноиндустрию поразил 
жестокий кризис, затронувший и компанию Бернстайна. Барри имел все основания 
считать, что его сделают президентом. Настоящий глава компании, как его 
убеждали, считал Бернстайна своим протеже. Этот же звонок смешал все карты. 
Руководство решило освободиться от Мистера Кино. Звонивший сказал, что ему 
выплатят его долю. Компания закрывалась в течение недели. 

“Я помню его указание: компания закрывается, Бернстайн уходит. Это походило на 
некролог”. 

Для человека, который считал себя неотделимым от кинобизнеса, это означало 
конец Бернстайна. Если компания умерла, то умер и Мистер Кино. Чего же больше? 
Было даже трудно доказать, что Бернстайн вообще существовал. Президент компании,
 к которому, как считал Бернстайн, он так близок, не отвечал на его звонки. 
Успехи в кинобизнесе закончились, ушли и неудачи. 

Он вышел из игры. Его друг, который на некоторое время уезжал из дома рисовать 
картины, предоставил Бернстайну домработницу для его дома в Беверли Хиллз. 
Первые несколько недель он вставал, одевался, ездил по городу кинозвезд и 
пытался звонить людям. Затем его охватила паника. Он перестал одеваться. Он 
перестал открывать занавески, оставался в темноте. Недели проходили за неделями,
 незамеченными один за другим уходили месяцы. 

“В моем положении вы не можете пойти и искать работу. То есть я хочу сказать, 
что у меня было достойное положение в обществе. Положение, при котором вас 
приглашают или нет. Я дошел до того, что даже перестал выходить в бассейн. Я 
стал обманывать себя. Я превратился в затворника”. 

Прибегнув к старому способу борьбы с демонами в своей душе, Бернстайн нашел 
молодую девушку, которая его обожала. Барри надеялся, что она избавит его от 
тревожных темных мыслей. “Все время я проводил с.ней. Она заботилась обо мне”. 
Вскоре Бернстайн начал замечать то, о чем давно судачили соседи: Лорна 
спивалась. Она, казалось, сигналила ему: “Спаси меня!” Однако он не отвечал на 
этот страстный призыв. Лорна тяжело заболела, и хирургу пришлось несколько 
изуродовать ее тело. удаляя опухоль. Барри предложил ей сделать пластическую 
операцию, и она согласилась. Операция не удалась, и гнев жены удвоился: он 
снова предал ее. Бернстайн подал на развод. 

Однажды утром ему позвонили соседи. Лорна приняла избыточную дозу снотворного, 
дети выбежали в пижамах на улицу и позвали на помощь. Приехав в свой старый дом,
 Бернстайн увидел обрюзгшую синюшную женщину. Она валялась на постели, 
расползшаяся, похожая на воздушный шарик, разделенный на сегменты, который 
продается в цирке. Когда она пришла в себя, он отправил ее в психиатрическую 
клинику. 

Бернстайну сейчас сорок три года. У него замечательная работа. Некоторые из 
людей, на которых он работает, прежде были его вассалами и угождали ему. Все 
люди, которые о нем заботились: его подруга, жена. мать, отец, — отказались его 
поддерживать, отошли от него или умерли. Ему пришлось принять эти потери. 
Теперь Барри научился видеть себя таким, каков он есть на самом деле. 

“Знаете, что самое важное в этом? Я знаю, что смогу выжить и уже не испытываю 
паники. На этом этапе жизни вы начинаете видеть различие между проблемами, 
которые сами себе навязываете, и внешними событиями, на которые невозможно 
повлиять. Я никогда не собираюсь стать президентом компании, сейчас меня больше 
занимают мои дети. Я чувствую себя так, словно мне двадцать два года, но моя 
борода поседела, а на лице видны морщины. Жизнь возьмет свое, от нее не 
скроешься. Теперь я меньше наслаждаюсь материальными благами, а больше забочусь 
о своем внутреннем удовлетворении. У меня было детское, поистине невротическое 
отношение к жизни. Для меня мужчина был жеребцом, главное для которого — 
фантастически удовлетворить женщину в постели или выйти и дать кому-то по зубам.
 Сейчас я научился тому, что же такое мужчина. Я понял, что значит быть 
человеческим существом. Не хочу сказать, что я доволен собою. Видит Бог, я не 
закрываю глаза на свои недостатки. Но зато я знаю, кто я есть”. 

Успех не продвинул Бернстайна по пути развития личности — это сделали неудачи и 
анализ собственной человечности. 

Мужчины, которые никогда не женятся, 
воспитатели и скрытые дети 

Эти три модели поведения встречаются значительно реже тех, что были описаны 
выше. 

Статистические данные и результаты исследований показывают, что мужчинам 
брачный союз нужен больше, чем женщинам. Только пять процентов американских 
мужчин старше сорока лет не женаты. Разведенные или овдовевшие мужчины вступают 
в повторный брак быстрее, чем разведенные или овдовевшие женщины. 

Мужчинам в возрасте трудно обрести новые цели в жизни после того, как внешний 
мир обесценил их. Или, как поразительно точно отмечает Маргарет Мид: “Мужчины, 
вероятно, чаще умирают, отойдя от дел, в то время как женщины, дожив до 
пенсионного возраста, просто продолжают заниматься домашними делами”. 

Мысль о том, что мужчины ищут поддержку в браке, нашла свое отражение в 
Гарвардском исследовании. (Помните, когда Вейлант оценивал своих подопечных с 
точки зрения приспособленности к жизни. Девяносто три процента из этих “лучших” 
мужчин вступали в стабильный брачный союз до тридцати и сохранили его до 
пятидесяти лет.) 

Предположение о том, что брачный союз имеет одинаковые функции поддержки как 
для мужчин, так и для женщин, было развеяно при сравнении жен и мужей. Каждый 
знает, что женщины до шестидесяти пяти лет имеют такое же физическое здоровье, 
как и мужчины. После шестидесяти пяти лет их физическое здоровье оценивается 
уже как лучшее. Но не все знают, что замужние женщины больше страдают от 
сомнений в своем психическом здоровье, чем женатые мужчины. Социолог Джесси 
Бернард пришла к поразительному заключению по этому вопросу. Замужние женщины 
чаще, чем женатые мужчины, ощущают себя на грани нервного срыва, они испытывают 
больший психологический и физический дискомфорт, больше страдают от комплекса 
неполноценности в браке и обвиняют себя в недостаточной приспособляемости. 
Многие жены испытывают различные фобии, депрессию, пассивность и ухудшение 
психического здоровья. Это нельзя объяснить просто различием полов, так как 
исследования показали, что психическое здоровье замужних женщин хуже, чем 
психическое здоровье женщин одиноких. 

Психологи Гурин, Верофф и Фельд утверждают, что одинокие женщины в нашем 
государстве испытывают меньший дискомфорт, более счастливы, во многих 
отношениях сильнее и решают жизненные проблемы лучше, чем одинокие мужчины. 
Неженатые мужчины больше страдают от невротических и антиобщественных тенденций 
и чаще ощущают подавленность и пассивность. Возраст только углубляет эти 
различия. 

В возрасте от двадцати пяти до тридцати четырех лет различие в образовании, 
работе или доходе между одинокими мужчинами и женщинами относительно мало. Но 
как только они достигают среднего возраста — от сорока шести до пятидесяти 
четырех лет, — различия становятся заметнее. Одинокие женщины более образованы, 
имеют сравнительно больший доход и занимают более престижные посты. От 
психологического дисбаланса в этот момент страдает больше закоренелый холостяк, 
нежели старая дева. 

Иногда общество получает пользу от экстраординарных талантов неженатых мужчин, 
которые вкладывают весь свой талант и энергию в работу, чтобы доказать свою 
ценность. Здесь в качестве примера можно назвать Артура Митчелла (г-н Митчелл 
дал разрешение использовать свою настоящую фамилию). Его единственной целью 
было привлечь негритянских детей к классическому балету. 

На пике своей карьеры Митчелл ушел из городского балета Нью-Йорка и основал в 
Гарлеме балетную школу для черных. Это была первая школа такого рода в стране. 
“Шесть лет назад я был просто танцором. Сейчас я стал администратором, 
посредником, учителем, директором, бизнесменом и — самое главное — более 
уверенным человеком. Я убедился, что чем больше ты отдаешь, тем больше 
получаешь. Большинство людей просто существуют, они не живут”. 

Его с натяжкой можно отнести к категории мужчин, которые никогда не женятся, 
ему еще только сорок два года. “Я уже трижды собирался жениться, но постоянно 
что-то не получалось. Когда люди женятся, то очень многие вещи изменяются. Люди 
становятся собственниками. Все три женщины были танцовщицами. Нечестно жениться,
 если вы занимаетесь своей карьерой и находитесь в поиске, так как тогда вы не 
сможете уделять достаточно времени дому. Я очень занят работой в театре танца и 
являюсь практически отцом детям, которые у меня занимаются. Сейчас у меня 
просто нет времени, чтобы жениться. Наверное, я женюсь. Да, мне хотелось бы 
иметь собственных детей. Но если бы я был женат, то не сумел бы закончить то, 
что сейчас начал делать. Мне приходится работать все двадцать четыре часа в 
сутки”. 

Такие мужчины-воспитатели, как священники и врачи-миссионеры, выбирающие заботу 
о семьях других людей, сталкиваются в середине жизни с совершенно иными 
проблемами. Как и многие женщины, они рано растратили свою энергию, добиваясь 
от других реакции на них. А сейчас им нужно время, чтобы разобраться с самими 
собой и отдохнуть. 

Человек, который посвящает себя воспитанию и помощи, то есть делает то, что 
обычно жены делают для своих мужей, явление довольно редкое. Но все равно такие 
люди встречаются. Муж Эдны Сант-Винсент Миллэй посвятил свое время заботе о 
своей эмоционально неуравновешенной жене, поэтому она смогла реализовать свои 
таланты. У Жанетт Трэвелл, терапевта Джона Кеннеди, муж был брокером на бирже. 
Он вышел на пенсию в пятьдесят лет и остаток своей жизни посвятил жене, 
сопровождая ее в продолжительных служебных поездках и читая ей вечерами, когда 
она отдыхала после тяжелой работы. 

Наиболее убога, по наблюдениям Вейланта, была жизнь мужчин, которые избежали 
кризиса поиска своей индивидуальности. Их юность была безмятежной, и они не 
пережили периода “бури и натиска”. Цикл всегда один и тот же. Они проживали эту 
жизнь как скрытые дети, оставаясь привязанными к своим матерям, не 
совершенствуя карьеры и живя в иллюзорном мире. 

Интеграторы 

Если его жена мучается из-за случайной беременности, он не лишает ее поддержки 
в стремлении использовать любую возможность для карьеры в отдалении от нее. Он 
учитывает человеческие издержки. Если его жену выбирают мэром городка, то он 
берет на себя часть домашней работы и заботы о детях. Если для его карьеры 
необходимо пойти на сокрытие небольшого преступления босса, то он не идет на 
это. Он уходит. Интегратор — это такой человек, который пытается уравновесить 
свои амбиции с обязательствами по отношению к семье и который сознательно 
работает на сочетание материального комфорта с пользой для общества и соблюдает 
правила поведения, принятые в этом обществе. 

Очевидно, что это нелегкая модель поведения в стране, где непрерывно 
стимулируются опасные тенденции, все вознаграждения приходят с внешней стороны 
и обезличены. Обычно человеку нужно прожить некоторое время, чтобы понять, что 
правила поведения в воскресенье не приносят прибыли с понедельника по пятницу. 
Ни одна бюрократическая структура не даст вам возможность проявить себя так, 
как успех, достигнутый в работе при наличии жесткого профессионализма и 
конкуренции. 

Вспомним Джеба Картера из главы 9. В двадцать пять лет у него были надежды 
интегратора: “С одной стороны, я хотел бы стать новым Эдвардом Бепнетом 
Вильямсом. С другой стороны, я не мог целиком погрузиться в работу, так как 
больше всего меня беспокоили отношения с Сереной, которая была мне очень дорога.
 В то же время я не хотел быть плохим адвокатом”. Но его выбор, естественно, 
условен. Детей у этой пары нет. Посмотрим, какую модель поведения выберет Джеб. 


Двадцатидевятилетний адвокат-профессионал признался: “Я все еще борюсь с тем, 
что подталкивает меня к успеху в обществе благодаря личной карьере. Внутри я 
ощущаю напряженность и неудовлетворение, — объяснил он. — Я беспокоюсь, так как,
 достигая успеха, теряю свои сокровенные чувства. И ценой этих достижений будет 
задержка моего внутреннего развития”. 

Подобная внутренняя борьба естественна для людей, находящихся в переходе к 
тридцатилетнему возрасту. Наверное, нужно сказать честно, что нельзя достичь 
интеграции в жизни до тридцати пяти лет. Такую модель поведения можно выбрать 
только в том случае, если сильно этого желаешь. 

Будущий интегратор часто не в силах совладать с противоположно направленными 
силами. В тот момент, когда обычный мужчина начинает искать новые возможности 
расширения своего внутреннего мира, интегратору необходимо еще освобождаться от 
старого багажа. С раннего детства он привык решать задачи на основе 
математической модели. Он экипирован для жизни в этом государстве, где чувствам 
предпочитают факты, а компетентность ценится выше человеческих взаимоотношений. 
В нашем обществе следует выполнять правила, подчиняться системе и твердо стоять 
на ногах. Нужно быть безразличным и рационалистичным. 

Не только рынок выступает против кинетической интеграции всех способностей 
человека. Исследователи указывают на драматическое различие функций двух 
полушарий головного мозга. 

Левое полушарие работает как компьютер. При связывании линейных сигналов в 
логическую мыслительную цепочку и отфильтровке чувствительных сигналов, которые 
непосредственно не применяются для решения проблем на месте, оно действует как 
абстрактный дедуктивный центр. 

Правое полушарие головного мозга действует на основе интуиции. Это позволяет 
человеку связать внешние и внутренние свойства предмета таким образом, чтобы 
внутреннее “я” смогло соотнести этот предмет с ею природой, с другими 
предметами, с логикой существования. Это полушарие обеспечивает способность к 
фантазии, что позволяет человеку представлять и изобретать. 

Все наши обычные методы обучения задействуют левое полушарие. Современные 
способы менеджмента и системный анализ основываются на этом. Именно эта 
политика дала нам залив Свиней (провал попытки свергнуть режим Кастро на Кубе) 
и порочную стратегию Вьетнамской войны. 

Правое полушарие позволяет ребенку ощутить, как поведет себя мяч, если ударить 
по нему битой. Эта основа интуиции позволяет людям выжить в определенной 
экологической среде. Правое полушарие быстро действует при использовании 
визуального изображения и подключает мышление для открытия нам аспектов нашего 
окружения, в то время как наше линейное мышление это выборочно игнорирует. И, 
возможно, именно правое полушарие позволяет художнику передать чувство 
Вселенной, которое невозможно описать сухими математическими формулами. 

Предположим, что человек увлекся мистическими учениями восточной философии. 
Тогда у него возникают сильные предубеждения против использования 
рационалистичного левого полушария. К функциям правого полушария относится и 
прельщение, которое высмеивается нашим обществом. Педагог и исследователь 
Роберт Э. Сэмплс указывает на то, что в современном обществе значение интуиции 
недооценивается. 

“Мы обнаружили, что очень часто, когда группы людей не срабатываются, причина 
этого заключается в том, что индивидуумы в рамках групп не чувствуют, что им 
разрешается передавать идеи, которые интуитивно имеют для них значение, — пишет 
Сэмплс. — Неважно, имеем ли мы дело с вице-президентом корпорации и 
менеджментом, преподавателями и студентами, мужьями и женами или родителями и 
детьми. Интуиция оценивается меньше логики... Когда делается упор на 
рациональное и логическое начало, неудивительно, что уровень неврозов остается 
таким высоким”. 

После десяти лет работы с детьми, естественное и метафоричное мышление которых 
не было вытравлено, Сэмплс делает заключение, которое очень близко к тому, что 
сказал Абрахам Маслоу незадолго до своей смерти: “Человеческие существа 
достигают наивысшего выражения своего существования в том случае, когда вся их 
сущность сливается с синергическим включением всех способностей сразу”. 

Все течет, все изменяется. Каждый день появляются люди, которые пытаются 
стряхнуть с себя привычку к соревнованию при попытке попасть наверх через 
решетку технократии. Они предпринимают действия, которые позволяют им 
установить связи в жизни на многих других уровнях. Молодые люди выбирают себе 
партнеров из совершенно другого круга женщин. Эти новые супружеские пары 
пытаются сделать все возможное, чтобы каждый мог жить своей, независимой даже 
друг от друга жизнью. Вы можете встретить такие пары, где муж и жена живут в 
разных квартирах и даже в разных городах. Они исходят из того, что одно и то же 
место не может быть подходящим для обоих в одно и то же время. Однако старое 
поколение все еще удивляется этому образу жизни. 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 16
МОДЕЛИ ПОВЕДЕНИЯ ЖЕНЩИН


“Жизнь какой из женщин нашего века вы выбрали бы в качестве модели?” 

Такой вопрос был задан группе женщин, собравшихся в Эссаленском психологическом 
центре для обмена информацией о том, где они были в середине жизни. Это было за 
несколько недель до того, как я закончила свою книгу. Я перебирала в памяти 
имена блестящих, замечательных, красивых женщин... 

Одна женщина произнесла: “Маргарет Мид”. 

“О, нет!” — вырвалось у обычно спокойной жены священника. Возник спор 
относительно того, что было хорошего и плохого в жизни Маргарет Мид* и что от 
нее осталось, 

* Маргарет Мид (190I-1978) - американский социолог и этнограф. Изучала роль 
соотношения естественных и социокультурных факторов в формировании определенных 
типов личности, разрабатывала проблему национального характера (в частности, 
русского) и другие вопросы этнопсихологии. (Прим. ред.)
“Кто еще?” 

Но больше предложений не последовало. 

В моем сознании промелькнули фамилии женщин, которые нашли достойную оценку в 
моей книге: Элеонора Рузвельт, Кэтрин Хепберн, Коретта Кинг, Рэйчел Карсон, 
Дорис Лес-синг, Анна Морроу Линдберг, Джорджия 0'Кифи... Я все еще ждала ответа.
 Может быть, я знала слишком много. Ни одна из этих женщин не осуществила свои 
мечты или не удовлетворила желания своего сердца, не отказавшись от чего-то или 
не оторвав от себя что-то дорогое. 

Никто не может сказать женщине, как ей сделать лучший выбор. Нет одного 
правильного выбора, и только сама женщина может принять верное (или неверное) 
решение. 

Великая Депрессия, страшная экономическая катастрофа, которая вынудила многих 
молодых людей войти в замкнутый круг, для других сыграла роль великого 
американского алиби: “Если бы я не начал работать в Великую Депрессию, я не 
застрял бы там, где я сейчас”. Разрушение патриархального образа жизни, которое 
способствовало превращению многих женщин в горожанок среднего класса, 
обеспечило и отговорки такого типа: “Муж не отпускает меня”, “Мое место дома”, 
“Они не предложили мне никакой работы, даже когда я пыталась что-то найти” и 
наконец просто: “Я же женщина” (сегодня, к сожалению, многие женщины чувствуют 
себя обязанными объяснить или защитить свое решение быть “просто домохозяйкой”).
 

Стремление женщин к равенству с мужчинами пронизывает все классы, расовые и 
возрастные группы и стимулирует изменения старых моделей поведения. Стал 
формироваться новый тип женщин, стремящихся к автономии. Их основное правило: 
ни на кого не опираться, не дать себе попасть в зависимость от кого-нибудь. 

Но женщинам, которые пришли к этой мысли, не нужно было освобождаться от 
старого багажа представлений, которые имели место в эру, когда они не были 
свободны. Этим женщинам сейчас — двадцать. Мы пока не знаем, какие новые модели 
поведения могут выработаться на основе этих представлений. Я не удивлюсь, 
например, если современные молодые женщины заявят: “Никогда никаких детей”. 
Однако, достигнув тридцатилетнего возраста, они все же родят детей и произойдет 
небольшой бум деторождения. 

Три из пяти женщин до тридцати лет, которые состояли в женской организации в 
Вирджинии в 1971 году, говорили о приоритете сложных брачных союзов, детях и 
необходимости карьеры. Нестабильному брачному союзу они предпочитали развод. 
Большинство из них было против алиментов, если у женщины есть достойный доход. 
И только одна из пяти женщин заявила о том, что право на опеку автоматически 
должно передаваться матери. 

Таковы отношения в среднем классе. А как же рабочий класс? Как показало 
недавнее исследование жен “синих воротничков”, молодая женщина мечтает о 
возвращении на работу, когда ее двое (и только двое) детей пойдут в школу. 
Между тем. она хочет сделать карьеру, способствующую развитию ее личности более,
 чем обычная работа, которой она занима-тась до вступления в брачный союз. 
“Краеугольным камнем жизни” она считает совместный с мужем и детьми уход за 
домом, семейные путешествия в разные страны и занятия любимыми интересными 
делами и хобби. 

“Это одно из наиболее значительных изменений в отношениях, которое мы 
зафиксировали более чем за четверть века, — подчеркнула Барлетт Б. Гарднер, 
которая занималась социологическими исследованиями с сороковых годов этого века.
 — Женщина из рабочей среды никогда не отступится”. 

Успокаивает мысль о том, что всегда можно изменить свои решение и модель 
поведения. В длинной жизни женщины сезоны сменяются один за другим. 

Описывая модели поведения женщин и выбор, сделанный ими в прошлом, я попытаюсь 
представить эти модели поведения в хронологической последовательности, начав с 
наиболее традиционных. 

Заботливые. Выходят замуж в двадцатилетнем возрасте или даже еще раньше и в это 
время не собираются выходить за пределы роли домохозяйки. 

Или-или. В двадцатилетнем возрасте чувствуют необходимость сделать выбор между 
любовью и детьми или работой и образованием. 

Различают два типа таких женщин: 

Откладывающие мысли о карьере на более поздний срок. Отказавшись от 
профессионального роста и выйдя замуж, они, в отличие от “заботливых женщин”, 
намереваются все же сделать карьеру через какое-то время. 
Стремящиеся сначала закончить свое профессиональное образование и откладывающие 
на более поздний срок создание семьи. Отодвинув материнство, а часто и брачный 
союз на более поздний период, они сначала заканчивают свою профессиональную 
подготовку. 
Интеграторы. Пытаются в двадцатилетнем возрасте все скомбинировать — сочетать 
карьеру с брачным союзом и материнством. 

Женщины, которые никогда не выходят замуж. Включая жен-воспитателей и “офисных 
жен”. 

Неустойчивые. В двадцатилетнем возрасте выбирают непостоянство и путешествуют 
по жизни, меняя местонахождение, свои занятия и сексуальных партнеров. 

Я снова повторяю, что лишь описываю модели поведения, по не предписываю их вам. 
И опять мы с вами рассмотрим людей в динамическом развитии в зависимости от 
приоритетов, которые они выбрали в молодом возрасте, и включения других 
жизненно важных аспектов в разные периоды их жизни.* 

* Читатели отметят, что эта глава несколько длиннее предыдущей. Мои опыт 
согласуется с исследованием Ирвина Дейчера из Сиракуз о послеродительской 
жизни: "Интервью с мужьями отличались недостатком эмоциональности или 
экспрессивности. Они не так коммуникабельны, как их жены. Это, однако, не 
означает, что их тенденция к нейтральным ответам была артефактом методологии. 
Скорее впечатление автора (и интервьюера) может быть артефактом общества".
Заботливые 

Из всех моделей поведения, которые можно было выбрать в двадцатилетнем возрасте,
 большинство выбрало модель поведения заботливой женщины. Этой модели поведения 
присущи проявление заботы, способность оказать помощь в тяжелую минуту, умение 
выслушивать других людей и вера в них. Женщины, выбравшие эту модель, живут для 
человеческих взаимоотношений и удовлетворяют свои личные амбиции через других 
людей. 

Вместо того чтобы заниматься воплощением своей мечты, заботливая женщина 
оказывает многообещающему мужу поддержку в воплощении его мечты. Женщину, 
которая придерживается этой модели поведения, можно было бы обвинить в том, что 
она всегда и во всем уступает мужу. Тысячи таких женщин работают только для 
того, чтобы помочь мужу сделать карьеру или заработать достаточно денег на 
модернизацию кухни. Однако это не имеет ничего общего с “воплощением своего 
полного потенциала в работе”. 

Заботливая женщина совершенно не готова к ударам судьбы. Какое-нибудь 
неожиданное событие или несчастный случай могут выбить ее из колеи и заставят 
барахтаться в жизни. Мужчины же после всего этого вступают в борьбу, теряют 
работу, заводят любовниц, получают инфаркты и — оставляют своих "заботящихся" 
жен в середине жизни. Дети вырастают, накапливаются нерешенные проблемы. Если 
такая женщина не переживет мужа, для нее рано или поздно наступят трудные 
времена. Это редко учитывается заботливыми женщинами, когда они еще полны 
иллюзий молодости. Когда кто-то говорит: "Если вы действительно принимаете на 
себя такую ношу, то уже сегодня вам нужна будет поддержка", - они этого не 
слышат. 

Поскольку заботливая женщина живет своими прнвязан-ностями. она зависит от них. 


У многих из нас матери были заботливыми женщинами. Одни из них вели насыщенную 
жизнь, которая их вполне удовлетворяла, а в пятьдесят лет оказались отчаянными 
леди, обладающими недвижимостью. Другие неподготовленными сталкивались с 
изменениями, которые были вызваны движением женщин за свои права, отступали на 
укрепленные позиции и возводили защиту неравноправия женщин в добродетель. 
Большинство же из них не делали ничего — просто продолжали жить, как жили 
раньше, убирая за нами. 

По всей вероятности, появление Мирабель Морган в это время было неизбежно. 
Бывшая королева красоты, тридцатишестилетняя мать и домохозяйка из Майами 
Мирабель Морган написала книгу “Совершенная женщина”, которая стала 
бестселлером. Не замеченная критиками и неизвестная большинству городских 
женщин, эта книга пробилась к людям Средней Америки через киоски, продающие 
религиозную литературу, и вошла в их сердца и умы. В своей книге Мирабель 
описала старую проблему. Выйдя замуж за Чарли, она почувствовала себя 
беспомощной, когда начались изменения в супружеской жизни. 

Мирабель изучала Библию, работы Энн Лендерс, доктора Дэвида Рейбена и 
сформулировала ряд принципов, которые “с поразительными результатами” применила 
в своем брачном союзе. Вот некоторые выдержки из ее книги. 

“Женщина становится действительно красивой для мужа только в том случае, если 
она окружает его заботой, уважает и восторгается им и готова его обслужить. 
Бог предписал мужчине быть главой семьи, ее президентом, а жене — 
исполнительным вице-президентом. Каждая организация имеет лидера, и семейная 
ячейка не исключение. Вряд ли здесь можно что-то изменить. 

Скажи ему, что любишь его тело... Говори ему приятные вещи и смотри, как он 
расцветает у тебя на глазах. 

Адаптируйся к его способу жизни, прими его друзей, вкусы и стиль жизни как свои 
собственные. 

Вызови в нем возбуждение, появившись перед дверью спальни в своем наряде 
(первым и “наиболее консервативным” нарядом миссис Морган была розовая детская 
короткая пижама и белые ботиночки. — Прим. авт.). 

Ужинай при свечах, и ты зажжешь его свечу! 

Будь готова психологически и физически к интимным отношениям каждую ночь на 
этой неделе... Будь больше соблазнительницей, нежели соблазняемой. 

Каждый день читай детям Библию”.

Следование этим принципам привело к революционным результатам. Мирабель пишет: 
“Чарли начал делать мне по вечерам подарки... Все закончилось покупкой нового 
холодильника... Теперь он без придирок и возражений дает мне то, что я 
заслужила”. 
Число последовательниц Мирабель Морган растет, и сотни ее учениц пропагандируют 
ее взгляды. 

Мне хотелось бы тоже высказаться по этому поводу. Думаю, полностью 
придерживаться этих принципов нечестно. Женщине нельзя предписывать, что 
сделать, что сказать, что чувствовать или во что верить. Кроме того, стиль 
поведения, описанный в книге М. Морган, оскорбляет интеллект мужчины. Она учит 
женщину оставаться ребенком, который манипулирует взрослым мужчиной. Это может 
сработать лишь в первую половину жизни. 

Конечно, есть заботливые женщины, которые придерживаются этой модели поведения, 
но им удается развивать свою индивидуальность. Кто-то может подумать, что 
лучшие шансы имеют образованные женщины. Изучая статистические данные, я была 
поражена тем, что даже женщины, окончившие в 1954 году один из самых престижных 
колледжей страны, выбрали модель поведения заботливой женщины.* 

* Из ста двадцати семи женщин-респондентов, которые подробно описали себя, 
семьдесят процентов выбрали модель поведения заботливой женщины, десять 
процентов следовали модели, в которой женщина выбирает замужество и материнство,
 а мысль о карьере откладывается на более поздний срок, а восемь процентов 
выбрали модель поведения, в которой женщина сначала заканчивает свою 
профессиональную подготовку и только затем начинает думать о замужестве и 
материнстве. Только шесть процентов пытались стать интеграторами в 
двадцатилетнем возрасте, а остальные шесть процентов никогда не выходили замуж.
Сейчас им сорок один год. Многие из этих заботливых женщин великолепно начинали 
свою карьеру: чемпионка мира в фигурном катании, концертная пианистка, помощник 
руководителя внешнеполитического ведомства. Но все это были достижения юности, 
того периода, который носит условное название “прежде чем я вышла замуж за 
твоего отца” и который продолжался до двадцати пяти лет. Замужество заставило 
многих великолепно начинающих женщины отказаться от своих мечтаний или 
попытаться реализовать и пережить их через потомство. 

Чемпионка в фигурном катании рассказывает о спортивных победах и неудачах своих 
детей в гольфе, хотя до недавнего времени она была преподавателем фигурного 
катания. 

Концертная пианистка вышла замуж за виолончелиста и занималась детьми, в то 
время как он добивался успехов. “С двумя детьми на руках и ограниченным выбором 
я не должна была останавливаться и думать о том, что к чему. Я отказалась от 
студентов, с которыми занималась в частном порядке, положила рядом с фортепиано 
ручку и начала работать над концертной сонатой Кирхнера”. В сорок один год она 
снова составила график своих концертных выступлений. 

Помощник руководителя внешнеполитического ведомства отказалась от своих планов, 
выйдя замуж за дипломата. За шестнадцать лет жизни с мужем она объездила весь 
Средний Восток и теперь пишет: “Если бы можно было начать жизнь сначала, я 
предпочла бы Дальний Восток или Юго-Восточную Азию, но это означало бы, что 
нужно найти другого мужа”. 

Большинство заботливых женщин пришли к выводу, что, хотя их брачные союзы были 
хорошими, им все равно чего-то не хватало. Около двух третей из них вернулись 
обратно в школу или заняты поиском работы (из этих двух третей семь женщин 
предприняли это в тридцать лет, четырнадцать женщин — в тридцать пять лет, а 
тридцать пять женщин — в возрасте сорока лет). Сферы их занятий: преподавание, 
библиотечное дело, социальная работа. Несколько заботливых женщин создали свой 
собственный бизнес (открыли художественную галерею, архитектурную студию), но 
таких немного. Преобладающее большинство почувствовали необходимость продолжить 
обучение в таких областях, в которых они могли бы расширить свои способности 
заботливых женщин и в которых конкуренция усиливается постепенно, в то время 
как рынок труда сужается. Некоторые данные о возможности сделать карьеру для 
женщин, которые решили вернуться к работе, приведены в главе 19. 

Перейдем к той трети заботливых женщин, которые остались домохозяйками до 
сегодняшнего времени. Вот что они говорят. 

“Я никогда не жалела, что не вошла в историю, да и специальной подготовки для 
работы у меня нет. Если бы, конечно, я смогла превратить... Может ли 
сорокалетняя женщина с образованием и без рекомендаций найти какую-то серьезную 
работу в маленьком городке Среднего Запада?” 

“Мне повезло. У меня хороший муж, двое здоровых детей. Благодаря тому, что Боб 
работает, я побывала на Гавайях и на Дальнем Востоке. Прошлым летом мы 
навестили моих родственников в Испании. В следующем году я начну изучать 
испанский язык, так как родственники могут снова пригласить нас туда”. 

“Теперь я хочу вложить всю энергию в развитие своей карьеры. В сорок лет я 
обнаружила, что у меня хорошо натренированное мышление, много опыта в 
общественной работе и никаких коммерческих навыков...” 

“В прошлом году именно об этом я говорила себе и пыталась понять, какие же у 
меня интересы”. 

“Лучшее, что со мной случилось, — это встреча с Джоном на танцах в Радклиффе... 
Когда я вырасту, я хочу реализовать себя”. 

Больше всего впечатляет готовность этих женщин обнаружить в себе тенденцию к 
изменениям. Мужчины — выпускники Гарварда такого же класса, — которым было 
предложено ответить на подобную анкету, писали в основном о том, как у них 
росла кривая заработной платы. 

Вероятно, самая большая опасность для заботливой женщины заключается в 
признании того, что она ни на что не годится. Существует также опасность 
прозябания. Часто конфликт между безопасностью и автономией не возникает до 
середины жизни. Затем следует определиться: не препятствует ли партнер росту ее 
развития, действительно ли он хороший партнер для нее, — а это сделать очень 
трудно. А если так, то что лучше для женщины в сорокалетнем возрасте: жить с 
психологически несовместимым, нечувствительным или волочащимся за чужими юбками 
мужем или все-таки попробовать жить одной? 

Одна из женщин в Радклиффе, которая столкнулась с этими вопросами, рассказала 
мне свою биографию. Пройдем вместе с ней через все этапы ее развития. 

В детстве Кэт мечтала найти кого-нибудь, с кем можно было бы поболтать по 
вечерам. Ее родители, люди пожилые, любили тишину и покой. Они возвращались 
домой после работы. обедали вместе с дочерью и рано ложились спать. Кэт 
молилась и просила Господа, чтобы опять наступило лето, она поехала бы в лагерь 
и по вечерам, уютно устроившись под одеялом, шепталась со своими сверстницами. 

В четырнадцать лет она стала переговариваться знаками через окно с соседским 
парнем, которого представляла себе в роли старшего брата. Так они могли 
говорить часами. Для Кэт он был окном в мир: от него она узнала о троцкистах, 
Толстом, театре на Бродвее, о местечке, которое называется Рад-клифф. Вскоре он 
уехал поступать в Гарвард. Когда летом ее друг приехал из Гарварда, они с Кэт 
уселись на веранде, обнялись и стали говорить. Мать Кэт позвала ее в дом. “Ты 
не можешь с ним встречаться, — сказала она. — Он для тебя слишком взрослый. Это 
смотрится нехорошо”. Кэт вскрикнула: “Ты не можешь мне это запретить. Он мой 
лучший друг и абсолютно ни в чем не виноват”. Но мать была непреклонна: “Ты 
должна сделать, что я прошу, потому что я больна”. 

И это было действительно так — с матерью что-то происходило. Кэт не с кем было 
об этом переговорить. До болезни матери они все делали вместе. Вместе посещали 
любительский театр и занятия по искусству, любили вещи, которые не нравились 
отцу. Он был закоренелым холостяком, когда женился на матери Кэт. Мать родила 
Кэт в тридцать восемь лет и сама воспитывала девочку. Но сейчас, когда мать 
прикасалась к ней, Кэт чувствовала, что руки ее стали тонкими, сухими и 
бескровными. 

Сидя в одиночестве на веранде, она переживала, что плохо относится к своей 
матери. Сейчас как никогда Кэт хотела, чтобы у нее были молодые красивые 
родители, а отец играл в бейсбол на улице. Она так сильно этого желала, что от 
осознания своей вины ее чуть не вырвало. 

В день смерти матери Кэт настояла на том, что поступит в подготовительную школу.
 Девушка не показывала своего горя. Она хорошо училась и хотела, чтобы ее 
результатам порадовался друг из Гарварда. После нескольких тоскливых лет учебы 
она, наконец, получила отличные оценки: пять А и одну В. Кэт принесла карточку 
с отличными оценками домой, чтобы показать ее отцу. Старый адвокат всегда 
скрывал свои чувства и не баловал дочь похвалами. И на этот раз он только 
спросил: “А почему ты получила В?” 

Пытаясь заполнить любовью одиночество, вызванное потерей матери, Кэт 
подпитывала себя перепиской с юношей из Гарварда, к которому так привязалась и 
которого представляла себе надежным человеком. В это время она уже ждала 
известий о приеме в колледж. Однажды, вернувшись из школы, Кэт обнаружила два 
письма. Первое, из Радклиффа, сообщало, что она принята в колледж. Вне себя от 
радости девушка хотела сесть на велосипед и отправиться к преподавательнице 
английского языка, чтобы рассказать о своем успехе. Она задержалась, чтобы 
прочитать письмо от своего парня. Оказывается, он встретил другую девушку, 
которая нравится ему больше. Она помчалась в школу к преподавательнице 
английского языка и разрыдалась у нее на плече. Преподавательница ласково 
успокаивала девушку, думая, что пришел отказ из Радклиффа. В ответ Кэт 
протянула ей письма. 

Спустя десять лет она снова увидела своего парня. В мыслях он представлялся ей 
большим мужчиной, а оказался маленьким и скучным. 

Смерть матери не сблизила Кэт и ее отца. Он женился через год после того, как 
овдовел, и мачеха Кэт не понравилась. Они переехали в Южный Портленд, где у Кэт 
не было вообще никаких знакомых. С этого времени Кэт считала, что у нее нет 
дома. Она лихорадочно искала замену семье. 

Летом она бывала в загородном доме, где ставились драматические пьесы. Она 
подружилась с хозяевами — супружеской парой актеров. Они были молоды, красивы, 
им было где-то около тридцати двух лет. Детей у них не было. Все члены труппы 
относились к ним с уважением. Для Кэт самым замечательным было то, как они 
великолепно дополняли друг друга. Женщина была сильной и говорила Кэт: “Ты 
должна научиться справляться со своими чувствами и защищаться”. Мужчина 
приветствовал сердечные беседы. В Кэт стала развиваться надежда, что и ее 
брачный союз будет походить на этот. Плюс двадцать четыре ребенка. 

Кэт мечтала найти своего суженого, человека, который дополнил бы ее. Она хотела,
 чтобы ее дом был полон детей, чтобы рядом всегда был кто-то, с кем можно было 
бы поговорить по вечерам. Таким образом, в двадцать лет она сделала выбор в 
пользу заботливой женщины. 

На последнем курсе колледжа Кэт безрассудно влюбилась. Шеферд Уэллс Соусби 
(назовем его так) был на два года старше ее. Он пришел из Гарварда и 
присоединился к их актерской труппе. Даже Шекспир не мог бы вообразить более 
подходящего лица для роли Гамлета. Шеферд пригласил ее домой и познакомил со 
своей семьей, которая представляла собой великолепную актерскую династию. 

“Вот что мне нужно сделать, — думала она, — выйти замуж за Шеферда, войти в эту 
чудесную семью и осесть здесь”. Однако нельзя сказать, что этот мужчина 
дополнял ее (как хотелось бы Кэт). Он критиковал ее произношение слов. Он читал 
ей о Беовульфе и о Чехове на русском языке. Кэт оставила актерскую работу. Она 
хотела хорошо относиться к своему мужу, помогать ему, а он видел свою судьбу 
только на классической сцене. После спектакля в Радклиффе Кэт сказала ему, что 
он был великолепен. Однако она солгала: его игра была ужасной. Только много лет 
спустя она призналась в этом. 

Прошел год, Шеферд был призван в армию и проходил службу в Европе. Кэт работала 
в телевизионном шоу Гэрри Мура. Она много времени проводила в Нью-Йорке, у нее 
были две соседки по комнате и несколько подруг. Целый год она провела без 
мужчины, зато у нее было свободное время, и Кэт проводила его так, как ей 
хотелось. 

Когда Шеферд приехал домой, ей пришлось от всего этого отказаться. Она вдруг 
подумала: “Этот год, когда я была одна, оказался самым счастливым в моей жизни”.
 Но Кэт верила в шаблоны. Она должна быть такой, какой ее хотел видеть муж. Они 
вместе вернулись в Европу, и Кэт стала женой военнослужащего, у которой всегда 
должен быть приготовлен поднос с коктейлем. 

По возвращении в Штаты первые, кого навестила Кэт, была актерская супружеская 
пара, заменившая ей семью. Она нашла женщину в депрессии и в расстроенных 
чувствах. “Не говори мне о тех годах, когда ты нас знала”, — сказала она Кэт. 
Оказалось, что ее муж часто крутил романы со своими воспитанницами. Он 
обрюхатил скучную и глупую сверстницу Кэт, оставил жену, женился на этой девице 
и переехал жить в Скар-сдейл. А ведь когда-то первая жена напрасно умоляла его 
завести детей. Но в этот период своей жизни он считал, что актеры должны быть 
свободны. Дети связали бы их по рукам и ногам. 

Кэт была потрясена. Она переживала эту историю сильнее, чем смерть матери. Она 
сохранила дружеские отношения с актрисой, которая по-прежнему остается для нее 
сильной и внушающей страх моделью. Кэт думает, что даже если к ногам этой 
женщины, пережившей потерю мужа, свалится принц, она его не заметит. Кажется, 
ей не нужен мужчина. Этого Кэт не понимает. 

Ей было только двадцать три года, когда она узнала о страшном событии в жизни 
своих друзей. Она вдруг начала думать о том, что люди могут меняться ни с того 
ни с сего. Так в ее душу вторглось смятение. 

Женитьба на неправильной во всех отношениях Кэт была для Шеферда восстанием 
против семейных устоев. Поэтому, прежде чем переехать вместе с Кэт в Нью-Йорк, 
он начал работать над ее развитием. Она должна была носить шляпки и дамские 
сумочки, которые подходили бы к туфлям. Он купил ей крошечное жемчужное 
ожерелье, хотя у нее была широкая кость, как у матери. Однако он так и не смог 
заставить Кэт спрятать ее деревенскую улыбку, которая открывала крупные широкие 
зубы. “Ты должна стать членом клуба нашего городка и заниматься 
благотворительностью”, — говорил он. Шеферд использовал любую возможность 
привить миссис Соусби модель поведения представителя определенного класса. Кэт 
унижало, что ее репутация зависит от соответствия стандарту. К сожалению, 
раньше она ничего не слышала об этих условностях. 

Между тем Шеферд каждый день ходил на занятия в академию драматического 
искусства, где они на полу изображали львов. Позднее он присоединился к труппе 
безработных актеров, которая ставила Шекспира в пустых домах. 

Через некоторое время у них уже было двое детей. Кэт обожала малышей и хотела 
сама о них заботиться, но муж настоял на том, чтобы у них были няни в форменной 
одежде. Семейный обед начинался ровно в семь часов вечера. За обедом должен был 
следовать десерт. Это была традиция семьи Соусби. Но все Соусби были сухощавы, 
в то время как Кэт приходилось сбрасывать вес после рождения каждого ребенка. 
Однако она с чувством долга делала десерт. Все было так, как должно было быть. 
Но все это было только поверхностным. О своих же чувствах Кэт молчала. 

“Мне казалось, что я медленно скатываюсь куда-то. Мое внутреннее "я" спряталось 
где-то внизу, у меня уже не было такой уверенности в своих силах, как в то 
время, когда я училась в колледже. Я глубоко завязла в жизненной модели мужа, 
но его вины в этом не было. Затем пришло прозрение. Мне было двадцать девять 
лет, и я почувствовала, что мне чего-то не хватает. Я стала беспокойной. Когда 
я пришла в грамматическую школу голосовать (все вокруг было приятно и знакомо), 
меня охватило чудесное чувство. Я подумала: "Вот чем надо заниматься. Я не могу 
ждать. Завтра же я поеду в Колумбийский университет и запишусь на 
педагогический факультет"”. 

Вот чем Кэт Соусби отличается от классической модели заботливой женщины периода 
осознания своих тридцати. Почувствовав призыв расширить свою индивидуальность, 
она не отступила на раннюю стадию и не попыталась зацепить мужа. Вместо этого 
она начала действовать. (Важно не спутать модель поведения Кэт, отличную от 
классической, с моделью поведения женщины, которая собирается после замужества 
заняться карьерой.) Проучившись три года и завершив переход к тридцатилетнему 
возрасту, Кэт родила еще двоих детей и была очень счастлива. 

“Я чувствовала себя так, словно выбралась на свет из темного угла. Когда я 
начала преподавать студентам, мне даже стало нравиться, как я выгляжу. Впервые 
за долгие годы я почувствовала себя привлекательной. У меня был муж моей мечты 
и четверо здоровых умных детей, мы только что купили отличный дом. У меня была 
великолепная новая работа, которая мне нравилась, и студенты, которые обожали 
меня. Я думала о том, что добилась всего этого сама”. 

Сразу же после того, как Кэт получила новую работу преподавателя в классном 
учебном заведении, к ним в гости приехала двоюродная сестра Шеферда. Шеферд 
целый день был дома, работая над пьесой в стихах. По окончании обеда он 
спросил: “А где десерт?” 

“У меня не было времени его приготовить”, — ответила Кэт. 

Муж вскочил из-за стола и пронесся через кухню, открывая и с треском захлопывая 
двери в комнаты. “Так. Теперь ты преподаешь и перестала заботиться обо мне и 
моей семье! Нет ни масла, ни десерта!” 

Его сестра оставалась за столом. Она произнесла: “Смотри, я никогда не ем 
десерт. Я хочу похудеть. Никто ведь не хочет десерта”. 

Шеферд с шумом удалился в спальню. 

Гостья, которая как раз разводилась с мужем, сказала: “Знаешь, Кэт, он 
собирается тебя оставить. Тебе, наверное, следует отказаться от преподавания”. 
Кэт подумала, что она сошла с ума. 

Прошло еще несколько лет. Кэт пробовала закрепить тот мостик, который еще 
связывал их отношения, с помощью десертов и других значимых для мужа мелочей. В 
тридцать пять лет Кэт начали мучить страшные предчувствия. Когда Шеферд летел 
самолетом, ей казалось, что самолет разобьется. Когда она слышала сирену скорой 
помощи, то думала, что под машину попал кто-то из ее детей. Она начала винить 
себя за то, что пошла работать. Хотя Шеферд никогда ничего не зарабатывал, он 
имел приличные доходы с акций, и необходимости в ее заработке не было. 

Но ей нравилось дело, которым она занималась. Во время массовой забастовки в 
учебных заведениях Нью-Йорка Кэт продолжала занятия, не получая заработной 
платы. Порой Кэт решалась на эксперименты. Когда выяснилось, что многие черные 
старшекурсники не понимают Шекспира, она перевела им на язык улицы “Макбет”. 

Когда она рассказала об этом Шеферду, он накинулся на нее: 

“Тебе нельзя быть учителем”. Он прочитал ей нотацию и ушел из дома ставить 
классику с группой из церкви. Муж и раньше не приветствовал ее увлечение 
преподавательской работой, но теперь его неприятие перешло во враждебность. 
Скоро между ними выросла каменная стена. Шеферду перевалило за сорок. 

Внезапно муж совершенно изменился. Он отрастил хвост на голове и стал носить 
индийские куртас. Шеферд перевернулся на 180 градусов: с классики он 
переключился на открытый театр и разъезжал с труппой из радикальной группы 
Со-Хо, дома он сидел в позе лотоса и медитировал. Он сказал, что Кэт может 
заново родиться, если будет делать то же. Она сидела с ним и смотрела на пламя. 


Даже теперь она пыталась заставить себя стать такой, какой хотел ее видеть муж. 
Однако надежда на то, что она усилием воли может изменить себя, не оправдалась. 
Кэт вынуждена была сказать мужу: “Мне жаль, но я не могу ничего сделать”. 
Шеферд начал проводить ночи с женщиной, которая была его партнером по 
спиритическим сеансам. Эта женщина сказала ему, что он Гилгуд, Бартон и Брандо 
* в одном лице. Его отлучки становились все чаще и продолжительнее. 

* Джон Артур Гилгуд — английский актер и режиссер. Ричард Бартон — английский 
киноактер. Марлон Брандо — американский киноактер. (Прим. ред.)
Шеферд окончательно ушел из семьи сразу после того, как Кэт снова забеременела. 
Она сделала аборт и была в полном отчаянии. 

От этого потрясения Кэт оправилась только через два года. “Мне было плохо, но 
никто этого не знал. Я пыталась сказать людям, что мне плохо, но они не верили 
мне, так как внешне я совсем не изменилась. Я чувствовала себя так, будто мне 
ампутировали руки и нога. Я смотрела на калек, которых катили по Мэдисон-авеню 
в креслах-каталках, и думала: “Вот, они ведь живут, хотя их руки и ноги никогда 
не отрастут. И мои тоже. Я навсегда останусь калекой”. 

Она взяла жильца, спокойного неамбициозного мужчину, который любил семейное 
окружение. Вскоре они сошлись и прожили вместе два года так, словно были женаты 
вечность. Однажды в гости на обед заглянул старый друг Кэт, который занимался 
издательской деятельностью. “Я рад, что ты счастлива”, — сказал он. Внутри у 
нее все взбунтовалось: “Разве он не видит, что я в тюрьме, что это не я?” 
Следующая мысль была еще страшнее: если она кажется счастливой и умиротворенной,
 не значит ли это, что она стремится сама себя обмануть? 

Но эти два года не прошли бесследно, в душе Кэт шла большая внутренняя работа. 
Однажды вечером Кэт (ей было уже сорок) решила отказаться от преподавания. Она 
сказала своему сожителю: “Я хочу заниматься издательским делом. Однако чтобы 
стать издателем, мне понадобится пять лет”. Он испугался — Кэт знала, что их 
пути разойдутся, но это ее мало беспокоило. Она четко знала, чего хочет, и была 
уверена в себе. 

Вернуться на работу в сорок лет — довольно жестокое испытание для женщины (она 
не считала работой преподавательскую деятельность, так как это было расширение 
ее материнской роли). Кэт ничего не знала об издательском деле и стала 
помощником в отделе по заключению контрактов. Она работала как заведенная и 
даже брала рукописи домой. Она научилась прочитывать трехсотстраничную рукопись 
за ночь. Научилась оценивать рукопись и писать сжатое заключение. Через год Кэт 
стала редактором. 

Интенсивная концентрация на освоении новой профессии, которой она собиралась 
заниматься постоянно, наконец-то прошла. Сейчас Кэт — компетентная симпатичная 
и не возомнившая о себе взрослая женщина, хотя она все еще в это не верит. Она 
пока не может отказаться от представления, что женщине необходимы привязанности.
 

“Я уже не могу использовать детей как отговорку. Неважно, приду я на обед или 
нет. Они прекрасно могут позаботиться о себе сами. Им сейчас семнадцать, 
пятнадцать, одиннадцать и девять. Они приходят и уходят. Им уже не очень нужна 
мать, и меня это немного задевает. 

Сейчас меня страшит мысль о том, что я отвыкну от общения с мужчиной. Теперь я 
уже не реву, уткнувшись в подушку, как это было два-три года назад. Я не 
испытываю отчаяния. Мне нравится возвращаться вечером домой, к детям. Вечер 
пролетает быстро. Иногда заходят друзья. Я играю на фортепиано, готовлю обед, 
говорю с детьми, читаю рукописи, иду спать. И я могу делать это в течение 
многих лет”. 

Порой Кэт возвращалась мыслями к мужу. Можно ли было сохранить их отношения? 
Вряд ли. Что бы она ни сделала, это не могло уберечь Шеферда от кризиса при 
переходе к середине жизни. Он искал себя до сорока лет и потерпел фиаско в 
жизни. Если бы она тогда отказалась от преподавательской работы, то была бы 
свидетелем его фиаско. А если бы она в тридцать лет не подчинилась своему 
внутреннему импульсу, то, вероятно, была бы выброшена за ненужностью и 
оказалась бы неспособной заниматься чем-либо, кроме домашней работы. 

В какой-то момент каждая заботливая женщина должна научиться заботиться немного 
о себе. 

Или-или 

В процессе исследований в эту группу попадает половина респондентов. Такой 
модели поведения придерживаются женщины, которые думают, что в данное время 
могут выполнить только один аспект своих внутренних ориентиров. Или я отложу 
попытки сделать карьеру и выйду замуж, поставив себя в зависимость от мужа. Или 
я безотлагательно займусь карьерой и отложу замужество и материнство на более 
поздний срок, — тогда сейчас мне придется добиваться признания. В какой-то 
момент большинство женщин чувствуют, что они должны сделать выбор между семьей 
и карьерой. Если бы мужчина стоял перед таким выбором, состоялся бы из него 
муж? 

Модель поведения женщины,
которая выбирает замужество и материнство,
а карьеру переносит на более поздний срок 

Ее способ решения дилеммы заключается в переносе или подавлении той части себя, 
которая жаждет получить профессиональное признание в мире, то есть сделать 
карьеру. Преимуществом в этом случае может оказаться то, что женщина получает 
возможность проделать большую внутреннюю работу, которая поможет ей в 
дальнейшем точно определить свои внешние цели. В момент этой подготовительной 
работы женщина ощущает какую-то неясность и тревожные предчувствия. 

Рассмотрим эту модель поведения на примере Бетти Фри-дан. Она получила 
великолепное образование в одном из самых престижных учебных заведений, затем 
вышла замуж и переехала в пригород, где у нее родились дети. Несмотря на любовь 
к детям, она обнаружила, что часть ее “я” как бы заморожена, однако до тридцати 
пяти лет не понимала, как снова заставить эту часть себя действовать. 

Если кто-то сомневается в том, что возвращение подавленного аспекта внутреннего 
“я” является трудным делом, прислушайтесь к поразительному признанию Бетти 
Фридан: “Мне легче было заниматься становлением движения женщин за свои права, 
чем изменить свою личную жизнь”. 

Медвежья услуга была оказана женщинам, которым пообещали “журавля в небе” в том 
случае, если сейчас (то есть в течение ближайших пятнадцати-двадцати лет) они 
будут хорошо выполнять свою маленькую роль. Такие обещания давались в 
большинстве статей в журналах для домохозяек. В них женщинам, которые избрали 
замужество и материнство и отодвинули на более поздний срок карьеру, внушалось, 
что они всегда могут вернуться к учебе или карьере. Однако все эти статьи 
написали женщины, которые не сделали карьеру, а так и остались домохозяйками. 
Нетрудно понять, почему интеллектуальные девушки сороковых годов превратились 
позднее в злых женщин среднего возраста. 

Шарлотта была именно такой женщиной. Она наметила себе ряд внутренних 
ориентиров: закончить колледж, выйти замуж, но отложить пока вопрос о детях, 
так как сначала нужно закончить университет. До конца двадцатилетнего возраста 
(двадцать — двадцать восемь лет) она начнет производить на свет детей. 
Вызванная этим передышка должна занять у нее десять лет. Где-то к сорока годам 
она готова будет снова вернуться к работе. 

Однако к тому времени, когда она обрела внутреннюю готовность вернуться, 
достижения в ее области продвигались вперед. Теории и методы в любой 
академической дисциплине за десять лет изменяются так сильно, что наверстать 
упущенные знания довольно трудно. Оказалось, что в области своих 
профессиональных интересов Шарлотта может претендовать только на должность 
помощника преподавателя с учебной нагрузкой семь часов в день. Было уже слишком 
поздно начинать серьезный исследовательский проект, на основе которого она 
могла бы построить академическую карьеру. Мало того, что она мучительно 
переживала потерю собственного “я”, так еще и зарабатывала не больше своей 
экономки. 

Если бы она была просто женой! 

А как насчет общественной работы? Не привлекает? Бежать домой и растить чудных 
детей? А кто оценит ее вклад? Женщина не может получить страховку по 
безработице, если потеряет работу жены (правда, за ней сохраняется право на 
алименты). Если она не работает, то после смерти мужа ей придется платить самые 
высокие налоги на том основании, что она не внесла вклада в недвижимость мужа. 
Быть ласковой женой и матерью не считается социальным вкладом. Но разве это 
справедливо? Если бы ее двадцать пять лет домашней работы сравнили с подобной 
работой в системе сервиса (с оплатой 793 доллара в неделю), то ее вклад 
составил бы 1 124 500 долларов. 

Имеет ли домашняя работа оплаченную психологическую стоимость? Нервозность, 
бессонница, учащенное сердцебиение, головные боли, головокружение, обмороки, 
ночные кошмары, дрожание и потливость рук и, кроме всего прочего, инертность. 
По данным Департамента здравоохранения, образования и социального обеспечения, 
жены, сидящие дома и занимающиеся домашней работой, больше страдают от этих 
симптомов психологического стресса, чем работающие женщины. Некоторые 
исследователи считают, что работающие женщины чаще, чем те, кто занимается 
домашним хозяйством, страдают от нервных срывов. Но большинство домохозяек 
также испытывали нервные срывы. 

Несправедливость по отношению к женщинам, занимающимся домом, сейчас 
исправляется благодаря развитию образовательных программ, которые отдают 
предпочтение людям, имеющим жизненный опыт; проведению реформ в пенсионном 
законодательстве. И это как раз вовремя. Теперь требуют насыщенной жизни не 
только женщины — представители среднего класса, но и жены “синих воротничков”, 
и матери, находящиеся на социальном обеспечении. 

Анализ статистических данных жизненного цикла семьи показывает, что материнство 
является фазой. Современная мать может предполагать, что последнего ребенка она 
родит к тридцати годам, до того как станет совершенно взрослой женщиной. Она 
думает, что увидит, как ее младший ребенок садится в школьный автобус, когда ей 
исполнится тридцать пять. 

Мелисса перестала работать через пятнадцать месяцев после свадьбы. Она хотела 
оставить работу на время, остаться дома и завести ребенка. Ей казалось, что так 
она предотвратит появление многих проблем. Однако именно с этой поры в жизни 
Мелиссы появились признаки надвигающихся проблем. 

Семья Мелиссы (был еще и брат, но он ушел из дома) жила на побережье Тихого 
океана. В маленьком фруктовом саду девочка выращивала апельсины, персики, 
мимозы и различные ягоды. Всей семьей они путешествовали и устраивали вечеринки.
 Мать говорила, что Мелисса была великолепным ребенком. Внезапно девушка 
предприняла решительный шаг и улетела через всю страну в Новую Англию, где 
поступила в колледж. “Он был маленьким, тихим и красивым. Я обожала сам колледж.
 Но я была развалиной. Я все время плакала. Через полтора года я уже не могла 
там больше оставаться и вернулась домой”. Она поступила в Калифорнийский 
университет в Лос-Анджелесе и могла снова жить дома в уюте и комфорте. У нее 
уже больше не было желания выступать. Однако ее фантазии взяли свое, и в 
двадцать два года она решила “поиграть в дом”. 

Родители слишком хорошо к ней относились, чтобы не одобрить мужа, которого 
выбрала Мелисса для воплощения своих фантазий. Он был актером, который делал 
деньги, снимаясь в эпизодических ролях в телесериалах. Все остальное время он 
проводил дома и пил. Первый их ребенок стал для них объектом конкуренции друг с 
другом. Вооружившись новейшими книгами, каждый из них стремился доказать, что 
он — лучший родитель. 

После пяти лет совместной жизни слово “развод” больше не употреблялось в их 
разговорах. 

“Давай и дальше пытаться жить вместе”, — говорила она теперь. Он соглашался, 
признаваясь, что тоже “боится развода”. 

Она пыталась заставить себя полюбить мужа. У них появился второй ребенок. Это 
событие лишь усилило “невозможность” их развода. Была ли очевидной уловка? Да, 
конечно. 

Даже мать Мелиссы говорила ей: “Многие женщины с детьми выходят замуж повторно. 
Настоящий мужчина не будет возражать”. 

Через семь лет ситуация накалилась. Однако супруги никогда не обсуждали это 
открыто. 

С удаленных холмов они переехали в маленький арендованный домик, который 
находился поблизости от дома матери Мелиссы. Дети сразу нашли здесь друзей. У 
Мелиссы тоже появились подруги, в основном одинокие. Когда Мелисса 
почувствовала, что муж собрался уйти из семьи, она сказала ему: 

“Все закончилось. До свидания”. 

Лишь потом Мелисса осознала, что целый год подсознательно готовилась к этому. 
Ей было двадцать девять лет, она подошла к переходу к тридцатилетнему возрасту. 


“После его ухода я ощутила, что с меня сбросили гири. В моей жизни произошло 
крупное изменение. Я накупила книг, записалась на курсы в Калифорнийский 
университет, подстриглась, впервые закурила; Я начала как бешеная назначать 
свидания. Мать всегда помогала мне, перекладывая мясо из своего холодильника в 
мой. Она не хотела, чтобы я тратила свои сбережения. Это был самый счастливый 
период в моей жизни. Я почувствовала себя заново рожденной”. 

А через полгода она вторично вышла замуж. 

Если вы хотите увидеть Джейка, то нужно научиться ждать. Он очень занятый 
мужчина, киноагент. Он зажал в пальцах сигару и говорит отрывистыми фразами: “Я 
переслал сценарий. О, это ужасно. Они хотят для этого Пола? Кто говорит, с кем? 
Дерьмо. Я говорил об этом с Антониони. Какой процент успеха? Пятьдесят к десяти.
 Послушай, я тоже собираюсь поехать в Канны. Могу я позвонить Полу?” 

Джейк объясняет, что он похож на врача. Его услуги нужны людям двадцать четыре 
часа в сутки. “Кое-кто хочет больше времени. Мои клиенты, моя жена, мои дети. Я 
много думал, как это все можно уравновесить”. Он обеспокоен положением своей 
жены: “Она проводит мною времени с детьми и не работает. Думаю, это ее 
угнетает”. 

“После нашей третьей встречи я поняла, что мы полюбили друг друга. Я перестала 
звонить своим старым подругам и вошла в жизнь Джейка, приняв его друзей и его 
окружение. Я пережила полное изменение личности. Я становилась все больше 
похожей на него. Он придал мне силы. Я была слабой и испуганной. Я хотела 
научиться быть миссис Джейк Померой”. 

Как только муж начинал говорить о гражданской войне, она тотчас же бросалась в 
библиотеку. Если он начинал говорить о сделке, она тотчас же начинала читать 
контракт. Если он начинал говорить о кино, она хваталась за сценарий. “Какой он 
меня хотел видеть, такой я и собиралась стать”. 

Так ей было легче. На пять лет она забыла свои представления о независимой 
жизни. 

Подход Мелиссы к жизни был последователен. Каждый раз, выбираясь из домашней 
спячки, она чувствовала в себе приток свежих сил. Это случилось, когда она 
уехала в колледж. Как только она почувствовала в себе независимость, ее сразу 
же непреодолимо потянуло домой. Еще через семь лет бездействия она взяла отпуск 
от брачного союза, который стеснял ее. Мелисса оживилась, но через какое-то 
время ощутила беспокойство и снова забралась в безопасную зону. На этот раз она 
полностью погрузилась в жизнь мужа, чтобы не решать проблемы, связанные с 
развитием своей личности. 

Сейчас ей тридцать четыре года. Она опять чувствует толчок и приближение 
большого кризиса. “Я чувствую, что сыта по горло всем: детьми, экономками, 
мужьями, подругами, телефонами, телевизорами. Я отдала бы все на свете, чтобы 
вернуть себе прошлую жизнь. Я хочу быть одна. После развода я ощущала себя 
счастливейшей из смертных”. 

Это, однако, не означает, что Мелисса хотела бы отказаться от нынешнего 
брачного союза. Она стремится обрести смелость разорвать путы безопасности, 
которые привязывают ее к мужу и детям. 

“Я могу начать работать сейчас, — говорит она с сомнением. — Да, критический 
момент в моей жизни приближается. Летом дети уедут на месяц вместе с отцом. Для 
меня это большое испытание. Что я буду делать дома: просто сидеть дома и рыдать 
или я начну думать, в каком направлении мне следовать, когда я вернусь к работе.
 Если я переживу этот месяц, то буду полностью счастлива”. 

Раздается гудок автомобиля. Отец здесь, дети уезжают с ним в воскресенье после 
обеда. Мелисса вздыхает: “До свидания, мои ангелочки”. Дети выходят из дома и 
бредут к машине. Она осталась одна с чемоданами и телефонами. Чемоданы 
напоминают ей о предстоящей поездке с мужем в Канны. Это будет их первая 
совместная поездка. Джейк еле уговорил ее. “Умом я понимаю, что должна быть с 
мужем. Дети когда-нибудь уйдут от нас, и мы останемся вдвоем, — говорит она. — 
Но эмоционально мне трудно обойтись без детей. Я думаю: 

"Что будет, если они не захотят вернуться ко мне?"”. 

Телефоны вызывают другую реакцию — разочарование в жизни. Они расставлены по 
всему дому, его телефоны. Они стоят в его рабочем кабинете, в спальных комнатах,
 кухне. Эти телефоны отвлекают Джейка, когда он приходит домой, звонки из-за 
океана вырывают его из сна в три часа утра, беспокоят его в выходные, когда 
клиенты просят о помощи. А клиенты для него всегда — важные люди. Иногда она 
думает, что, если бы была телефонисткой, то общалась бы с мужем чаще. 

Сейчас Мелиссе тридцать пять лет. “Как женщина может проявить свою 
индивидуальность вне брачного союза, не подвергая опасности себя и своих детей? 
Я не знаю такой женщины моего возраста, которая не сталкивалась бы с этой 
проблемой”. Это центральный вопрос для всех женщин, которые сначала выбрали 
замужество и материнство, а карьеру отложили на более поздний срок. В каждом 
переходе вопрос возникает снова и снова, если он не был решен ранее. 

Мелисса абсолютно не знает, с чего начать. “Вот в этом году я начну работать 
над собой. Я хочу снова вернуться на работу. Я собираюсь пойти к 
психотерапевту”. 

Однако через некоторое время она говорит: “Нет, я займусь этим в следующем 
году”. 

Одно из ярких свойств взрослеющего человека заключается в том, что он, очевидно,
 заново переживает свой опыт, накопленный с детства. Неудовлетворенные желания, 
неразделенная любовь, страхи, разочарования, которые человек познал еще в 
детстве, взрослый человек переживает снова через своего ребенка. Психологам 
хорошо известно это явление. Но пока многие супружеские пары не знают этого, 
они могут слепо сражаться друг с другом, что на самом деле оказывается борьбой 
с родительскими фантомами. В то же время процесс переживания опыта, 
накопленного в детстве, через своего ребенка, дает родителям возможность 
работать, несмотря на старые обиды и раны, то есть “делать это лучше”. 

Найдя такой удобный и комфортный выход, многие матери неохотно оставляют своих 
детей. Их объяснение звучит по-матерински жертвенно: “Я собиралась вернуться на 
работу в этом году, но теперь вижу, что дети не готовы пока от меня отказаться”.
 

Одна сорокалетняя женщина говорила это на протяжении нескольких лет. Она была 
довольна своим выбором. Ее детство было пронизано кошмарами — она ждала, когда 
мать-алкоголичка умрет и освободит ее. Эти мысли вызывали у нее отвращение. 
Кажется, что детские переживания, угрожавшие ее безопасности, играли для нее 
большую роль, поэтому она продолжительное время оставалась дома. Мать находит 
комфорт в переживании опыта детских лет через своих детей. 

Мелисса тоже говорит, сама не веря себе: “Я действительно хочу начать работать 
в этом году, я так решила. — Затем внезапно меняет решение: — Нет, я сделаю это 
в следующем году”. Здесь прослеживается ее желание продлить детство. Родители 
Мелиссы создали для нее такое безопасное убежище, что ей не хотелось покидать 
его даже после того, как она стала независимой. Как только она уходила от 
родителей, мать тотчас же начинала набивать продуктами ее холодильник и 
пополнять ее банковский счет. Модель поведения Мелиссы была сформирована под 
воздействием родительского внимания. Вспомните, она всегда испытывала желание 
вернуться к ним, наслаждаться покоем, оставаться в этом состоянии и никогда не 
быть плохим ребенком. 

Цикл может повториться. Мелисса была избалована вниманием со стороны родителей. 
Она росла и создавала убежище, сама становясь матерью, которая не могла 
оставить своих детей. Однако своим поведением она могла передать детям ту же 
самую зависимость. 

Когда повторно вышедшая замуж Мелисса представляет, как она устроила бы свою 
жизнь, имея возможность начать все сначала, она испытывает зависть к тем 
женщинам, которые сделали противоположный выбор. “Счастливы те женщины, которые 
сначала сделали карьеру, затем вышли замуж и завели детей. Вот как мне нужно 
было поступить. Сначала сделать карьеру, а потом, лет в двадцать восемь, выйти 
замуж”. 

Мелисса думает, что в таком случае ей удалось бы ухватить судьбу за хвост. 

Модель поведения женщины,
которая сначала выбирает карьеру,
откладывая замужество и материнство на более поздний срок 

Среди полутора тысяч таких американских женщин, отобранных различными изданиями 
“Кто есть кто”, чуть больше половины были замужем. Каждая после получения 
степени бакалавра семь лет своей жизни посвятила достижению карьеры. 

Что можно предложить женшинам, которые стремятся к своему завершению? По всей 
вероятности, очень мало. Биографы всегда охотно копаются в жизни королев и 
звезд экрана, а также в жизни женщин, которые добились успехов в науках и 
искусстве, затем, чтобы потом сообщить нам, что в их жизни имеют место 
отклонения от правильного пути. Однако женщины, которые выбирают карьеру, 
откладывая замужество и материнство на более поздний срок, не были включены в 
исследования по вопросам развития взрослого человека. Поэтому сейчас известны 
лишь несколько типов подобного поведения. 

Женщин, занимающих должности администраторов, менеджеров, найти так же трудно, 
как и мужчин, которые сидят дома, когда у детей ветрянка. Из 27,8 миллиона 
американцев, которые в 1971 году зарабатывали 10 000 долларов в год и больше, 
только десять процентов составляли женщины. 

В 1972 году консалтинговая фирма сообщила о результатах национального 
исследования деятельности женщин, которые имели двухгодичный опыт работы в 
должности менеджера и зарабатывали минимум двадцать тысяч долларов в год. На 
две тысячи промышленных концернов таких женщин оказалось только сорок. 

Насколько я знаю, исследование женщин, добившихся успехов в мире коммерции, 
проводил профессор, тема докторской диссертации которого была посвящена 
менеджменту в бизнесе. В 1970 году в Гарвардском университете Маргарет Хенниг 
проанализировала издания “Кто есть кто в Америке”, “Кто есть кто среди 
американских женщин”, а также ежегодные отчеты пятисот крупных компаний и 
выявила сто женщин, которые занимали посты президентов или вице-президентов в 
крупных коммерческих и финансовых корпорациях. Она проследила жизни двадцати 
пяти женщин из этого списка и получила поразительные результаты. 

Все эти женщины считали, что должны были выбирать между замужеством и карьерой. 
Они решили достичь большего, чем предполагала традиционная роль женщины, и 
выбрали карьеру. Для этого им в двадцатилетнем возрасте пришлось отказаться от 
своих романтических привязанностей. Хенниг поставила себе задачу выяснить, 
зависел ли этот выбор от твердости характера, от мужеподобное™ женщины или от 
уровня развития личности. 

Оказалась, что такие женщины являются первенцами в семье. Они никогда не жалели 
о своей принадлежности к женскому полу. Они не понимали людей, которые говорили,
 что есть определенные вещи не для девушек. Тем более что их отцы 
придерживались совсем иного мнения. Этот ясный и четкий конфликт между 
установками общества и свободой, поощряемой дома, как заметила Хенниг, сложился 
позднее в формулу, которая привела этих женщин к успеху. 

В ранней юности они сопротивлялись эдипову комплексу, который отбрасывал их 
назад к отождествлению с матерями. Они завидовали более активному и 
притягательному образу жизни мужчин. Хенниг замечает, что феномен зависти здесь 
не был навеян опасениями Фрейда. Это было целенаправленное желание человеческих 
существ, которым с детства нравилось ощущать себя свободными, сохранить эту 
свободу и в дальнейшей жизни. 

Матери не имели на них влияния. Они были классическими носительницами 
общепринятых социальных установок, которым пытались научить своих дочерей. 
Когда их дочери подходили к критическому периоду одиннадцати — четырнадцати лет,
 они противились попыткам превратить их в “молодых леди”, отворачивались от 
своих матерей и находили понимание и поддержку у отцов. Однако нет 
подтверждения того, что отцы обращались со своими маленькими дочерями, как с 
сыновьями. Вместо этого в динамических отношениях дочь—отец всеми респондентами 
была отмечена одна особенность: в их взаимоотношениях стирались границы полов. 

Отцы ни в коем случае не отрицали женского начала в своих дочерях. Но они 
больше делали упор на навыках и способностях, чем на сексуальной роли пола. 
Обычно можно было наблюдать, как они проводят время вместе: играют в теннис, 
ходят на яхте под парусом, говорят о бизнесе отца. Некоторые могут подумать, 
что эти мужчины искали в дочерях чувство товарищества, которое не могли найти 
во взаимоотношениях со своими более ограниченными женами. Вспомним исследование 
мужчин, которые добились успеха, проведенное Бард-вик (см. главу 15). Хотя и 
предполагалось, что жены не соперничают с ними и не достигают ничего в жизни, 
однако мужчины гордились, что дочери соперничают с ними и добиваются успеха. 
Такая дочь, безусловно, является фавориткой, потому что она выражает надежды 
отца, не создавая ему конкуренции, как это мог бы сделать сын. Когда мужчины 
подбадривали своих дочерей, они знали, что ни в коем случае не отказываются от 
услуг жен. 

Когда Хенниг расспрашивала своих респондентов об отношениях в семье, их 
поразило ее предположение о том, что, возможно, они соперничали с матерями, 
стремясь привлечь большее внимание со стороны отцов. Однако матери не 
воспринимались ими как угроза. 

Взаимоотношения между отцом и дочерью оставались постоянными, несмотря на 
метания юности. Отцы подтверждали самооценку своих дочерей и становились их 
главным источником поощрений. 

Все респонденты Хенниг закончили колледж, а затем выбрали учебу в университете, 
предпочитая быть образованными в профессионально ориентированной среде мужчин. 
Половина из них добились успехов в бизнесе или экономике, по всей вероятности, 
под влиянием своих отцов. Только некоторые из этих женщин выбрали свободное 
искусство. Они прекрасно учились. После окончания университета они в течение 
трех лет были секретарями или административными помощниками на производстве, в 
банковском деле, в розничной торговле или в системе сервиса. Все эти должности 
они занимали в угоду отцам. 

В отличие от мужчин-вундеркиндов, эти женщины не искали максимальных 
возможностей. Они прекрасно осознавали, что женщина может добиться успеха лишь 
в том случае, если докажет, что обладает большими навыками и умениями, чем 
мужчина. И если ей понадобилось много сил и энергии для создания нормальных 
рабочих взаимоотношений в какой-то одной компании, то переход в другую компанию 
потребует новых затрат. Поэтому женщины проявляли лояльность по отношению к 
одной фирме. На протяжении следующих тридцати лет каждая такая женщина 
оставалась в одной и той же фирме до тех пор, пока ей не предлагали должность в 
высшем руководстве. 

Молодым женщинам никогда не приходила мысль навсегда отказаться от замужества и 
материнства. Однако к двадцати пяти годам, как отмечает Хенниг, каждая из них 
решила отложить замужество и материнство на будущее. Регулярно встречаясь с 
мужчинами, они старались ограничивать себя общением с женатыми и недостижимыми 
для них мужчинами и не позволяли себе проявлять свои сексуальные желания. В 
двадцатилетнем возрасте у такой женщины формировалась привязанность к боссу, 
который подхватил ее тогда, когда отступил отец. Защищенная добрым отношением к 
себе наставника, все остальное она подчиняла привязанности к нему. Повторение 
ею опыта, полученного в детстве, было не ярко выражено. Наставник был человеком,
 которому она поверяла все стороны своей жизни, а он, в свою очередь, 
поддерживал ее и поощрял. Если его награждали, он добивался, чтобы наградили и 
ее. 

Все эти женщины зависели от своих наставников до тех пор, пока не достигали 
среднего уровня менеджмента и тридцатипятилетнего возраста. 

Тридцать пять лет! Им казалось, что они догнали время. Они понимали, что у них 
в жизни нет ничего, кроме карьеры. Продвижение по служебной лестнице уже не 
доставляло такого удовлетворения. В то же время они чувствовали себя более 
защищенными, так как были профессионалами в своем деле. Раньше они о такой 
защищенности могли только мечтать. Однако в них пробуждались те стороны их 
существа, которые подтверждали их женское начало и которые до сих пор 
подавлялись. Связанные с этим вопросы не могли больше оставаться без ответа. 

Эти женщины всегда связывали кризис со своим биологическим возрастом: “Внезапно 
я осознала, что у меня осталось не так уж много времени, чтобы родить ребенка”. 
В действительности вопрос должен был звучать так: “Что же случилось с тем, что 
я подавляла в себе, решив вернуться к этому вопросу лет через пять-семь? Ведь 
прошло уже пятнадцать лет”. 

Последовательность, с которой такие женщины решали вопросы, связанные с 
серединой жизни, поистине примечательна. Все двадцать пять женщин, выбранные 
для исследования, взяли мораторий на один — два года, чтобы все хорошенько 
обдумать. Они продолжали работать, но менее целеустремленно. С равнодушным 
видом они закупали новую модную одежду и меняли прическу. Они снова начинали 
развлекаться и освобождали себе время для любовных утех. 

Почти половина этих женщин вышли замуж за мужчин-профессионалов, с которыми они 
встречались. Таким образом, внутренние потребности женщины в семье проявились и 
здесь. Все женщины, вышедшие замуж, взяли приемных детей. Своих они не заводили.
 

Другая половина женщин-респондентов, очевидно, не нашла подходящих кандидатов 
для создания семьи. Такой поворот их ошеломил: у них в буквальном смысле не 
было личной жизни. Однако в дальнейшем оказалось, что замужество не играло 
практически никакой роли. Одинокие женщины поняли, что не смогут дальше 
спокойно жить, если не перестроятся и не наметят новые приоритеты. Они стали 
более отзывчивыми к людям и (часто впервые) сами захотели стать наставниками. 

По истечении двух лет, когда мораторий закончился, все женщины-респонденты 
подтвердили себе цель: добиться поста в высшем руководстве. Однако их поведение 
и самосознание претерпело глубокие изменения. Их разговоры с людьми стали более 
честными и спонтанными. Они начали чувствовать понимание там, где раньше 
чувствовали разделение. Раньше, описывая свою жизнь, они употребляли такие 
прилагательные, как “довольная” или “удовлетворенная”, теперь добавляли: “к 
счастью”. “Их жизнь всегда протекала непросто, она изобиловала конфликтами, — 
заключает Хенниг. — Однако наибольшую проблему для них представляла 
двойственность их "я". Ясно, что процесс развития протекал у них достаточно 
сложно в связи с тем, что общество относилось к ним как к женщинам, которые 
пытаются сделать карьеру. Поэтому им было проще избежать внешних конфликтов, 
нежели преодолеть внутренние проблемы”. 

Но не такой счастливый конец ожидал группу женщин, которые застряли в среднем 
звене менеджмента. Сравнивая их с женщинами основной группы, доктор Хенниг 
обнаружила, что отношения с родителями у них были другими. Отцы обращались с 
ними не как с дочерьми, а как с сыновьями. Их женское начало отрицалось, 
некоторых даже называли мальчишескими именами. По мере профессионального роста 
эти женщины устанавливали на работе только приятельские взаимоотношения. И что 
самое главное: они никогда не переживали кризис даже при переходе к середине 
жизни. Сколько бы дверей за ними не закрывалось, они не делали попытки их 
открыть, а оставались взаперти. Они никогда не выходили замуж. Женщины этой 
группы продолжали оставаться зависимыми от наставников до тех пор, пока 
наставники не бросали их. Им не удалось сделать великолепную карьеру и достичь 
вершины. В пятьдесят они чувствовали себя одинокими как женщины и были 
посредственными менеджерами и администраторами. Они с горечью чувствовали, что 
их обманули. Только деловые женщины, у которых в середине жизни проявились 
эмоциональность, сексуальность и склонность к воспитанию, легко и быстро 
перерастали своих наставников и из среднего уровня руководства постепенно 
переходили в высший, занимая посты вице-президентов и президентов компаний, 
празднуя свою личную завершенность. 

Более эффективный вариант этой модели поведения принимают современные молодые 
женщины, которые выбирают карьеру, откладывая на более поздний срок замужество 
и материнство. Среди них дочь Маргарет Мид. Такие женщины сначала стремятся 
использовать любую возможность для приобретения профессиональной компетентности,
 хотя они не ориентированы только на карьеру. Затем они вступают в брачный союз 
с его взлетами и падениями. Далее они узнают, как сбалансировать взаимность с 
индивидуальностью. Только после этого, обычно к тридцати годам, они заводят 
ребенка. Эти молодые женщины неплохо знают жизнь. 

Очевидно, что современные молодые женщины, придерживающиеся такой модели 
поведения, научились реагировать на внешние и внутренние препятствия, в отличие 
от женщин, которые пытались продлить работу над своей карьерой на десять — 
пятнадцать лет и в результате не выходили замуж. Стесненные моделями поведения 
мужчин и наставниками-мужчинами, они утрачивали свежее вдохновение от своего 
женского начала, которое могло пойти на пользу бизнесу и политике. 

Только равенство женщин может принести пользу цивилизации. “И мы добьемся 
равных прав женщин с мужчинами”, — говорит президент ассоциации женщин-ученых 
Эстелла Рамей. 

Но что произойдет, если женщина, выбравшая сначала карьеру, а потом замужество 
и материнство, даст проявиться подавляемому чувству? 

Публицист, которая в двадцатилетнем возрасте ездила по стране, набираясь опыта 
и навыков (я говорила о ней раньше), в двадцать девять лет вышла замуж за 
мужчину старше себя. “За последние десять лет я родила шестерых детей, включая 
близнецов, — говорит она, широко улыбаясь. — Однако это не похоронило мою 
личность, а просто сбалансировало ее. Теперь у меня появляется мысль о работе, 
и я наседаю на мужа с идеями о своей карьере. Честно говоря, я не представляю, 
как может выстоять брачный союз, где жена не работает”. Примечательна неспешная 
самооценка этой женщины, когда она говорит, что собирается делать в следующий 
период жизни (работать неполный день до тех пор, пока младший ребенок не пойдет 
в школу, а затем работать в фирме мужа с клиентами). Никто не сомневается, что 
у нее это получится. 

Другая женщина такого типа, очень долго откладывавшая рождение ребенка, 
говорит: “Это великолепно — родить в тридцать пять лет. Я никогда не скажу 
своему ребенку: "Если бы не ты..."”. 

Таким образом, в рамках этой модели поведения мы можем выделить группу женщин, 
сделавших блестящую карьеру и поздно родивших ребенка. 

Многие женщины, добившиеся успехов в карьере, оставались бездетными до тридцати 
пяти и более лет. Среди них Маргарет Мид, Барбара Уолтере, Шейна Александер и 
Софи Лорен. Некоторые отложили свое замужество. У других были проблемы 
физического или физиологического плана. В любом случае это создает им 
определенное положение в цепи поколений. Женщина, менопауза которой совпадает с 
половой зрелостью дочери, чувствует, что ее гнездо пустеет. 

Наиболее ярким примером женщины, сделавшей поразительную карьеру, для меня (как 
и для многих американцев) является Маргарет Мид. 

В двадцать лет она искала приключений в Самоа, в тридцатилетнем возрасте 
перенесла малярию и познала неудачи, обнаружила интереснейшую культуру на реке 
Сепик, в сорок пять лет создала семью. Она пятьдесят лет занималась изучением 
примитивных культур и написала девятнадцать книг, обучила две с половиной 
тысячи студентов и провела сотни конференций, на которых проявила свою мудрость 
и энциклопедические знания. У нее было три мужа, есть ребенок, внук. 

В пять утра она уже барабанит на своей переносной машинке, стоящей на столе в 
гостиной. В период интенсивной работы она мало спит. 

Семидесятичетырехлетняя Мид — генерал среди солдат современного феминизма. 
Пятьдесят лет назад она поняла, что не вписывается в рамки традиционной 
культуры. 

В автобиографии Маргарет Мид пишет, что была первым и желанным ребенком в семье 
и что именно отец определил ее место в мире. Человек консервативных взглядов, 
он был профессором в Пенсильванском университете и считал, что для человечества 
наиболее важно познание. Еще будучи девушкой, Мид на примере своей матери 
(социолога по профессии) поняла, как ограничивает карьеру женщины наличие детей.
 Современное положение женщины вызывало у нее страстное негодование. 

Дня формирования женщины, которая может сделать великолепную карьеру, была 
созданы классические условия. Мид обладала великолепной способностью оценивать 
уровень культуры страны, и это привело ее к завоеванию новых позиций для женщин.
 “Было абсолютно ясно, что умные девушки могли добиться больших успехов, чем 
умные парни, однако потом они и страдали из-за этого”. Она решила не 
соперничать с мужчинами и попытаться проявить себя в тех областях, где женщины 
могли выполнить исследовательские проекты лучше мужчин. В одной области она 
добилась успехов, дважды выйдя замуж за специалистов по антропологии: они 
работали как пара, состоящая из мужчины и женщины; Маргарет изучала женщин и 
детей. Другой областью была работа с обоими полами, когда она, уже пожилая 
женщина, добилась успеха, “используя свой высокий статус женщины после 
менопаузы”. Тем самым Мид создала жизнь, которая сделала женщину независимой от 
ее пола или возраста. 

Я спросила, как ей удалось прожить так много жизней. “Наверное, в жизни вам 
пришлось приносить что-то в жертву и идти на компромиссы”, — предположила я. 

“Да, — ответила она. — Чтобы вырастить хотя бы одного ребенка и сделать карьеру,
 нужно очень много сил и энергии. Или много денег, или много счастья. Но у меня 
достаточно энергии, чтобы делать две работы”. 

Она продолжала говорить о самом дешевом труде в мире — работе жены, а я 
припомнила, как во время одной лекции доктор Мид сказала: “Американские женщины 
являются хорошими матерями, но они плохие жены”. Позднее я спросила, почему. 

“Американцы невнимательны к другим людям, — начала говорить она. — Американские 
женщины очень сильны, честны, смягчают грубость. Но быть хорошей женой — это 
значит полностью воспринимать потребности другого человека, быть готовой 
заботиться о нем, когда он придет домой. Любой мужчина, занятый важным делом, 
будь он преподавателем или политиком, постоянно нуждается в жене”. 

Как такие взгляды могут уживаться с ее опытом жизни? 

“Мы должны воспитывать людей, которые, посвящая свою жизнь другим людям — мужу 
или детям, — действительно будут наслаждаться этим”. 

Несомненно то, что Маргарет Мид прекрасно относится к детям. Ее лекции 
проникнуты беспокойством о детях, которых покидают мать или отец, сбежавшие из 
семьи. Мид говорит, что ответственность за детей в этом случае переходит к 
обществу, но общество не принимает эту ответственность. 

Я знаю доктора Мид вот уже семь лет. С юмором она повествует о нашей любви, 
жизни, работе, рождении детей, о фатальных различиях между поколениями. Ее ум 
собирает легионы людей и группирует их в более здоровую конфигурацию: в общины, 
состоящие из нескольких поколений, где пожилые и бездетные люди могут обшаться 
с детьми. И люди идут за ней. 

Мид не очень любит тех, кто зациклился на решении своих личных проблем. Она 
победила себя, игнорируя их. Почему баловни судьбы не могут выбраться из своих 
ужасных пригородов, собрать своих невротичных детей, признать, что ядро семьи 
находится в опасности, и продолжать правильно выполнять свою работу? Что их 
останавливает? Это тайна даже для Маргарет Мид. Инцидент, произошедший со мной 
несколько лет назад, ясно показывает дистанцию между генералом и подчиненными. 

Однажды вечером мы встретились у женщины — преподавателя по профессии, — 
которая, казалось, была недовольна своей участью. Она рассказала мне историю 
своего брачного союза с эксцентричным мужчиной, которого я знала как 
творческого, обаятельного и вместе с тем инфантильного человека. Моя 
собеседница двадцать лет, как она считает, была “бесплатным приложением” к 
своему мужу. Он оставил ее на пороге среднего возраста. Она долго не могла 
поверить, что это навсегда, а затем, предприняв некоторые усилия, занялась 
преподавательской работой и получила важную должность в университете. 

Однако я чувствовала, что эта женщина была не так уж свободна в своей карьере. 
Доктор Мид много лет знала эту супружескую пару, и ее видение ситуации в корне 
отличалось от моего. 

По дороге домой с Маргарет Мид я заметила: “Печально, но я думаю, что без 
мужчины она чувствует себя неполноценной женщиной”. 

“А зачем ей мужчина? — спросила Маргарет, повернувшись ко мне. — Она работает с 
мужчинами, которые уважают ее. Она создала свой собственный отдел в 
университете и все время занята. Кроме того, не забывайте — она ведь еще и 
мать”. 

Я спросила, как она полагает: догадывалась ли женщина о любовнице своего мужа. 

Мид отвергла такую мысль, хотя все окружающие знали о его любовнице. 

“Может быть, она все еще ждет, что муж вернется?” 

“Ни в коем случае”, — это не вызывало у генерала никаких сомнений. 

Поздно вечером я позвонила женщине, о которой мы говорили. “О, нет. Я никогда 
не думала, что Дэн живет с другой женщиной. Это обман — жить вместе и иметь еще 
кого-то. Я знаю о его любовнице со слов Маргарет. Я убеждена, что буду 
заботиться о Дэне, если у него возникнет такая необходимость. В этом я вижу 
свои обязательства. Маргарет не может этого понять, потому что у нее совсем 
другая жизнь”. 

Мид смотрит на мир с отдаленной вершины и видит вещи в перспективе — это и 
делает ее генералом. В то время как ее подруга, один из многочисленных солдат, 
стоящих у подножия, пытается увернуться от пули. 

Отец однажды сказал Маргарет: “Жалко, что ты не мальчик. Ты далеко пошла бы”. 
Она прошла буквально до конца мира. 

Маргарет подавила волю родителей, когда решила поступить в колледж и до его 
окончания выйти замуж за студента-священника. Денег было мало. Шел 1919 год. 
Отец считал, что замужней женщине не нужно заканчивать колледж. Маргарет 
заявила, что его собственная жена все еще работала над своей докторской 
диссертацией, когда у них родилась дочь. Отец отпустил ее в колледж. 

В двадцать лет она была красивой девушкой с пухлыми губами и терновыми глазами. 
Все в нее влюблялись. Пять лет, которые она провела со студентом-священником 
Лютером 

Крессманом, освободили ее от поисков партнера. Однако в маленьком городке, где 
находился университет штата Индиана, она чувствовала себя в изгнании. 
Интеллектуальная жизнь кипела в Нью-Йорке, да и Лютер был там. Поэтому она 
убедила отца перевести ее в Бернард-колледж. Здесь Маргарет примкнула к 
авангардной группе студентов, которая изучала психологию Фрейда, поэзию и 
занималась исследовательскими науками. Девушка была уверена, что изменит мир. 

Чтобы помешать свадьбе, отец предложил ей поездку вокруг света. Маргарет 
отказалась, а через два года настояла на поездке на своих условиях. Между тем 
она вышла замуж за нетребовательного семинариста и верила, что получила то, что 
хотела: брачный союз без всяких препятствий для себя. 

Интересна фигура ее наставника, профессора-антрополога Франца Боа. В 1924 году 
на курсе антропологии в Колумбийском университете у него было только четыре 
студента. “Он вел себя, словно генерал, имевший в своем распоряжении только 
горсточку солдат, которые должны были спасти всю страну”, — вспоминает Мид. 
Значимым был каждый этап работы. Боа руководил ее исследованиями американских 
индейцев. Молодая Маргарет хотела изучать полинезийцев. 

“Таким образом, я делала то, чему меня научил отец, когда я работала с ним”, — 
откровенно вспоминает Маргарет Мид, хотя позднее она отрекалась от этого. 
Интуиция подсказала ей, что скоро наставник начнет подавлять ее. Маргарет умело 
сыграла на чувстве мужского соперничества, дав отцу понять, что Боа пытается 
управлять его дочерью. Это сделало свое дело. Наставник уступил, отец обеспечил 
ее деньгами на кругосветное путешествие, муж остался заканчивать свое обучение, 
и Маргарет отправилась в Самоа, надеясь только на свои силы и сохранив свою 
девичью фамилию. 

На борту судна она выдержала нападки влюбленного в нее антрополога из Новой 
Зеландии Рео Фортуне, приятного, погруженного в себя аскета, который по своим 
профессиональным навыкам значительно превосходил Мид. Она не могла сравнить его 
и с отцом. Маргарет вернулась к своему супругу, чтобы заполнить свою жизнь 
детьми. 

Когда врач-гинеколог сказал, что у нее не может быть детей, двадцатипятилетняя 
Маргарет полностью перестроила свое будущее. Она решила, что, если у нее не 
будет детей, то “профессиональное партнерство с Рео более целесообразно, чем 
работа вместе с Лютером в его карьере по обучению социологии”, и вышла замуж за 
Рео. 

Следующий и наиболее экзотичный период ее жизни прошел в Новой Гвинее. Мид 
исполнилось тридцать лет, и она только что освободилась от переживаний 
кошмарных месяцев во враждебной стране Мундугумор, где нежеланных детей обычно 
топили в воде. Они с Рео задыхались от недостатка интеллектуального общения. 
Между ними сейчас уже наблюдалось опасное соперничество. В милой деревушке 
Иатмул разразился конфликт, в который вынужден был вмешаться британский 
антрополог Грегори Бэйтсон, который путешествовал с ними за компанию. Он был 
совершенно не похож на них. Его Кембриджское образование давало ему уверенность 
в себе. Миролюбие этого высокого невозмутимого человека резко контрастировало с 
темной ревностью Рео и утомительным соперничеством. Рео хотел писать книги, не 
деля свой труд с Маргарет. 

Чувства Грегори и Маргарет сформировались в совместных исследованиях. Они 
полюбили друг друга. Потенциальный любовный треугольник просиживал ночи 
напролет в маленькой, защищенной от москитов комнате, дискутируя о 
взаимоотношениях между полами и темпераментами. Это стало предметом следующей 
книги Маргарет. 

Одну из ночей троица провела на полу гостиницы в поселке, ожидая нападения 
недружелюбных соседей. Грегори пытался успокоить недовольных жителей на их 
родном наречии, Рео держал наготове револьвер. Нападения не произошло. Однако 
назревал кризис между этими людьми. Когда Рео просыпался, то слышал, как 
Маргарет и Грегори мило ворковали друг с другом. 

Через три года Маргарет Мид вышла замуж за Грегори. Первые годы этого брака 
были самыми замечательными в ее жизни. Они были прекрасными партнерами по уму и 
темпераменту. В Бали они достигли больших успехов в своих исследованиях и 
работали ночи напролет, проявляя пленки. Запланировав сделать две тысячи 
снимков, они привезли домой двадцать пять тысяч фотографий. 

Воспоминания об их совместных исследованиях одновременно и волнующи и пронизаны 
тоской. “Я думаю, хорошо иметь такую модель, даже если она включает интенсивную 
работу, в которую сконденсировались эти несколько лет, что пролетели так 
быстро”. Больше ей никогда не удавалось повторить подобный эксперимент. 

Даже ее опыт матери был исключителен. Когда наконец родился ребенок, в хорошо 
налаженной жизни Маргарет Мид произошли некоторые изменения. Генерал уже была в 
возрасте — ей было тридцать восемь лет.. И она не знала, как это событие 
отразится на ее карьере. Сам Бенджамин Спок присутствовал при рождении ее 
дочери. Она привезла ребенка домой к отцу в Филадельфию и вручила его молодой 
няне и экономке. Как-то у девочки заболел живот. “Мы отпустили няню и провели 
субботу и воскресенье, ухаживая за ребенком”, — пишет Мид. 

Грамматика американской няни была недостаточно хороша, как считал британский 
отец. Тогда супружеская пара сняла апартаменты в Манхэттене и пригласила 
настоящую няню из одного великолепного дома в Англии. Мид начала работать 
неполный рабочий день в Музее естественной истории, кормила ребенка грудью и в 
перерывах преподавала. Она обожала Кэтрин. Поздний ребенок, которого приносили 
родителям после купания утром и на несколько часов вечером, когда они 
возвращались с работы, был настоящей игрушкой. Вы скажете, обычный опыт 
американской семьи? Едва ли. 

Скоро Мид обнаружила более приятный и эффективный способ выполнения работы. Она 
присоединилась к кооперативному хозяйству. И снова решение было исключительным. 
Оно зависело от тесного сотрудничества Мид с социологом Лэрри Фрэнком и от 
экстраординарных услуг его третьей жены, которая была традиционной заботливой 
женщиной. Мэри Фрэнк вышла замуж за вдовца с пятью детьми. Она была молода и 
красива, и ей выпало играть роль матери и экономки. 

Проведя два лета за исследованиями, семьи решили объединить усилия. Дом 
супругов Фрэнк в поселке Гринвич стал их пристанищем в годы войны. Мид была 
немедленно освобождена от домашних забот и проводила много времени в Вашингтоне 
вместе с Лэрри Фрэнком, который посвятил ее в проблемы взаимосвязей между 
науками. Они возвращались домой в конце недели. Мэри Фрэнк занялась воспитанием 
дочери Мид. Бэйтсон находился в армии за океаном. 

Мне была любопытна личность Мэри Фрэнк, вокруг которой вращались три крупных 
ученых-социолога. Была ли она довольна своей ролью матери? 

“Да, — отвечала Маргарет Мид. — Не всем нужно работать”. Мид торопливо добавила,
 что она оплачивала половину расходов на повара и на уборщицу, освобождая таким 
образом Мэри для занятий с детьми. 

А зависти не появилось? 

“Ну, я думаю, у Мэри не было и мысли, что я знаю, как сварить яйцо, — объясняла 
Мид с улыбкой, сквозь которую просвечивала гордость за стратегию прошлого. — Я 
действовала, как муж, вернее, как дополнительный мужчина в доме. Я просто 
думала, что легче уступить ей руководство в этих вопросах. Я была ужасно 
занята”. 

Я завела разговор о таком элементе брачного союза, как верность. 

“Представьте себе группу людей, в которой действует запрет кровосмешения ее 
членов. Когда жизнь каждого из этой группы зависит от другого, никто не захочет 
раскачивать лодку. Брачный союз достаточно трудное дело, даже если это чистая 
моногамия. Полигамия, требующая большей обоснованности, еще сложнее. А 
групповой брачный союз — это для любого слишком трудное дело. До сих пор это 
нигде не практиковалось. Это просто фантазии”. 

Вот такими продуктивными были результаты двухгодичного профессионального 
сотрудничества с Бэйтсоном. Однако прошла еще четверть века, прежде чем их 
работа повлияла на антропологические исследования. Что же касается их чувств, 
то они постепенно остыли. 

В книге Маргарет Мид можно найти такие строки: 

“Атомная бомба разорвалась над Хиросимой летом 1945 года. В этот момент я 
разорвала все страницы своей только что законченной книги. Ни одно предложение 
не отвечало современному положению вещей. Мы вошли в новую эру. Годы, когда я 
была женой, сотрудничавшей с мужем, и пыталась соединить интенсивную 
исследовательскую работу с активной личной жизнью, также закончились”.
Позднее я спросила Маргарет, почему взрыв бомбы ознаменовал окончание 
определенного этапа ее жизни как жены, сотрудничающей с мужем, и как ученого. 

“Потому что я развелась”, — ответила она. При переходе к среднему возрасту Мид 
разорвала всю структуру своей личной жизни и жизни ученого-профессионала, 
которая поддерживала ее раньше, и начала строить новую систему поддержки. Ее 
интеллектуальная жизнь пошла в новом направлении, она стала заниматься 
деятельностью, связанной с психическим здоровьем человека. Она научилась 
работать одна или в сотрудничестве с женщинами-антропологами. Она научилась 
жить одна или разделять апартаменты с коллегой-женщиной. Она все еще оставалась 
учителем-наставником, опекала студентов, ворчала на них и рекомендовала на 
гранты. 

Вторая половина жизни принесла Мид вознаграждение за временную отставку, 
которая многих обрекает на преждевременное старение. 

И завтра эта женщина со спутанными кудрями и безбрежными глазами опять встанет 
в пять часов утра, как поднимался император Август для смотра легионов, чтобы 
вести верные войска на борьбу за свои интересы. 

Солдаты, не отставайте! 

Интеграторы 

В двадцатилетнем возрасте мы включаем мощные гоночные двигатели и хотим сделать 
все и сразу. Учиться, любить, исследовать. Выделиться. Сбежать из пригорода или 
маленького городка, где недооценивают права женщин. Добиваться, Найти партнера. 
Завести ребенка. 

В конце пятидесятых и начале шестидесятых годов такая программа все еще 
считалась мятежной. Я и подобные мне женщины были мутантами среди 
представительниц своего поколения. Нашу работу по укреплению карьеры не 
остановили ни брачный союз, ни рождение ребенка. В середине двадцатилетнего 
возраста мы бились над вопросом, как соединить процесс воспитания ребенка со 
своей личной жизнью, чтобы не быть отрезанными от мира. Иногда мы приводили 
наших детей, которые только начинали ходить, в офис или школьную библиотеку и 
давали им в руки карандаши, пытаясь занять их. Все чаще мы просиживали 
призрачные часы с полуночи до рассвета за работой и бежали, бежали куда-то, 
бежали однообразно, механически, насколько у нас хватало сил. 

Большинство интеграторов отметали брачный союз, или отказывались от карьеры, 
или посылали детей к черту. 

Некоторые интеграторы, пытавшие сочетать различные стороны жизни, были 
подавлены задачами и поняли, что не смогут решить ни одну из них. У них 
опустились руки. 

Один мой знакомый сказал своей двадцатипятилетней жене, которая пыталась 
сочетать все: “Оптимальным для жены является отказ от карьеры после рождения 
первого ребенка”. 

Вряд ли женщина сможет соединить брачный союз, карьеру и материнство в 
двадцатилетнем возрасте. Обычно это становится возможным лишь к тридцати пяти 
годам. Но до этого личная интеграция не имела возможности развиться. Того же 
мнения придерживаются Маргарет Мид и Дэниел Левинсон. Левинсон придерживается 
следующего: 

“Когда задачи, связанные с этим периодом, остаются в основном нерешенными, они 
могут усложнить или наслоиться на задачи следующего периода. В экстремальных 
случаях развитие может задержаться до такой степени, что человек не в состоянии 
окажется войти в новый период: чувствуя, что его задавили новые задачи, в то 
время как он безнадежно борется со старыми, он может искать смерти, стать 
психом или потерять свою дорогу в жизни; либо он может найти определенную 
защищенную нишу, где, временно освободившись от пресса внешних требований, он 
сможет провести внутреннюю подготовительную работу на новый период".
Однажды интервьюер спросил Глорию Штейнем, может ли она, имея ребенка, 
оставаться привлекательной активной журналисткой. Глория была уверена в этом — 
она писала статьи, когда малыш засыпал. 

Однако дети засыпают только на полчаса, а затем просыпаются и лезут в шкатулку 
для швейных принадлежностей и начинают наматывать нитки на вашу пишущую машинку.
 

Тридцатитрехлетняя Консуэло Саер Бар так пишет о своем маленьком сыне: “После 
ужина мой ребенок готовится спать и уже в пижаме осторожно подходит ко мне 
пожелать спокойной ночи... "Чего бы тебе хотелось, мой дорогой?" ...Он отвечает,
 что хотел бы побыть со мной еще тридцать минут и чтобы я не говорила ему: "Ну, 
хорошо. Играй сам до тех пор, пока мама не закончит работу". Мы с ним прекрасно 
знаем, что мама никогда не собирается заканчивать работу”. 

Время от времени в газетах появляются статьи об интеграторах, которые решили 
отмести карьеру. К тридцати годам эти женщины хорошо образованы, вышли замуж за 
деловых мужчин или профессионалов в своей области, стали матерями первых 
учеников, они отработали пять — десять лет, а сейчас могут позволить себе не 
работать. Они говорят о том, что им не хватает сил со всем справляться. Что же 
они ищут в переходе к тридцатилетнему возрасту? Наверное, ослабление жестких 
рамок, накопление времени, наслаждение от прогулок с детьми и посещения музеев, 
небрежное рассматривание товаров на витрине, возможно, занятие общественной 
работой. Но проходит какое-то время, и эти женщины начинают ощущать дискомфорт 
и желание вернуться к работе. 

Тридцатилетний возраст для интегратора — это время дополнений. У них есть 
достаточный опыт, уверенность в своих силах и готовность к соперничеству. 

Новая структура жизни, которая сформировалась за последние годы в ответ на эту 
проблему, — одинокая мать и воскресный отец. Сегодня это обычный способ 
улаживания предсказуемого кризиса супружеской пары. 

Разведенным родителям предлагается испытание: относиться друг к другу с 
терпением, вежливостью и учитывать финансовое положение обоих, так как теперь 
все должно делаться ради ребенка. Мужчина, который выполняет свой отцовский 
долг по воскресным дням и в каникулы, позволяет женщине сочетать материнство с 
серьезной карьерой и к тому же оставить время для того, чтобы оставаться 
любящей сексуальной женщиной. Если бы подобные отношения соблюдались в брачном 
союзе, то женщине удалось бы соединить все стороны ее существа. 

Отцы способны нести полную родительскую нагрузку и сочетать ее с карьерой, 
нанимая высококлассного помощника и энергично работая по ночам и по выходным. 
Некоторые из них требуют от своих работодателей гибкого графика работы. То же 
делают молодые вдовцы. Посмотрев некоторые из наиболее популярных телесериалов 
— “Бонанца”, “Ухаживания отца Эдди”, “Трое моих сыновей”, “Отец-холостяк”, — 
можно подумать, что мужчина, один воспитывающий детей, должен иметь семь пядей 
во лбу. Весьма возможно, что сегодня, если учесть все детали, это так и есть. 

Но почему нужно ждать смерти или развода, чтобы использовать такие 
изобретательные варианты решения? 

Женщины, которые никогда не выходят замуж 

Существуют данные, доказывающие, что на каждом возрастном уровне средняя 
одинокая женщина превосходит (в образовании, в профессии, в доходе) среднего 
одинокого мужчину. Приблизительно десять процентов женщин никогда не выходят 
замуж. По мере прохождения каждого возрастного уровня незамужняя женщина 
проявляет более сильные психологические резервы при решении поставленных задач, 
чем мужчина-холостяк. 

В мире искусства незамужние женщины представляются свободными. Часто 
способствует этому благожелательная спокойная атмосфера родительского дома. 
Джейн Остин * читала свои главы вслух в своей милой семье и наслаждалась теплым 
приемом. Луиза Мей Олкотт, воспитанная в интеллектуальном круге отца, который 
включал таких людей как Торо и Эмерсон,** начала писать в тридцать лет и 
обеспечивала финансовую поддержку своим родителям. 

* Джейн Остин (1775-1817) - английская писательница, автор романов "Разум и 
чувствительность". "Гордость и предубеждение". (Прим. ред.) 
** Генри Дейвид Торо (1817-1862) - американский писатель и философ. Ралф Уолдо 
Эмерсон (1803-1882) - американский эссеист, философ-трансценденталист, поэт. 
(Прим. ред.) 

Бесчисленное количество женщин-поэтов, труд которых был замечен лишь после 
смерти, не желали тратить энергию на устройство домашних дел. Их биографы 
(мужчины) предположили, что отступление от брачного союза с мужчиной было 
отступлением от мира, и обозначали это таким термином, как “отход”. Обнаружив, 
что это присуще таким женщинам, Луиза Берникофф, воссоздав жизни женщин-поэтов 
четырех столетий, писала это во вступлении к своей антологии: 
“Женщины, которые не любят мужчин, и женщины, которые не имеют интимных 
отношений с мужчинами, в глазах мужчин лишают себя любви и секса... Правда в 
том, что большинство женщин-поэтов любили — других женщин, находя в них чувство 
товарищества, воодушевления и понимания, которого не нашли в мужчинах”.
Сегодня многие женщины придерживаются новых форм отношений. Некоторые женщины 
этой группы гетеросексуаль-ны, другие являются лесбиянками, а третьи 
представляют золотую середину. 

Некоторые незамужние женщины становятся общественными работниками, 
нянями-гувернантками, воспитателями для сирот и детей с замедленным развитием, 
они направляют свои созидательные способности на заботу о детях всего мира. 

Однако есть и такие женщины, которые становятся “офисными женами”. Такие города,
 как Вашингтон, притягивают женщин, которые желают посвятить свою жизнь 
политикам и конгрессменам и готовы исключить любые другие личные привязанности. 


Неустойчивые 

К этой модели поведения относятся женщины, которые в двадцатилетнем возрасте 
оставляют все возможности для себя открытыми. Однако при выборе непостоянства, 
они (как и неустойчивые мужчины, о которых говорилось в предыдущей главе) 
следуют определенной модели поведения — модели продолжительного шествия по 
жизни без всяких обязательств. 

Молодые, одинокие, здоровые женщины могут приобрести богатый опыт, продлевая 
эксперимент поиска. Отказавшись от самоопределения при выборе безопасности 
брачного союза, они получают больше свободы. Они могут завязывать сексуальные 
взаимоотношения. Они могут примериваться к тому или иному образу жизни. 
Поскольку у них нет рыночных навыков и опыта работы, они должны выживать за 
счет своего ума и способностей. Многие поддерживают себя, занимаясь плетением, 
консервированием, производством украшений и другим надомным трудом. Одни 
путешествуют с родео, другие работают на предприятиях, третьи пытаются 
перехитрить систему, изобретая уловки под видом благотворительности, или просто 
умеряют свои желания. 

Однако роль перекати-поля трудна для обоих полов. Мужчины такого типа часто не 
могут найти работу. И частью выгодной сделки для них является отказ от семейных 
обязательств. Даже в наиболее радикальных слоях нашего общества воспитание все 
еще считается делом женщины. 

Женщины же не могут отказаться от определенных обязательств. В 1969 году я 
встретила и описала молодых женщин, которые приняли решение игнорировать 
традиционные соглашения и воспитывать ребенка вне рамок брачного союза. Тогда 
они в первый раз заявили о себе. 

Я хорошо помню Лорну. Она была представителем первого поколения хиппи. Она 
говорила: “Я росла, и мне трудно было сделать выбор и решиться на что-то: так 
много было возможностей”. Девушка выбрала бродяжничество, которое было 
знамением времени. Это привело ее от классических занятий по наклонной дорожке 
в Ист-Вилледж, а затем и в коммуну Хайт. 

Несмотря на разговоры о любви к каждому, никчемная жизнь в коммуне не 
предлагала моногамной любовной связи. Лорна прекратила принимать 
противозачаточные пилюли. 

“Обстоятельства не подходили для этого, но мне исполнилось двадцать четыре года.
 Пришло время рожать ребенка”. 

Когда у нее только появилось такое желание, Лорна продолжала мотаться на 
микроавтобусе между Калифорнией и Нью-Йорком. На третьем месяце беременности 
она ощутила в себе внутренние изменения, а увидев свой силуэт в витринах 
магазинов, была просто поражена. У нее появилась осознанная потребность в любви.
 Она все явственнее чувствовала, что ей чего-то не хватает. 

Даже после рождения дочери Лорна продолжала вести прежний образ жизни, 
оставшись в коммуне. Однако ее дни стали иметь начало, середину и конец. Лежа с 
девочкой на матрасе в маленьком пространстве между двумя занавесками, 
счастливая Лорна думала: “Я должна спланировать свою жизнь”. 

Через несколько месяцев Лорна окончательно разочаровалась в коммунах. Вероятно, 
она начала употреблять наркотики. Однако ребенок понуждал ее к принятию решения.
 Лорна арендовала крошечный домик и обнаружила, что хочет жить одна. 

Многие одинокие матери проходят через всевозможные препятствия и становятся 
настоящими взрослыми людьми. Время идет, ребенок подрастает. Жизнь принимает 
ясные очертания и становится упорядоченной, женщина обретает цель. 

Новости о Лорне приходили ко мне от ее матери. Лорна перестала быть 
неустойчивой женщиной. Она создала свою ферму, ее жизнь насыщена работой. Она 
живет с дочерью и мужчиной, за которого вышла замуж. Он художник и зарабатывает 
на жизнь столярными работами. Сейчас Лорна путешествует только тогда, когда 
отвозит на рынок свои керамические изделия. А затем стремится домой. Дом стал 
неотъемлемой частью ее жизни. 

Она прекратила бродяжничать в тридцать лет. 

Я собираюсь предоставить последнее слово Маргарет Мид. Выслушав мои рассуждения 
насчет моделей поведения, она сказала, что единственный путь к соединенной 
(интегрированной) жизни — это отказ от игры по ролям. 

“Некоторые мужчины больше заинтересованы в человеческих отношениях, чем в 
общественных достижениях. Они хотят сначала построить дом, завести семью, детей,
 нежели ходить в офис каждый день. В то же время есть женщины, которые просто 
не подходят для дома и воспитания детей. Нам нужно иметь представления о 
различных вариантах: мужчина старше, женщина старше, мужчина уходит на работу, 
женщина уходит на работу, оба уходят на работу на неполный рабочий день, один 
из них работает один год, в следующем году работает другой — тогда ни одна из 
моделей поведения не будет выглядеть странной. Тогда все различия сведутся к 
тому, что "эти люди ездят в Европу каждый год", а "те люди никогда не выезжают 
в деревню летом". Это просто будут интересные различия, не более того”. 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


ЧАСТЬ ШЕСТАЯ:
ДЕСЯТИЛЕТНИЙ ПЕРИОД ПОДВЕДЕНИЯ ИТОГОВ
Глава 17
УСТАНОВКА НА ПЕРЕХОД К СЕРЕДИНЕ ЖИЗНИ


Тридцать пять лет — это буквально середина жизни. Отметка половины пути. 
Конечно, мы не слышим никаких звуков гонга, но порой вдруг ощущаем приступы 
острой боли. Глубоко внутри начинают оформляться ощущения безопасности и 
опасности, времени и безвременья, энергичности и застоя, ощущения себя и других.
 “Я достиг определенного момента в жизни. Мне нужно все обдумать, 
проанализировать, оценить прошлое и спланировать будущее. Зачем я все это 
делаю? Во что я действительно верю?” Мы осознаем тот факт, что впереди — уже 
другая сторона горы и у нас осталось не так много времени, чтобы узнать правду 
о себе. 

Течение жизненного цикла прерывается. Эти мысли приводят нас к периоду, который 
продолжается приблизительно с тридцати пяти до сорока пяти лет и может быть 
назван десятилетием подведения итогов. Если мы позволим себе, то переживем в 
этот период полный кризис личности. 

Понимание приходит часто неожиданно и остро, как прозрение. Мы не знаем, что с 
этим делать, и теряемся. Ни один из молодых людей не хочет поверить, что 
приходит его конец. Но мысль о смерти внедряется в нас, независимо от того, как 
мы себя чувствуем и насколько хорошо наше реальное состояние. Многие из нас 
начинают прислушиваться к признакам старения и думать о преждевременной кончине.
 

Целесообразно ли это? Нет, это нерационально. Если наши мрачные предчувствия 
были логически верными, то страх в нас должен накапливаться по мере старения и 
вызвать преждевременную смерть. Обычно этого не бывает. По мере стабилизации 
после перехода к середине жизни мысли о смерти уходят все дальше и дальше. 

В этой главе исследуются некоторые предсказуемые внутренние изменения, которые 
многие из нас почувствуют в этот период. Сначала впереди будет лишь темнота, 
распадение на части внутреннего “я”, затем мелькнет свет, и мы увидим, как 
стороны нашего существа компонуются по-новому. 

Невозможно предположить, что люди, которые испытывают тяжелый кризис, всегда 
выходят из него, заново возрождаясь. Но те, кто решается на переоценку 
ценностей, обретут истинное знание о себе и выживут. 

Темнота в конце туннеля 

Мы редко обращаем внимание на то, что соотношение безопасности и опасности 
внезапно меняется. Часто нам просто не до того, потому что в начале перехода к 
середине жизни мы чувствуют себя подавленными. В двадцатилетнем возрасте, 
полные оптимизма, мы могли легко следовать определенным маршрутом по темной 
стороне, плывя от одного канала энергии к другому, наши сущности были наполнены.
 Крепкие тела, лучший секс, большие достижения в карьере, больше друзей, более 
высокая заработная плата — о, как мы любили демонстрировать наши силы! Нам 
казалось, что мы будем становиться все сильнее и сильнее. Эти силы защищали нас 
от непризнанной правды. 

Спросите тех, кому за тридцать пять, когда они в первый раз почувствовали, что 
стареют. Было ли это, когда женщина, стоя нагишом перед зеркалом, вдруг увидела,
 что живот обвис, а грудь уже не такая пышная? 

“Втяни живот, мама”. 

“Да он втянут”. 

Многие из нас отмечают сначала трещины в физической оболочке и видят их с 
искажениями, словно в кривом зеркале. “Я понял, что достиг среднего возраста, 
когда однажды проснулся и обнаружил волос в двадцать три дюйма, торчащий из 
уха”, — говорит один из героев комедии. 

Что мы скрываем от зеркала, мы замечаем в наших друзьях, детях, родителях. Это 
знак, что мы скоро станем другими. Встречаясь с бывшими одноклассниками, мы 
слушаем об их достижениях, но нас это совсем не трогает, зато мы замечаем в 
этих людях перемены, свидетельствующие о том, что они стареют. 

В тренажерном зале тридцатипятилетняя женщина ловит себя на том, что 
разглядывает женщин, которым далеко за сорок. Замечая у них на бедрах синеватые 
впадины, она думает, раздеваются ли они еще дома перед мужьями. 

Нас начинают терзать перепады настроения. Сумасбродный оптимизм утром сменяется 
депрессией за ланчем. Женщина шутит, что “рехнулась от начавшегося климакса”. 
Однако сама-то она в это, конечно, не верит. У нее регулярно происходят 
месячные, а она знает, что пик сексуальности для женщин приходится на тридцать 
восемь лет. Мужчина же вспоминает, что Чарли Чаплин зачал ребенка в восемьдесят 
один год. 

Проблема состоит в том, что, достигнув половины пути, мы уже видим, где этот 
путь заканчивается. 

Изменения в чувстве времени 

Входя в десятилетний период кризисов, каждый из нас ожидает изменения в чувстве 
времени. Как и мрачные предчувствия смерти, разрушение чувства времени наиболее 
ярко проявляется в начале перехода к середине жизни. Мужчины и женщины, которые 
занимаются карьерой, начинают думать: “Время уходит. Что же делать? Успею ли я 
добиться всего, на что надеялся?” 

Для женщин-домохозяек время удлиняется: “Сколько еще времени у меня осталось! 
Что я буду с ним делать, когда уйдут дети?” 

Социолог Бернис Нойгартен обращает внимание на различие в изменении чувства 
времени у обоих полов. Для мужчин продвижение по карьерной лестнице тесно 
связано с изменениями личности, а здоровье — с возрастом. Женщины, вероятно, 
видят царство невообразимых возможностей, которые предоставляются им в среднем 
возрасте. Первоначальное чувство опасности и застенчивости может проявиться в 
укреплении сил. У большинства из них впереди еще много принцев. 

Изменение чувства времени подталкивает каждого из нас к большой задаче, 
связанной с серединой жизни. Все наши представления о будущем должны быть 
уравновешены с учетом мысли о времени, которое нам остается прожить. 

Изменение чувства энергичности через застой 

Осознание того, что время уходит, часто подавляет нас, и тогда с присущей нам 
инертностью мы начинаем думать: “Сейчас уже слишком поздно начинать что-то 
новое”. Нами овладевает скука. Как пишет Барбара Фрид, “у нас скука смешана с 
диффузией времени”. Обычная скука может быть излечена путем обретения нового 
опыта. Диффузия времени является более глубокой болезнью, которая начинается с 
утраты уверенности в будущем и нежелания верить, что есть что-то, к чему нужно 
стремиться. 

Доверие — это основа надежды, которая сформировалась в раннем детстве. А теперь 
мы вернулись назад, пытаемся соотнести наши потребности с тем временем, когда 
они будут удовлетворены. Рядом с нами нет человека, который позаботился бы о 
нас в этой ситуации. Мы сами — наша надежда. Мы должны пережить застой и 
воспользоваться временем, которое у нас еще осталось. “Да, я могу измениться. 
Еще не поздно начать то, что я все время отодвигал в сторону”, 

Парадокс заключается в том, что после выхода из кризиса чувство депрессии и 
апатии нас покидает, несмотря на то, что у нас остается меньше реального 
времени. Мы опять видим будущее в правильной перспективе, потому что у нас 
опять появились вера и цель в жизни. 

Изменение в ощущении самого себя и других 

Ага, сегодня сын впервые обыграл вас в теннис. Или он спрашивает у вас 
разрешения взять спальные мешки и расположиться с подругой на лужайке. Вы всю 
ночь не спите, а утром расспрашиваете его об обычных вещах. Однако по выражению 
его лица понимаете: ваш сын знает, что вас действительно интересует. 

Ваша дочь удивляется, если в магазине вы примеряете суперсексуальный туалет: “О,
 мама, это же просто отвратительно”. 

Дети-подростки абсолютно не терпят, если родители в середине жизни имеют те же 
романтические фантазии, что и они. 

Вы смотрите на своих родителей и видите, как они ослабли. Они уже не так хорошо 
видят. Они хотели бы, чтобы машину вели вы. Они периодически начинают болеть. 
Кто же будет следующим, думаете вы. Вы и будете, а кто же еще, вам ведь уже 
сорок. Вы следующий в поезде поколений, сменяющих друг друга, а за вами идут 
ваши дети. 

Ощущая себя в роли ребенка по отношению к родителям, вы все еще чувствуете себя 
в безопасности. После их смерти вы остаетесь один. “Сегодня многие люди в 
первый раз переживают смерть в тридцать пять — сорок лет, когда уходят их 
родители”, — отмечает Маргарет Мид. Смерть родителя признается наиболее сильным 
кризисным моментом для детей. 

Ваше любопытство становится болезненным. Вы никогда до этого не читали 
некрологов, а сейчас замечаете и возраст, и болезнь. В первый раз в своей 
относительно здоровой жизни вы становитесь в некотором смысле ипохондриком. 

Люди в среднем возрасте часто говорят: “Все мои друзья умирают от рака”. 
Конечно, не все их друзья умирают именно от рака. Но достаточно одного или двух,
 и это уже воспринимается как шок. Нам говорят о долгожительстве. Почему же так 
много людей серьезно заболевают в конце сорокалетнего возраста? Поскольку 
смертность среди детей резко сократилась за последние годы, выживает большее 
число людей, которые могли умереть при рождении. Они благополучно проходят 
период детства, однако, не являются такими физически крепкими, как наши бабушки 
и дедушки, выживавшие в более трудных условиях. Следовательно, как следует из 
анализа статистических данных по продолжительности жизни, в стране постоянно 
увеличивается число людей среднего возраста и соответственно число людей, 
восприимчивых к смерти в среднем возрасте. 

В двадцать пять лет, если в жизни вашего друга или родственника происходит 
трагедия, вы сопереживаете, но довольно отстранение, так как это случилось не с 
вами. После тридцати пяти вы начинаете ощущать тревогу и больше беспокоиться о 
своей жизни, пока еще не слишком поздно. Это все к лучшему. 

Парадокс заключается в том, что смерть становится персонифицированным понятием, 
но при столкновении с ней ваша жизненная сила получает подпитку энергией. Перед 
лицом такой опасности вы как бы начинаете вторую жизнь. 

Крушение иллюзий 

Изменения в восприятии отчетливо видны в том, как мы сейчас представляем мечту. 
Независимо от рода занятий мы оказываемся перед пропастью, которая разделяет 
наше представление о себе в двадцатилетнем возрасте и реальность жизни, которую 
мы ощущаем к сорока годам. Если вы — сорокалетняя мать, то ваша цель скоро 
ускользнет из рук. Если вы главный администратор, то психологи, утверждающие, 
что “человек в возрасте старше сорока пяти лет не должен занимать линейной 
должности”, скоро будут говорить и о вас. Они объявят, что вы должны быть 
исключены из штата служащих. Их главное желание заключается в наборе молодых 
энергичных людей, которые концентрируются на нижних ступенях иерархической 
лестницы. Психологи не принимают в расчет философски мыслящих людей среднего 
возраста, которые хотели бы внести свой гражданский вклад в жизнь общества. 

В сорок лет становится видно, в какой лиге вы будете разыгрывать свою жизнь в 
дальнейшем. Независимо от вашего положения вы удивитесь: “И это все?” 

Освобождение от иллюзий происходит с каждым. И здесь самое главное не утонуть в 
жалости к себе. Стаде Теркел,* собравший истории американцев, представителей 
более чем ста профессий, написал необычную книгу “Работа”. У всех людей, 
описанных в книге, Теркел смог выделить только один общий признак — 
беспокойство о возрасте. “Возможно, это вызывает наибольшую тревогу работающих 
мужчин и женщин: плановое устаревание людей как часть планового устаревания 
вещей, которые они делают”. 

* Стадс Теркел (р. 1912) - американский публицист, автор книг-репортажей, 
образующих документальный эпос современной Америки. (Прим. ред.)
Вы должны отказаться от веры в то, что все богатства жизни приходят с 
достижением целей вашего идеального “я”. Если эти цели не достигаются и не 
пересматриваются, вы можете впасть в состояние хронической депрессии. С другой 
стороны, если вы признаете, что вам никогда не стать президентом банка в 
крупном городе, то смиритесь с должностью менеджера отдела в своем любимом деле 
и, может быть, получите еще больше удовольствия, если будете тренером 
спортивной команды низшей лиги или займетесь организацией хора. 

Если вы достигли гармонии внутреннего “я”, что же случится после осуществления 
вашей мечты? Ее следует заменить новой мечтой, иначе в будущем у вас не 
останется цели, зато появится много страхов. С другой стороны, если вы 
освобождены от старых представлений, то можете открыть маленький ресторанчик и 
проявить свои кулинарные способности, или сочинять песни, или заняться 
благотворительностью, или возделывать сад. Я знаю многих людей среднего 
возраста, которые обратились к таким вещам. Они более энергичны, чем их 
сверстники, которые не могут расстаться со своими нереализованными мечтами и 
источник жизненной силы которых иссякает к пятидесяти годам. 

Парадокс заключается в том, что медицина бьется над увеличением 
продолжительности жизни, а бизнес-психология ищет пути, как сузить 
продолжительность нашей активной деятельности. 

Движение к своей индивидуальности 

Когда проблески знаний перерастают в убеждения и мечта утрачивает свою 
притягательность, любая из ролей, которую мы выберем, кажется слишком узкой, 
любая структура жизни слишком ограничивает нас. Муж, жена, мать, отец, ребенок, 
наставник или божество, в которое мы верим, могут ощущаться нами как часть 
замкнутого круга, сдерживающего нас. 

Потеря молодости, утрата физических сил всегда воспринимались нами как само 
собой разумеющееся, но обесценивание целей стереотипных ролей, которые мы для 
себя определили, ставит перед нами вопросы, не имеющие однозначных ответов. В 
этот период любой удар судьбы может выбить нас из колеи. Возраст оставляет 
радикальные изменения в личности. Они неизбежны. 

Эти изменения дают возможность женщине утвердиться в своих силах, мужчине — 
позволить проявление эмоций, любому из нас они позволяют отбросить узкие 
профессиональные и экономические рамки. Когда это случится, мы сами готовы 
искать цель. Вступление на этот путь приведет нас к новому взаимопониманию 
между нами и теми, кого мы любим. 

Но сначала, после того как нам откроется темная сторона жизни, появится много 
страхов. Каждая проблема, которая не была решена па предыдущем этапе развития, 
будет проявляться сейчас и мучить нас. На поверхность выйдут даже забытые темы 
детства. Нас начнут терзать скрытые стороны нашего внутреннего “я”. Мы должны 
попытаться принять их или отказаться от них. 

Эти страхи могут привести нас к депрессии, к неразборчивым сексуальным связям, 
агрессивности, ипохондрии, саморазрушающим действиям (каковыми являются 
алкоголизм, прием наркотиков, самоубийство) и резким перепадам настроения. 
Имеются соответствующие данные о прохождении людьми среднего возраста. Кризис, 
связанный с серединой жизни, всегда использовался психиатрами для объяснения 
того, почему так много творческих и трудолюбивых людей сгорают к тридцати пяти 
годам. Еще более драматичным является доказательство, что они умирают от этого. 


Если мы признаем эту нашу темную сторону, что же мы увидим? 

Мы эгоистичны, жадны, конкурентоспособны, зависимы, ревнивы, мы испытываем 
страхи, мы собственники, мы имеем деструктивную сторону. 

Вы боитесь расти? А кто этого не боится? Начиная, в попытке исправить нашу 
подлинную индивидуальность, процесс переоценки всего, о чем мы думаем, что 
чувствуем и за что выступаем, мы наталкиваемся на внутреннее сопротивление. 

В этот опасный момент у нас появляется чувство страха. И именно тогда многие из 
нас хотят отступить как можно быстрее, так как движение вперед означает 
столкновение с правдой, о которой мы уже давно догадывались; мы остались одни. 

Мы остались наедине с нашими мыслями и чувствами. Другой человек может 
соприкоснуться с ними через наш опыт или беседу, но никто другой, кроме нас 
самих, не сможет реально их усвоить: ни жены, ни мужья, хотя они могут 
дополнять нас, ни наставники, ни боссы. Этого не смогут сделать даже наши 
родители. 

С детства, когда мы отождествляли себя с родителями, мы тянем за собой 
примитивный шлейф воображаемой защиты: защиты диктаторской стороны внутреннего 
“я”, которую я назвала “внутренним сторожем”. Эта обобщенная защита дает нам 
чувство уединения и даже в среднем возрасте защищает нас от столкновения с 
пашей абсолютной отделенностью. Мы надеемся, что наши приятели, дети, деньги 
или успех смогут продлить защиту со стороны близких людей, которую мы получили 
в детстве. Власть “внутреннего сторожа” заставила нас поверить в то, что, не 
высовываясь и не тратя весь наш потенциал, мы защитим себя от опасности, неудач,
 болезней, смерти. Но все это иллюзии. 

Пытаясь поддерживать эту иллюзию и сохраняя то, что психиатры называют 
“неполной идентификацией”, мы только облетаем боль, которую испытываем при 
мысли о разделении. Однако это не защищает нас. 

Мы всячески стараемся уйти от этой правды жизни, отступаем и дрожим. 
Устремляемся за сладкоголосой птицей нашей юности. Стоп. Застой. И, наконец, мы 
осознаем: темная сторона — в пас самих. Чувство внутреннего коллапса становится 
таким сильным, что многие из нас уже не хотят ему противостоять. 

Люди, чьи биографии я привела в книге, в возрасте сорока четырех — сорока пяти 
лет могли сказать: “Я действительно несколько лет жил как в аду, а сейчас 
выхожу из этого”. Но описать это состояние они практически не могут. Люди, 
прожившие половину жизни, охвачены паникой. Они определяют это как “жизнь в 
подвешенном состоянии” и говорят: “Я иногда спрашиваю себя, стоит ли утром 
вставать, чтобы жить”. Дальнейший самоанализ кажется опасным. 

Сорокатрехлетний дизайнер сформулировал эмоции и чувства, которые ощущал в этот 
период, следующим образом: “За последний год я обнаружил, что подавлял в себе 
все те чувства, которые не принимал. Теперь они вышли на поверхность. Я не хочу 
больше им препятствовать. Я хочу признать ответственность, которую реально 
ощущаю. Я знаю, что эти чувства существуют, и это позволяет мне подстроиться 
под модель поведения, которую я должен выбрать”. 

Его признание говорит о том, что этот человек находится в кризисе, связанном с 
серединой жизни. “Сейчас я действительно шокирован размахом и качеством этих 
чувств. Я чувствую страх, зависть, жадность, желание соперничества. Все эти так 
называемые плохие чувства проявляются там, где я их вижу и чувствую. Я поражен, 
с какой энергией мы подавляем их в себе и не признаем нашу боль”. 

Мы видим, что переход к середине жизни является таким же переломным моментом, 
как юность, и в некотором отношении даже более мучительным. Стоит ли жить в 
таком хаосе и видеть все это? Стоит ли это делать реальностью? 

Частичный ответ на это дан в детской книге “Бархатный кролик”. Однажды молодой 
кролик спросил у лошади, что означает реальность и не мучительна ли она? 

“Иногда, — ответила лошадь, которая всегда говорила правду. — В твоей 
реальности ты чувствуешь себя жалким, хотя твои волосы любовно расчесаны, глаза 
широко открыты, тело расслаблено. Но это абсолютно ничего не значит, ведь если 
ты реален, ты не можешь казаться кому-то безобразным, за исключением тех, кто 
ничего не понимает в лошадях”.
От разложения на составные части до обновления 

Поскольку проблемой этого десятилетнего периода является поиск идентичности, то 
необходимо работать и продвигаться через разложение на составные части к 
обновлению. Что касается разложения на составные части, то мы только сейчас 
приспособили наше внутреннее “я” к требованиям общества и других людей. 

Между двадцатью и тридцатью годами мы находим индивидуальную форму, вокруг 
которой строим систему жизни: амбициозный администратор, всегда со всем 
согласная мать, смелый политик, жена, спрашивающая разрешения по любому поводу. 
Если бы мы придерживались только этой системы, нас ожидала бы следующая 
перспектива: мы хорошо выполняли бы свою работу, оставаясь в узкой и 
прямолинейной форме, мы бы нравились, нас вознаграждали бы, и мы бы жили вечно. 


В переломный момент вы испытываете шок, обнаружив, что перспектива оказалась 
иллюзией. Это мелкое невинное внутреннее “я” действительно отмирает и 
освобождает место для полностью расширенного “я”, которое объединит в себе все 
стороны, включая эгоизм, обиду, жестокость, экспансивность и нежность — 
“плохие” вместе с “хорошими”. Независимо от того, насколько разрушающим будет 
это столкновение с нашими подавляемыми чувствами и деструктивными импульсами, в 
каждом человеке всегда присутствует способность к обновлению. 

Это и не разложение на составные части, и не обновление. Процесс включает в 
себя две стороны. Дав разрешение на дезинтеграцию личности, принимая 
подавленные и даже нежеланные стороны внутреннего “я”, мы тем самым 
подготавливаем реинтеграцию нашей личности. В этот период каждый человек более 
энергично ищет правду о самом себе для того, чтобы увидеть мир в правильной 
перспективе. 

На пути к этому миру мы должны оплакать прежнее отмирающее “я” и занять позицию 
по отношению к нашей неизбежной смерти. Зрелость защитит нас от рабского 
повиновения установкам общества и от пустой траты времени, когда мы ищем 
одобрения других, соглашаясь играть по их правилам. В том случае, если мы 
действуем именно так, то нам придется меньше защищаться от нашего окружения. 

В конце концов, мы сможем прокричать: “Никто не вправе мне диктовать, что 
хорошо, а что плохо. Я видел плохое. А сегодня я могу узнать все, что бы это ни 
было. Я сам себе защита. Поэтому это мой и только мой путь в жизни”. 

Разложение на составные части обеспечивает наибольшее расширение нашей личности.
 В конце этого периода мы можем на основании нашего опыта произвести переоценку 
того, кем мы являемся. Это и есть обновление. 

Осмотр темной стороны 

Нам остается одно: идти в темноту и изучать ее. На некоторое время погрузиться 
в грязь. Использовать воскресный день и стать правонарушителем. Это 
единственный путь узнать наши глубины и получить новые жизненные силы. 

Однако одни пытаются оставить в прошлом эту промежуточную станцию и пройти ее 
без остановки. Они не принимают темную сторону. Начинают чаще играть в теннис, 
совершать больше пробежек, устраивают грандиозные приемы, пересаживают волосы 
на голове, делают подтяжки кожи, находят молодых партнеров для любовных утех. Я 
не хочу сказать, что не нужно заниматься бегом или что более молодые партнеры 
для любовных утех не помогают оживить застойную сексуальную жизнь, однако люди, 
которые надеются только на эти отдушины, могут потерять значительно больше, чем 
просто возможность развития личности. Если не разрешить изменениям состояться, 
это может привести к скольжению по накопленному опыту, но не к его 
использованию. Возможной ценой за это будет поверхностность. 

Другие блокируют этот переход к середине жизни, в суматохе развивая бешеную 
активность. Одаренные и, несмотря на свою молодость, уже известные бизнесмены, 
суперактивные хозяйки гостиниц, политики просто, как им кажется, не имеют 
времени для переживания кризиса, связанного с серединой жизни. Они слишком 
заняты организацией нового дела, или деловыми приемами, или выдвижением 
собственной кандидатуры на ответственный пост. Они сражаются с внешними 
трудностями, так как боятся погрузиться в то, что оказывается ограниченностью 
внутреннего “я”. 

Примечательно то, что внутренние проблемы, которые в одном периоде подавляются, 
в следующем же периоде развития имеют тенденцию всплывать и создавать 
дополнительные трудности. Просто ужасно в первый раз столкнуться с кризисом, 
связанным с серединой жизни, только в пятьдесят лет (хотя люди проходят и через 
это). Развитие личности человека может быть просто задержано, если он 
продолжает оставаться зашоренпым. Его кругозор становится узким, он потакает 
своим желаниям, в конце концов жизненные соки выходят из него, оставляя лишь 
горечь. 

“Если человек в середине жизни проходит через относительно спокойный период, — 
говорит Левинсон, — то это ограничивает его рост. Многие мужчины, которые в 
сорок лет не прошли через этот кризис, набирают в весе и теряют жизненную силу, 
нужную для продолжения развития личности на оставшихся этапах”. 

Единственный способ освободиться от страхов темной стороны внутреннего “я” — 
это разрешить им войти в вас. Чем скорее мы это сделаем, тем быстрее сможем 
соединить новое знание о себе с нашим юношеским оптимизмом и обрести 
действительную жизненную силу. 

Отпустите ваши чувства. Дайте произойти изменениям. 

Вы не можете все взять с собой, когда отправляетесь в путешествие по середине 
жизни. В поисках внутреннего утверждения вы отодвигаете от себя общественные 
претензии и требования других людей, внешние оценки и общее признание. Вы 
освобождаетесь от ролей и идете внутрь себя. 

Мы должны совершить путешествие через неопределенность. Какая бы ни была у нас 
мнимая защищенность, полученная от вложений в людей и общественные институты, 
мы должны от нее отказаться. “Внутренний сторож” должен лишиться возможности 
управлять нами. С этого момента никакая посторонняя сила не может влиять на 
наше движение. Каждый из нас должен проложить свой курс. У каждого из нас есть 
возможность возродиться, проявить свою уникальность и расширить способность 
любить себя и принимать других. 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 18
ВЫ В ХОРОШЕЙ КОМПАНИИ


Посмотрите на двух творческих мужчин, которые написали о себе в одном и том же 
возрасте. Неразбериха их внутренних чувств очевидна. Поразительно, что их жизни 
разделены шестью веками. 

Первый — поэт Данте Алигьери. Его слова в начальной части “Божественной 
комедии” точно выражают психологический аспект этого периода: 

Земную жизнь пройдя до половины, 
Я очутился в сумрачном лесу, 
Утратив правый путь во тьме долины. 
Каков он был, о, как произнесу, 
Тот дикий лес, дремучий и грозящий, 
Чей давний ужас в памяти несу! 
Так горек он, что смерть едва ль не слаще. 
Но, благо в нем обретши навсегда, 
Скажу про все, что видел в этой чаще.
(перевод М. Лозинского - Прим. ред.) 

Так в сорок два года Данте написал о чувствах, которые он сам испытывал с 
тридцати семи лет. За два года до того он был страстным идеалистом, в тридцать 
пять лет он был избран одним из руководителей магистрата Флоренции и оказался в 
центре жестокой политической борьбы. В 1302 году Данте был обвинен в подкупе, 
взяточничестве, интригах против церкви и приговорен к изгнанию. 

Данте начал странствовать по Италии, вот вам и “сумрачный лес”, о котором он 
затем написал. Он оказался наедине с демонами, с которыми мы сталкиваемся в 
этот период развития. Он боролся со страхами внутри себя. 

Джордж П. Эллиот так описывает задачу Данте. “Если он собирался стать самим 
собой, то ему нужно было найти способ собрать части своих снов в одно целое”. 
Мыслящий и страстный человек, Данте не мог удовлетвориться исключительно 
интеллектуальной жизнью, однако политическая борьба тоже отталкивала его из-за 
личных интриг. Пережив в юности бурную страсть к идеализированной девушке, он 
погрузился в глупые любовные аферы. Когда он стал пилигримом в “Божественной 
комедии”, то был уже обыкновенным средним человеком. И он выбрал не святого, а 
неверующего человека, который провел его через ад. 

“Для него отречься от мира, будучи религиозным человеком, означало отказаться 
от большей части самого себя, однако как поэт он был горд, что сделал это, — 
отмечает Эллиот. — Он хотел постичь все, даже свое зло”. 

Второй человек — наш современник, автор книги “Другая Америка”, которая 
ускорила войну с бедностью в шестидесятых годах. Его имя Майкл Харрингтон. 
Будучи социалистом и мыслящим честным человеком, он, как и Данте, жил активной 
космополитической жизнью, пронизанной мыслью о том, что причина ведет к истине. 
Потеря равновесия при переходе к середине жизни застигла его полностью 
неподготовленным. Это случилось во время одной из его лекций. 

"Когда п достиг подиума, я внезапно стал терять сознание и, пытаясь удержать 
равновесие, начал судорожно хвататься за лекторскую трибуну. Затем, 
почувствовав, что мне плохо, я вынужден был сесть и объяснить аудитории, что не 
совсем здоров и могу продолжать лекцию только сидя... Я быстро ответил на 
вопросы и отправился в мотель. Когда я добрался до своего номера, я был весь 
мокрый от пота, а в спине и груди ощущал какие-то странные толчки. Я подумал, 
что это может быть сердечный приступ, и с этими мыслями на следующий день 
вылетел в Нью-Йорк и улегся в постель. Врачи обследовали меня в течение 
нескольких дней, но не нашли никаких отклонений в моем здоровье. Но почему же 
тогда я чувствовал себя хуже, чем когда-либо за тридцать семь лет жизни?"
Как и большинство из нас, Харрингтон попытался убедить себя, что это был просто 
эпизод в его жизни. Он перетрудился и устал. Однако через некоторое время, 
беседуя об искусстве 

на одном из приемов, он почувствовал, что теряет равновесие. “Пол стал медленно 
уходить из-под моих ног. Я быстро выпил воды, чтобы избавиться от ощущения 
тошноты”. 

Продвигаясь вперед по жизни, словно ничего не случилось, он продолжал 
оставаться поборником зашиты гражданских прав и присоединился к маршу Мартина 
Лютера Кинга из Сельмы. Один из активистов был убит, другой скончался от 
полученных ран позже. Харрингтон сохранял спокойствие перед лицом этих 
тревожных событий. Он решил, что потеря равновесия была случайностью и больше 
не повторится. “Я ошибался... По возвращении в Нью-Йорк мне снова пришлось 
столкнуться с противоречивыми внутренними чувствами внутри себя. Эти внутренние 
силы завладели мною на год и потом еще в течение трех лет оказывали влияние на 
мою жизнь”. 

Майкл Харрингтон описал период своей жизни от тридцати семи до сорока двух лет. 
Эти годы — пиковые практически для каждого человека. Но Харрингтон, как и 
большинство людей, ничего не знал о том, что мы сегодня называем кризисом, 
связанным с серединой жизни. И поэтому Харрингтон, как и многие из нас, считал, 
что погибает. 

“Я никогда не встречал свое собственное "я", — пишет он, — по крайней мере, 
лицом к лицу. А теперь мое подсознание схватило меня за горло. Я в буквальном 
смысле столкнулся со своим внутренним "я". Оно захватило мою жизнь и диктовало 
условия, обращаясь к моему рациональному началу”. 

Его охватило беспокойство, свободно плавающий страх, который нельзя было удобно 
пристроить и привязать к чему-то в мире определенных событий. Его тело, работа, 
жена, вся внешняя структура его жизни функционировали нормально. Однако самые 
обычные вещи — например, застрявший в замке ключ, ожидание, когда освободится 
телефонная линия — стали вызывать в нем вспышки гнева и паники. Любая лишняя 
секунда пребывания в самолете воспринималась им как угроза его равновесию. 

“Что же так перевернуло мою жизнь?” Харрингтон обратился за помощью к 
психоаналитику. В течение следующих четырех лет симптомы ухудшались, и он 
пытался разобраться в происходящем. “Мой мир трансформировался в набор готовых 
экстраординарных путей, однако я не мог понять, что же все-таки случилось. Я 
полагал, что остался таким же, каким был, я отказывался признать себя тем, кем 
(или чем) я сейчас становлюсь”. 

Анализируя все стороны своего внутреннего “я”, он смог признать одну из них — 
свою радикальность, когда он был студентом колледжа, “который все еще ходил в 
своих голубых джинсах” и не был запачкан буржуазным знанием денег, власти и 
успеха. Это был хороший отрезок жизни, и он видел это. Но начиная с тридцати 
пяти лет верх взяла другая сторона внутреннего “я”. Она вывела его из бедности 
и прославления жизни в коммунах и привела к брачному союзу, желанию иметь детей,
 признанию семейной ячейки и к известности. 

Эту сторону он считал не очень чистой. Однако факт был налицо: он вынужден был 
признать все это. Это тоже был он. 

Творческий кризис 

Наиболее поразительное доказательство того, что мы в этом возрасте достигаем 
перекрестка, приводит лондонский психоаналитик Эллиот Жак. Он понял это, изучая 
биографии великих художников Запада, которые были охвачены кризисом в возрасте 
от тридцати пяти до сорока лет. Среди этих людей — Бетховен, Гете, Ибсен, 
Вольтер. Из теоретических выкладок Жака следует, что мы все достигаем 
переломного момента в развитии именно в указанном возрасте. Сначала Жак 
опирался на биографии специально отобранной группы знаменитых людей, однако 
затем, исходя из своей практики, он продолжил анализ в других исторических 
периодах. В 1965 году он опубликовал статью, в которой выдвинул теорию о том, 
что критический переход в районе тридцати пяти лет начинается не только у 
творчески одаренных личностей. Этот кризис проявляется в каждом обыкновенном 
среднем человеке. Жак назвал это “кризисом, связанным с серединой жизни”. Жак 
осторожно указал на то, что переходный процесс продолжается несколько лет и что 
для каждого отдельного индивидуума он может проходить по-своему. 

Этот творческий кризис может проявляться в трех различных формах. 

Во-первых, может возникать и утверждаться — впервые — способность к творчеству. 
Наиболее ярким примером является Гоген, который в тридцать пять лет оставил 
свою разгневанную жену и карьеру в банковском деле и в сорок один год стал 
ведущим представителем постимпрессионизма. 

Во-вторых, художник может сгореть творчески или, образно говоря, умереть как 
художник. Тридцатисемилетие продолжает оставаться возрастом смерти для 
художников и трудоголиков. Жак проверил свои наблюдения на примере трехсот 
десяти одаренных художников, писателей, композиторов, скульпторов и поэтов. 
“Уровень их смертности колебался между тридцатью пятью и тридцатью девятью 
годами, — пишет он. — Эта группа одаренных людей искусства включает в себя 
Моцарта, Рафаэля, Шопена, Рембо, Бодлера, Ватто... Уровень смертности обычных 
средних людей в этом возрасте намного ниже”. 

В-третьих, из творческих личностей, которые физически и творчески выживают в 
неожиданный переломный период, можно выделить тех, кого не коснулись 
решительные изменения. Их реакция бывает различной: от бурного извержения до 
плавного перехода, как у обычных смертных. Полезно познакомиться с анализом 
изменений в творческом процессе, которые показывают, что творческая личность 
прошла кризис, связанный с серединой жизни. 

Спонтанная, интенсивная творческая сила, которая использует любой опыт как 
зажигание и неосознанно стимулирует творческую работу, проявляется между 
двадцатью и тридцатью годами. Прототипами для Жака явились Ките, Шелли и Моцарт.
 Жак предлагает биографию Китса * (автор — Роберт Гиттинг) как описание этих 
безудержных характеристик творческой силы в двадцатилетнем возрасте: 

“Весь этот год Китc жил на духовном капитале. Он использовал любой опыт. Любой 
взгляд, человека, книгу, эмоции или мысли он самопроизвольно переводил на язык 
поэзии. Мог ли он или любой другой поэт дальше продолжать на таком же уровне?”
* Джон Китc (1795-1821) - английский поэт.
К биографии Китса я добавила бы откровение Скотта Фицджеральда ** в “Крахе”: “Я 
начал осознавать, что в течение двух лет моей жизни писал, используя ресурсы, 
которыми не обладал, что я физически и духовно заложил себя до конца”. 
Финджеральд написал эти слова в возрасте тридцати девяти лет. Через пять лет он 
умер. 

** Фрэнсис Скотт Фицджеральд (1896—1940) — американский писатель, киносценарист.
 Его автобиографическая книга “Крах”, фрагменты которой публиковались в 1935 г.,
 была полностью издана в 1946 г.
Если художник выдерживает испытание временем, то модель его поведения обычно 
изменяется. Жак называет новую модель “скульптурной творческой силой”. 

“Начиная с тридцати восьми лет вдохновение может быть горячим и интенсивным... 
но растет дистанция между первым излиянием вдохновения и законченным творческим 
продуктом. Вдохновение может приходить медленно. Его внезапные вспышки являются 
лишь началом рабочего процесса, и он должен быть представлен на элементарном 
уровне”.
Работая с сырым материалом своего воображения, зрелый художник начинает 
излучать творческую силу более сосредоточенно, как пишет Жак. Картина или 
удачный сюжет, которые первоначально возникают, — это не конечный продукт, а 
начальный этап. В течение нескольких лет они могут подвергаться модификации. 

В зрелом возрасте в творческую работу, наполняя ее философским содержанием, 
начинает проникать трагизм. Комедии Шекспира были продуктом двадцатилетнего 
возраста. Его трагедии начались с “Ромео и Джульетты”, пьесы, которую он 
написал в тридцать один год, а триумф других трагедий пришел к нему в тридцать 
пять — сорок лет. 

Воспоминания о Шекспире или испытывающем депрессию Данте помогут нам вновь 
сбалансировать нашу перспективу личных мук в период кризиса, связанного с 
серединой жизни. Гуманисты-психологи всегда говорят о “революции нашей 
личности”. Так, эгоистично сконцентрировавшись на своих несчастьях за семьдесят 
лет жизни, мы часто отбрасываем доказательство подобных тем в развитии 
западного человека. Даже в XIII веке Данте дожил до пятидесяти шести лет. 
Шекспир, живший на триста лет позднее, дошел до пятидесятидвухлетнего рубежа. 
Пройдя десятилетний период и пережив дикие страхи, каждый из них потом 
наслаждался жизнью и творчеством на протяжении еще пятнадцати лет. 

Духовный кризис 

Общество считает, что каркас для целесообразного осмысления хаоса многим людям 
дала религия. Во времена Данте христианский мир был упорядочен и значим. 
Имелось земное существование и царство дьявола, через которое человек проходил 
на пути к вечной радости при переходе к новой жизни. 

Данте-поэт и Данте-пилигрим из “Божественной комедии” затерялись в начале 
перехода, но они оба знали, куда нужно идти. Божественное провидение было 
повсюду и указывало им путь. 

Философия экзистенциализма говорит нам словами Ницше: “Это мой путь. А где твой 
путь? Пути не существует”. 

Современный странник Харрингтон, несмотря на то, что был убежденным католиком в 
молодости, не говорил о Боге, называя себя его овечкой в долине смерти. Вместо 
этого он обратился к психоаналитикам, когда его взволновала двусмысленность в 
толковании половых ролей, системы веры и ценностей и здорового поведения. Через 
несколько лет может оказаться, что быть гомосексуалистом — это “хорошо”, ЦРУ — 
это “плохо” и наиболее “здоровой” системой зашиты будет — все вздернуть. 

Во времена Фрейда все было иначе. Его пациенты принадлежали к среднему классу в 
рамках венского общества. Когда человек кричал: “Я тону”, — Фрейд возвращал его 
в жесткий реальный мир. Психиатр сегодняшнего дня находится в совершенно другой 
позиции. Он тоже помогает тонущему пациенту и пытается мягко транспортировать 
его до плота. Но когда они возвращаются, плота уже нет. 

Многие люди, рано замкнутые в тесные рамки религиозных традиции, в середине 
жизни оказываются в состоянии борьбы с абсолютистскими позициями, которые 
больше не отвечают их опыту. 

Я расскажу вам о человеке, которого встретила вскоре после того, как начала 
заниматься этой темой. Это был сорокашестилетний священник. “Я рада встрече с 
вами, отец Рэйнз”, — сказала я. (В этом случае указана настоящая фамилия 
священника.) 

“Я не хочу, чтобы вы называли меня отец Рэйнз, — ответил он. — Называйте меня 
просто Боб”. Он с явным облегчением снял сутану и рассказал мне классическую 
историю о себе, молодом мужчине, который по семейной традиции пошел в 
церковнослужители. Такую личность я называю замкнутой, она была ранее описана в 
этой книге. Отец Боба был отставным епископом. 

“Два моих брата и я пошли в духовную семинарию, — объяснял Боб Рэйнз, 
покашливая. — На нас тихо. но настойчиво оказывали давление, и мне пришлось 
испить эту чашу до дна. Я продолжил семейную традицию. Я никогда не пытался 
перечить отцу ни в юности, ни в отрочестве. Он был очень сильной личностью, 
однако я понял это только спустя несколько лет”. 

В сорок лет отец Рэйнз чувствовал, что его личность внутри 
священника-профессионала разрушилась. Он был один. Предполагалось, что он знает 
ответы на все вопросы, но теперь он не мог справиться со своими собственными 
душевными метаниями. Ему нужно было разобраться со своими ошибками, своим 
гневом, потребностью в ласке и всеми другими чувствами, которые ранее 
подавлялись. Убежденный в том, что и другие личности, возможно, подвергаются в 
середине жизни таким глубоким изменениям, он занял пост директора Центра 
рекреации Киркридж на Пенсильванских холмах, который не относился к какой-либо 
определенной конфессии. Уединенность на природе отвечает его настоящим 
потребностям в отражении. Он исследует поведение людей в группе, проводя 
различные семинары и занятия. Боб Рэйнз, как и многие другие люди, ищет 
обновления цели в середине жизни. 

Различие между серединой жизни и средним возрастом 

Практически в любом случае личность, которая находится в переходе к середине 
жизни, драматически отличается от человека, который повторно стабилизируется в 
среднем возрасте. Это касается и докторов, копающихся в наших мозгах. Вот что 
показало исследование, в ходе которого сравнивались младшие и старшие аналитики,
 работающие в институте психиатрии Уильяма Элансона Уайта. 

Младшие аналитики. Возраст: от тридцати семи до тридцати девяти лет. Их 
ориентация отличается от ориентации старших аналитиков. В сущности, любой 
вопрос для младших аналитиков связан с их отношением к другим. Середина жизни 
определяется ими как наличие партнера по брачному союзу. Карьера, положение, 
физическая привлекательность воспринимаются ими как борьба за имидж с более 
молодыми коллегами. Младшие аналитики верят в то, что сейчас у них самый 
счастливый возраст, однако стремятся занять более высокое положение. 

Старшие аналитики. Они достигли в среднем пятидесяти трех лет. Рассматривают 
кризис, связанный с серединой жизни, как индивидуальное дело. Средний возраст 
видится им как предлагающий новую ступень в продолжающемся жизненном цикле, в 
котором человек определяется по отношению к своим родителям, супруге, детям. 
Они заняты переоценкой своей собственной жизни. Они, вероятно, меньше обвиняют 
своих партнеров по брачному союзу в существующих проблемах, в то время как 
младшие аналитики считают, что они могут обвинить в своих проблемах того или 
иного партнера и не воспринимают брачный союз как процесс, следующий за 
различными стадиями развития. Для старших аналитиков напряженное состязание с 
другими коллегами ослабло. Они ищут личные привязанности. В отличие от младших 
аналитиков, они подчеркивают, что средний возраст является для них 
освобождением от давления внешних обстоятельств. Им открылась самая большая 
свобода: свобода быть независимым и самодостаточным в рамках любых 
взаимоотношений. 

Исследователи суммируют все изменения как движение от “нас” ко “мне”. 

Неизвестно, что считать действительным средним возрастом. Люди из рабочего 
класса считают, что достигают среднего возраста в сорок лет, а старшего — в 
шестьдесят. Администраторы и бизнесмены-профессионалы называют средним возраст 
пятидесяти лет, а в семьдесят относят себя к людям старшего возраста. 

Нойгартен отмечала, что мужчины и женщины среднего возраста являются 
“стандартными представителями, принимающими решения”, и что, “пока они живут в 
обществе... ориентированном на молодежь”, оно “управляется людьми среднего 
возраста”. Однако попытайтесь сказать это сорокалетнему человеку. Это все равно,
 что сказать подростку, потерявшему свою первую любовь, что ничего не случилось.
 В переходе к середине жизни мы все охвачены мыслями о старости и неминуемой 
смерти, мы не хотим обрести себя на новой ступени развития и поэтому неспособны 
поверить в силу людей среднего возраста. 

После сорока пяти лет большинство людей, которые пережили кризис личности, 
готовы принять вступление в средний возраст и наслаждаться многими его 
преимуществами. Анализ прошлого, вызывающий тоску, в основном остановлен. 
Фантазии о будущем со временем становятся смешными. Вас захватывает настоящее. 

Давайте проанализируем определенные реакции мужчин и женщин и предсказуемые 
изменения в супружеских парах по мере их продвижения через переход середины 
жизни к среднему возрасту. 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 19
ОБЗОР ТРИДЦАТИПЯТИЛЕТНЕГО ВОЗРАСТА


Элеонора Рузвельт, которая боялась находиться одна, в тридцать пять лет писала 
в дневнике: “Не думаю, что когда-нибудь я чувствовала себя так странно, как в 
прошлом году... Я потеряла всякую уверенность в себе. Я чувствую, что стою на 
краю пропасти. Однако физически я никогда не чувствовала себя так хорошо, как 
сейчас”. 

Ее муж выбрал более молодую, красивую и веселую женщину. Внезапно Элеонора 
почувствовала себя постаревшей, ненужной и потерявшей себя. Начался процесс 
разложения личности на составные части. 

“В отчаянии Элеонора хваталась за старые семейные связи и привязанности: семью, 
друзей и обязанности. Теперь она не могла подавить в себе глухое отчаяние, 
охватившее ее, когда она почувствовала, что никто ей больше не принадлежал и 
она никому не была нужна, — пишет Джозеф П. Лэш в книге “Элеонора и Франклин”. 
— Для нее это было время умаления своих достоинств... Порой ей казалось, что 
жизнь уже не имеет смысла”. В мучениях разрушалась ее форма юности. Она уже 
больше не чувствовала себя защищенной в стереотипе поведения жены-пуританки 
знаменитого политика. 

Ее спасением было место смерти — кладбище Рок Крик в Вашингтоне, где она часами 
проводила время, созерцая бронзовую фигуру миссис Генри Адаме, совершившей 
самоубийство. Здесь миссис Рузвельт оплакивала свое умирающее внутреннее “я”. 
Она завидовала миру и спокойствию, которое исходило от бронзовой фигуры статуи. 


Элеонора с головой ушла в работу. Позже она писала, что это лучший способ 
выплыть из глубин отчаяния. 

Хотя столкновение с серединой жизни прошло для нее очень мучительно, она не 
умерла в период разложения своей личности на составные части и не дала выхода 
чувствам при разводе. Пройдя четыре десятилетия в брачном союзе и восемь 
наиболее значительных десятилетий нашей политической истории, она оставила 
незабываемый след. Процесс обновления, по всей вероятности, сопровождался у нее 
совершенствованием внутреннего “я”. Но это далось ей не сразу. Элеоноре 
пришлось несколько лет проявлять силу воли, выдержку и терпение, а также 
жесткую самодисциплину. Посвятив себя работе, она смогла решить наиболее 
трудную задачу середины жизни. 

В возрасте пятидесяти семи лет Элеонора Рузвельт написала: “По мере развития мы 
обнаруживаем, что реально существуем, а затем принимаем реальное решение, за 
которое мы ответственны. Принимайте это решение в первую очередь для себя, так 
как вы никогда не сможете прожить жизнь другого, даже своего собственного 
ребенка. Влияние на других людей вы можете оказать только через свою жизнь”. 

Перекресток для женщин 

Дня каждого из нас вступление в середину жизни — момент драматичный. Женщины 
переходят этот перекресток раньше мужчин. В тридцать пять лет они начинают 
испытывать толчки, побуждающие их к реализации “последней возможности”. Что 
женщина понимает под “последней возможностью”, зависит от того, какой модели 
поведения она до сих пор придерживалась. Проблемы, которые она до сих пор 
отодвигала в сторону, в тридцать пять лет настойчиво требуют решения и 
принуждают ее проанализировать свою роль и выбор в дальнейшей жизни. Она 
начинает осознавать, что некоторые из них с возрастом и менопаузой в ближайшем 
прогнозируемом будущем закроются. 

“От чего я должна отказаться, выбрав этот брачный союз?” или “Лишит ли эта 
карьера меня личного счастья?” 

“Почему я должна иметь столько детей?” или “Есть ли еще время для того, чтобы 
иметь ребенка?” 

“Почему я не закончила образование?” или “Что даст мне степень, если я столько 
лет не работала?” 

“Может, мне пойти работать?” или “Почему никто не сказал мне, что я должна 
вернуться на работу?” 

“Разве я привыкла, потому что боялась вырваться?” или “Разве только муж 
удерживает меня?” 

“Я до сих пор одна. Может быть, я просто не сексуальна?” или “Я отказалась от 
любви из-за страха, что это положит конец моей карьере?” 

“Неужели я действительно не заинтересована в повторном замужестве?” или “Может 
быть, я просто боюсь снова рискнуть?” 

Вот некоторые факты, иллюстрирующие жизнь средней тридцатипятилетней женщины. 

Тридцать пять лет — это возраст, когда средняя мать отсылает в школу младшего 
ребенка. 

С тридцати пяти лет начинается опасный возраст супружеской неверности. 
Статистика Кинси показала, что жена, по всей вероятности, становится неверной 
(если это происходит) к тридцати восьми годам. Желание познать что-то новое на 
стороне совпадает у женщины с пиком ее сексуальности, который обычно приходится 
на этот возраст. Как и мужчины, женщины не против пофлиртовать, пофантазировать 
и часто вступают в случайные половые связи в середине жизни, надеясь излечиться 
от страхов, скуки, и внезапного чувства, что тело теряет привлекательность. Об 
этом говорилось в некоторых недавно вышедших книгах и исследованиях. А интервью,
 собранные в этой книге, лишь подтвердили это. 

Это необязательно должны быть новая любовь или новый муж. Нет, это просто “моя 
последняя возможность весело провести время, пока я еще привлекательна”. То, 
что многие женщины завуалированно признаются в измене, но не скажут об этом 
мужу открыто, ярко видно на примере одной из жен, которая живет в пригороде 
Уэстчестер. Прожив двадцать лет в законном браке и будучи верной мужу, она 
вырастила четверых детей. Однажды она сказала шокированному мужу, что хотела бы 
взять отпуск и провести его одна: “Послушай, ты, пижон, ты пропадал годами, а я 
была дома. Теперь я хотела бы обогатить свой сексуальный опыт. У меня такое 
чувство, что ты предлагал мне не совсем то”. 

Большинство женщин, с которыми я разговаривала, как и большинство мужчин, 
охваченных паникой в середине жизни, не хотят отказываться от удобного брачного 
союза и остаться в одиночестве. Они просто хотят спастись от телесного увядания 
и угрозы смерти через волшебство опыта самолюбования. Они хотят увидеть себя 
молодыми глазами нового любовника. В рамках очевидной универсальности этого 
желания женщины часто ищут замену детей, которые уже больше не требуют их 
внимания, однако все еще зависят от них. Им нужно заполнить внезапно 
освободившееся время и дать волю сексуальным желаниям, которые уже больше не 
удовлетворяет муж, возвращающийся после напряженной работы без всяких 
сексуальных потребностей. Многие из них выбирают развлечение, так как их жизни 
не хватает смысла. 

В тридцать пять лет средняя замужняя американская женщина вновь возвращается на 
работу. Результаты переписи населения показывают, что эта женщина становится 
частью производственной машины на следующие двадцать четыре года или больше. 
Однако к такому ходу конем подготовлены далеко не все женщины. Ведь в 
подготовительной школе не говорят, что происходит после выбора надежного мужа, 
бытовых приборов и школ для детей. Двадцать четыре года использования умений и 
навыков, которые она сумела приобрести осмысленно или по счастливой случайности 
до замужества — либо двадцать четыре года работы в отделе продаж или телефонным 
оператором. Никто не говорил девушке, что материнство составляет только 
половину работы. 

В 1970 году около семи восьмых всех работающих женщин составляли женщины, 
которые “помогали семье сводить концы с концами”. Фактор необходимости обычно 
недооценивают, объясняя это тем, что многие жены также хотят работать и 
заниматься любимым делом, благодаря которому они затем могут обрести свою 
индивидуальность. К тому же фактор необходимости растягивается до пределов 
очень большого дохода. Жена сенатора идет работать, так как сорока двух тысяч 
долларов в год, которые зарабатывает ее муж (в 1970 году), недостаточно для 
того, чтобы содержать вторую резиденцию в Вашингтоне и чтобы ей вместе с детьми 
можно было слетать на Рождество на Западное побережье. Женщины из разных 
социальных классов определяют стабильное материальное положение (независимо от 
образа жизни, к которому привыкла та или иная семья) как переезд из социальной 
квартиры в апартаменты для людей, имеющих средний заработок, из городских 
апартаментов в загородный дом, перевод детей из общественных в частные школы. 

В критический период женщина, окончившая в свое время колледж, выбравшая 
сначала замужество и материнство, отложившая карьеру на более поздний срок, уже 
не видит четкой жизненной цели и испытывает некоторую депрессию. Однако она 
может преодолеть свою внутреннюю робость и снова пойти на работу. Ей также 
придется отказаться от пагубной роскоши не работать, которая является довольно 
сильным противодействующим фактором. 

Для обширной группы женщин повторный выход на рынок труда не имеет ничего 
общего с глубоким волнением по поводу продажи брелков из китового зуба в своем 
собственном салоне. Чем же занимаются женщины, которые по необходимости должны 
оставлять свой дом и зарабатывать на жизнь? Они становятся официантками, 
машинистками, телефонными операторами, швеями, санитарками, ассистентами 
менеджеров по продажам, устраиваются на временную работу в офис или 
возвращаются обратно на конвейер. Вот на такие работы могут устроиться женщины, 
которые раньше не получили хорошего образования или не планировали работать на 
протяжении двадцати пяти лет. 

Девяносто процентов женщин в возрасте от тридцати до сорока четырех лет не 
закончили колледж. Большинство из них так и вынуждены навсегда остаться 
заботливыми женщинами. 

Три четверти всех работающих женщин не замужем или имеют партнера, чей доход 
ниже семи тысяч долларов в год (по данным 1970 года). Предыдущее предложение 
следует прочитать дважды. 

Такая женщина часто воспитывается в этнической общине рабочего класса и верит в 
сообщность, ест вареную домашнюю капусту и осмеливается выйти на улицу только 
тогда, когда привозят благотворительный ужин от церкви. В начале середины жизни 
организатор Балтиморской общины высказалась от имени многих таких же, как она, 
женщин: 

“Мы мечтали выйти замуж за представителей „белых воротничков" и совершать с 
ними путешествия. Позже, глядя на платежную ведомость мужей, мы пришли к выводу,
 что без дохода от пяти до десяти тысяч долларов не сможем сводить концы с 
концами. Мы были у черты бедности. Поэтому многим женщинам пришлось вернуться 
на работу. Это было непросто, так как многие не работали уже лет четырнадцать”.
Наиболее жестокие денежные проблемы, не зависящие от уровня образованности 
женщины, связаны с тем, что она много лет провела дома как домохозяйка и все 
это время была выключена из состава рабочей силы. Женщинам после тридцати лет 
приходится трудно, однако тем, кому исполнилось сорок лет и больше — еще 
труднее. Многие замужние женщины, имеющие детей (согласно результатам 
исследования Министерства труда) и пошедшие работать, заняли положение на 
порядок ниже того, которое они имели до замужества. Почти треть женщин, которые 
снова начали работать в возрасте от тридцати до сорока четырех лет, не смогли 
подняться выше того уровня, на котором находились в юности до замужества. После 
сорока лет уровень безработицы среди женщин, которые снова хотят работать, на 
треть выше, чем среди мужчин того же возраста. В завершение всех этих 
статистических данных, наводящих на грустные размышления, следует сказать, что 
женщин наряду с чернокожими увольняют в первую очередь. 

Вот такая реальность ожидает молодых жен “синих воротничков”, несмотря на их 
новую мечту. Если вы помните, мы рассматривали с вами жену одного из 
представителей “синих воротничков”. Она собиралась вернуться на работу после 
того, как двое ее сыновей пойдут в школу. Между тем она хочет сделать карьеру с 
учетом своих личных желаний, она не хочет заниматься обычной утилитарной 
работой, которую выполняла до замужества. Она выбрала модель поведения женщины, 
которая предпочла сначала замужество и материнство и отложила на более поздний 
срок карьеру. Это, наверное, одно из самых значительных изменений в отношении 
женщин к работе за последние двадцать пять лет. Однако все равно это довольно 
далеко от реальных возможностей. 

Тридцать четыре года — это средний возраст, в котором разведенная женщина 
выбирает себе нового мужа. Прошло в среднем тринадцать лет со дня ее первого 
замужества. Она хочет сделать еще одну попытку и построить партнерские 
отношения, которые удовлетворили бы ее потребность во взаимопонимании. 

Тридцать пять лет — это возраст, в котором среднестатистическая жена уходит из 
дома. В настоящее время жена, уходящая из дома, не редкость. За последние 
двенадцать лет соотношение жен, оставивших семью, к мужчинам, оставивших семью, 
повысилось от 1 : 300 до 1:2. Тип женщины, оставившей семью, описан Эдом 
Гольдфедером, президентом американской компании, занимающейся розыском 
пропавших родственников. Тридцатипятилетняя женщина, вышедшая замуж в 
девятнадцать лет и родившая первого ребенка через одиннадцать месяцев. “С этого 
момента она посвятила свою жизнь воспитанию ребенка и ведению дома. Теперь, 
достигнув возраста тридцати пяти лет, она чувствует, что не сможет радикально 
изменить свой образ жизни. Муж часто переставал думать о ней как об индивидууме 
со своими запросами и желаниями”. 

Фирма, занимающаяся розыском пропавших родственников, прислала мужу анкету с 
вопросами о его пропавшей жене. Ответы проливают свет на отношения в семье. 

Цвет глаз: Не помню. 
Цвет волос: Не ярко выраженная блондинка. 
Хобби: Нет. 
Привычки: Эту графу муж не заполнил. 
Состояние ума: Нарушены эмоции.
Самое поразительное, что материально семья хорошо обеспечена. Причина побега 
жены заключается не в ухудшении материального благосостояния, а в том, что 
женщину перестал ценить и даже замечать муж и жизнь с ним потеряла для нее 
всякий смысл. 

Маргарет Мид в одном из интервью сказала: “Я думаю, что принципиальными 
повстанцами сегодня после восстания мужчин в сорокалетнем возрасте являются 
женщины, которые оставляют своих мужей, прежде чем те оставят их. Эти женщины, 
как правило, достигли среднего возраста тридцати пяти лет и считают, что у них 
осталась последняя возможность что-то изменить в своей жизни”. 

Тридцатипятилетний возраст отмечает биологическую границу женского существа. 
Наверное, в первый раз женщина начинает ощущать признаки того, что демографы 
называют “концом ее плодородных лет”. Женщина, которая выбрала сначала карьеру, 
а замужество и материнство отложила на неопределенный срок, бьется в тисках 
времени. С вопросом о материнстве неминуемо должна столкнуться и незамужняя 
женщина, которая занималась карьерой. Многие женщины в возрасте от 

тридцати пяти до тридцати девяти лет становятся матерями, взяв приемных детей. 
Некоторые из энергичных, любящих выпить незамужних и несентиментальных женщин, 
посвятивших себя карьере, внезапно останавливаются, влюбляются и беременеют. 

Свободная журналистка Ирма Куртц приняла решение завести ребенка в возрасте 
тридцати семи лет. Незамужняя остроумная и эгоцентричная американка, добившаяся 
профессионального признания в Англии, раньше не имела времени подумать о 
ребенке. Теперь, писала она, “этот путь был для меня единственным”. Ей 
нравилась беременность, и она “полностью посвятила себя этому состоянию”. 
Сначала она испытывала панический страх оттого, что все для нее закончилось: 
“конец тщеславию и приключениям, конец свободе, конец моему эгоцентричному 
детству”. Однако беременность дарит определенный эмоциональный комфорт, когда 
ребенок начинает шевелиться. “Приятно войти в абсолютно новую область 
информации и интересов, — писала журналистка, — особенно в возрасте, когда ты 
думаешь, что уже все исследовала в этой жизни”. 

Ирма Куртц родила ребенка непросто, ей сделали кесарево сечение. Однако она 
была готова к этому. Неожиданным оказалось изменение чувства времени и 
отношения к себе и другим. Сразу после рождения сына она почувствовала себя 
эмоционально опустошенной, 

"Сон урывками, вероятно, влияет на меня больше, чем в молодости. Дни проходят в 
суматохе. Это означает, что я свободна от пережитков прошлого, по крайней мере, 
на это время. Удивительно, насколько нежелание выпить ограничивает социальную 
жизнь в моей возрастной группе, однако еще более поразительно то, что сейчас я 
нахожу беседы в подпитии скучными, хотя раньше наслаждалась ими и получала 
эмоциональный заряд... Возвращаясь назад, я вспоминаю, что постоянно говорила о 
себе и своих успехах и редко — о чем-либо другом... Сегодня я знаю, что тоже 
смертна, что становлюсь старше... Боже мой, когда ему исполнится лишь 
тринадцать лет и он будет совсем юным, мне уже будет пятьдесят, а это не шутка..
. Однако не могу сказать, что это меня очень беспокоит”.
Традиционно считается, что заводить ребенка в тридцать пять лет рискованно. В 
книгах, посвященных гинекологическим проблемам, женщина, впервые рожающая в 
тридцать пять лет или позже, все еще определяется как женщина с первой поздней 
беременностью. Если со времени предыдущих родов прошло десять и более лет, 
такую беременность также считают поздней. Однако есть доказательства того, что 
опасность поздних родов преувеличена. 

Так в чем же риск? Проконсультировавшись с дюжиной источников, я могу сообщить 
вам, что единственный риск, которому вы подвергаетесь в связи с поздними родами,
 заключается в рождении ребенка с синдромом Дауна. 

Для двадцатилетних матерей возможность родить ребенка с этой генетической 
патологией составляет 1:2000. При родах в тридцать пять лет соотношение 
увеличивается до 1:1000, в сорок — до 1:100. И каждый последующий год 
соотношение увеличивается в два раза. 

Амниоцентез — процедура, при которой околоплодная жидкость берется на анализ из 
матки с помощью иглы — обеспечивает стопроцентную распознаваемость синдрома 
Дауна и других хромосомных отклонений. 

Несмотря на риск, который может быть рассчитан заранее, некоторые из наиболее 
опытных в стране специалистов сказали мне, что все остальные опасности при 
поздних родах (жесткие маточные трубы или неэластичные ткани) просто 
преувеличены. “При квалифицированной акушерской помощи не должно быть 
существенных различий при родах женщин в возрасте до сорока и после сорока лет”,
 — утверждает профессор Ванде Виль. Он отметил также, что наиболее часто 
поздние роды встречаются у разведенных женщин, которые не имели детей и 
повторно вышли замуж в тридцать восемь — тридцать девять лет. 

“Такие женщины обычно готовы пройти через все препятствия, чтобы родить ребенка.
 Если случается так, что во время беременности или при родах происходят 
какие-то осложнения, то они сами просят оперативного вмешательства”. 
Акушер-гинеколог заканчивает затянувшиеся роды оперативным вмешательством, 
проводя кесарево сечение матерям, которые решили родить в позднем возрасте. 
Возможны и другие осложнения при родах, связанные с возрастом, однако таких 
случаев зарегистрировано немного. В таком возрасте чаще встречаются гипертония 
и диабет. У сорокалетних женщин, которые никогда раньше не рожали, чаще 
развивается фиброма матки, которая может вызвать кровотечение. Перед плановой 
беременностью женщина обязательно должна обследоваться у гинеколога на предмет 
наличия различных воспалительных заболеваний. Единственное осложнение, которое 
встречается довольно часто и которое нельзя предсказать, — это низко 
расположенная плацента, что может во второй половине беременности вызвать 
серьезное кровотечение у матери. 

Многим акушерам-гинекологам не нравится, если женщина после сорока лет 
собирается рожать ребенка. Но это не означает, что нужно отказаться от желания 
завести ребенка в позднем возрасте. 

Заботливые женщины по-разному реагируют на столкновение с биологической 
возрастной границей. Они могут вернуться к учебе, начать развивать скрытый 
талант или готовиться к возвращению в мир труда. Но чаще всего, получив степень 
в колледже или утвердившись в карьере, они снова беременеют. “Это не ошибка, — 
сказала мне доктор Рут Моултон, ассистент профессора психиатрии в Колумбийском 
университете. — Они просто оставляют себе ребенка”. 

Даже если мать уже приняла определенное решение: “Это был мой последний 
ребенок”, — и счастлива этим, все равно она чувствует, что заканчивается важный 
период в ее жизни: 

“Когда дети подрастут, у меня будет больше времени. Это прекрасно, но чем я 
смогу заменить их?” 

Когда все цели теряют актуальность, неудивительно, что женщина чувствует 
изменение в своей перспективе при переходе к середине жизни в тридцать пять лет.
 Так или иначе, женщина на этом отрезке времени начинает действовать, а какую 
роль здесь может сыграть муж — это уже другое дело. Расширение Элеоноры 
Рузвельт, заботливой женщины, которая могла бы остаться на заднем плане жизни, 
было ускорено знаменательным событием, принесшим ей так много мучений и 
страданий. Такое событие во внешнем мире ускоряет процесс разложения на 
составные части и обновление. Процесс может начинаться с необъяснимого 
внутреннего толчка, который уже не позволяет нам успокоиться. Давайте 
пронаблюдаем жизнь современной женщины из Вашингтона и почувствуем толчок, 
который испытала она. 

Возрождение Присциллы Блюм 

В середине блестящей жизни, когда казалось, что воплотились все ее девичьи 
желания, у Присциллы Блюм (фамилия вымышлена) возникли некоторые трудности: у 
нее начались беспричинные рыдания. 

Она плакала в ванной комнате великолепного дома в Джорджтауне, где жила со 
своим вторым мужем. Жена талантливого политического журналиста, она была гибкой 
живой женщиной в полном расцвете лет, с рыжеватыми волосами. 

Первый приступ захватил ее после того, как они решили организовать прием гостей,
 который должен был расширить контакты ее мужа и способствовать его дальнейшей 
карьере. Она разрыдалась утром, когда собиралась звонить различным секретарям и 
послам. Такие приступы продолжались в течение шести месяцев. 

К этому времени Присцилла прожила с Доном Блюмом два года. Для обоих это был 
счастливый второй брак. Они растворились друг в друге и представляли собой 
новый самолет с изменяемой геометрией крыла. Он был его корпусом, накопителем 
обширной информации, она — чувствительным радаром, который выравнивал их жизнь 
в обществе день за днем, умело используя направление ветра, дующего из 
Вашингтона. “Я полностью погрузилась в дело уравновешивания нашей жизни, — 
говорит Присцилла. — Я не хотела беспокоить мужа своими проблемами. Он яростно 
работал”. 

Вашингтон — это город-компания. Граница между общественной и личной жизнью 
почти не видна. Присцилла приехала сюда в тридцать три года в качестве невесты. 
Ее двое детей приобрели отчима. “Это было ужасно. Я ломала голову над тем, 
будет ли Дон счастлив со мной и удастся ли ему закрепиться в Вашингтоне. Дон 
оказывал на меня большое влияние, я любила его. Мне нравились его практическая 
сила и энергичность, направление его мечты и неограниченное честолюбие. Это 
было так соблазнительно”. 

Возможно, предполагалось, что Дон был очень честолюбив, а она не могла себе это 
позволить. 

“О, он абсолютно не был похож на меня”. 

Присцилла была воспитана в старых традициях: грациозно сглаживать острые углы, 
но самой никогда не выступать на передний план. Направив свое собственное 
желание “сделать это” и свою “энергичность и силу” на Дона, она стала 
генератором его карьеры. “Дон был беспокойным человеком. Он снова и снова 
спрашивал мое мнение, обсуждал со мной любую проблему. Он по-настоящему 
заканчивал работу над гранками только после того, как я заставляла его отсылать 
статью”. 

В тридцать пять лет, помогая Дону завоевать мир, Присцилла была победителем. 
Она брала уроки игры в теннис у тренера из Белого Дома и встречалась на корте с 
женами вашингтонских деятелей. Вместе с ними она смеялась и плакала, и это было 
что-то вроде дружбы, но содержательные беседы вели только их мужья. Мужья 
обменивались важной информацией, до которой допускались далеко не все в 
Вашингтоне. 

“Почему я рыдала? Мне казалось, что это физиологическое явление. Мне необходимо 
было успокоиться и разобраться в себе”. 

Ответ пришел из глубины ее внутреннего “я”, от ее “внутреннего сторожа”: “Ты не 
имеешь права что-либо желать для себя. Ты рассматриваешься как система 
поддержки мужа”. 

Присцилла не была готова вести борьбу на таком уровне. Она все еще была 
“хорошей” девочкой, которую мать учила никогда не высовываться. Как только 
что-то с ней было не в порядке, она начинала плакать. 

“Однажды я в отчаянии сказала Дону: 'Тебе нужно пригласить на обед меня одну!"” 
Она призналась ему, что испытывает приступы слез и депрессию. “Единственное, о 
чем вы думаете, — это Вашингтон. Вы пять раз в неделю бываете на вечерних 
приемах и каждый вечер встречаетесь с Артуром Шлезингером. По истечении девяти 
месяцев встреч с Артуром Шлезингером по пять раз в неделю вы обнаруживаете, что 
знаете его не лучше, чем когда вы встретились с ним в первый раз”. 

Дон Блюм не считал свою жену пустышкой, но и не рассматривал ее как женщину 
своей мечты. Он видел в ней женщину, которая в буквальном смысле этого слова 
плачет о том, чтобы получить возможность самовыражения. Это не вписывалось в 
рамки ритуальных вашингтонских вечеров. 

“Я советую тебе отказаться от подобных развлечений, — сказал он ей. — Забрось 
все к чертям. Не насилуй свой язык: говори, что ты хочешь сказать. Почему бы 
тебе не вернуться к искусству?” 

Понадобилось два года, чтобы Присцилла поверила в то, что сказал ей муж. 
Сначала она полностью перестроила свою жизнь. Она вернулась в колледж и стала 
изучать искусство, пытаясь получать от этого удовольствие. “Однако мне 
понадобилось два года, прежде чем я действительно поверила, что не нужна Дону 
для устройства его встреч с людьми из власти и что я смогу серьезно заниматься 
живописью. Чтобы подчиниться дисциплине, нужно много времени и непоколебимой 
уверенности в себе. Один из моих преподавателей считал, что я просто молодец. 
Это помогло. Кто же еще был для меня важен в этот период? О, боже мой! Дон 
перенес сердечный приступ!” 

Ей исполнилось тридцать семь лет, когда это произошло. Он провел три недели в 
больнице, читая трагедии Шекспира. Вернувшись домой, он объявил: “Я не 
собираюсь жить как овощ. Я не могу изменить свои привычки, даже если они 
приведут меня к следующему сердечному приступу”. Ему тогда исполнился только 
сорок один год. 

“Я не могла думать ни о чем, кроме смерти”, — вспоминает Присцилла. Она с 
волнением наблюдала за состоянием мужа, а он, приглушив болезнь лекарствами, 
снова окунулся в работу. Однако теперь они уже не ходили на приемы. Самое 
поразительное, что через несколько месяцев они стали находить прелесть в своем 
уединении. Присцилла изобретала новые способы, чтобы успокоить мужа и заглушить 
его гнев. Ни одной ночи не проходило, чтобы они не обменялись следующими 
фразами: “С тобой что-нибудь случилось?” — “Нет, спасибо. Все хорошо”. 

“Постепенно у нас произошла переоценка всего, — говорит Присцилла. — Затем 
случилось покушение на президента Кеннеди, Смерть всегда была для меня 
болезненной темой. Мы оба перестали курить. Я в течение двух лет не летала на 
самолетах. Поэтому с детьми во Флориду на весенние каникулы мы поехали поездом. 
О, это путешествие казалось бесконечным — двадцать семь часов. Вы можете себе 
представить, какая я была ранимая в тот период. Мне казалось, что я буду 
наказана за какой-то проступок. Однако чем больше я занималась живописью, тем 
меньше вспоминала о смерти”. 

Следующие два года Присцилла была поглощена развитием своих способностей. Это 
захватило все ее чувства. Она стала дисциплинированной, завела новых подруг. Ее 
мечта не мешала Дону в его работе. Когда она приходила после университетских 
занятий домой, то чувствовала себя так же счастливо, как после физической 
близости. Присцилла призналась, что ее мировоззрение начало меняться. 

Так же было и с Доном. Как и другим мужчинам, которые сначала подталкивают жен 
к действию, со временем Дону стали мешать занятия жены. “Он был слишком занят 
своими проблемами. Он хотел, чтобы я была счастливой. Я вернулась к учебе и 
перестала плакать. Сначала он говорил, что это великолепно. Однако по мере 
продолжения моей учебы это стало его беспокоить и надоедало ему. Порой от него 
можно было услышать такие замечания: “Если бы ты не торчала так долго в студии, 
то посудомоечная машина была бы включена и посуда была вымыта вовремя”. Теперь, 
когда я продаю картину или моя выставка имеет успех, он ходит с напыщенным 
видом, как павлин, распустивший хвост. Он не понимает, что я делаю, но ему 
нравится похвала людей, которые в этом разбираются”. 

День сорокалетия Присциллы прошел как быстрый летний дождь. Она уже миновала 
самое страшное. В ней продолжали происходить внутренние изменения. Они жили в 
новом загородном доме. “Здесь я предоставлена своей природе. Мне нравится 
уединение”, — говорит Присцилла. Она на полтора месяца уезжает в загородный дом,
 чтобы подготовиться к ежегодной выставке картин, а Дон в это время 
путешествует по миру как странствующий журналист. 

“Прис, разве вам хорошо за городом в одиночестве?” — интересуются ее знакомые 
из Вашингтона. Последние несколько лет, в течение которых у нее накапливалось 
разочарование, эти сплетницы ждали как шакалы, наслаждаясь предстоящим 
разрушением брачного союза. Однако брачный союз семьи Блюм никогда не был таким 
крепким, как сейчас. 

Но теперь, когда звонки знакомых из Вашингтона заставляют ее чувствовать себя 
виноватой, она идет к Дону. “Послушай, я плохая жена? Может быть, мне отложить 
выставку и приехать к тебе в Вашингтон?” 

“Да ты с ума сошла, — отвечает он. — Ты же меня знаешь. Я по уши в работе день 
и ночь. А когда ты готовишь выставку, ты живешь ею. Единственное противоядие от 
работы для меня — возможность провести выходные здесь, за городом, с тобой. Не 
давай другим людям сбить себя с верного курса. Ты просто угробишь себя”. 

Сейчас Присцилле сорок пять лет. Она освободилась от всего наносного в своей 
жизни. Остаются только тесные узы с Доном, несколько любимых друзей, с которыми 
они поддерживают отношения, тишина и покой загородной жизни и — ее живопись. 
“Не думаю, что у меня есть большой талант, так, некоторые способности, — честно 
признается Присцилла. — Однако это ничего не значит для меня. Я доставляю людям 
удовольствие и живу этим. Сейчас я не смогла бы обходиться без своих картин”. 
Она все еще достаточно хороша собой, однако, входя в зал, не стремится привлечь 
к себе внимание мужчин. Ее душа окрепла, и она решительно хочет сохранить это в 
себе. 

“Я хочу становиться старше, сохраняя всю мою женскую твердость. Понимаю, 
пожилая женщина, но с некоторой твердостью. Я думаю, что в любом возрасте есть 
свое очарование. Смотрясь в зеркало, я говорю себе: “Ты не можешь остановить 
время. Ты стареешь, и это неизбежно. Прими этот факт спокойно. Справься со 
своими страхами”. Я не собираюсь привлекать к себе внимание в обществе, в 
противном случае это причинило бы мне боль. Ведь там так много молоденьких 
женщин. Но я привлеку к себе внимание тем, что я уникальна по-своему и имею на 
это право”. 

Мы с вами увидели женщину с симптомами кризиса в тридцать пять лет, которые она 
не могла себе объяснить. Она изменялась и боялась этих изменений. Она хотела 
отказаться от своей старой привычной роли, но не хотела верить в изменения. В 
ее раннем выборе не было ничего нечестного. Она была заботливой женщиной, 
которая отодвинула свою мечту на более поздний срок и счастливо соблюдала 
правила этой модели поведения. Она вышла на переломный момент в своей жизни и 
поняла, что тот образ жизни, который она выбрала и который до этого момента ее 
вполне устраивал, больше ей не годился. С воодушевлением и радостью помогавшая 
карьере мужа, она, после того как муж быстро стал продвигаться, почувствовала 
пустоту в своей жизни. Она была случайным гостем в городе-компании Вашингтоне. 

А представьте, что было бы, если бы ее муж оказался не таким восприимчивым или 
проявил бы эгоизм. Он мог просто не понять, что у его жены кризис. Он сказал бы 
ей, что она ведет себя как ребенок, напомнил бы ей об обещании помогать ему в 
карьере и т. д. А это только усилило бы ее уверенность в том, что она плохая 
жена. Слезы сменились бы пристрастием к вину или наркотикам, а это наверняка 
привело бы к разводу или побегу от отчаяния. Но он понял, что у Присциллы 
кризис, и предтожил ей мораторий и возвращение к ее прошлым занятиям живописью. 
Даже и тогда она боялась отказаться от старой роли помощницы в его делах. Так 
сильно было указание ее “внутреннего сторожа”, что она чувствовала вину и ждала 
“наказания за какой-то проступок”. 

Сердечный приступ мужа заставил их произвести полную переоценку ценностей. 
Поняв, что их деятельность в одном направлении привела к прожиганию жизни, они 
более точно определили свои цели и стали более терпимо относиться к раздельной 
деятельности друг друга на расстоянии. Дон является человеком, который 
стремится к установлению рабочих контактов по всему миру. Присцилла — женщина, 
чувствительность которой имеет более узкие рамки. Ее творческая энергия 
тратится при общении с людьми, поэтому она предпочитает быть одна. Постепенно, 
по мере продвижения по десятилетнему периоду, они выработали способ стать более 
близкими друг другу и сохранить взаимопонимание и индивидуальность. Они не 
обращают внимания на условности светских кругов Вашингтона и возможные сплетни 
о себе. Дон и Присцилла нашли в этой жизни путь, который их устраивает. 


<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 20
КРИТИЧЕСКИЙ ВОЗРАСТ – СОРОК ЛЕТ


Мужчины ощущают толчки времени в районе тридцати пяти лет. Однако это редко 
останавливает их и заставляет провести анализ по всем направлениям так, как это 
часто делают женщины. Многие мужчины в ответ на эти толчки увеличивают свои 
усилия по совершенствованию карьеры. В них настойчиво бьется мысль: “Это мой 
последний шанс”. 

Независимо от сферы деятельности, менеджер среднего звена не может больше ждать,
 когда освободится место в руководстве... Мыслящий человек, он устал уже 
приспосабливаться к другим и может начать борьбу за создание собственного 
капитала, организовав свое дело... Квалифицированные рабочие рассматривают 
возможность ухода с работы и приобретения своей машины-такси... Адвокат, 
работающий в фирме и до сих пор довольный своим местом, сейчас хочет 
попробовать себя на политической арене. В этот период мужчине уже мало быть 
перспективным работником, он хочет, чтобы его признали и уважали. Например, как 
состоявшегося писателя со своим собственным стилем. Или как ученого со своими 
собственными исследованиями. Или как академика, труды которого печатают. Не 
вынося лишений в личной жизни и неуважения со стороны других, многие мужчины — 
представители “белых воротничков” — включаются в гонку на следующие пять лет с 
целью “стать президентом”. 

Усиление попыток стабилизации своей карьеры для многих мужчин предшествует 
внутреннему анализу и задерживает его. 

Юнг первым предположил, что в возрасте от тридцати пяти до сорока лет 
“подготавливается важное изменение в психике человека. Вначале это изменение 
происходит на бессознательном уровне и не является чем-то необычным. Просто оно 
проявляется косвенно”. Но Юнг точно указывает на то, что изменение перспективы 
обычно раньше начинается у женщин, в то время как у мужчин увеличение случаев 
депрессии отмечается в возрасте сорока лет. 

В нашем обществе переход через сорокалетний рубеж для мужчины — событие само по 
себе знаменательное. Обычно работодатели молчаливо переоценивают его в лучшую 
или худшую сторону, страховые компании переводят его в другую категорию, а 
конкуренты определяют его профессиональный уровень. Многие мужчины вынуждены 
несколько умерить свои амбиции, чтобы согласовать их с реальной 
действительностью. Это, однако, не означает, что они должны отнести себя ко 
второму сорту. Такая переоценка мечты может спасти их от безнадежных иллюзий и 
поможет обрести обновление в достижении второй карьеры или покажет другой путь 
для работы в рамках реальной должности, что, в свою очередь, будет для него 
более целесообразно. 

Парадокс заключается в том, что у вундеркиндов и трудо-голиков, которые 
подходят близко к реализации своей мечты, отмечается более жесткий переход к 
середине жизни, чем у тех, кто не дошел до намеченной цели. Эти признанные 
деятели сталкиваются с проблемой следования за своими действиями. Эти действия 
редко приводят к полному удовлетворению, которого они ожидали. Если они смогут 
избежать кризиса, то должны будут сформировать новые надежды и цели и слушать 
свои внутренние голоса, которые до сих пор игнорировали. 

Загадкой в этом переходе к середине жизни является различие направлений для 
мужчин и женщин. Многие женщины останавливаются и производят переоценку как 
внутренних, так и внешних аспектов своей жизни, а затем пытаются заново 
уравновесить личное удовлетворение и внешние стремления. Мужчин такое же 
внезапное изменение во временной перспективе часто заставляет вступать в 
жесткую конкурентную борьбу на узкой дорожке. Почему так происходит? 

Корпоративная жизнь сама по себе заставляет мужчину пренебречь всеми аспектами 
своей личности для того, чтобы подстроиться под узкую роль в фирме. Если он 
научился быть достаточно конформным, то поверит, что его рабочие характеристики 
являются единственным критерием его ценности как специалиста. 

Менеджер среднего звена 

Эд Дилворт — менеджер по производству на сборочном заводе “Дженерал Моторс” — 
никогда не был энергичным мужчиной. Представитель низшего слоя среднего класса, 
он вырос в фермерском хозяйстве на Среднем Западе. Если бы не офицер, который 
во время службы на подводной лодке внушал Эду, что он должен “занять плацдарм” 
в этой жизни, то он и колледж не закончил бы. Проработав три года на “Дженерал 
Моторс”, он все еще трудился семь дней в неделю мастером в третью ночную смену. 
Эд задумался: “И для этого я закончил колледж?” Его карьера реально началась 
только после того, как его поставили мастером по техническому контролю качества.
 Ему было тридцать лет. После этого его несколько раз повышали, правда, 
незначительно. Повышения стали регулярными. Он был доволен жизнью, обслуживая 
гидравлический тормозной пресс размером с чудовище из озера Лох-Несс. 

Сегодня Дилворту тридцать шесть лет, и он уже хочет стать президентом “Дженерал 
Моторс”. 

“Возраст становится фактором, — сказал он мне. — Пока что он играет мне на руку.
 Но когда вы видите, как люди стремятся наверх, вам приходится двигаться 
быстрее или вы умираете, не дойдя до вершины”. 

Я спросила этого человека без претензий, стиль одежды которого включал в себя 
черные брюки и белый галстук, всегда ли у него была мысль о том, чтобы стать 
президентом компании. 

“Абсолютно нет”. 

“А теперь?” 

“А теперь я хочу быть первым. Если у вас есть потенциал, вы сможете дойти до 
определенного уровня, стать президентом компании или председателем совета 
директоров. Говорят, что желание стать номером первым само по себе является 
мотивацией. Деньги здесь ни при чем. Это желание власти, желание управлять 
людьми, желание руководить шоу. Я думаю, что это отдельные стадии. Я считаю так,
 что если вы хотите войти в круг избранных, отдавая все, что получили, то 
можете попробовать дойти до вершины. Как только люди получают столько денег, 
сколько им нужно, они становятся филантропами. То есть людьми, которые не 
преступным путем сколотили свои миллионы”. 

Как и многие мужчины на этой стадии, Дилворт в настоящее время соперничает со 
своим наставником и раздражается на свою жену, когда она учит его, что нужно 
делать, и обращается с ним как с маленьким ребенком. Он оставляет телефон 
включенным во время обеда во внутреннем дворике. Хотя Дил-ворт считает, что его 
жена “фантастическая личность”, однако его мысли относительно ее роли в их 
жизни изменились. 

“Если сказать коротко, то предполагалось, что пока не будет детей, моя жена 
должна была оказывать поддержку в моей учебе. Мы думали о том, что у нас будет 
хорошая семья и прекрасный дом”. 

В настоящее время он полагается на жену в вопросах управления деньгами и детьми.
 Однако он опасается, что отсутствие у его жены образования (она не закончила 
колледж) может отрицательно повлиять на их продвижение в элитный круг избранных.
 Они развлекаются, они материально хорошо обеспечены. Однако цели становления 
карьеры Дилворта начинают ограничивать эту свободу. 

“Я, конечно, не слишком хороший отец для своих детей. Это меня немного 
беспокоит. Я пытаюсь это как-то компенсировать. Например, в этом году я 
рассчитывал провести с ними четырехнедельный отпуск. Но смог взять только 
неделю, так как не мог надолго оставить работу. В общем-то, это не так, но я не 
могу иначе”. 

Изменение во временной перспективе отражается и на внешних целях. Как и многие 
мужчины, которые стремятся подстроиться под чувство ускорения, Дилворт 
установил себе временные ориентиры для достижения целей. Что же необычного в 
этом менеджере среднего звена? Он спланировал два пути! 

“Следующая ступень: достижение уровня генерального менеджера. Это должно 
случиться через шесть лет, если я хочу успеть дойти до вершины. Если этого не 
случится в сорок четыре года (я даю себе два года дополнительно), то я 
попытаюсь сделать ход конем и открыть свое дело. Я всегда думал, что фермерство 
обеспечит мне достойный доход. С этого я начинал. Это запасной вариант, но, я 
думаю, это лучше, чем состариться, работая на "Дженерал Моторс". Если я не буду 
уверен, что пройду весь путь до вершины, то останусь генеральным менеджером. 
После этого мне останется пройти четыре ступеньки, однако, как показывает опыт, 
прохождение этих ступенек отнимает у вас всю значимость. Например, возьмем 
Джона Делорона. Пока он был генеральным менеджером фирмы "Шевроле", его 
фотография не сходила с газетных полос. Затем его повысили до должности 
исполнительного вице-президента. Он стал отвечать за все сборочные заводы 
компании и перестал быть на виду. Эти должности не так хороши. Вы зарабатываете 
много денег, но теряете власть, которая у вас была, когда вы занимали должность 
рангом ниже. Возьмите интервью у Делорона, и я думаю, что это будет 
великолепная история”. 

Корпоративный вундеркинд 

Джон Делорон — одна из самых легендарных и загадочных личностей в автомобильной 
промышленности. (Этот человек разрешил опубликовать его историю под настоящим 
именем.) Когда он руководил, то по всем статьям отвечал требованиям, которые 
“Дженерал Моторс” предъявляет к своим исполнительным руководителям. Он вышел из 
такого же среднего сословия, как и многие из нас, также закончил маленький 
технический колледж. Никто не ожидал, что он поступит в Гарвардскую школу 
бизнеса, где мышление развивается и начинает остро реагировать на изменения. Он 
сделал это. 

Даже в тридцать два года, когда его наставник поставил Джона во главе отдела 
исследований и развития, занимающегося сектором “Понтиак”, Делорон все еще 
оставался “самым честным и справедливым человеком в мире”. Он женился на 
секретарше, и костюм очень быстро стал ему маловат. Все говорило о том, что 
“Дженерал Моторс” должна доверять этому человеку. Этот технический специалист с 
узким фокусом сконцентрировался на создании бампера из меньшего количества 
стали и добился повышения прибыли. Его мышление оттачивали на курсах Дейла 
Карнеги и в “Брукс Бразерз”. 

Если такой молодой энергичный человек достигает великолепных успехов и обладает 
умением убеждать, то к сорока годам он может стать начальником над всем 
сектором. До того как ему исполнилось пятьдесят лет, он уже зарабатывал семьсот 
пятьдесят тысяч долларов в год и уверенно шел к должности президента. 

Все это удалось Джону Делорону. Если бы он продолжал отвечать требованиям 
“Дженерал Моторс”, то через некоторое время мог бы стать президентом самой 
крупной машиностроительной компании в мире. Но Делорон ушел в религию. А что 
еще остается такому человеку? Большой бизнес не желает иметь дело с людьми 
“широкого мышления”, с людьми, которые говорят (даже до нефтяного эмбарго, 
объявленного арабскими странами) о том, что народу нужны малолитражные 
автомобили, так как он этого хочет. Автомобильная промышленность хочет давать 
людям свою продукцию. Джон Делорон вышел в отставку в сорок восемь лет. 

“Я скажу, что случилось в действительности, — сказал он в первой беседе со мной.
 — Когда я вошел в автомобильный бизнес, то не мог назвать вам фамилию 
президента "Дженерал Моторс". У меня был конструкторский проект, я не помню, 
какой именно, да это и не важно, но я был полностью поглощен работой над ним. 
По мере продвижения вверх по карьерной лестнице я с изумлением признал 
грандиозное влияние автомобильного бизнеса на Америку — непостижимо!” 

Став крупным руководителем, но так и не научившись пресмыкаться, Делорон вошел 
в ведомство Бенкса Кнудсена. Его шеф был необычайно элегантен для генерального 
менеджера компании “Дженерал Моторс”. Он на многое открыл Делоро-ну глаза. “Мой 
отец был рабочим на заводе. Работа его не интересовала. Он был алкоголиком. 
Бенкс Кнудсен стал моим наставником и оказал огромное влияние на мою жизнь. Это 
было похоже на то, как ребенку, выросшему в гетто, открывают прекраснейшие вещи 
в жизни”. 

В тридцать пять лет, глядя в зеркало своей мечты, Делорон был шокирован, увидев 
первое темное пятно. Это случилось во время деловой командировки в Палм-Спрингс 
на конференцию фирм, торгующих автомобилями. Здесь он встретился с человеком, 
который был для него кумиром, почти что богом, — с президентом “Дженерал 
Моторс” в отставке Харлоу Кертисом. На следующий день Делорон подъехал в 
гольф-клуб, чтобы побольше узнать о своем кумире. 

Ему сказали, что этот человек чувствует себя очень одиноким. “Он приходит сюда 
на несколько часов днем и говорит со мной и моим помощником об автомобильном 
бизнесе. Мы абсолютно в этом не разбираемся, но слушаем его. Он так хочет 
выговориться”, — говорил хозяин клуба. 

Делорон был ошеломлен таким поворотом судьбы. Его стали мучить вопросы: “Зачем 
все это нужно? Почему ты делаешь это? Ты похож на одну из машин. Внезапно ты 
устареешь и износишься, и тебя просто выбросят. Есть ли в этом смысл?” 

Однако вместо того чтобы остановиться и задуматься, Делорон попытался забыть 
обо всем этом, продвигаясь вверх по карьерной лестнице, и в сорок лет стал 
самым молодым генеральным менеджером в истории “Понтиака”. 

В тот момент, когда его настиг кризис, связанный с серединой жизни, Делорон 
отчаянно старался внести какие-то внешние изменения в свою жизнь. Он усилил 
давление на торговцев и поднял уровень продаж, занялся мотоциклетным спортом, 
отделался от жены, которая была его ровесницей, сделал себе подтяжку лица, 
выкрасил волосы, появлялся на дискотеках с грудастыми кинозвездами, добился 
великолепных результатов от сектора “Понтиак”, снижавшего обороты, и женился на 
женщине, которая была моложе, чем дочери официальных лиц компании “Дженерал 
Моторс”. Он усыновил мальчика, своего первого сына. Делорон стремился все 
успеть, на рассвете он на несколько минут забегал к сыну и убегал в свой 
рабочий марафон. 

Очень скоро одинокая и прекрасная девушка-подросток, чувствовавшая себя 
стесненно в обществе жен официальных лиц, которые были намного старше ее, 
сбежала от Делорона домой в Калифорнию. 

Делорону было сорок шесть лет, когда его начали мучить вопросы, когда-то 
оставленные без внимания. Он был на автомобильном шоу в Детройте. “Меня словно 
ударило. Я тратил свою жизнь, изгибая крылья автомобиля немного по-другому, 
чтобы убедить людей, что они получают новую и абсолютно другую машину. Это 
смешно. В жизни есть что-то более важное. Разве я делаю на этой земле то, что 
поручил мне Бог?” В глубине души он чувствовал стыд за свою работу в 
автомобильной промышленности. 

Прошло еще два года. Беспокойство Делорона усилилось, когда его назначили 
вице-президентом компании. Сейчас он был лишен звездного поста генерального 
менеджера сектора компании, где он сам руководил шоу, и оказался “в камере 
сгорания”, в группе руководителей “Дженерал Моторс” на четырнадцатом этаже, 
всего лишь в нескольких шагах от пульта управления компанией. Если бы он мог 
чем-то оправдать свой высокий пост! Возможностью влиять на социальную политику 
компании? Компания проигнорировала его недавнее предсказание о том, что 
повысится спрос на малолитражные автомобили. Казалось, что сейчас, когда он 
занял такой высокий пост, он сможет убедить коллег проявить более реалистичный 
подход. Его аргументы не были услышаны, 

Больше всего Делорона беспокоил тот факт, что, несмотря на такой высокий пост, 
он оказался по рукам и ногам связанным подобно своему кумиру, о котором думал в 
тридцать пять лет. Находясь в двух шагах от своей мечты, Делорон наконец-то 
понял, что свободы ему не будет. 

Пережив свою вторую юность, он окунулся в сексуальные удовольствия, встречаясь 
с одними девушками и отказываясь от других. В декабре 1972 года он начал 
встречаться с фотомоделью, которая была в два раза моложе его, а в мае она 
стала его третьей женой. Через три недели он уволился из “Дженерал Моторс”. 
Борясь со своими страхами, он заявил: “Автомобильная промышленность потеряла 
свое мужское начало”. 

Объясняя неожиданную перестройку своей жизни, Делорон говорит: “Труднее всего — 
отказаться от структуры, от этой подушки безопасности. Конечно, я мог бы 
болтаться в компании еще лет семнадцать, зарабатывая семьсот пятьдесят тысяч 
долларов в год даже без особого старания. Но я не могу просто болтаться. Это не 
мой стиль. Я живу на адреналине. Я хотел внести свой вклад. Большинство людей 
ждут, когда подойдет пенсионный возраст, и у них вдруг не остается ни стимула, 
ни энергии. Я думал, что, изменив направление своей жизни, смогу хорошо 
использовать оставшиеся годы и сделать то, о чем говорил”. 

Сблизившись с евангелической церковью, Делорон принял участие в годовом 
неоплачиваемом туре от Национальной ассоциации бизнесменов. Он говорил о том, 
что может сделать для людей компания “Дженерал Моторс”, первым предложив 
принять программы занятости для бывших заключенных и бедноты. 

“Я действительно хочу посвятить остаток жизни работе в областях, которые важны 
для государства, — сказал мне Делорон. — Однако я хочу получать за это плату. Я 
не собираюсь быть общественником. Я хочу участвовать в решении энергетической 
проблемы. Я должен работать в два раза больше, чем до сих пор. Но никакие 
деньги и успех не заменят того чувства, которое вы испытываете в глубине души, 
делая что-то хорошее для людей”. 

Отказаться от невыполнимой мечты 

“В жизни возможны две трагедии. Одна из них: невыполнение желания вашего сердца.
 Другая: выполнение вашего желания”. Хорошие слова, типичные для Джорджа 
Бернарда Шоу. Может быть, в них заключена правда. 

Неважно, насколько близок человек к осуществлению своей мечты, все равно все 
его желания не исполнятся. Он чувствует, что волшебные чары утратили силу — это 
в той или иной степени ощущает каждый, кто переживает кризис, связанный с 
серединой жизни. Это потеря волшебных надежд, которые он связывает с мечтой, 
когда она начинает вырисовываться. Если не принимать во внимание факторы, 
свойственные работе мужчины, и его личную жизнь, то останется по крайней мере 
один фактор, по которому можно определить, как пройдет для мужчин кризис, 
связанный с серединой жизни: жестко или мягко. Этим фактором является то, видит 
ли он свою первоначальную мечту как решение личных проблем, или реформировал ее 
в более реальные цели. 

Хотя Делорон искренне описывает свою потребность внести вклад в жизнь общества, 
однако в глубине души его мучает страх перед старением и бессилием, о котором 
он даже не осмелился сказать. Отец Делорона заставил его почувствовать себя 
бессильным, когда ушел из семьи и оставил их барахтаться без средств к 
существованию. В то время Делорон был еще юношей. Как только он увидел мощь и 
силу гигантов автомобильной промышленности, его мечта обрела физическую плоть. 
Все было обусловлено его представлением о себе как о физически сильном, 
мыслящем человеке без эмоциональных переживаний. Он собирался стать всесильным. 


Сегодня он не может признаться в своем страхе, потому что это разрушит его 
мужское начало. Вместо этого он пытается прогнать все физические признаки 
старения: жир, отекшее лицо и седеющие волосы, сверстницу-жену. Как волшебник, 
он заново создал себе лицо, тело, жену и ребенка. 

Независимо от того, какой модели поведения он придерживался в жизни, ему не 
чуждо желание вернуть свою мечту молодых лет (хотя он может реализовать такое 
желание только в фантазиях и найти достаточно отдушин для того, чтобы не 
подвергать опасности структуру жизни, которую он ценит). Особенно 
чувствительными являются люди, добившиеся большого успеха, — вундеркинды типа 
Делорона. Они взлетают с внутренним убеждением в том, что достижение желанного 
успеха принесет им полное удовлетворение и освобождение. 

Из своих бесед с вундеркиндами я вынесла их понимание удовлетворения: “Когда я 
стану президентом (профессором; построю здание; напишу книгу; создам 
автомобиль; сниму фильм, который поразит всех), тогда люди признают меня, будут 
восхищаться мною, потянутся ко мне. Я взлечу высоко и смогу реализовать все 
желания, которые до сих пор не мог себе позволить”. 

Освобождение они представляют себе так: “Как только я стану сильным (или 
богатым), никто не сможет критиковать меня, приказывать мне или заставлять меня 
чувствовать себя виноватым. Я не хочу, чтобы со мной обращались как с маленьким 
ребенком”. 

Удовлетворение, которое они действительно ищут, является вариацией детского 
желания поставить себя в центр мира и удовлетворить все свои потребности. 
Освобождение, которое они ищут, — это освобождение от влияния “внутреннего 
сторожа”, провоцирующего чувство вины. Впереди всего стоит неясное 
представление о том, что, получив возможность управлять своей судьбой, они 
ухватят “журавля в небе”. 

Однако опыт показывает, что это совершенно не так. Успех, каким бы он ни был 
колоссальным, не приносит всемогущества. Всегда рядом оказывается кто-то, кто 
заставляет нас “плясать под свою дудку”. Председатель совета директоров, 
акционеры, избиратели, рекламодатели или кто-то из нашего семейного окружения, 
например, юная воображала-дочь, которая презрительно бросает властному мужчине: 
“Ты элитарный обломок коррумпированной системы”. 

Кроме того, есть еще коллеги, которые редко хорошо относятся к чужому успеху. 
Карен Хорни отмечала: “Даже победители в американской жизни чувствуют себя 
неуверенно, так как считают, что люди относятся к ним со смешанным чувством 
восхищения и враждебности”. Многие уверены, что их квалификация так же высока, 
как и квалификация победителя и что он оказался наверху лишь благодаря удаче, 
связям, отталкивающим тактическим приемам или моральным проступкам, которые 
готов совершить во имя коммерческого успеха или чего-то еще. Они, в свою 
очередь, ждут любой возможности для того, чтобы сыграть на слабости победителя. 
Во многих случаях человек, который прошел долгий путь, прежде чем добился 
успеха, глубоко огорчается, когда коллеги набрасываются на него с критикой, в 
то время как он думал, что они его наконец признают и будут уважать. 

Однако нельзя убеждать себя в том, что как только личность добьется успеха или 
станет сильной, то тотчас же автоматически пропадет голос “внутреннего сторожа”.
 Работа, направленная на развитие личности, происходит внутри человека. Мы 
должны выполнять эту работу, если не хотим превратиться во взрослых детей. 
Только когда мы отнимем власть у этого “внутреннего сторожа”, только тогда 
освободимся от него. Мы теряем нашего “внутреннего компаньона”, который на 
протяжении многих лет заставлял нас чувствовать, что за нами наблюдают и мы 
находимся под защитой. 

Радость заботы 

Как же нам сгладить неизбежное несоответствие между мечтой и реальностью? 

Эриксон говорит, что это становится возможным по мере продвижения через кризис 
и обретения производительности. Производительность означает добровольное 
обязательство заботиться о других людях в широком смысле этого слова. Если у 
вас есть дети, это еще не значит, что вы обеспечиваете производительность. И 
если у вас их нет, это не означает, что вы препятствуете производительности. 
Определение Эриксона включает в это понятие становление более продуктивной и 
творческой личности. Взрослые, которым не хватает чувства производительности, 
предупреждает он, будут переживать продолжительный период застоя. Часто такие 
люди начинают баловать себя, словно свое собственное единственное дитя. 

Многие мужчины в сорокалетнем возрасте направляют свою энергию на продвижение 
по жизни. Они начинают получать удовольствие от обучения других людей или от 
борьбы за социальную справедливость. Некоторые мужчины, так же как Делорон, 
отходят от чистых материальных ценностей. Другие становятся консультантами. Я 
знаю биржевого брокера, который все еще делает деньги, но в свободное время 
помогает спасать еврейских беженцев по всему миру. Более спокойные мужчины, 
движимые чувством долга и ответственности, могут начать работать в 
правительстве или муниципалитете и выполнять работу, которую никто не хочет 
делать, но которая должна быть сделана. Другие мужчины могут не заметить 
изменений в работе или не признать изменение своих интересов, однако, оставаясь 
работать в корпорации, все больше посвящают времени обучению молодых мужчин, 
улучшению качества продукции или услуг в социальной сфере. 

Проблемы производительности 

На каждого промышленного или финансового магната, который затем становится 
филантропом, и каждого руководителя предприятия, который становится наставником,
 приходится несколько десятков менеджеров среднего звена, считающих, что они не 
будут хорошими менеджерами, пока не начнут получать проценты с продажи 
освежителей для рта. Почувствовав свою значимость при анализе прибыли и потерь, 
они подсчитали все ценности корпоративной системы. Нескольким американским 
компаниям было предъявлено обвинение в том, что они сделали из 
производительности бизнес. Сколько раз менеджер в середине жизни, желающий 
освободить от канцерогенных ингредиентов удобрения или внедрить новый надежный 
и полезный продукт, который не обещает такой же прибыльности, как освежитель 
для рта, услышит в свой адрес: “А вы скажите это акционерам!” 

Переживая за защитными решетками кризис, связанный с серединой жизни, многие 
менеджеры среднего звена понимают, что они дешевы и их много. Когда им стукнет 
сорок лет, они уже знают свой потолок. Молодые сотрудники представляют для них 
угрозу, поэтому они стараются их не обучать. Вместе с конфликтом 
производительности они испытывают страх перед риском, который усиливается с 
каждым днем. 

Однажды вечером на банкете я сидела между двумя сорокалетними бородачами. Они 
занимались разработкой туалетной воды в одной из компаний по производству 
косметики в Калифорнии, которая насчитывала в своем составе четыреста 
менеджеров среднего звена. Седобородый мужчина обратился к чернобородому и 
сказал, что недавно видел старого приятеля по колледжу: “Помнишь, он был 
чемпионом по прыжкам в воду”. — “Ну, скажешь тоже, чемпионом. Когда его 
отправили на Олимпийские игры, он был только запасным в команде”. 

Седобородый невозмутимо продолжил свой рассказ. По его словам, их бывший 
коллега летает по всей стране и участвует в открытии торговых центров. Он 
прыгает с крыши на маты. Он стал “человеком-бутылкой шампанского”. Как-то он 
упал мимо матов и сильно повредил позвоночник, после чего несколько месяцев 
провел в больнице. Тем не менее, сейчас он снова продолжает прыгать с крыш. “Ты 
можешь себе представить, как себя чувствует человек, который летит на самолете 
в Де-Муан, 

зная, что может умереть при прыжке с крыши на газоне перед торговым центром?” 

Чернобородый ответил: “Я не уверен, сказал бы я своим детям, что занимаюсь 
прыжками с крыш и что это и есть моя работа. Мне пришлось бы все время ходить 
вокруг да около, говорить детям чепуху и держаться за работу, которую я 
ненавижу”. 

Мужчина, чувствующий, что его не поняли и не оценили по достоинству, часто 
переживает бурю в душе. Эти переживания вызывают у него язву и избыточный вес. 
Он сидит в ресторане, ест, опухает, говоря себе, что он “не должен, но пришло 
время”, а потом приступает к медленному самоубийству. Любой человек, который 
хочет ему помочь, подтолкнуть к пересмотру приоритетов, — жена, друг, 
консультант по менеджменту — становится его врагом. Он может прибегнуть к 
самообману: начать выпивать или превратиться в ипохондрика, считать жену 
монстром, оставить семью, — прежде чем обратит внимание на тот беспорядок, что 
творится у него внутри. Если бы ему нужно было рассмотреть десятую часть того, 
что делает его таким жалким, он бы не обращал внимания на остальные девять 
десятых. Однако переоценка приоритетов означает изменение многих аспектов его 
старой жизни, поэтому он предпочитает ничего не менять. 

Идеальным решением для него было бы освободиться от машин, закладных и 
шестидесятичасовой рабочей недели и направить дух на изучение других вариантов 
деятельности или взаимопонимания, на обдумывание которых у него не хватало 
времени, так как он был одержим идеей “добиться успеха”. Никто не может дать 
человеку готовое решение. Я знаю несколько мужчин, которые присоединились к 
добровольным пожарным дружинам и хорошо себя чувствуют, работая физически и 
заботясь об общинах. Другие идут в кулинарную школу, или изучают поэзию галлов, 
или проводят выходные в мотеле с женой, заново познавая ее. Результатом таких 
выходных, проведенных в любви и беседах, может стать решение: “Давай, попытайся 
сделать это”. Начните совместное предпринимательство, которое вы так долго 
откладывали в сторону. 

Смелость изменить карьеру 

Теперь многим администраторам необходимо приспосабливаться. Они хотят выйти в 
люди, но часто на деле узнают, что это очень тяжело, и в конце концов получают 
лишь работу квалифицированного рабочего. 

Я проверяла это наблюдение с помощью Джеймса Келли, консультанта по менеджменту,
 прошедшего обучение в Гарварде. Он активно работает с администраторами крупных 
компаний и согласился мне помочь. Исходя из своего обширного опыта, он считает, 
что “для нас ясен мужчина, который проработал двадцать лет в крупных компаниях 
и достиг высокого уровня компетентности. Однако этого недостаточно для того, 
чтобы перейти в верхний эшелон руководства и получить власть и престиж. Он и 
так занял в бизнесе более высокое положение, чем заслуживает. Он получает 
слишком много денег за свой труд — больше, чем зарабатывает на нем корпорация. 
Он знает это. Они тоже знают это. Но если его поставят на какую-то другую 
должность пониже, то он будет считать, что его не оценили по достоинству”. 

У консультанта по менеджменту есть два способа обращения с менеджерами среднего 
звена, которые находятся в кризисе, связанном с серединой жизни. Одного 
человека он убеждает, что должность, которую тот занимает, соответствует его 
знаниям и опыту и он хорошо проявляет себя в ней. Однако ему не следует мечтать 
о том, чтобы стать президентом компании, это просто неразумно. Другим он 
говорит буквально следующее: “Убирайся. У тебя много денег и времени. Начни 
что-нибудь другое”. Сколько времени реально потребуется менеджеру среднего 
звена дтя такого изменения — это уже другое дело. 

“Для этого обычно требуется несколько лет, — говорит Келли. — Эти мужчины 
являются трудоголиками, им страшно остановиться и оказаться в застое. А они 
должны отказаться от работы, которую хорошо знают, и начать какое-то другое 
дело. Это очень сложно”. 

Вы можете спросить: “Зачем нужна вторая карьера?” Вот простой факт. Люди живут 
дольше и поддерживают хорошую физическую форму, если не принимали на себя 
обязательства выполнять одну и ту же работу в течение сорока лет, тем самым 
предопределив свой застой. Вторая карьера — это возможный путь реализации нашей 
жизненной энергии. 

Многие администраторы начинают думать так же. По результатам исследования 
Американской ассоциации менеджмента, в 1972 году семьдесят процентов менеджеров 
среднего звена собирались в обозримом будущем изменить карьеру. Это не говорит 
об их неудовлетворенности своей работой. Скорее, они “активно ищут сферу новых 
интересов, чтобы сделать карьеру”. 

Мужчина, который считает, что обязан постоянно поддерживать жену и детей, не 
может, наверное, рассчитывать на удачную новую установку в середине жизни. Или 
все же может? 

Ход конем 

Добросовестно проработав тридцать лет в крупной нефтяной компании, мистер 
Гиффорд попросил перевести его в Мэйн. Его просьбу удовлетворили и сказали, что 
он может приступить к работе в Мэйне. Сумма, указанная в следующем чеке на 
зарплату, была вполовину меньше той, что он получал в Бостоне. Никаких 
предупреждений не было. 

Его сын, молодой Гиф, посмотрев на это, по окончании колледжа пошел работать в 
маленький местный театр. Это была неустойчивая жизнь без каких-либо надежных 
обязательств (он, например, не мог бы сказать, почему женился), но, тем не 
менее, в течение семи лет это была приятная жизнь. Затем он стал быстро 
взрослеть. Это совпало с разводом. Гиф знал, что ему делать на следующем этапе: 
он хотел стать помощником по связям с общественностью у сенатора. Ему было 
двадцать девять лет. 

Воодушевленный своей идеей, он поехал в Вашингтон. Очень скоро он убедил 
женщину, к которой всегда стремился, отказаться от своей независимости, 
скитаний по Европе и мечты получить степень бакалавра. Она вышла за него замуж, 
и у них родился ребенок. 

“Чувство власти... Маленький мальчик из Мэйна внезапно оказывается в столице 
страны. Знакомится с ведущими журналистами, называет их по именам. У него 
появляется чувство, что он обладает влиянием. Если он читает газеты и находит 
что-то, требующее исправления, то звонит сенатору. Он прекрасно зарабатывает, 
может позволить себе обедать в городе. Вся система его жизни была безопасной и 
удобной”. 

Периоды обретения корней и расширения в личной жизни и в профессиональном 
влиянии для тридцатилетнего Гифа были чудесными. 

Однако положение изменилось, когда сенатор, на которого работал Гиф, решил 
выдвинуть свою кандидатуру в президенты. Мужчины вокруг Гифа начали подниматься 
как на дрожжах, так как сенатор был сейчас постоянно в центре внимания. По 
естественному закону выживания в Вашингтоне, когда так много людей начинают 
наделять властью, пускай эфемерной, право действовать по доверенности делает 
одних членов сенаторской команды жадными, а других — озлобленными. 

“Я приходил вечером домой совершенно опустошенный. Я больше уже не мог играть с 
детьми. Я даже не мог говорить. После рюмки вина усталость проходила, и я мог 
рассказать жене, что произошло за день. Она по сути своей оптимистка и 
старалась меня поддержать. Но у меня было такое чувство, что я стал пленником. 
Сенатор мог позвонить в три часа ночи. Затем нас начали раздражать поездки. У 
меня крепкий тыл, дом, семья, но я чувствовал, что не принадлежу самому себе”. 

Это типично для людей в тридцать пять лет. Обозначив границы своей беговой 
дорожки, многие из нас начинают еще стремительнее ползти по этой горе к вершине 
успеха. 

Реакция Гиффорда была другой. Он остановился и огляделся вокруг. “Конечно, 
прекрасно было бы работать на президента, но если это не получится, что я буду 
делать? Мне скоро исполнится тридцать пять лет, а я не имею ни профессии, ни 
независимости. Я мог бы, конечно, вернуться к руководству театром, но где? Я не 
мог бы начать все сначала. Так какие у меня были варианты? Мне нужно было 
посмотреть на вещи реально, а реальностью для меня был Мэйн. Как только я 
сказал сенатору, что ухожу из его команды, я уже не мог больше ждать ни минуты, 
ни секунды”. 

У Гифа было столько же обязательств перед семьей, сколько у обычного среднего 
мужчины, возможно, даже больше: от двух браков у него было пятеро детей. Тем не 
менее, интуиция подсказывала ему: “Отправляйся в Мэйн, пока не поздно”. Он 
последовал этому совету. Следующие два года промелькнули как одно мгновение. Он 
работал на губернатора Мэйна, одновременно искал возможности для осуществления 
своих обязательств, окончил курсы по торговле недвижимостью и открыл 
собственное риэлтерское бюро. 

К сорока годам Гиф стал независим. Торговля недвижимостью — очень тяжелое дело, 
однако он занимается этим с огромным оптимизмом. Когда у него нет дохода, они с 
Энни живут на свои сбережения, но это тоже хорошо. Зимой они устраивают себе 
отпуск и отправляются кататься на лыжах. 

В результате того, что Гиф произвел переоценку ценностей в тридцать пять лет 
при переходе к середине жизни, его не страшит первое проявление чувства, 
которое приходит к мужчинам к сорока годам, заставляя их ощущать себя 
экспрессивными, мягкими как женщины, заботящимися о семье. И действительно, он 
получает удовольствие от того, что дает волю этому чувству, а не стремится его 
подавить. “Я сказал Энни, что она может вернуться на работу в любое время, 
когда захочет. Если она сможет достаточно зарабатывать, пожалуйста, я останусь 
дома и буду смотреть за детьми. Я их обожаю. И, если честно вам сказать, сейчас 
я люблю красить дома и строить коттеджи”. 

Кризис, связанный с серединой жизни, стоит не только денег, он стоит большего: 
по мере продвижения в нем мы отказываемся от безопасности. Если мужчина 
настаивает на сохранении или принимает, не моргнув глазом, статус-кво в 
распределении ролей, согласно которым все материальные тяготы будут только на 
его плечах (и многие делают это), то он не сможет увидеть свет в конце туннеля. 
Он просто окажется зацикленным. Умирая, он скажет жене: “Дорогая, страховка 
оплачена”, так как собирается заботиться о ней даже после смерти. 

Если средняя супружеская пара собирается найти обновление в середине жизни, то 
раннее распределение ролей между добывающим хлеб мужем и заботливой женой 
должно быть пересмотрено. Это, конечно, легче сказать, чем сделать. 
Коммерческие способности жены зависят от модели поведения, которой она 
придерживалась до сих пор. Появляются субъективные вопросы: хочет ли она, 
осмелится ли предпринять попытку сделать это? Желает ли он, чтобы жена вышла на 
независимую орбиту, или боится соперничества? Она должна столкнуться с 
проблемой внутренней женской робости. Он должен побороть в себе комплекс Атласа.
 


<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 21
СУПРУЖЕСКАЯ ПАРА
В СОРОКАЛЕТНЕМ ВОЗРАСТЕ


С его губ вот-вот сорвется крик. Это не те вечера, когда политик отдыхает после 
работы, куря трубку, и восстанавливает силы в лучезарном семейном кругу в любви 
и радости. И умело работающие бедра жены уже не снимут его напряжение, после 
того угаснет свет от камина и собаки будут выгуляны. Он растянулся на полу в 
рабочем кабинете друга, так как у него, известного политика, уже нет знакомой 
постели дома. Его жена ушла от него. 

“Я никогда так не рыдал, — говорит Килпатрик. — На флоте самое важное было не 
показать страх, не дать эмоциям вырваться на поверхность. А теперь я не могу 
посмотреть мелодраму, чтобы не расстроиться до слез”. 

Он неистово сжимает мышцы живота десять, пятнадцать раз — как будто повторяет 
упражнения, которые делал в молодости, чтобы сохранить контроль над мышцами, — 
двадцать раз, стоп. Кажется, что он взбирается на гору один, окончательно один. 
Вперед, в темноту. 

“Я никогда не думал, что это так тяжело, — шепчет он. — Сколько времени мне 
понадобится, чтобы справиться со своей печалью? Психиатр сказал, что это будет 
продолжаться в течение двух лет. Я обожал свою жену. Она была базовой 
составляющей любого моего успеха. Я не знаю, что мне делать без нее. Я был 
эгоистом по отношению к ней и считаю, что всегда думал о своих возможностях и 
никогда не обращал внимания на ее потребности. Сейчас она занимается продажей 
недвижимости, и я думаю, что она полностью счастлива. Она довольна своими 
способностями и занимается делом, о котором никогда не думала и не догадывалась,
 что может это делать. Я сражен ее успехом”. 

Последняя связь с иллюзиями его старой мечты оборвалась. Из его груди 
вырываются рыдания... Мы возобновили разговор лишь некоторое время спустя. 

“Я думаю, что мужчина призван принимать кардинальные решения во всех мировых 
проблемах. Однако для того, чтобы стать достаточно жестким и выжить в 
политической борьбе, вы превращаетесь в законченного дурака. Только через год я 
понял, что не пошел бы в этот фальшивый бизнес, если бы это помогло мне вернуть 
ее. Когда вы становитесь старше, тогда на первый план выходит семья, друзья и 
дети”. 

У меня перехватило горло от сочувствия к этому человеку, от его мучительных 
признаний. Я уже слышала подобные истории от людей его возраста независимо от 
того, в каких областях они стали победителями. Какой сигнал он просмотрел? 
Какой выключатель не нажал? 

Давайте соединим вместе здравомыслие жены, находящейся в середине жизни, и 
странные проявления эмоций и ранимости мужа, который тоже находится в этом 
периоде. Что мы получим? Таинственную историю на пике неопределенности. Погоню 
за высочайшим возбуждением после утраты личностью частей внутреннего “я”. 
Практически предсказуемый кризис супружеской пары. 

Многие из этих частей внутреннего “я” спрятаны прямо у нас под носом — в наших 
партнерах. Ведь каждый из нас выбирает партнера, который представляет 
неизвестные или неразрешимые аспекты нашей психики: “Я полюбила его за 
жизненную силу”, или: “Я называл ее пылающим камином”. Мы также проецируем на 
партнера все виды наших волшебных идей: “Моя жена была базовой составляющей 
любого моего успеха”, или: “Моя безопасность заключается в принадлежности мужу”.
 Далее на протяжении нескольких лет нам удается маскировать наши собственные 
ошибки и недостатки партнера. “Она выносит мою подлость и ревность” или: 

“Если бы я не посвятила себя ему и семье, то стала бы художником”. 

И только теперь, во время перехода ко второй половине жизни, мы сталкиваемся с 
противоположной по полу стороной в самих себе. Эта странная сторона нас пугает, 
до сих пор мы не осознавали ее.* 

* Среди других исследователей, которые отмечали это явление, была и Бернис Л. 
Нойгартен, писавшая: "Важные изменения происходят в мужчинах и женщинах в этом 
возрасте. Мужчины становятся более восприимчивыми, мягкими и заботливыми, а 
женщины - более отзывчивыми и перестают чувствовать себя виноватыми в 
агрессивных и эгоцент-ристских побуждениях" (Bernice L. Neugarten. Middle Age 
and Aging, 1968).
Все подавляемые части “я” не связаны с ролью полов. Как уже неоднократно 
говорилось, независимо от того, чем мы занимались, существуют некоторые аспекты,
 которые ранее подавлялись, а сейчас хотят проявиться в нас. Для женщины, 
выбравшей сначала карьеру, середина жизни — это время ослабить свои усилия и 
завести друзей, стать компаньоном мужчины, быть более активной в своей общине, 
дать проявиться духовной стороне. 

Решить эту задачу без борьбы невозможно. Баланс взаимопонимания будет нарушен. 
Открытость к взаимопониманию зависит от того, насколько вы сильная личность 
(сюда включается и способность к чувству отождествления со своим полом). Каждый 
раз, когда наш имидж начинает колебаться, а это происходит в каждом переходе, 
но особенно ощутимо в переходе к середине жизни, мы подозреваем, что нарушаются 
наши возможности взаимопонимания. Если мы хотим выйти из этой борьбы 
полноценными существами, мы должны принять нашу противоположную по полу сторону.
 Но что же у нас останется, когда мы перестанем наделять своих партнеров 
волшебными силами и снимем с них наши проекции? 

Вот что писал по этому поводу Юнг: 

“Мы достигли реальной независимости и вместе с ней, я уверен, определенной 
изоляции. Мы одни для нашей внутренней свободы, это означает, что любовная 
связь больше не питает нас. Другой пол потерял свою волшебную силу над нами, 
так как мы узнали его существенные стороны в глубине нашей психики. Сейчас нам 
не так легко „влюбиться", так как мы не можем полюбить себя в ком-то еще, но 
зато мы способны на более глубокую любовь, сознательную преданность другому 
человеку”.
Нелегко проследить здесь связь, но это одна из центральных мыслей книги: 
принятие нашего внутреннего одиночества позволит нам стать более любящими и 
преданными. Поняв, что наша безопасность — в нас самих, и найдя защищенность 
внутри себя, мы сможем стать более великодушными, отдавая себя другим. Возможно,
 в конце концов удастся уладить ссору между объединяющими и ищущими частями 
нашего внутреннего “я”. 

“Я уверен, — говорит Юнг, — понадобится половина жизни для того, чтобы достичь 
этой стадии”. 

Различное понимание мечты 

Конечно, не исключено, что в супружеской паре будут происходить столкновения, 
образовываться трещины, или она просто медленно погрузится в полусонное 
состояние и будет прозябать еще лет двадцать. Жалкими и ничтожными людей делают 
не двадцать лет в брачном союзе при переходе к середине жизни, а ложное 
понимание ролей и толкование правил, мечтаний и идеалов, которые хорошо служили 
в первой половине жизни и автоматически переносятся во вторую половину. Вторая 
половина жизни должна иметь свою собственную значимость. В противном случае, 
она будет мало отличаться от первой половины и отдаленно напоминать ее 
патетическую имитацию. 

Мы уже много говорили о супружеских парах, которые взяли курс на развод и в 
дальнейшем несколько подкорректи-ровали его. В этой главе мы рассматриваем, в 
основном, такие супружеские пары, которые остались вместе. Возможно, им не 
кажется, что происшедшее с ними изменение существенно, но это изменение к 
лучшему. 

Невысказанные различия между представлениями мужа и жены о своей мечте сейчас 
выходят наружу. 

Сорокатрехлетний писатель признался: “Я был абсолютно напуган, обнаружив, что 
Джун считала (она призналась в этом однажды ночью), что из меня получится Скотт 
Фицджеральд или Гэй Талезе и что когда-нибудь я получу за книгу полмиллиона 
долларов. Она призналась в этом после того, как я пережил две неудачи подряд. Я 
понял, что все эти годы она лелеяла голубую мечту представительницы среднего 
класса, вышедшей замуж за романтического писателя. Это вогнало меня в глубокую 
депрессию, я полгода не мог писать. Все начало рушиться, наша интимная жизнь 
тоже разладилась. Джун видела, что случилось. Я стал отступать от нее, от 
взаимопонимания. Я чувствовал, что загниваю. Я стал перекладывать на нее вину 
за все свои неудачи и промахи. Я боялся идти в постель к Джун. Для нее это было 
ужасно. Она испытывала физические муки”. 

Конечно, этот человек хотел стать знаменитым писателем. Увидев, что это 
невозможно, он переложил вину за нереализованные надежды, которые они вместе 
разделяли, на свою жену. Джун реагировала, как и многие женщины в подобной 
ситуации. Она призналась в том, что лишилась иллюзий, что ее муж ничего не 
замечает, кроме себя. Если мужчина, утративший мечту, становится ничем, то 
зависимая жена чувствует себя в два раза хуже. Она теряет даже ту подавленную 
индивидуальность, которая у нее еще оставалась. Возможно, Джун не была бы такой 
жестокой и не обвиняла мужа, если бы ощущала свою значимость. Она могла бы 
помочь ему воспользоваться свободным временем и его талантом, после того как он 
расстанется со стереотипной мечтой стать знаменитым писателем. 

Что случается, когда жена откладывает свою мечту, и осуществляется ли она? В 
течение пятнадцати или двадцати лет она жила медленно растущими успехами своего 
мужа. Она вдохновляла его, подсказывала ему, как обходиться с людьми, с 
которыми он вместе работал, она избавила его от всякой чепухи вроде 
приготовления жаркого для нежданных гостей, оградила его от миллиона дел, 
связанных с воспитанием детей. Однако когда приходит время получать 
вознаграждение, на подиум поднимается он, получивший признание. Ее знают только 
как миссис Браун в “Найдите кресло для миссис Браун” — неудобный придаток, и 
никто не знает, что с ним делать. 

В сорокалетнем возрасте многие такие женщины больше уже не находят 
удовлетворение в роли молчаливых проводников мечты мужа, которая до сих пор 
делала их защищенными. “Во мне появилось чувство соперничества, — объяснила мне 
жена, которая обожала своего мужа, — и я не знаю, что мне с ним делать”. 

Зависть по отношению к жене 

Наиболее поразительным контрастом между мужем и заботливой женой, которые 
находятся в переходе к середине жизни, является его чувство изношенности и ее 
обычное чувство неограниченности. Несмотря на ее сомнения в правоте и 
растерянность, она все равно свободна. Она провела несколько лет, ухаживая за 
маленькими сорванцами, которые еще не умели как следует ходить и постоянно 
спотыкались. Сейчас она научилась организовывать свое время и определять 
приоритеты и способна быть взрослой женщиной. Она свободна и может стремительно 
подняться на неопробованных крыльях в сферы, в которые раньше не осмеливалась 
проникать, и там искать свою неповторимость. 

Находясь на той же стадии развития личности, ее муж находит себя в совершенно 
другом состоянии. Независимо от того, какого успеха он достиг, перед ним 
возникает лестница из бесконечно повторяемых действий. А что находится над ним, 
есть ли еще какие-нибудь сюрпризы? Нет, пока он сам их не создаст. 

Многие мужчины, с которыми я беседовала, завидовали своим женам. 

“О, боже мой. Сегодня она невероятна, — сказал один бизнесмен, описывая свою 
супругу. — Она выглядит великолепно. Она обнаружила, что все еще привлекает 
мужчин. И все это потому, что она нашла новую цель в жизни. Я не могу сдержать 
чувство зависти по отношению к ней. Жизнь стала сейчас для меня такой тяжелой. 
Я постоянно стараюсь удержаться на плаву. Все, что мне остается, это просто 
подводить итоги каждый год”. 

Сейчас жалобы на скучную жизнь с недалеким, все время занятым супругом, чаще 
приходят от женщин. 

Этот период мучителен, однако его можно предвидеть. Он в точности повторяет 
позиции мужа и жены в период осознания своих тридцати. Но тогда завидовала жена.
 Она чувствовала апатию и, погруженная в рутину домашних дел, с завистью 
смотрела на мужа, который занимался своей карьерой. Его индивидуальность была 
сформирована. Она даже и не подозревала, что через двадцать лет мужа охватит 
чувство апатии, в то время как она возродится к жизни. 

Только после того как она увидит своего реального мужа за масками героизма и 
силы, которыми сама его снабдила, он тоже должен будет считаться с женщиной, 
которая больше не отвечает его фантазиям. Определения, которые дают мужья своим 
женам, в принципе, повторяются. 

Что же скрывается за словами “моя жена”? 

“Она обеспечила мне здравомыслие”. 

“Она была моей Гибралтарской скалой”. 

“Джуди была для меня своего рода якорем. Она не тащила меня на дно, но давала 
мне возможность бродить вокруг. Я поверял ей все свои проблемы. Я мог 
сосредоточиться на себе и быть хладнокровным. Я думаю, что использовал Джуди 
вместо других людей”. 

Что же случится сейчас, когда покорная жена и преисполненная долга хозяйка, 
которую он всегда считал женщиной, принимающей на себя все его беспокойства, 
почувствует свою силу? Она готова что-нибудь предпринять: вернуться обратно к 
учебе, получить профессию, взбрыкнуть... Как же он отреагирует на внезапное 
проявление ею независимости? 

Достигший умеренного успеха сорокалетний мужчина после нескольких часов 
ворчания по поводу недавнего выхода жены в мир признался: “Мои жалобы можно 
свести к одному: "Куда она собирается, если она мне нужна?" Противно, но это 
так”. 

Проверенный временем совет всем женам, имеющим несчастных сорокалетних мужей: 
“Вы должны сформировать его мужское это”. Жена в обязательном порядке 
выплескивает на мужа избыточную дозу ласки, чтобы потом с полным правом 
обвинить его в предательстве, когда это неожиданно приведет к обратным 
результатам. А результат всегда оказывается не тот, которого она добивалась. 
Мужчина, оказавшийся в переходе к середине жизни, не может принять жену, 
которая становится подозрительной, как мать. 

Он нуждается в человеке, который обеспечивает ему безопасность и поддерживает 
его, но скорее умрет, чем позволит кому-то близко подойти к нему с расспросами: 
“В чем дело?”, “Куда ты уходишь?” “Почему ты больше не говоришь со мной?” 

Те качества жены, которые он идеализировал в двадцатилетнем возрасте, когда они 
благожелательно обеспечивали ему пищу и поддержку, он отрицает сейчас как 
злобные, направленные на то, чтобы загнать его в ловушку. Вероятно, чувства 
мужчины по отношению к дому всегда противоречивы. И в переходе к середине жизни 
эта противоречивость достигает своего пика. Тем не менее, стабилизируя свою 
линию развития, он кидается от одной экстремальной модели поведения к другой. 
Его поведение оценивается как активное, капризное и сумасшедшее. 

Даже если жена реагирует на выходки мужа как святой человек, он увидит ее 
соблазняющей и увлекающей его в ловушку. 

А как выглядит ситуация с ее точки зрения? Она пытается проявить смелость, 
использовать свои умения или приобрести новые, или просто разобрать багаж 
старых возможностей, которые приобрела на протяжении нескольких лет. Автономия 
ее не пугает, так как теперь у нее есть опыт расставания и потерь. Однако 
воодушевление, которое женщина находит в своем новом самовыражении, часто 
заставляет ее мужа чувствовать себя не очень хорошо, как будто его недооценили. 
“Нэнси беспокоило, что я не могу должным образом обеспечивать семью, — 
раздражительно говорил мужчина, жена которого всерьез стала заниматься 
производством керамических изделий. — Я почувствовал себя не в своей тарелке. Я 
уже больше не мог претендовать на время и внимание Нэнси. Ее производство 
керамических изделий конкурировало со мной”. 

Пройдя через период страхов, который всегда сопровождает вживление в новую роль,
 она мудро говорит о своих представлениях: “Эд сейчас называет меня "крутой". 
Однако это не так страшно, как он себе представляет”. 

Если некогда зависимая жена твердо решила сделать новый шаг в развитии своей 
личности, то на этой стадии она должна освободиться от родительской власти, 
которой наделила своего супруга. Она должна дать себе разрешение. 

Предположим, что она предпримет некоторые смелые шаги. Например, собрав всю 
свою решимость, включится в борьбу за пост председателя Лиги женщин, борющихся 
за свои права, и победит. Она увидит, что ее муж стал очень беспокойным. Он так 
и так на этой стадии развития испытывает беспокойство и страх, но жена, 
вероятно, начнет думать, что именно она стала причиной этого беспокойства. Это 
отбросит ее назад. В ней проснется чувство вины, а затем появится злость. 

Она будет думать: “Ах, ну почему он не может показать себя сильным мужем, тогда 
бы я спокойно занималась выбранным делом и не чувствовала за собой никакой 
вины!” 

Он со своей стороны будет думать: “Что, черт возьми, она делает? Она бежит в 
совершенно другом направлении, в то время как я распадаюсь на части”. 

Это обычная трудность, которая поджидает супругов, приближающихся к 
сорокалетнему возрасту. 

Ни один из брачных контрактов не может продолжаться вечно. Так же как муж 
должен будет отказаться от формулы “мать-жена”, так и жена должна избавиться от 
волшебного представления, что она имеет мужа-отца, который никогда не должен 
сомневаться в себе или проявлять нерешительность в выполнении своих 
обязательств. Брачный контракт должен быть заново рассмотрен в середине жизни. 
Это, однако, не означает, что двое людей садятся в комнате для совещаний и всю 
ночь спорят о заключении нового договора. Это означает, что в их поведение 
должны быть внесены некоторые коррективы, касающиеся соответствующего периода. 
Если это не будет сделано, жена может стать высокомерной каргой, которую муж 
будет бояться. “Большая мать” может стать владелицей дома и куратором над мужем 
в случае любой его слабости, в то время как он, возможно, будет выполнять 
пассивную, женскую роль. В том или другом случае, если ее возросшая уверенность 
в своих силах и отставленная в сторону чувствительность не будут ею осознаны и 
выражены в здоровой форме, то они проявятся в другом, более неприятном виде. 

А куда ушли дети? 

Очень мучительная реальность сорокалетнего возраста — уход детей. 

Моей дочери одиннадцать лет. И она только собирается из бутона превратиться в 
цветок и затем — в спелый плод. Две слабых клубнички сладко наполняют ее грудь, 
но занавеска в примерочной кабине должна быть задернута очень плотно. Она уже 
ощущает себя прекрасной молодой женщиной, хотя за несколько мгновений до этого 
была нераскрывшимся бутоном. Она все еще остается беззаботным ребенком, который 
может запачкать ногти во время игры. хотя уважает настоящих леди, делающих 
маникюр. Я каждый день жду, когда наступит вечер и она придет ко мне поделиться 
своими секретами. Пока мы еще вместе. 

Однако я уже знаю о горьком опыте матерей, отпускающих своих детей. В беседах с 
людьми меня поразило, что многие мужчины также глубоко переживали эту потерю. 
Их нежность проявляется, когда дети уже далеко. Это приходит слишком поздно. 

После всех лет, потраченных на создание карьеры (или потраченных напрасно), 
мужчина в середине жизни часто поворачивается к семейному гнезду как раз в то 
время, когда дети бывают наиболее буйными. Известны тысячи подобных примеров. 

“Он начал с нуля и создал свою компанию, которая имеет сейчас представительства 
по всему миру, — смущаясь, рассказывала Нора, жена молодого президента компании.
 — Но в последний год он испытал личный кризис. (Молодому президенту 
исполнилось сорок лет.) Все меньше он думает о себе и о своей работе. Он 
старается узнать, как обстоят дела у детей. 

Я думаю, он хочет восполнить все время своего отсутствия. Внезапно он берется 
за домашние дела, например, устраивает для нас загородную прогулку. Мне это 
надоело. Я чувствую себя девушкой-подростком. Все уходит. А я бы так хотела 
провести выходные вдвоем. Мы выбились из синхронности”. 

Отцы крепко держатся за детей, прося у жизни невозможного — вернуть потерянное 
прошлое. 

Мы уже не раз говорили о том, что юноше следует проявить свою верность кому-то 
или посвятить себя какой-то идее для того, чтобы предпринять отрыв от 
родительских корней. Те корни были выдернуты из наших сердец. Отца призывают 
отказаться от давления на сына или дочь, которые раньше видели в нем хранилище 
всей мудрости мира, а теперь попадают под влияние сомнительных героев и мессий. 
Родители, конечно, воспринимают это как похищение ребенка. Разрешим ли мы 
какому-то незнакомцу спекулировать на потребности нашего ребенка в новой и 
прославленной модели, отравить душу ребенка, которого мы так долго растили и 
воспитывали? Или, может быть, не отравить, а просто запутать в искусных 
суждениях? Это борьба за власть над эмоциями. 

“По правде говоря, — пишет Уильям Гибсон, отец охваченного сомнениями 
шестнадцатилетнего юноши, — несколько лет я страдал по моему мальчику, и что-то 
в моем сердце отмерло, когда его детство прошло и он выскользнул из моих рук”. 

Боясь, чтобы его сын не погряз в наркотиках и нигилизме, Гибсон испытал 
колебания, когда мальчик обосновался в Испании под покровительством Махариши. 
Гуру из Индии указывал путь к сознательному счастью через чистую жизнь и 
занятия медитацией. Сам Гибсон был католиком. Однако эти существенные различия 
в вере не ослепили отца. Гибсон поступил очень мудро: он отправился в Испанию и 
увидел, что мальчик нашел излечение в своих собственных методах. Гибсон пишет 
дальше: “Я не испытываю благоговения перед его учителем, но знаю, как это важно 
для развития его личности”. 

Я завидую его способности описать свою боль. Многие мужчины не имеют такой 
отдушины, обсуждая конец сдвига отношений “отец—ребенок”. 

Таким образом, сорокалетний мужчина, вероятно, сражается одновременно на трех 
фронтах. Он позволяет себе выражение эмоций, как только жена начинает 
отличаться от него. Он проявляет такое внимание к детям, словно они будут 
давать ему рекомендацию. Таким образом он старается проявить свою 
продуктивность, когда оказывается в состоянии застоя на работе. Возможно, это 
не было бы для него таким жестоким ударом, если бы он знал, что все это 
предсказуемо. И что это временное явление и необходимая подготовка к периоду 
успокоения, который затем последует. 

Где-то в сорок пять лет мужчина обычно повторно стабилизируется в жизни. Пройдя 
через жестокие испытания, он, вероятно, начнет устанавливать связи с комплектом 
условий жизни и приоритетов, которых он достиг. Если он изменил эти условия и 
приоритеты, находясь в кризисе, связанном с серединой жизни, это окажет 
благоприятное воздействие на его развитие и настроение. Он не может сразу 
измениться. Как мы увидим далее при анализе второй половины жизни, этого никто 
не может. Однако равновесие возвращается. 

Отношение мужчины к своей повторной стабилизации бывает разным. Он может быть 
заряжен энергией обновления, а может быть подавлен комплексом неполноценности 
(и тогда вопросы, связанные с серединой жизни, снова проявятся, когда ему 
исполнится пятьдесят лет). 

В пятьдесят лет приходят зрелость и новая сердечность. Жажда соперничества, 
разрушившая столько отношений в прошлом, смягчается большим знанием себя. Если 
мужчина смирился со своим одиночеством, то родители могут быть прощены. Если 
его индивидуальности уже никто не угрожает, то он может стать более 
расслабленным в отношениях с коллегами и установить теплые взаимоотношения с 
бывшим наставником. Если он прекратил измерять собственную ценность только 
статусом своего положения, то сможет принять ту часть работы, которая наиболее 
значима для него. Если он разрешил проявиться в себе противоположному полу, то 
сможет обрести верного друга в своем партнере. 

Это все возможно при условии, что он предоставил жене те же самые права в 
отношении себя. 

Мать отпускает из гнезда 

Производительность — это прекрасный путь. Все мужчины — исследователи развития 
взрослых людей — соглашаются с Эриксоном в том, что дорога к обустройству в 
середине жизни проходит через заботу, обучение и служение другим людям. 

Однако они не видят различий между жизненными циклами мужчин и женщин и не 
учитывают тот факт, что служение другим людям — обычное для женщины дело. 
Первая половина жизненного цикла большинства женщин наполнена воспитанием детей,
 обслуживанием мужей и добровольной заботой о других. Если у молодой женщины 
есть карьера вне семьи, то она, как правило, связана с обучением или 
воспитанием. 

Когда женщина во второй половине жизни ищет обновление цели, это вызвано тем, 
что в ней просыпаются таланты, которые не были окончательно сформированы, и 
подавленное когда-то честолюбие. Женщина становится агрессивной для того, чтобы 
реализовать свои убеждения, а не для того, чтобы проявить агрессивность по 
отношению к кому-то. 

Но основное различие между мужчинами и женщинами заключается в степени 
производительности. Утрата репродуктивной способности заставляет женщину 
направить свою энергию в другое русло. Независимо от того, в каком возрасте 
женщина узнает, что у нее больше не будет детей, у нее появляется интригующий 
феномен. Высвобождается новый тип созидатель-ности (творчества). 

Это не означает, что она должна отказаться от заботы о других людях. Напротив, 
опустошение гнезда позволяет многим матерям расширить заботу о будущих 
поколениях до уровня местной политической реформы, национального движения, 
международного конгресса, даже до защиты человеческого рода. 

Если мужчины в борьбе против стагнации в середине жизни побеждают с помощью 
производительности, то женщины стремятся разрушить границы зависимости путем 
самоутверждения. 

Почему же цивилизованная и интеллигентная супружеская пара подобная семье 
Килпатрик, о которой мы говорили в начале этой главы, так часто пропускает это 
переключение в сорокалетнем возрасте? Давайте вернемся немного назад, к тому 
моменту, когда у одного из супругов появились первые сигналы, свидетельствующие 
о приближении середины жизни, прежде чем другой супруг зарегистрировал у себя 
внутренний сдвиг. Как всегда, темпы развития партнеров различны. 

Вторая попытка гражданина-солдата 

Морскую пехоту отправляли во Вьетнам, но он, конечно, не был призван. В свое 
время он был на войне в Корее, но теперь никому не нужен тридцатисемилетний 
резервист с женой, четырьмя детьми и богатой юридической практикой. 

Солнце в эту весну растекалось по долине как жидкое серебро. У него было много 
времени. Годы бедности остались позади. Десять лет он был бедным, затем еще 
пять — искал свою нишу на рынке труда и вылезал из долгов. Теперь дом их мечты 
уже строился. У Килпатрика хватало времени, чтобы тренировать команду Малой 
лиги и заниматься с детьми альпинизмом. Если ему удавалось покорить вершину, он 
был весь мокрым от пота. Когда нога соскальзывала, его обдавало холодом, 
происходил выброс адреналина в кровь... Еще одна попытка сразиться с природой, 
и он пойдет домой, и ляжет рядом со своей загорелой женой, и будет смотреть 
войну по телевизору, нажимая кнопки на пульте дистанционного управления. 
Казалось, все идет прекрасно. И это его беспокоило. Страшное дело, когда герой 
морской пехоты расслабляется. 

Его жена случайно открыла конверт на имя Килпатрика, пришедший из корпуса 
морской пехоты. Это был отказ в ходатайстве служить на действительной военной 
службе. Для нее желание мужа было новостью. Жена зарыдала, а затем боль 
превратилась в холодный гнев. Как он только мог подумать об этом? Вечером она 
решила поговорить с мужем. 

“Я хочу участвовать в боевых действиях во Вьетнаме. Я хочу служить государству”,
 — ответил он ей. 

“Твои обязательства перед семьей стоят на первом месте”, — это прозвучало как 
бесспорная истина. Пегги представляла себе жизнь адвоката похожей на жизнь, 
которую вел ее отец: удачная богатая практика, набитый деньгами сейф, вечера в 
семейном кругу, возня с детьми и работа в саду. Она думала, что вышла замуж за 
точно такого же человека. Однако Кил-патрик, еще учась в юридической школе, 
отправился на войну в Корее, хотя запросто мог отговориться. Она тогда была 
беременна. Это нелегко забывается. 

Теперь он выдвигал такие аргументы: “Моя практика сейчас в таком состоянии, что 
я могу передать дела. На меня работают десять адвокатов и десять секретарей”. 

“Ты платишь своим секретарям слишком много”. 

“Ты что, собираешься сказать мне, сколько я должен зарабатывать? — взорвался он.
 — Ты никогда не работала. Ты оторвалась от реального мира”. 

Она ответила, что занималась воспитанием детей и что она хорошая жена, а это 
значительно важнее, чем какая-то проклятая война. 

В следующем году Килпатрик снова пытался уехать во Вьетнам — на этот раз 
гражданским служащим в составе правительственной комиссии. У них с женой опять 
состоялся разговор об обязательствах перед семьей и отечеством. И Пегги вдруг 
отступила, сказав, что, в конце концов, она и дети будут счастливы, если он 
примет то решение, которое сделает счастливым его. Килпатрик был озадачен. Он 
уже решил, что не поедет во Вьетнам. 

Пегги была сильной женщиной. Килпатрик вспомнил, что как-то они сидели у 
бассейна и пили джин с тоником. Вдруг один из детей стал тонуть. Пегги выловила 
малыша из воды и спокойно стала его откачивать, пока все вокруг, включая и 
Килпатрика, сходили с ума. Конечно, все решения принимал он, а она верила, что 
зависимость от мужа — удел жены. Поблагодарим Бога за это. Однако он начал 
видеть в ней жесткость и выдержку. Тогда еще он подумал: “Во многих вещах она 
сильнее меня”. Переключение в сорокалетнем возрасте прошло для него нелегко. 

В сорок лет, потеряв уже всякие иллюзии, Килпатрик объявил, что выставляет свою 
кандидатуру на выборах. С твердым подбородком, без охраны и неподкупный — это 
был идеал мужчины. Все было против него. Но он любил бороться, и это была 
лучшая часть его жизни. 

Очень важно то, что Килпатрик, по его словам, до этого не переживал никаких 
изменений. Когда его спросили, есть ли какие-нибудь отличия между его реальной 
жизнью в сорок лет и его планами на этот период, он ответил: “Я никогда не 
думал об этом. У меня сохранились те же идеалы, что и в двадцать лет. Я хотел 
стать хорошим американским адвокатом, служить государству в мирное время и 
участвовать в боевых действиях в случае войны. Вот это мой идеал американца, 
гражданина своей страны. Гражданин-солдат, по замыслу древних греков”. 

А что же его жена, была ли у нее какая-нибудь цель? 

“Ее жизнь была построена вокруг моей”. 

Как он представлял себе Пегги, когда женился на ней? 

“Я, честно, не знаю. Она была, по-моему, очень счастлива. Я думаю, что 
идеализировал ее. Она была важна для любого моего успеха. Она была сердцем и 
душой моей предвыборной кампании. Она была энтузиасткой этого дела”. 

Пегги ненавидела политику. 

Место в Конгрессе было совершенно необходимо Килпат-рику. Он совершил поездку в 
Юго-Восточную Азию и нашел там беженцев, покалеченных американскими бомбами и 
проживающих в пещерах, и нищих, бродящих по выжженным полям Камбоджи. Он был 
потрясен и по возвращении из поездки выступил с антивоенными призывами. 

В сорок три года, с началом предвыборной гонки, жизнь Килпатрика становится 
напряженной. Он выступает на многолюдных митингах. Его голос хрипит, когда он 
требует объяснения "административной политики преднамеренного обмана по 
отношению к Юго-Восточной Азии". Он переполнен энергией. Он выделяется в ряду 
ловких и мурлыкающих профессиональных политиков как одинокий воин и герой своей 
юношеской мечты. Мужчина, не имеющий достаточных рекомендаций и представляющий 
консервативную сторону, осмелился выставить на обсуждение свои собственные 
убеждения. 

Он пытается соперничать со временем. В эти дни Килпатрик проводит дома ровно 
столько времени, чтобы успеть съесть пиццу. Летя в самолете в Вашингтон, он 
составляет письмо в Пентагон. Даже когда самолет приземлился, он продолжает 
писать. Самолет опустел, пассажиры вышли. Все, кроме яростного политика, его 
помощника и меня. Килпатрик продолжает писать. Улыбаясь, его помощник 
предлагает поехать домой. 

"Что? О, извините". Гражданин-солдат совсем потерялся в своем долге. Килпатрик 
коротко бросает: "Если вы подождете еще минуту, то мы положим конец войне на 
один день раньше". 

Пегги ожидает окончания кампании. Стройная блондинка с босыми ногами, в рубашке,
 полы которой завязаны над поясом вельветовых брюк, - на первый взгляд она 
вполне может соперничать с Дорис Дэй. Политик обнимает ее за талию и дарит ей 
алмазный поцелуй. "Как ты?" - спрашивает она. "Не так хорошо, дорогая. Я устал 
от людей". Килпатрик вставляет в магнитофон кассету и наслаждается музыкой. "А 
знаешь, - он внезапно поворачивается к Пегги, - я все же получил новый опыт, 
когда разговаривал с восемью тысячами человек". 

Пегги тоже начинает приобретать новый опыт. Ей исполнилось сорок лет. Она 
посещает курсы по сделкам с недвижимостью, на обеденном столе громоздятся ее 
книги и статьи. Поэтому обедают они теперь в кабинете. Она подает на стол пиццу 
и французское вино. 

Килпатрик подшучивает над новым проектом жены, однако чувствуется, что он 
немного задет. В прошлом году он голосовал против поправки за равные права 
между мужчинами и женщинами. Когда он пришел домой, Пегги сидела на диване, 
нахмурившись. Он изложил ей свои аргументы. 

Она ответила словом, которое до сих пор ни разу не употребляла: "Дерьмо!" 

Раньше она никогда такой не была. Килпатрик просматривает газету "Вашингтон 
Стар". 

"Половина супружеских пар в Вашингтоне разведется в следующем году", - говорит 
он холодно. Пегги отвечает, что этот город враждебен по отношению к супружеским 
парам. "Вдовы живут дольше", - читает он в другой статье. Пегги отвечает: 
"Когда женщины получат равную возможность на работу, мы начнем умирать такими 
же молодыми, как и мужчины". Она поддевает политика: "И ты поможешь узаконить 
эту возможность, не правда ли, дорогой"? 

Несговорчивый политик вздрагивает, поднимает глаза. Наступает неловкое молчание.
 Во взгляде их друг на друга сквозит растерянность, зависть, гордость, страх. 
Началось переключение. Пегги уже никогда не будет прежней женщиной, и они оба 
знают это. 

Килпатрик опять обращается к газете, ворча: "Боже мой, женщина в недвижимости. 
Кошмар". 

В следующем году Килпатрик отсутствовал дома три недели из четырех, принимая 
участие в предвыборной кампании. Пегги редко присоединялась к нему. Что-то из 
нее ушло, после того как он перевез семью в Вашингтон. Сенатор не мог понять, в 
чем дело. Он предполагал, что, когда их доход уменьшился наполовину, это был 
удар по ее безопасности. Но после того как Пегги закончила со всеми 
формальностями по закрытию его юридической практики и задрапировала дом их 
мечты белыми тканями, ее нельзя было сдвинуть с места. Это приводило его в 
негодование. 

"Так устаешь в поездках, тоскуешь от одиночества в гостиничных номерах. Хочется,
 чтобы рядом было человеческое существо, которому нравится то, что ты пытаешься 
сделать". 

Вот уже шесть месяцев он был влюблен. Девушке было двадцать шесть лет, и она 
одобряла все, что делал Килпатрик, Эти шесть месяцев он не мог прикоснуться к 
жене. Это было для него потрясением, ведь он всегда полагал, что пронзительные 
эмоции — это для женщин, а мужчина, как говорится, может переспать и с 
цыпленком. 

“Конечно, некоторым мужчинам удается разрываться на два фронта. Многие мои 
друзья в возрасте сорока лет оказались в той же ситуации, что и я. У них были 
любовницы, однако они не прекращали интимные отношения со своими женами”. 

Девушке Килпатрика вскоре надоело быть только с ним одним и разделять его 
политические амбиции. Она хотела большего. 

“Ты симпатичная чувствительная девушка, — говорил ей Килпатрик. — Но тебя 
нельзя представить в семье и дома”. Он считал, что она должна быть такой, как 
Пегги. 

Когда предвыборная кампания пришла в Нью-Хэмпшир, Пегги присоединилась к 
политику Килпатрику. Он жадно набросился на нее в номере мотеля. Она лежала 
тихо, неприступная для него. 

“В чем дело”? 

“Я останусь с тобой, пока идет предвыборная кампания, но потом я хочу получить 
развод”, — сказала Пегги. 

Это было в феврале. Она продолжала показывать на людях, что у них все хорошо, и 
участвовала в поддержке кампании до мая. 

Однажды дочка, которой тогда исполнился двадцать один год, сказала обезумевшему 
от горя отцу: “Папа, пойми, здесь замешан другой мужчина”. 

В следующий раз я увидела Килпатрика не дома, потому что дома у него не было. 
Мы встретились с ним в доме у нашего общего друга и после обеда продолжили 
разговор в кабинете. Килпатрик лег на пол и принялся делать упражнения. 

“Давайте встретимся через год, посмотрим, что будет тогда. Иногда я думаю, 
стоит ли вообще жить. 

Мне полностью понятен повторный самоанализ, который проводит в сорокалетнем 
возрасте мужчина. Мне непонятен самоанализ женщины после того, как дети 
вырастут. Я никогда особо не задумывался над этим. И не стал бы думать, если бы 
не случай с Пегги. Самое потрясающее качество моей жены — это ее энтузиазм. 
Раньше в нашем брачном союзе она тоже имела свои обязательства перед миром. Но 
с возрастом это постепенно уходит. Многие из моих друзей в конце 
тридцатилетнего или в начале сорокалетнего возраста завели молоденьких любовниц,
 которые разделяли их мысли. В мужском шовинистическом мире мужчина хочет, 
чтобы жена поддерживала его в выполнении обязательств и зализывала его раны, но 
он не признает ее потребностей”. 

Килпатрик сжимал и разжимал кулаки в определенном ритме. Он позволил себе 
проявить эмоции, которые до сих пор сдерживал. Вы чувствуете, как он ищет 
что-то солидное, за что мог бы зацепиться и упорядочить свою жизнь? 

“Черт меня дернул перевезти Пегги и детей в Вашингтон. В долине было самое 
надежное и милое для нас место. Я думаю, что, если бы мы остались в долине, 
рядом с друзьями и в привычном окружении, то смогли бы сохранить семью”. 

Я спросила Килпатрика, что еще, по его мнению, могло разрушить их семью. “Я 
думаю, мои усиливающиеся обязательства вне дома в сочетании с верой Пегги в 
движение женщин за свои права дали ей смелость выступить против меня. Это 
заставило ее задуматься, хочет ли она провести остаток своей жизни с человеком, 
который абсолютно не обращал внимания на ее потребности”. 

Мы пытались говорить с ним об этих потребностях, но единственное, что мог 
сказать Килпатрик, — это то, что он женился на Пегги, а Пегги хотела, чтобы он 
был таким же, как ее отец. 

“Как вы думаете, когда ваша жена начала меняться”? 

“Честно говоря, я не знаю”. 

Вообще все в нашей жизни сложно. Права могут оказаться неправильными. Килпатрик 
был прав, добиваясь улучшения своей карьеры в тридцать пять лет. Он заботился 
больше о своем государстве, нежели о себе и своих благах. Он пошел на риск и 
стал меняться. Но не только это перевоспитало и обновило его. Он отстаивал свои 
истинные убеждения, которые шли от сердца, и не стал циником, как многие 
политики. А сейчас, смело пережив политические бури, он оставлен своим 
компаньоном и испытывает мучительную боль. 

Поведение Килпатрика при переходе к середине жизни напоминает мне поведение 
Льва из книги “Волшебник страны Оз”. Когда путешественники подошли к пропасти, 
разделявшей лес, тигр был убежден, что может перепрыгнуть через нее, и Элли 
вызвалась добровольно сесть на него, чтобы он перенес ее через пропасть. Но 
когда саблезубый тигр подошел к краю пропасти и приготовился к прыжку, Элли 
уговорила его отступить назад и подумать. А льва Элли спросила: 

“Почему ты не бежишь и не прыгаешь через пропасть?” 

“Львы не решают вопросы таким путем”, — ответил он. 

Когда такой бывший военный герой, как Килпатрик, подходит к вероломному 
перекрестку, он не отступает для того, чтобы проанализировать свои чувства. 
Поскольку морские пехотинцы так не поступают. Героическая мечта молодости 
Кил-патрика стать гражданином-солдатом не подверглась изменению. Точно так же 
он до сегодняшнего дня продолжает считать жену подручным средством для 
воплощения своей мечты. Он будет чувствовать себя опозоренным до тех пор, пока 
не станет энергичным воином и не начнет всем распоряжаться, — лев без смелости. 


Тяга Килпатрика к служению государству и противоположная тяга требований Пегти, 
которая считала, что сначала ей нужно создать семью, а потом заниматься 
карьерой, были типичными для молодых людей. Но ни один из них не хотел 
отказаться от родительских фантомов, пока обстоятельства не вынудили их это 
сделать. 

Если бы Килпатрик в свои тридцать девять лет капитулировал под напором жены, то 
остался бы состоятельным адвокатом, который сидит в своей долине на юго-западе 
страны. Возможно, потом он превратился бы в типичного консерватора, который 
продолжает отстаивать свои взгляды, хотя и сам уже не убежден в их правоте. Но 
это тоже не помогло бы развитию его жены. 

Хотя он действовал решительно в зависимости от своего самоанализа, Килпатрик не 
замечал, да и не представлял, что женщина, с которой он жил, имела такие же 
потребности. Он говорит, что никогда и не заметил бы этого, если бы она не 
оставила его (хотя я сомневаюсь в этом). 

Что касается Пегги, то она, кажется, отказалась от желания видеть мужа копией 
своего отца. Однако это произошло только после того, как она убедилась, что ее 
желанию не суждено сбыться. Поворот к независимости, сделанный ею от отчаяния, 
разбудил в ней хорошие чувства, которые помогли освободиться от старой 
зависимой модели поведения. 

Хотя Килпатрик искренне переживает потерю жены, он все равно продолжает 
рассматривать ее как своего рода амулет, который предохраняет от опасностей и 
привлекает успех. 

Он все еще не заметил изменения в своей жене. Когда он стремится решить новую 
проблему, ему приходят на ум только старые методы. Когда он говорит, что завтра 
выйдет из этого суматошного политического бизнеса для того, чтобы работать во 
имя человека, он подразумевает под этим, что будет играть роль отца, чтобы 
возвратить Пегги домой. 

Напрашивается вопрос, требует ли продвижение с одной ступени развития на другую 
отказа от старого партнера. 

Предположим, Килпатрик ищет красивую благодарную женщину, похожую на молодую 
Пегги. Предположим, что Пегги в ответ на его оскорбительное отсутствие дома 
выбирает другого мужчину и, возможно, корит его за неспособность к полетам. Что,
 если бы супружеская пара столкнулась с этим и супруги обсудили, как можно 
ликвидировать возникшую между ними стену отчуждения? 

Она: “К чему приведет твоя жизнь? Ты всегда рассчитывал на то, что я помогу 
тебе, и я тебе помогала. А сейчас я хочу найти что-нибудь для себя. Меня злит, 
что ты не принимаешь мои потребности всерьез”. 

Он: “Видишь ли, я действительно думаю, что ты становишься сильной личностью. И 
это меня бесит”. 

Она: “Но все эти годы я ненавидела твою власть надо мной”. 

Он: “Моя власть над тобой в твоем воображении, ты просто не уверена в своих 
силах”. 

Она: “Я думаю, это ты лишил меня уверенности в себе”. 

Он: “Что?! Разве я зарабатываю недостаточно, чтобы ты чувствовала себя 
защищенной?” 

Она: “Надо лучше относиться к служанке, если чувствуешь, что она собирается от 
тебя уйти, — вот что ты говоришь. Вот так ты меня и видишь”. 

Он: “Ты же всегда хотела надежную и здоровую семью. Ты не видишь, какой я есть. 
Я просто ошибочная версия твоего отца”. 

Она: “Хорошо. Это начало изменений. Меня притягивают твои ошибки. Возможно, я 
найду себе занятие. Странно: чем я меньше чувствую, что ты обеспечиваешь мне 
защищенность, тем больше приветствую твои странные отговорки”. 

Он: “Предположим, я потерплю неудачу?” 

Она: “Это не будет для меня концом света”. 

Он: “Как только ты начнешь заниматься недвижимостью, я стану тебе не нужен”. 

Она: “Ты мне не нужен как человек с солидным счетом в банке. Но ты нужен мне 
для любви”. 

И так далее, понемногу, со смехом и любовью в промежутки. Это продолжалось бы 
до тех пор, пока однажды они не обсудили бы реальную проблему. 

После этого каждый из них должен будет перекрыть в самом себе дверь, открытую 
“внутренним сторожем”. Независимо от того, знаем мы это или нет (а обычно мы 
этого не знаем), “внутренний сторож” — это наш внутренний диктатор, с которым 
мы постоянно боремся и стремимся освободиться. В середине жизни все старые 
войны с “внутренним сторожем” вспыхивают снова. И возможно, если мы позволим 
это себе, то разразится окончательная решающая битва. Цель ее заключается в 
овладении последним участком территории, которую удерживает противник, и в 
окончании его власти над нами по нашей собственной команде. 

Но потом, увы, мы столкнемся с нашей собственной абсолютной разделенностью. 

Большинство людей избегают окончательного столкновения до тех пор, пока не 
исчерпают более легкие возможности. 

Если мы сможем свалить вину за нашу разделенность на супруга, босса, общество, 
положение обойденного пола, то обретем снова чувство изоляции, которое приходит 
с прорывом к полной независимости. Самый глубокий слой воображаемой защиты, 
который тянется за нами с детства, когда мы отождествляли себя с родителями, 
может быть сохранен. Но, отказавшись от иллюзии, мы получим полное освобождение 
от аутентичности со своими родителями. Мы почувствуем полноту существования 
лишь в том случае, если готовы встретиться с окончательной истиной периода 
середины жизни: “Нет ничего, что нас защищает, нет никого, кто всегда заботился 
бы о нас, нет никого, кто ушел бы от нас, оставив нас в одиночестве”. 

Аргумент “Ты сошел с ума” 

Борясь с этой истиной, люди порой ведут себя как одержимые. Один партнер может 
просто наказать другого, отдалившись от него. Человек может перестать слушать, 
касаться, говорить, заботиться или даже находиться рядом. Эта угроза заставляет 
каждого из партнеров чувствовать, что другой его контролирует. Следует знать, 
что уход в себя на этой стадии является естественным. Нарушение общения и 
взаимопонимания, ведущее к неправильному восприятию любого действия со стороны 
партнера, предсказуемо. 

Потенциально более разрушающим является аргумент: “Ты сошел с ума”. Двое людей 
путаются во взаимных обвинениях до тех пор, пока один из них не скажет: “Тебе 
определенно нужна помощь. Я думаю, что тебе нужно обратиться к психиатру (или к 
консультанту по семейной терапии, или, по старой традиции, поговорить со 
священником, или посоветоваться с матерью). Проблема этого предложения 
заключается в мотиве. Один из партнеров обычно хочет услышать подтверждение 
тому, что другой является виновной стороной. Поэтому партнер, которому 
предложили обратиться к психиатру, отказывается от этого, поскольку, 
согласившись, он признает себя виновным. 

К аргументу “Ты сошел с ума” обычно прибегает тот, кто вернулся к неоконченной 
борьбе с “внутренним сторожем”. Демон отступает и наступает. Вы проецируете его 
на меня, а я — на вас: “Это вы сошли с ума, так как вы неуравновешенны, а не я. 
Это ваша проблема, которую вы пытаетесь повесить на меня”. 

Но предположим, что супружеской паре удается избежать этого пути. Каждый из 
супругов терпеливо идет через свое внутреннее развитие. Им больше не нужно 
использовать партнера и злоупотреблять отношениями. Они отказываются от своих 
проекций друг на друга. Гарантирована ли им теперь жизнь без проблем? 

Вовсе не обязательно. Вы можете обнаружить, что человек, которого вы теперь 
ясно видите вместе с его или ее качествами, уже не соответствует вам как 
партнер. Хорошо, если вы это выясните. Если затем вы решите расстаться, то 
сумеете сохранить уважительные и дружеские отношения. В зависимости от нашей 
жизненной силы мы можем прийти к свободным дружеским отношениям с теми, кто 
разделил нас на части. 

Те немногие люди, которые прошли сквозь нас и сквозь которых прошли мы, пока не 
были отсортированы мечты, образы, воспоминания, — оказываются связанными с 
нашей жизнью. Это наши родители, дети, любовники, даже человеческие зародыши, 
которые так и не увидели этот мир и которых мы продолжаем оплакивать всю жизнь..
. Когда мы пытаемся похоронить образы других людей, которые много значили для 
нас, то вместе с ними умирает и часть нас самих. 

В любом случае, браки вовсе не обязательно должны разваливаться, когда супруги 
достигли среднего возраста. Двадцатилетний и тридцатилетний возрасты являются 
отметками водораздела, когда происходит развод. После этого с возрастом и с 
ростом продолжительности брачного союза частота разводов неуклонно снижается. 
Чаще всего получается так, что супруги в среднем возрасте временно отходят друг 
от друга и остаются наедине с собой. Иногда это позволяет уберечься от развода 
и повторного брака, а также стимулирует внутреннее развитие личности. 

Кто это сделал? 

Кто же из супругов является злодеем, а кто жертвой? На протяжении всей жизни, 
преодолевая разные периоды развития, мы меняемся местами. Еще вчера обвинителем 
был один из супругов, а сегодня он выслушивает обвинения в свой адрес. Будет ли 
эта тайна когда-нибудь раскрыта? 

Нет. Основная идея, которая скрывается за изменениями, вызывающими развитие, 
заключается в следующем: вопросы никогда не решаются раз и навсегда. Жизнь — 
это не головоломка, имеющая одно правильное решение. В тридцать лет мы 
раскладываем себя на части по полочкам, а в сорок — заново собираем себя в 
единое целое. И многим из нас потребуется несколько лет, чтобы просто понять, 
что вторая половина жизни — это новая головоломка. 


<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 22
СЕКСУАЛЬНЫЙ АЛМАЗ


Я умышленно оставила напоследок обсуждение сексуальных и физиологических 
изменений, которые происходят в организмах женщин и мужчин в середине жизни. 
Что первично — психологические или физиологические изменения? Несомненно, что 
изменения на гормональном уровне стимулируют некоторые психологические сдвиги в 
середине жизни. Когда сорокалетний женатый мужчина говорит, что его сексуальные 
отношения с женой разладились, или женщина такого же возраста заводит любовника 
“для того, чтобы поддержать брачный союз”, то обычно оказывается, что изменения 
в сексуальном плане являются не причиной, а следствием всех вышеописанных 
изменений в перспективе. 

Многие современные женщины смело выставляют свой сексуальный потенциал именно 
тогда, когда у мужчины наблюдается снижение сексуального желания. Для мужчин 
даже мысль об этом может стать катастрофой. 

“Импотенция” в середине жизни объясняется в девяноста процентах случаев 
разрушающей комбинацией незнания и тревоги мужчины за свою сексуальную 
состоятельность. Это подтверждают многие исследователи. Например, Мастере и 
Джонсон пишут: “Восприимчивость мужчины к малейшим сомнениям в его сексуальной 
доблести просто невероятна”. Любое колебание на гормональном уровне, 
беспокойство, страх потерять мужскую силу — все это может привести к тому, что 
у него в первый раз не произойдет эрекция. Даже малейшее предположение, что его 
сексуальная сила уменьшается, может привести мужчину в середине жизни к неудаче 
при повторной попытке, что часто ассоциируется с унижением. 

Он отмечает, что медленнее возбуждается. Если раньше на возбуждение уходили 
секунды, то теперь эрекция наступает в лучшем случае только через несколько 
минут. Он также справедливо отмечает, что она медленно к нему возвращается. В 
сладком юном возрасте он мог ходить с эрекцией практически целый день, теряя ее 
на непродолжительное время, когда занимался любовью или онанизмом. Но сейчас 
каждый сексуальный акт имеет определенное начало и конец. И может пройти 
несколько часов или целый день, прежде чем он снова почувствует эрекцию. Да, он 
уже не тот, что раньше. 

Сравнения, ужасные сравнения... Они могут привести его к тому, что он поверит в 
приближение окончательной сексуальной немощи. Пытаясь насильно вызвать у себя 
эрекцию, которая, как он считает, скоро может стать недостижимой, он может 
довести себя до вторичной импотенции. Это означает, что, имея здоровый 
сексуальный опыт в прошлом, сейчас он не способен удержать член в напряженном 
состоянии хотя бы четверть или половину обычного времени. Этот эпизод 
“импотенции” может стать для него моделью поведения, которой он будет 
придерживаться. 

Исследования Мастерса и Джонсон убеждают нас в том, что “импотенция” 
объясняется психологическими причинами. Тем не менее, четвертая часть мужчин 
становится импотентами в возрасте шестидесяти пяти, а половина — в возрасте 
семидесяти пяти лет. 

Что же является нормой? Как должен вести себя мужчина, которому исполнилось 
тридцать пять? Он чувствует, что с ним что-то происходит, но никто не может ему 
подсказать, как это объяснить. Большинство мужчин просто не спрашивают об этом 
других. А если бы и спросили, то вряд ли получили бы прямой ответ. Уровень 
обмана в сексуальных вопросах очень высок. К тому же каждый мужчина думает, что 
его неудача в сексуальном плане в некотором роде является исключением. 

Мужчина в середине жизни имеет значительные преимущества. Для него становятся 
естественными более продолжительные занятия любовью. К тому же он способен к 
углублению взаимопонимания. (Взаимопонимание не процветает, если ему необходимо 
доказывать свою мужскую силу.) 

Один мужчина рассказал мне, какими страшными ему казались некоторые изменения в 
нем и как он боролся с ними на протяжении пяти лет. В тридцать лет он развелся 
с женой и был словно жеребец. Когда его возраст стал приближаться к сорока и он 
счастливо женился во второй раз, одна из бывших любовниц пригласила его на 
вечеринку. В это время его вторая жена уехала по делам из города. “Я подумал, 
что мне стоит попытаться. Мне всегда все удавалось в сексуальном плане”. Когда 
он затащил соблазнительницу в постель, то почувствовал не только чувство вины, 
но и свою беспомощность. Он не ощущал никаких эмоций — все его чувства были с 
новой женой. Эта другая женщина (как и многие женщины старшего возраста, как он 
позднее заметил) была агрессивной в любви. 

“После нескольких раз, когда я не смог пробудить в себе желание, я начал 
понимать, что меня принуждали к тому, чего я не хотел”. 

Он не мог сейчас заниматься любовью по требованию. Кроме того, его стало 
возмущать то, что от него требуют другие женщины. Со временем он все больше и 
больше привязывался к своей жене и стал более ранимым. Ему было нелегко 
переключиться с мысли о доминирующей роли секса в его жизни на желание любви к 
одному партнеру. Постепенно он начал находить в этом свои прелести. 

“Я почувствовал себя свободным, когда перестал волочиться за каждой юбкой”. Но 
даже когда изменение стало позитивным, этот мужчина все равно сопротивлялся ему.
 

В биографиях многих мужчин описаны их увлечения молодыми женщинами, которые, 
как предполагалось, должны были в середине жизни восстановить их угасающую 
мужскую силу. Иногда эти увлечения помогают рассеять страх. А иногда любовная 
интрига вызывает у мужчины пассивность по отношению к женам. В любом случае он 
растерян и чувствует себя виноватым. 

Когда Джо объявляет на вечеринке, что не стал бы спать с женщиной старше сорока 
лет, или Сэм говорит своим друзьям, что проведет сегодняшнюю ночь с 
семнадцатилетней девушкой, они демонстрируют страх перед своей мужской 
несостоятельностью. Сорокалетняя женщина не оценивается ими как 
индивидуальность. Имя семнадцатилетней девушки не указывается. Не говорится ни 
о каких личных качествах. В обоих примерах женщина рассматривается только как 
показатель возраста. 

Теперь понятно, почему мужчина начинает чувствовать женские качества в себе 
именно в этот период. Он ощущает некоторую угрозу в смене поведения партнера. 
Признаки изменений, которые проявляются в представителях обоих полов в 
сорокалетнем возрасте, не могут быть правильно осознаны на протяжении по 
крайней мере нескольких лет. Но если мужчина не поймет или не сможет принять 
этот процесс, это может привести к замыканию чувств. Сексуальные опасения 
только усугубят ситуацию. С одной стороны, мужчина чувствует, что теряет 
мужскую силу, а с другой стороны, опытная женщина такого же возраста знает 
слишком много и слишком многого ожидает от мужчины. Наиболее очевидный способ 
защиты в этом случае — умерить желания женщины. 

Вся сексуальная жизнь мужчины может быть сведена к общению с публичными 
женщинами, которые мало чем отличаются друг от друга и которых используют и 
выбрасывают за ненадобностью. Работа проститутки оплачивается. Модели, 
работающие в массажных кабинетах, действуют, как игральные автоматы, после того 
как вы опустите монетку. Некоторые мужчины включаются в своего рода 
соревнование, пытаясь соблазнить чужих жен или подруг. Это форма мужского 
соперничества, в котором женщина может быть обесценена тем, что тоже неверна 
мужу. Добавьте сюда также и сексуальный фетишизм. Многие читатели газеты 
“Фетишист Тайме” — сорока- и пятидесятилетние мужчины. Мужчина может настоять 
на сексе в невероятных одеяниях. Постепенно он может стать одержимым ногами или 
темными сосками женщины, или чем-то еще. Возможно, реальным мотивом является не 
привлечение, а развенчивание как можно большего числа женщин. 

Основой невежества является то, что до недавнего времени американский мужчина 
не имел надежного источника информации о сексе. Сначала он был маленьким 
мальчиком, а юноши говорили ему: “Когда повзрослеешь, тогда и узнаешь”. Затем, 
став юношей, он в свою очередь говорил невежественному мальчику, что тот все 
узнает потом. Затем он закончил колледж, стал мужем и отцом. Он редко задавал 
девушкам определенные вопросы, боясь показать свою неосведомленность. 

Нарушение эрекции в середине жизни вызывает у мужчин панику. 

Единственное, что должен предпринять мужчина, согласно мнению доктора Дэвида 
Маркотте из института Кинси, — это обратиться к врачу и описать свои проблемы. 
Однако, согласно стандартам мужественности, принятым в этом обществе, мужчина 
не может рассказать кому-то о своей действительной или воображаемой слабости. 
Кроме того, у нас нет специалистов, которые разбирались бы в том, что 
происходит с мужчинами в среднем возрасте. Разве мужчина имеет обычно 
продолжительные доверительные отношения со своим урологом, как женщина — с 
гинекологом? Мужчины не представляют, сколько всего переносят женщины на приеме 
у гинеколога. Роль мужчины в репродуктивный период не требует этого. 
Большинство мужчин не могут признаться в существовании у них сексуальных 
проблем даже перед врачом. 

Но и рассказав об этом, какую помощь они получат от врача общей практики, 
который, как правило, не обучен решать сексуальные проблемы? Он не 
рассматривает весь сексуальный опыт мужчины и не расспрашивает о ситуационной 
импотенции, вот в чем проблема. Пациент обычно обманывается в своей реальной 
проблеме, описывая врачу другие физические симптомы типа “я истощен, я устал, я 
перегружен” или выдумывая органический фактор. Если врач задаст ему прямые 
вопросы о его сексуальной жизни, то пациент, вероятно, солжет. В результате 
этого переливания из пустого в порожнее врач скажет ему: “Не беспокойтесь ни о 
чем. Это естественная часть процесса старения организма” (что следует 
воспринимать как “вам это больше будет не нужно”). 

Между тем, представительница женского пола часто, в буквальном смысле слова, 
рыщет в поисках добычи. Женщина старше тридцати лет чувствует расцвет своих 
сексуальных желаний, которые до поры до времени дремали в ней, и ощущает 
сильную потребность в оргазме. Мужчина, который находится рядом с такой 
женщиной, испытывает от этого некоторые неудобства. Мастере и Джонсон 
авторитетно заявляют: “Женщина обычно удовлетворяется после трех-пяти оргазмов”.
 

Получается, что перед нами замкнутый круг: женщина в середине жизни активно 
ищет удовлетворения своих безудержных сексуальных желаний от мужчины, который 
пасует перед открытым требованием женщины и вынужден отступить. Как же 
природа-мать могла все так извратить? 

Некоторые факты сексуальной жизни мужчины и женщины 

Мужчины и женщины похожи друг на друга, прежде чем они появятся на свет, а 
также в восемнадцать и после шестидесяти лет. В период между восемнадцатью и 
шестьюдесятью годами они двигаются к противоположным полюсам, достигая пика 
где-то в районе сорока лет. 

Женщины и мужчины в восемнадцать лет начинают одинаково. В двадцатилетнем 
возрасте они начинаются двигаться в противоположных направлениях во всех 
аспектах: в способности к сексуальной жизни и в отношении к сексу (именно тогда 
в женщине начинает проявляться потенциал к воспроизводству), в социальных ролях,
 которые могут быть разными в зависимости от характеристик личности, и в 
восприятии самих себя. В возрасте тридцати восьми — сорока двух лет наблюдается 
их наибольшее расхождение. Мужчины и женщины наиболее ярко проявляют абсолютно 
разные аспекты своих сексуальных способностей. В то же время они ощущают призыв 
принять противоположные по полу проявления в самом себе, которые так их ужасают.
 В пятидесятилетнем возрасте и мужчина и женщина погружаются в сексуальную 
запутанность, которая затем, уже в пожилом возрасте, снова приводит их к 
моногамии. 

А теперь вернемся назад и добавим недостающие детали... Первые пять недель 
после зачатия мы все являемся женскими особями. Пол, согласно генетическому 
коду, задается при зачатии. Однако эмбрионы всех млекопитающих являются 
женскими до тех пор, пока у части из них не будет подавлено развитие яичников. 
Это вызывает стимуляцию мужских половых гормонов. На пятой неделе пол 
определяется. Однако если, независимо от генетического кода, удалить органы 
пола эмбриона до того, как произошла половая дифференциация, то эмбрион будет 
развиваться как абсолютно нормальный женский (но без яичников). 

Оба пола непрерывно производят противоположные половые гормоны. Женщина, 
которой в порядке эксперимента вводят тестостерон, будет легко воспринимать эти 
мужские гормоны, хотя у нее может усилиться половое влечение и увеличиться 
клитор. Чтобы проявилось ее природное женское начало, достаточно ввести 
небольшое количество эстрогена. У мужчин все происходит наоборот. Печень 
мужчины тщательно контролирует уровень эстрогена и освобождает организм от 
избытка этого гормона. По мере старения работа печени становится менее 
эффективной, поэтому в среднем возрасте уровень женских гормонов начнет 
возрастать или, по крайней мере, останется стабильным. Тем временем уровень 
мужских гормонов снижается. 

Когда мужчина достигает пятидесятилетнего возраста, контуры его тела постепенно 
начинают приобретать некоторые женские очертания (что было естественным и для 
эмбриона). Хотя женщина после климакса не оказывается в такой же ситуации, по 
окончании цикла воспроизводства содержание эстрогена у нее стремительно падает. 
Представители обоих полов опять становятся похожими. Если быть более точными, 
то с возрастом различия между ними уменьшаются. А что же общего у мужчин и 
женщин в восемнадцать лет? 

Широко известно, что мужчина достигает пика сексуальных возможностей в районе 
восемнадцати лет. Сексуальная способность определяется как возможность 
реагировать быстро и повторно. Молодой мужчина не только может достичь эрекции 
за несколько секунд, он к тому же способен произвести серию эякуляций, 
практически не теряя эрекции. Через десять минут после первого оргазма он может 
быть повторно стимулирован из возбужденного состояния снова до полной эрекции в 
рамках одного и того же полового акта. Фаза разрешения полностью не наступает в 
течение нескольких минут, а иногда и часов. Молодой мужчина потенциально 
способен несколько раз испытывать оргазм, снова и снова входя в свою партнершу. 


Но действительный сексуальный потенциал восемнадцатилетней девушки до сих пор 
не зарегистрирован. Подавление ею своего сексуального влечения было 
фундаментальной основой оседлой семейной жизни. Однако подавление сексуального 
влечения не означает отсутствие. 

Девушки проявляют такой же интерес к сексу, как и юноши. Вначале, когда это 
было впервые замечено в нашем обществе, это вызвало шок, так как противоречило 
нашим прежним представлениям о женской сексуальности как о летаргической, 
находящейся в покое вещи, плотном бутоне, который раскрывается только по 
истечении десяти — пятнадцати лет супружества. 

Действительно, влагалище — это в высшей степени эластичный орган. Оно 
увеличивается по мере сексуального возбуждения. Даже маленькая или очень юная 
женщина может принять довольно большой пенис. Она также может родить младенца 
весом в десять фунтов в возрасте восемнадцати лет. Чем больше у нее 
сексуального опыта, тем быстрее она возбуждается и становится готовой для 
повторного оргазма. 

Было замечено, что женщины пытаются подавить свою сексуальность. Готовые 
упрощения в этом вопросе кажутся мне другой стороной экстремального значения 
“маленький нераскрывшийся бутон”. Правда значительно сложнее. Мы зависим от 
наших эмоций и от наших физических возможностей. 

Я всегда удивлялась, как много правды скрывается за идеей “задержанного 
расцвета” женской сексуальности. Сама я пережила довольно бурную юность, 
отягощенную чувством вины. Я спросила подругу о том, как она воспринимала свою 
сексуальность. 

“Я вспоминаю юность как абсолютное безумие. В течение дня семьдесят пять 
процентов времени мои мысли занимали сексуальные фантазии, желания, наблюдения”,
 — ответила она. 

Многие молодые женщины постоянно общались со своими женихами, которые затем, 
естественно, становились мужьями. А другие искали удовольствий в этой жизни. 
Какие бы мотивы не двигали ими в то время, они испытывали комплекс вины за то, 
что слишком много предавались развлечениям. Они не знали, насколько это 
нормально, и не говорили об этом. 

Даже когда это противоречило нашему опыту, женщины моего поколения принимали 
миф о восемнадцатилетнем юноше, который является пленником своих гормонов, и о 
молодой девушке, которая готова к воспроизводству, но сексуально созреет только 
через десять-пятнадцать лет. И действительно, многие из нас сознательно 
погружались в сексуальную спячку. Для хорошеньких девушек, которые “зашли 
слишком далеко”, было естественным наказать себя за эротическую 
безответственность периодом повторной непорочности. 

Эту мысль иллюстрирует письмо, которое получил мужчина по окончании лета от 
своей подруги: “Все, что мы сделали, было неправильно. Когда мы снова 
встретимся, все будет по-другому”. Он был растерян. Они же только целовались и 
обнимались. 

Одной из реальных причин такого поведения женщин является опасность 
беременности и последующего аборта. Многие почтенные женщины в молодости прошли 
через это. При опросе выяснилось, что солидная часть знаменитостей, жены людей, 
занимающих важные посты, даже жены государственных деятелей в возрасте 
восемнадцати — двадцати лет делали аборт. 

Можно предположить, что реакция женщин на их природную сексуальность была такой 
же, как и у молодых мужчин. Но религиозные запреты и двойной смысл, не говоря 
уже о преждевременно созревших юношах, готовых произвести эякуляцию, — все это 
эффективно охлаждало молодых женщин и отбивало у них охоту заниматься сексом. 

Юношам тоже говорили с двойным смыслом: “Не делайте этого, но мы ожидаем, что 
вы это сделаете”. Вместо того чтобы подчеркнуть сходство в его и ее желаниях, 
двойной смысл давал обратный эффект, который хорошо известен. Он играл роль 
атакующего, а она принимала позу оскорбленной невинности. Ничто в этом 
ритуальном соперничестве не позволяло проявить взаимность. Это бросало тень 
недоверия на годы взросления для мужчин, которые продолжали верить в то, что 
“женщины всегда будут сопротивляться”, и для женщин, которые были убеждены, что 
“мужчинам нужно только одно”. 

Расхождение сексуальных жизненных циклов 

Сходство юношей и девушек в восемнадцать лет отмечается во многом, не только в 
сексуальных возможностях. В этом возрасте они часто становятся союзниками по 
потребности сбежать от родителей; и он, и она беззащитны, неопытны и пока еще 
неразличимы под щитком социальных и профессиональных ролей. Они очень многое 
узнают друг от друга, гораздо больше, чем от других. Юные любовники часто 
растворяются друг в друге (поэтому так трудно отказаться от первой любви). 

В двадцатилетнем возрасте проявляется массовое отличие в ролях представителей 
обоих полов. Эти различия в социальных ролях начинают разделять их по отношению 
к домашним обязанностям и к карьере. Они начинают двигаться в разные стороны во 
всех сферах, в том числе и в сексуальной. Чаще всего женщины рожают детей в 
двадцатилетнем возрасте. Беременность вызывает перерыв в интимных отношениях, а 
маленькие дети сбивают с толку. Мужчины же на опыте почувствовали “высшую 
сексуальную точку в их жизни... и не хотят снова достигать еще более высокого 
уровня сексуального всплеска”. 

Закончив вынашивать ребенка и родив его в тридцать — тридцать один год, женщина 
находится на пике своих сексуальных желаний. Это приводит к тому, что 
американская женщина постепенно теряет закрытость своих сексуальных желаний, 
хотя для каждого из нас в тридцатилетнем возрасте начинается медленный 
физический упадок. Психиатр Мэри Джейн Шерфи подчеркивает влияние беременности 
на развитие женской сексуальности. “Способность к повторному оргазму (оргазмы, 
которые продолжаются серией, не прерываясь стадией разрешения), — говорит она, 
— очень часто проявляется в последние четырнадцать дней менструального цикла у 
женщин, которые уже родили детей. Это происходит по причине того, что у 
рожавшей женщины высок уровень эластичности кровеносных сосудов. Кровеносные 
сосуды тазовых органов женщины способны перезаполняться после каждого оргазма. 
А это повторно создает сексуальное напряжение, наблюдается приток крови к 
стенкам влагалища. В этом заключается наибольшее различие между мужчинами и 
женщинами”. 

А что же мужчина? Что в нем изменяется и что остается с ним навсегда? После 
тридцати (с этим все соглашаются) мужчина теряет способность к многоразовым 
оргазмам. Он уже не может через десять минут после оргазма испытать новую 
эрекцию и снова и снова входить в партнершу. Стадия полного разрешения следует 
сейчас за каждой эякуляцией, и должно пройти по крайней мере полчаса, прежде 
чем он снова сможет достичь эрекции. Тем не менее, качество сексуальной жизни 
мужчины обычно улучшается, по мере того как он приобретает социальные знания и 
более высокое положение в обществе. Положение делает его не только более 
желанным в глазах женщин, но и более сильным в его собственных глазах. Влияние 
уверенности в своих силах на уровне мужских гормонов следует учитывать. 

Биологически объяснимо, что по мере старения способность к эрекции мужчины 
падает и ему необходимы более продолжительные периоды отдыха между половыми 
актами. Однако мужчине не так-то легко примириться с постепенным физическим 
увяданием, которое все замечают. Середина жизни наступает тогда, когда это 
становится для него серьезной проблемой. 

Неустановившиеся изменения в его осознании своего внутреннего “я”, которые 
происходят и во всех других сферах, очевидно, влияют на уверенность мужчины в 
своей мужской силе. Он может попытаться скрыть снижение своего полового 
влечения от партнерши, выбрав борьбу с ней, а затем удалиться с уверенностью в 
своей правоте. Он может работать до истощения или прикидываться больным для 
того, чтобы объяснить, почему не может в выходные заниматься любовью. Есть 
сотни способов избежать разговора об истинных причинах. Хотя партнерша, 
вероятно, чувствует, в чем здесь дело, она вряд ли осмелится первая заговорить 
с ним. 

В Америке и во всей Западной Европе в большом почете вертикальный пенис. 
Антрополог Рей Бердуистелл говорит: 

“Пока мужчина не сможет поднять свой затвердевший пенис вертикально и 
преждевременно не эякулировать, он думает, что ни на что не способен”. Часто 
так оно и есть на самом деле. 

В некоторых обществах принимается тот факт, что сексом можно заниматься и с 
ненапряженным пенисом. Это требует понимания от мужчины и женщины. Она 
подготавливает себя к вхождению частично напряженного пениса, используя при 
необходимости добавочную смазку. Однако имеются и такие общества, в которых 
считается, что этим могут заниматься только проститутки. Достижением 
сексуальной революции, заявляет профессор, явилось то, что женщинам сейчас 
разрешается использовать все, что они знают о сексе и учить этому мужчин. В 
нашем обществе это не считается аморальным. Однако и в середине жизни мы 
достаточно невежественны. Я предчагаю вам совершить длинный путь для устранения 
сексуальных проблем. 

Одной из поразительных сторон сексуального жизненного цикла мужчины является то,
 что мужчина, имеющий хорошее физическое здоровье, никогда не потеряет 
способность к эрекции. Сексуально подкованный и опытный мужчина среднего 
возраста может быть классным любовником. Освободившись от беспокойства и поняв, 
что он уже далеко не мальчик, мужчина сможет начать благодарно принимать свою 
зрелую силу, дарить нежность, получать любовь и продлевать половой акт, 
задерживая эякуляцию, снова и снова доводя свою партнершу до экстаза. Вот что 
значит быть сильным мужчиной. Однако он должен знать следующее: женщинам не 
нравится чувствовать, что они должны кончать снова и снова, чтобы сделать 
комплимент мужественности мужчины. В этом деле не должно быть догмы — она 
несовместима с хорошим сексом. 

Если рассматривать нас с точки зрения холодной и жесткой эволюционной теории 
развития, то после тридцати лет мы становимся относительно бесполезными. Для 
выживания особи ей необходимо произвести себе подобных, что вполне возможно в 
пятнадцатилетнем возрасте. Следующие пятнадцать лет нужны, чтобы вырастить 
потомство до возраста, когда оно само начнет заниматься воспроизводством. В 
сорок же лет, когда в яичках мужчины и в яичниках женщины начнутся возрастные 
изменения, мы с точки зрения эволюционного процесса становимся отработанным 
материалом. 

Но нам не нужно уходить! Мы делаем все от нас зависящее для продления нашего 
физического здоровья и силы. В современной Америке мальчик, которому сейчас год,
 может прожить до шестидесяти девяти, а девочка — до семидесяти шести лет. 
Обычно ребенок рождается до того времени, как среднестатистической женщине 
исполнится тридцать лет. А что нам делать со всеми годами подавления 
сексуальности и своим неиспользованным потенциалом? Жалобы на очевидное 
появление у мужчин импотенции совпадают с освобождением от ограничений в 
проявлении женской сексуальности. Как выразился писатель Филип Нобил, “форма 
была очень плохо залатана”. 

Плохо залатана нами, я бы сказала. Плохо залатана только потому, что мы 
устанавливаем идеал юности на пьедестал и затем ползаем вокруг него, если на 
протяжении следующих пятидесяти лет не расстанемся с нашими желаниями юной 
любви, юного секса, юношеской половой силы и женской красоты. И тогда мы 
оказываемся совершенно не готовыми к продлению жизненного цикла, который 
растрачиваем как непродуктивные сексуальные существа. 

Цивилизованный мужской оргазм 

Согласно мнению Кинси, мужчины с возрастом наслаждаются сексом меньше, а 
женщины — больше. Кинси измерял сексуальный опыт исключительно в количествах 
“отдушин”. В представлениях Кинси нашли отражения ошибки общества того времени 
(1943). Он считал, что удовлетворением мужчины является эякуляция. Ни больше и 
ни меньше. Кинси не мог примириться с понятием “преждевременная эякуляция”. 
Если приматы делают это быстро, то люди должны делать еще быстрее: 

"Трудно найти другую подобную ситуацию, в которой проявлялась бы быстрота и 
эффективность реакций индивидуума, хотя эти качества могут показаться его жене 
весьма неудобными”.
В некоторой степени мы должны поблагодарить Кинси от имени нескольких поколений 
мужчин, которые имели преждевременную эякуляцию. 

Оргазм мужчины не происходит естественным путем. Бер-дуистелл утверждает, что 
очень часто, хотя американцы и большинство западноевропейцев не хотят это 
признать, полный оргазм мужчины, в отличие от эякуляции, вообще невозможен без 
учебы и тренировки. Что такое эякуляция? Три-четыре сокращения мышц, выброс 
семени, наступает чувство блаженства, и все проходит. 

Мужчина после пятидесяти лет испытывает только одно-два сокращения мышц до 
выброса семени. 

Полный мужской оргазм представляет собой упражнение в задержке эякуляции. 
Научившись сдерживать эякуляцию, мужчина может наслаждаться фрикциями, смакуя 
волны горячего напряжения, фантазировать и доставлять удовольствие партнерше, 
вызывая у нее непрерывные оргазмы до тех пор, пока не наступит момент 
кульминации, тогда мужчина может произвести эякуляцию и достичь полного оргазма.
 

Современные молодые мужчины обычно признают удовольствие от продолженного 
полового акта, они экспериментируют с различными методами, тренируя задержку 
эякуляции. Проблема пожилого мужчины заключается в другом. Он легко может 
сдерживать эякуляцию, но, увы, в годы его молодости это не считалась идеалом 
полового акта. Чтобы продемонстрировать свои хорошие качества, мужчина должен 
кончить. Считалось, что женщину постигла неудача, если она не заставила мужчину 
кончить. 

Совсем недавно в Америке Мастере и Джонсон указали на то, что мужчина в 
шестьдесят лет может получить сексуальное удовлетворение в двух из трех случаев,
 если он задержит эякуляцию. Тогда его сексуальное напряжение увеличивалось и 
разрешалось оргазмом. Хотя это представление только недавно стало 
распространяться в нашем обществе, для восточных культур оно всегда считалось 
идеалом. В древних китайских трактатах говорится о том, что молодой мужчина 
должен научиться задерживать эякуляцию, добиваясь оргазма партнерши. Там также 
говорится, что наиболее глубокую взаимную радость от секса партнеры испытывают 
в случае достижения женского оргазма. Мужчина совершенствует умение сдерживать 
эякуляции на протяжении всей жизни. Если мужчина все же уступает своему желанию,
 он должен делать это по возможности реже, чтобы не растрачивать жизненную силу.
 С годами наши способности меняются. Китайская культура всегда чтила людей в 
возрасте, в то время как наше общество почитает только молодость, которую мы со 
временем теряем. 

По мнению здравомыслящих исследователей, если бы секс был единственным 
критерием отношений между полами, то лучшую пару составили бы молодой юноша с 
женщиной старше его в два раза. 

Любопытные скачки тестостерона 

В некоторых случаях ноша старения, которую несут американские мужчины, 
невыносима. Наши мужчины должны быть такими, каким не может быть ни одно из 
живущих существ: вечно крепкими. Мы же подготовили их к обратному. Мы знаем, 
что мужской гормон тестостерон связан с агрессивностью и с сексуальным 
поведением. Мы сейчас только начинаем узнавать, что уровень этого гормона 
сильно различается в зависимости от эмоционального состояния мужчины. Доктор 
Эстелль Рамей, физиолог из Джорджтаунского университета, активно изучающая 
изменение тестостерона и особенно его роль в сердечных приступах, обратила мое 
внимание на поразительное исследование доктора Роберта Розе, профессора 
Бостонского университета. 

Если обезьяна-резус является номером первым в иерархии своей колонии, то 
уровень тестостерона у нее выше, чем у других обезьян. Можно заключить, что 
тестостерон является движущим гормоном и что если у любой обезьяны будет 
высокий уровень тестостерона, то она поднимется вверх по иерархической лестнице.
 Однако давайте поместим примата, который находится наверху пирамиды, в колонию,
 где его не знают и где он должен еще доказать свою силу, и его уровень 
тестостерона упадет. Все зависит от чувства безопасности. 

Уровень тестостерона не является чем-то, что индивидуум уже “имеет” независимо 
от ситуации в обществе. Это открытая система. Два других исследования Розе 
показывают, как восприимчива эта система. У животных, вынужденных постоянно 
защищать свое место в иерархии, уровень тестостерона снижается. Однако 
поместите самца с низким уровнем тестостерона в клетку с самкой, над которой он 
может доминировать и с которой он может активно заниматься сексом, и уровень 
тестостерона у него возрастет. 

Подобные модели можно наблюдать и у людей, хотя в этой области проводилось еще 
мало научных исследований. Лишь недавно были разработаны новые способы, 
позволяющие точно измерять секс-стероиды в крови человека. Данные только еще 
начинают поступать. 

Чем старше мужчина, тем больше его беспокойство и страх, которые могут вызвать 
падение тестостерона. 

Медленное снижение уровня тестостерона у мужчин начинается с восемнадцати лет, 
когда достигается пик выработки тестостерона в день, и продолжается до их 
смерти. 

Однако не у всех мужчин это происходит постепенно. Существенное падение уровня 
тестостерона наблюдается у мужчин в возрасте от сорока до пятидесяти пяти лет. 
А затем у мужчин можно наблюдать такие же признаки и симптомы, как у женщин, 
переживающих климакс. 

Тайны критического возраста 

До настоящего момента об этой мужской проблеме не говорили. Однако рано или 
поздно мужчина начинают чувствовать симптомы, подсказывающие приближение 
критического возраста: беспокойное пробуждение в середине ночи и взгляд на часы,
 апатия, хроническая усталость и головные боли. Это, несомненно, скажется на 
его энергичности и качестве работы. Даже если он пытается это скрыть, коллеги 
замечают, что с ним что-то не в порядке, особенно когда он выплескивает на них 
свое раздражение. Коллеги начинают сомневаться, сможет ли он довести свое дело 
до конца. Конкуренты же используют его состояние против него. 

Эта “спираль” все больше и больше закручивается и может “подвести его под 
монастырь”. Чувствуя, что безопасность ускользает от него, мужчина начинает 
испытывать тревогу. Он боится стареть. И чем старше он становится, тем больше 
этот страх подавляет производство мужского гормона, который требуется ему для 
того, чтобы обрести уверенность в своих силах. Это может внести хаос в его 
интимную жизнь — мы уже знаем, что способность к занятиям сексом и уровень 
содержания тестостерона взаимосвязаны. Но прежде чем продолжить нашу историю, я 
спешу привести уверенное заявление доктора Рамей: “На самом деле потенция не 
зависит от того, сколько мужских гормонов вы производите, важно, чтобы вам их 
было достаточно”. Многие мужчины имеют достаточно тестостерона для того, чтобы 
вести умеренную сексуальную жизнь до глубокой старости. 

Возникают два вопроса: у скольких мужчин развиваются серьезные нарушения 
физического, эмоционального и сексуального равновесия в критическом возрасте и 
в каком возрасте они начинают испытывать все эти страхи и тревоги? 

Свыше пятнадцати процентов мужчин страдают от резкого снижения уровня 
тестостерона, связанного с симптомами нарушения в критическом возрасте. У 
других восьмидесяти пяти процентов мужчин гормональные изменения протекают 
медленно, постепенно. Большинство мужчин их не замечают. Одни вообще не 
чувствуют никаких симптомов, другие озадачены колебаниями на гормональном 
уровне, которые вызывают непредсказуемые перепады настроения в течение 
нескольких лет. А затем эти симптомы исчезают. Точно так же и симптомы климакса 
“в какой-то степени влияют практически на всех женщин. Однако только десять 
процентов женщин испытывают от этого очевидные неудобства”. Почему за последние 
годы так снизился процент женщин, испытывающих трудности в этот период? Женщина 
знает, что ее ожидает. Климакс изучается уже много лет, в настоящее время по 
этому вопросу очень много информации. Предпринимаются попытки помочь женщине 
медикаментозными средствами (в клиниках даже практикуется использование 
гормонов, однако это может привести к образованию раковых клеток). Многие из 
женщин, переживающих климакс, знают, на что жаловаться и как приспособиться к 
этому. Они знают, чего им следует ожидать. Для мужчин же все это является 
неопределенным и неожиданным. 

Сообщая об убедительных результатах исследования импотенции у ста пациентов, 
находящихся в критическом возрасте, бостонский уролог Томас Джакобовитц пишет: 

“После сорока лет мужчина может ощущать симптомы напряжений и стрессов, 
характеризующих этот отдельный период жизни. Индивидуум может страдать от 
раздражительности, нервозности. У него может уменьшиться, а то и вовсе пропасть 
сексуальная функция... Такое снижение сексуальной функции вместе с симптомами 
критического возраста может начаться в любом возрасте, но обычно — между сорока 
и пятьюдесятью пятью годами”.
Ссылаясь еще на три других исследования, он сообщает, что средним критическим 
возрастом пациента являются пятьдесят три и семь десятых года. 

Доктор Хельмут Дж. Рюбзаат, который занимался врачебной практикой в Британской 
Колумбии и очень тщательно исследовал мужчин, переживающих критический возраст, 
считает, что это возраст сорока лет. Семьдесят пять процентов всех его 
пациентов имели возраст от сорока одного до пятидесяти лет. А оставшиеся 
двадцать пять процентов составили пациенты в возрасте до шестидесяти лет. 
Интересно, что эти люди пришли к нему только после того, как стали проявляться 
известные симптомы. А многие, вероятно, вообще не обращаются к врачам. 

Симптомы критического возраста можно объединить в группу, но рамки ее очень 
расплывчаты. Совсем не обязательно, чтобы мужчина просыпался однажды утром, 
чувствуя себя больным, как например, это происходит во время простуды. Один из 
симптомов может проявляться в течение нескольких дней, затем он проходит, и 
мужчина снова прекрасно себя чувствует. Через несколько недель или месяцев 
начинается очередной приступ. Поэтому неудивительно, если у мужчины создается 
впечатление, что он страдает от серии болезней, не связанных между собой. Вот 
общий перечень жалоб, которые часто ассоциируются с наступлением критического 
возраста: 

наиболее обычными считаются утренняя усталость, апатия и неясно выраженные 
боли; 
нервозность, раздражительность, депрессия, слезливость, бессонница, провалы в 
памяти, опасения, разочарования — это церебральные симптомы; 
сниженная сексуальная потенция и потеря уверенности в себе являются следствием 
влияния этих симптомов на ситуацию дома и на работе; 
кроме того, могут проявиться и смешанные симптомы: приступы головокружения, жар,
 приступы потливости, головные боли, онемение и покалывание в онемевших 
участках, холодные руки и ноги, плюс учащенный пульс и сердцебиение. Последний 
симптом вызывает наибольший страх у мужчины. Он думает, что начинается 
сердечный приступ; 
однако наиболее беспокойным симптомом Джакобовитц называет “уменьшение 
психологической стабильности”. 
Именно это почувствовал Раймонд Халл, удачливый автор, находящийся в 
первоклассной физической форме. Он начал испытывать ночные приступы страха, ему 
становилось то жарко, то холодно, он покрывался потом. В течение нескольких 
дней Халл чувствовал себя за пишущей машинкой как оцепенелый, хотя обычно пишет 
по две тысячи слов в день. Когда подруга пришла к нему домой, чтобы вместе 
провести выходные, он уложил ее спать одну. Он знал, что сексуальные желания у 
него пропали. Но больше всего его волновало кардинальное изменение темперамента.
 Обычно спокойный и вполне жизнерадостный человек, теперь он мог внезапно 
погрузиться в необъяснимую депрессию. Несколько дней он ругал себя и свою 
работу. Депрессия распространялась на друзей и на всех окружающих. Колебания в 
поведении и настроении вызывали у него страх. 

“Интересно, как такие перепады настроения влияют на других мужчин, — писал Халл 
в дневнике, который начал вести недавно. — Эта депрессия неприятна. Но есть и 
еще кое-что. Обычное подкалывание может перевести меня из депрессии и апатии в 
состояние раздражения и гнева”. В течение двух недель он пребывал в прекрасном 
расположении духа и просто купался в этой радости, а затем наступал очередной 
приступ, и он начинал думать, что сходит с ума. 

Проявление этих симптомов совпадало с наименее удачными периодами в его жизни. 
Через два года он почувствовал, что снова стал нормальным человеком. В конечном 
счете, Халл и доктор Рюбзаат совместно написали книгу “Критический возраст 
мужчины”, которая, по сути, стала первым полным исследованием по этому вопросу. 


Вступление в критический возраст может оказать ужасное влияние на здорового 
мужчину. “Приступы плохого настроения, являющиеся обычным симптомом 
критического возраста, очевидно, вызывают у мужчины проблемы на работе и с 
друзьями, — говорит Рюбзаат. — В экстремальных случаях это может привести к 
ссорам, дракам и даже убийствам”. Он также описывает предполагаемое поведение 
честолюбивого мужчины, который достиг определенного успеха. Этот мужчина обычно 
приходит в состояние паники и начинает защищаться от несуществующих угроз, 
которые, как он считает, угрожают его престижу и жизни. 

Работодатель, у которого начинают проявляться эмоциональные симптомы 
критического возраста, способен навести ужас на персонал: он может стать 
непредсказуемым, нечестным и вызвать ненависть со стороны сотрудников фирмы. Он 
будет быстро давать оценку деловым вопросам, но тянуть с принятием необходимого 
решения или смело менять свои решения, а его настроение будет колебаться от 
оптимизма к пессимизму.
То, что этот хаос может происходить и с мужчиной, который хорошо приспособился 
к ситуации, — печальное открытие. Действительно, я по опыту знаю, что мужчины 
гонят от себя мысли о критическом возрасте. Правильно предположение о том, что 
секс в период климакса принимает на себя часть обвинений, которые предъявляются 
супругами, находящимися в среднем возрасте. Эксцентричное поведение, вызванное 
изменениями в жизни, традиционно связывают только с женщинами. Ужас и ярость, 
которые при приближении климакса испытывают женщины, обычны в критическом 
возрасте. Газета “Нью-Йорк Тайме” в 1971 году поместила статью под названием 
“Разве есть мужской климакс?”. Статья вызвала множество писем от замужних 
женщин в середине жизни. Они чувствовали себя очень сильно обиженными. 

К сожалению, врачи, психиатры, как и все мужчины, хранили это в секрете. Они 
боятся признать, что тоже могут быть подвержены состоянию, которое всегда так 
безжалостно приписывали женщинам. Они даже не могут обсудить это между собой.
Одна из читательниц по фамилии Уисхелд сообщала, что прочитала об этих 
симптомах, когда ее сорокашестилетний муж, очевидно, переживал этот критический 
возраст и она уже готова была подать на развод от беспомощности. 

Что же можно сделать? Пути повышения сексуальной потенции стары, как Библия. 
Здесь нельзя также забывать и о роли мозга. 

Результаты исследования доктора Джакобовитца вселяют оптимизм. Он исследовал 
сто мужчин, многим из которых было семьдесят и восемьдесят лет, на наличие 
импотенции. Одной половине пациентов давали оральные гормональные таблетки 
(метилтестостерон), а другой половине — безвредные успокоительные лекарства. 
Через месяц у семидесяти восьми процентов пациентов, получавших гормональные 
таблетки, увеличилось сексуальное влечение. Но и пациенты, принимавшие 
успокоительные лекарства, почувствовали прилив сил и в сорока процентах случаев 
снова стали испытывать половое влечение. Уролог заключает, что гормональное 
лечение способствует физическому и психологическому подъему, что и помогает 
решить комплексную проблему импотенции. “Как только пациент почувствует, что к 
нему вернулись способности заниматься сексом, если он действительно убежден в 
своей мужской силе, медикаменты обычно уже не нужны”. 

Применять или не применять гормоны? Вопрос не простой. Восполнение дефицита 
тестостерона у пожилых мужчин может привести к росту раковых клеток. Двадцать 
пять процентов всех мужчин старше сорока лет имеют скрытый рак простаты, хотя 
он, в общем, не проявляется и обнаруживается только при вскрытии. Мужчина, 
который решается на гормональную терапию (тестостероном), должен пройти 
тщательное обследование, чтобы исключить наличие рака простаты в начальной 
стадии. 

Очевидно, можно указать на любого нервного и раздражительного мужчину среднего 
возраста и сказать: “Ага, я знаю, у тебя сейчас мужской климакс!” Однако часто 
может оказаться, что вы не правы. Мужчина просто борется с кризисом, связанным 
с серединой жизни. Насколько мы знаем — а мы знаем не очень много, — только 
пятнадцать процентов всех мужчин испытают бурные изменения на гормональном 
уровне. Благодаря новым лабораторным опытам мы скоро узнаем много нового о 
тайнах критического возраста мужчины. 

Секс и Климакс 

Выделение смазки во влагалище для женщин соответствует наличию эрекции у мужчин.
 После сорока лет выделение смазки снизится, однако влагалище не потеряет своей 
чувствительности, а женщина — способности получить удовольствие. Сексологи 
предлагают очень прямой совет: “Используй это или потеряй”. Действительно, 
женщина продолжает вести активную сексуальную жизнь, даже не прибегая к 
восполнению гормона, и кажется, что изменения ее мало касаются. Однако секс 
остается для женщины большим событием. Она не признает никаких “но” своего 
партнера. Если она почувствует задержку поступления смазки (что предупредит ее 
о потере женского начала), то постарается не показать этого мужчине. 

Климакс подкрадывается на цыпочках. Большинство женщин думают, что если у них 
регулярно происходят месячные, то климакс для них еще не наступил. Однако даже 
в тех случаях, когда менструация продолжается и после сорока лет, химический 
анализ обычно показывает резкие перепады уровня сексуальных гормонов. Это может 
повлиять на все симптомы климакса, даже если женщина ежемесячно получает 
подтверждения, что она еще готова к воспроизводству. 

Мы не были уверены, что эти гормональные колебания происходят в сорокалетнем 
возрасте у мужчин и женщин. Даже самые определенные симптомы могут быть 
истолкованы неправильно. Что же случается, когда вас бросает в жар, а затем 
охватывает озноб? Это явление обозначается медицинским термином “вазомоторная 
нестабильность”. Вазомоторные нервы отвечают за увеличение и уменьшение 
диаметра кровеносных сосудов. Обычно эти нервы получают сигналы от температуры 
тела. Нас очень тяжело разогреть. Больше крови посылается в расширенные 
капилляры на поверхности кожи, а избыток тепла вентилируется через поры кожи. 
Когда процесс повторяется в обратном порядке, нам становится холодно. При 
нестабильном уровне гормонов сигналы, которые идут к вазомоторным нервам, 
нарушаются. Головокружение у женщины и у мужчины среднего возраста обычно 
происходит из-за некоторого нарушения мозгового кровотока, связанного с 
возбуждением вазомоторных центров. Учащенное сердцебиение объясняется тем же. 

Я уже говорила, что девяносто процентов женщин в настоящее время уже не 
приводят в трепет проблемы, связанные с климаксом. Жестокую депрессию 
переживают лишь десять процентов женщин. Такой малый процент объясняется 
возросшими возможностями женщин среднего возраста и глубокими изменениями в 
сознании. Раньше, когда дети вырастали и уходили из дома, женщины думали о 
своей бесполезности. Но теперь положение изменилось, и сорокалетние женщины 
верят, что “мир открыт перед ними”. 

Сегодня многие женщины после менопаузы становятся более энергичны. Как только 
они перестают беспокоиться, что могут случайно забеременеть, все контрацептивы 
выбрасываются. Женщины, сохранившие хорошее здоровье, часто чувствуют в себе 
пробуждение сексуальных желаний, а также прилив постменопаузальной энергии и 
желание направить ее в новом направлении. 

Мы часто удивляемся: “Кто эта женщина? Ей должно быть пятьдесят пять лет. 
Однако ее кожа на лице в порядке и грудь не отвисла. В чем же ее секрет?” 
Вероятно, эта женщина имеет исключительно сильные надпочечные железы. Эстроген 
вырабатывается надпочечниками, менопауза не оказывает на них влияния. Некоторые 
женщины, компенсирующие потерю эстрогена из других источников, хорошо 
переживают процесс старения, остаются крепкими и энергичными, а их влагалище 
так же эластично и имеет такую же смазку, как и раньше. Хотя эта защита против 
сексуального старения находится вне зоны влияния женщины, однако есть и другой 
важный фактор, на который указывали Мастере и Джонсон и который подвластен 
женщине, — регулярные интимные отношения один или два раза в неделю. 

Это можно сказать как о мужчинах, так и о женщинах. Постоянство сексуальных 
отношений является ключом к разгадке постоянного поддержания хорошего 
сексуального тонуса. 

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 23
ОТБРАСЫВАНИЕ ФАНТАЗИЙ


В Калифорнии я наблюдала за женщиной, которая была моим кумиром в девичестве. 
Прима-балерина известной американской балетной труппы, она выступала по всему 
миру и в сорокалетнем возрасте продолжала танцевать. Я помнила красоту ее черт, 
черный шиньон волос, мускулистое напряженное тело. Люди говорили мне, что 
сейчас она счастливо вышла замуж. Я позвонила ей, и она без колебаний 
пригласила меня к себе. 

Дверь мне открыла коренастая женщина с крашеными рыжими волосами. Ее свободная 
блузка выбилась из-под пояса широких брюк. Я назвала имя балерины. Женщина 
протянула мне руку и улыбнулась. Это была она. 

Пройдя в солярий, наполненный солнечным светом, она предложила мне сэндвич. К 
нам присоединился ее муж, скромный жизнерадостный мужчина лет на десять младше 
ее. Они прекрасно подходили друг другу, и было очевидно, что они говорят друг 
другу комплименты. Когда я спросила их об этом, балерина улыбнулась, а ее муж 
ответил: “Я не могу себе представить жизнь без такой жены, как Ирина”. 

Они рассказали мне свою историю. Оба эти человека нашли в себе силы переступить 
те барьеры, которые им препятствовали и сдерживали их раньше. На примере 
танцовщицы можно ясно проследить переключение в сорокалетнем возрасте и то, как 
оно проявляется в женщине, сделавшей карьеру, но никогда не имевшей детей. 

Тело было ее инструментом. Она начала тренировать мышцы до того, как научилась 
читать. Кости росли, а она без устали делала наклоны и мучила себя у балетной 
стойки. Она должна была угождать своим русским родителям. Друзья и удовольствия 
были оставлены на потом. Сначала она должна была закончить обучение. Ирина 
подчинилась дисциплине. Ее любовником был ее талант, и она была ему моногамно 
верна, проводя утро у балетной стойки, после обеда репетируя, а вечером 
участвуя в представлениях. Все знают, как самозабвенно трудятся танцовщицы и 
профессиональные гимнасты, любуясь своим телом. 

“Одна часть меня была счастлива, а другая не могла этого принять, — говорит она.
 — Я всегда разрывалась между мыслями о карьере и тем, что, по моему мнению, 
должна иметь женщина”. 

Пути супругов раньше несколько раз пересекались, но на короткий период. Впервые 
они встретились в то время, когда она была еще молода и озабочена приличиями. 
Когда они встретились во второй раз, она уже была известной балериной, и он 
стал ее другом-поклонником. Однако им часто приходилось расставаться. То она, 
то он был на гастролях, и они какое-то время не виделись. А она хотела 
стабильности, хотела остановиться, обзавестись домом. Эта неопределенная идея 
дома не приходила, да и не могла прийти ей в голову раньше. В течение сорока 
лет ее двигало вперед честолюбие. 

“Я не чувствовала этого до тех пор, пока не достигла определенного периода 
зрелости. Тогда я поняла, что кроме бесконечных театральных ролей в жизни 
должно быть еще что-то”. 

Они вместе были на гастролях — почитаемая всеми прима-балерина и задумчивый 
молодой хореограф. 

Они закончили выступления в оперном театре Колоньи и, с трудом втиснувшись в 
его маленький автомобиль, поехали в Рим. Дорога до Рима заняла всю ночь. 

Когда они проезжали через Блэк Форест, она выбросила свои пуанты. Со смехом она 
стала выбрасывать все оставшиеся семьдесят пар пуантов. “Вот так! — подумала 
она. — Наконец с этим покончено!” Он был безумно рад этому. 

В Риме она оставила балет и с жадностью принялась наверстывать упущенное, не 
отказывая себе ни в чем, и сразу начала резко поправляться. Через несколько 
недель она стала походить на пышку. Это доставляло ей удовольствие — она всегда 
подсознательно к этому стремилась. Каждое утро он уходил работать над 
постановкой очередного балета, а она ничего не делала и была безмерно счастлива.
 Он восхищался тем, как все у них замечательно, и считал, что они подходят друг 
другу. Их брак поразил всех друзей. Те зло шутили над ними: “Надеемся, вам всю 
жизнь будет нравиться танцевать вместе”. А как же ее карьера? А разница в 
возрасте? Это просто безумие! Окружающие предполагали, что их брак будет 
недолгим. 

Они живут вместе уже пятнадцать лет. 

В середине жизни, когда наши ранее подавляемые чувства требуют выражения, мы 
должны отказаться от навязанной нам структуры жизни. Часто процесс начинается с 
полного разрушения и продолжается, движимый фантазией, до другого 
экстремального значения. Балерина бросает вызов дисциплине, которой подчинялась 
сорок лет, и наслаждается тем, что набирает вес и становится ленивой. Однако 
скоро новое экстремальное значение достигает предела. Многие из нас вынуждены 
двигаться назад и вперед между такими экстремальными значениями до тех пор, 
пока не будет найден путь объединения важных частей нашего внутреннего “я” в 
одно целое. 

Прежде Ирина даже не мечтала о таком романтическом бегстве от обязательств. 
Однако она не могла навсегда удовлетвориться тем, что ничего не делает и 
смотрит телефильмы, пока муж не придет домой. Она должна включить себя в 
творческий процесс. Но этот творческий процесс не должен был разрушить ту 
гармонию семейной жизни, которой она так дорожила. Она уже испытала 
поверхностность прежней жизни. Преданная душой и телом балету, она достигала 
успехов благодаря своим способностям, но ей не пришлось бороться с собой, когда 
она принимала решение оставить балет. Это было ее личное решение. 

“У меня была карьера, и я чувствовала себя надежно защищенной, — говорит Ирина. 
— Мне, по всей вероятности, не оставалось ничего иного, кроме как продолжать 
это. Но я сделала другой выбор”. 

Она стала ассистентом мужа, творческим наставником, духовной матерью, впрочем, 
называйте, как вам угодно. Он избрал для себя новый путь и стал директором 
театра. Она всегда поддерживала его: в поисках места гастролей, в подборе 
актерского состава и реквизита, в предсказаниях, будет аншлаг или нет. С самого 
начала он во всем полагался на нее. 

“Если я не мог определиться, у нее всегда находилось разумное решение, — 
говорит он. — У Ирины великолепный вкус. 

Ей удается показать мне все в перспективе. Иногда я слишком самокритичен, а она 
спасает меня от самобичевания. Я люблю поспать подольше, а Ирина просыпается 
рано”. Он усмехается. При всех ее достоинствах он не чувствует себя полностью 
зависимым от нее. Может быть, поэтому он не хочет никуда уезжать без нее. “Мы 
никогда не расстаемся”. 

Ирина подтверждает их экстраординарную закрытость. Нетрудно увидеть, куда 
направлен ее инстинкт продолжения рода. “У нас нет детей, поэтому мы заботимся 
друг о друге. Мы постоянно находимся дома”. Они понимают друг друга с полуслова.
 Муж смотрит на Ирину: “Не знаю, говорил ли я это, но только благодаря тебе я 
научился реализовывать свой потенциал и выполнять то, на что способен”. 

“Он мой начальник, а я ему подчиняюсь. Это прекрасно”. 

“Она это просто так говорит”. 

“Но я не смогла бы сделать все то, что делаешь ты”. 

“Это другое дело, — соглашается он. Теперь его самолюбие удовлетворено. И они 
легко переходят на игривый тон. — Скажем так: я делаю всю тяжелую работу, а она 
может позволить себе пробежаться по магазинам”. 

“А теперь я хочу вернуться к своим делам, поскольку меня все это утомило”. 

Вот так обстоят дела в этой семье. 

Изменение образа жизни 

На каждую “Ирину” ее возраста приходится десяток искательниц любовных 
приключений, у которых нет серьезных намерений. Разные задачи могут быть решены 
благодаря изменению образа жизни. Если женщина говорит: “Смотри, другие мужчины 
все еще находят меня желанной”, или: “Молодые женщины меня раздражают, потому 
что они свободны: у них нет детей”, — она надеется привлечь внимание 
собственного мужа. У нее также может появиться желание уйти из семьи и 
разрушить брачный союз. 

Но наибольшим искушением при изменении образа жизни является фейерверк 
романтической любви. Что может иметь такое терапевтическое воздействие в 
рассеянной тьме? Вспышка страсти создает нам ореол красоты и силы, затмевает 
мрачный анализ прошлого и будущего, останавливает настоящее или, что еще лучше, 
возвращает нас назад в милый эгоизм юношеской страстной влюбленности. “Я 
должен” трансформируется в “я хочу”. Эта новая любовь не может привязать нас к 
утратившей новизну личности. Ограничением является только небо. 

Проходят месяцы (шесть — магическое число), и вспышка романтической любви 
угасает. Это уже не в первый раз. Мы должны были ожидать этого. Но кажется, нам 
удается забыть, что по окончании фейерверка последние красные угольки остывают 
и превращаются в старые понятия: забота, обязательства, доверие. 

Если любовники устраивают друг друга, то они должны быть готовы радикально 
изменить условия своей жизни. Но через некоторое время определенные иллюзии об 
изменении образа жизни проходят, и приходит ощущение пустоты. 

Я брала интервью у одного пятидесятидвухлетнего мужчины. Он почувствовал себя 
влюбленным юношей, когда встретился с женщиной моложе его на двадцать лет. Это 
изменение в жизни привело его к повторному браку. Новый кризис был не за горами.
 Этот человек, полный идей и планов, не знал ответа на вопрос, правильный ли 
шаг он совершил, женившись повторно. Его молодая жена хотела ребенка. В своей 
прошлой жизни он уже несколько раз проходил этот круг. Хочет ли он, чтобы жена 
уделяла ему гораздо меньше внимания, нежели ребенку, хочет ли он отойти вдруг 
на второй план? Как долго сможет он подавлять в себе определенные чувства? 
Наверное, все объяснялось кризисом. Раньше его ничего не касалось в этой жизни, 
а сейчас ему хотелось быть чувствительным, ранимым. 

“В эти дни я почувствовал, что многого не понимаю и нуждаюсь в помощи”, — 
сказал он. 

Парадокс заключается в том, что этот человек сам был психологом-консультантом и 
помогал другим мужчинам сделать карьеру в середине жизни. Я спросила его, стал 
ли он более осторожным в пятьдесят два года как в плане личной жизни, так и в 
других взаимоотношениях. 

“Это одна из моих больших дилемм. Я помогаю другим людям в возрасте пятидесяти 
двух лет почувствовать, кто они есть на самом деле и на что способны. В то же 
время я постоянно слежу за своим артериальным давлением и боюсь приближения 
старости. Неужели я стал человеком, который все чаще и чаще ощущает свои 
пятьдесят два года и прислушивается к себе: не случилось ли что недоброе?” 

Вскоре молодая жена ушла от него. 

Многие любовники среднего возраста не думают об обязательствах. Они хотят 
только интимных отношений. В прошлом отказ от ответственности являлся большей 
частью прерогативой мужчин. Публицист Арт Сиденбаум напоминает нам, что для 
пятидесятилетнего мужчины флирт с двадцатипятилетней девушкой является обычным 
делом, а сорокапятилетние женщины его не интересуют. Это жестоко и, возможно, 
не очень умно. Но это роскошно, потому что позволяет мужчине дольше сохранять 
физическую форму и не нести никакой ответственности. Что касается жен, их удел 
— оставаться дома с детьми. 

Это еще одно подтверждение мужского эгоизма. Когда-то, до сексуальной революции,
 молодым женщинам нравились мужчины старше их по возрасту. Такой мужчина 
казался девушке опытным отцом, который мог защитить ее, развлечь и был рад 
любым маленьким сексуальным удовольствиям. 

Сегодня поседевший и прожженный охотник за юбками вынужден конкурировать с 
молодыми мужчинами, которые могут почерпнуть из хорошего порнофильма ту технику 
секса, что старый ловелас отрабатывал на протяжении многих лет. Среди нынешнего 
поколения молодых женщин охотник за юбками обычно ищет агрессивную особу, 
которая не прочь порезвиться в постели. Он может найти эту великолепную девушку 
и, возможно, добиться удовлетворительного полового акта. Она хочет получить от 
него знания, хочет услышать ответ на вопрос, куда катится этот мир. Но будет ли 
он интересен ей после того, как расскажет ей все? А она ему? 

Однако фантазии остаются. “Если что, я могу быстро порвать эту связь”. Но 
давайте возьмем в проводники мужчину, который довел свои фантазии до предела, и 
посмотрим, чем заканчиваются такие истории. 

Прежде чем начать рассказ о Джее Пэррише, хочу отметить существенные отличия 
его решений от решений Ирины. Эти две биографии, конечно, не являются 
подтверждением того, что любая женщина, которая предпримет стремительный полет, 
увидит в конце радугу, и что любой мужчина, который сделает то же самое, найдет 
что-то меньшее. Различие между этими историями не имеет отношения к полу. 
Балерина — это человек, чей глубокий вклад при выборе в юности сделал возможным 
обогащение в среднем возрасте. Она изжила в себе фантазию в отношении любви и 
родителей вместе с обязательствами по отношению к своей карьере. У человека, о 
котором пойдет речь ниже, проявления эмоций всячески ограничивались. Сейчас у 
него нет определенного занятия, но он вновь получает заряд жизненной силы от 
того курса, которым пошел в середине жизни. Однако это — отдельная история. 

Обновление в жизни 

Странный случай произошел с Джеем Пэрришем. Он никогда не считал себя знатоком 
техники секса. Однажды перед отъездом из города он заехал к своей дочери, 
которая снимала квартиру вместе с подругой, и случайно зашел в спальню. Жалюзи 
на окнах были закрыты, в комнате царил полумрак. Повернувшись к двери, он 
увидел перед собой женскую фигуру. Девушка обняла его, они поцеловались. 
Поцелуй длился несколько секунд. 

“Не окажите ли вы мне любезность?” 

Он узнал голос подруги дочери. “Хорошо. Что я должен сделать?” 

“Научите меня, как правильно заниматься любовью”. 

За сорок один год такого с ним никогда не случалось. Не говоря ни слова, Джей 
подвел девушку к двери, поближе к свету, и обнаружил, что она хороша собой. Он 
помнил, что ей всего девятнадцать. Сказав дочери, что спешит на поезд, он уехал.
 

Вскоре после этого события Джей сделал то, о чем его попросили. “Со мной 
произошли изменения. Я познакомился с прямотой и непосредственностью. Эта 
девушка интересовалась политикой и придерживалась очень либеральных взглядов. 
Все это было для меня ново. Мы вели фантастические дискуссии. Некоторые ее 
мысли показались мне весьма любопытными, я их даже записал. Вот, например: не 
будь волшебником, а будь волшебным. Я никогда не встречался с таким типом 
мышления. Мы так славно провели вместе два года”. 

Джей не отмечает, испытал ли он чувство потери, когда этот любовный роман 
закончился. 

Он разочаровался в американском бизнесе. Как вице-президент рекламного 
агентства, он был хорошо знаком с некоторыми “мелочами”, которыми пользовались 
руководители крупных корпораций и которые никогда не показывались акционерам в 
ежегодных отчетах: например, с возможностью прокатить своих друзей и любовниц 
на реактивном самолете на курорты Калифорнии. Злоупотребление властью в своих 
интересах, трюки по уклонению от налогов, дутые счета о расходах, — вся эта 
ложь и суета стали ему надоедать. Его дети учились в частных школах. Когда бы 
он ни вернулся в город, в определенный час в аэропорту его должен был ждать 
лимузин, так как он не собирался ехать домой на такси. Везде он ездил только 
первым классом. Он всегда верил в то, что достоин таких привилегий. 

Когда ему исполнилось сорок шесть лет, директор компании пригласил его на 
беседу о распределении прибыли. “Знаете, Пэрриш, когда через пятнадцать лет вы 
выйдете на пенсию, ваша доля составит по меньшей мере полмиллиона долларов”, — 
сообщил ему директор. 

“Вот это. Вот так они хотят поймать вас в ловушку”, — думал он, сидя в своем 
загородном доме с семью ванными комнатами и шестью детьми. Или у него семь 
детей и шесть ванных комнат? Он пристрастился к выпивке. 

Этой ночью Джей Пэрриш сообщил жене: “Нан, я должен уйти отсюда. С каждым годом 
эта сумма в полмиллиона долларов будет казаться мне все больше и больше, пока 
мне не останется несколько лет до моего ухода на пенсию. Нравится тебе это или 
нет, но я ухожу наслаждаться жизнью. Я собираюсь все это делать за деньги, 
которые в действительности мне не нужны. Я ухожу сейчас, не через пятнадцать 
лет”. 

Нан не сказала ни слова. Подобный поступок был совсем не в характере ее мужа. 
Этот консервативный восточный пригород, где они жили, всегда был ее пристанищем.
 Здесь жили ее друзья и родственники, от которых она собиралась унаследовать 
кучу денег. Она умела хорошо одеваться и устраивать хорошие приемы. Это был 
надежный, вежливый и утилитарный брачный союз. Так он и задумывался. Разве нет? 


Да, так это было, когда Пэрриш стал вице-президентом рекламного агентства. 
Тридцатипятилетний деловой человек, он хотел продвинуться в этом мире, поэтому 
и женился на привлекательной богатой наследнице. “Мы начали нашу жизнь с 
великолепного брачного союза, — говорит Джей. — Если бы я был доволен жизнью в 
этом пригороде...” У них никогда не было так называемой знойной сексуальной 
жизни. Она стала госпожой Пэрриш-2. Джей выбрал ее с той же целью, что и первую 
жену: он хотел, чтобы она облегчила ему карьеру. К проблемам, связанным с 
серединой жизни, добавилась еще и скучная сексуальная жизнь. 

Джей хотел двигаться. Он купил себе спальный фургон фирмы “Фольксваген” и 
принялся изучать карту штата Калифорния. 

Нан пока не стала продавать дом. Она не хотела осложнять жизнь детям. Она 
хотела, чтобы шестилетняя дочь Виктория закончила год в специальной школе. 

“У детей все должно быть прекрасно. Думаю, для них еще долго ничего не 
изменится”, — сказал ей муж. 

“Но у Виктории задержки в развитии”, — возразила она. 

“Я дам Виктории шанс — заберу ее в Биг Шур”. 

Решив, что время пришло, однажды после завтрака он сел в фургон и уехал к 
сверкающему морю. 

Как описать эту жизнь на природе в водовороте настоящего? Жизнь на пляже, среди 
постоянно приходящих и уходящих людей; чувство, которое испытываешь, прикасаясь 
животом к теплому телу незнакомой женщины; ее бессильные после любви ноги, 
загоревшие под солнцем на нудистском пляже. Она оказалась астрологом. Они 
проводили время, расслабляясь в совместных медитациях, затем она раскладывала 
для него карты Таро. Пэрриш постепенно возвращался к своим занятиям живописью, 
о которых не вспоминал уже много лет, когда все проходило мимо него. Он решил 
написать статью об этом и отправить ее в местную газету. Вот выдержка из его 
неопубликованной статьи: “Если вы думаете, что хотите жить, как я, откажитесь 
от деревенских клубов и домов с коврами и от легких трат, к которым вы привыкли.
 За первые три месяца пребывания здесь я написал двадцать шесть картин и уже 
организовал две выставки”. 

Не было ни слова сказано о том, что же было на этих картинах и что они значили 
для него. Его статья носила рекламный характер — он все еще был на своей работе.
 

Когда астролог ушла к другому любовнику, он почувствовал освобождение: еще одна 
ноша свалилась с его плеч. 

Нан продолжала писать и звонить мужу, сообщая, что готова присоединиться к нему.
 Он написал ей в ответ: “Ты уверена, что хочешь ходить без одежды, жить здесь и 
принимать два часа в день солнечные ванны? Эти вещи стали сейчас частью моей 
жизни”. 

Нан ответила утвердительно. 

“С того момента, как я приехала сюда, — призналась Нан во время нашей встречи в 
Калифорнии, — я не чувствовала себя частью этого. Уэстчестер — это маленькое 
скучное место, и мне там тоскливо. Я думала, что смогу ужиться здесь, но этого 
не произошло. Хотелось, чтобы вокруг были люди”. Она абсолютно не вписывалась в 
эту обстановку и чувствовала себя потерянной. 

Ее муж лежал голым в нескольких ярдах от нее. Она сидела к нему спиной в 
купальнике и ела свой ланч с подноса. Он протянул ей статью “Счастливый 
человек”, она ничего ему не сказала. 

Для удобства ее и детей Пэрриш купил маленькую хижину, которая также служила 
ему помещением для плотницких работ. Он пытался устроиться работать плотником 
за пятьдесят долларов в день. Иногда ему удавалось продать картину. Ежемесячные 
чеки на пятьсот долларов будут приходить ему из его старой компании в течение 
нескольких лет. “Я хотел бы дойти до такого состояния, когда смогу обходиться 
без денег”, — сказал он. 

Пэрриш очень изменился внешне. Он показал мне свою фотографию двухлетней 
давности, и я увидела респектабельного мужчину с двойным подбородком и 
печальными глазами. Сегодня же передо мной стоял загорелый, живой, похудевший, 
человек с крючковатым носом, сверкающими голубыми глазами и роскошной копной 
волос. Это было поразительно. Наиболее любопытным было то, что Джей Пэрриш, 
который, как и другие закопавшиеся во взрослой жизни люди, не признавал 
отождествления с родителями, только сейчас стал самим собой. 

Ему было шестнадцать, когда умер его отец. Будучи не в состоянии прийти в себя 
от шока и растерянности и избавиться от своего горя, он убежал в Калифорнию. 
Тогда же он начал зарабатывать себе на жизнь. Он никогда не был подростком. 

В двадцать лет он женился на разведенной женщине, у которой уже было двое детей.
 Из нереализованного сына он превратился в неопытного отчима. Опираясь на связи 
жены, он открыл фешенебельный ресторан. Блудный сын вернулся в родной город, 
его дело процветало. Но Джей всегда был на вторых ролях, что совершенно ему не 
нравилось. Когда ему исполнилось тридцать, брачный союз распался. 

Переход к тридцатилетнему возрасту Джею не удался. Работая в пивном баре, 
однажды он в пьяном виде поскользнулся на полу. Когда его мать умерла, он лежал 
в гипсе. Не стоит, наверное, повторять, что смерть близких людей производит 
неизгладимое впечатление на наше чувство безопасности, когда мы находимся в 
переломном моменте развития. На похоронах Пэрриш встретился со своей бывшей 
женой, и вскоре они вновь сошлись. 

В его жизни не происходило изменений. Разве что рабочая территория расширилась. 
В тридцать два года он переехал в Манхэттен и пробился в средний менеджмент 
рекламного агентства. Восстановленный брачный союз не стал лучше: снова 
начались выпивки и ссоры. Это задержало продвижение Джея на несколько лет. 
Затем он снова развелся и женился в очередной раз. Сейчас он вел себя так же, 
как его отец. Казалось, на него влияет призрак умершего отца. Несомненно, 
преждевременная смерть отца задержала его развитие. 

Когда Джей Пэрриш рассказывает о себе, кажется, что он сам себя обманывает. Он 
выступает в различных ипостасях, но они не являются результатом его свободного 
выбора. Ему не удается ощутить, что он делает в этом мире, кто он и чего хочет 
дня себя. Если кто-нибудь спросит у Пэрриша, чем он занимается, он затруднится 
ответить. Джей сам не знает, кто он. Он не владелец ресторана, не администратор 
рекламного агентства, не живописец и не плотник, он даже не муж и не отец, если 
рассматривать это слишком глубоко. Это человек, который непрерывно изменяет 
свой образ жизни. Он то увлекается новым занятием, то новым брачным союзом, то 
спасается бегством от всего этого, не работая над собой. Он с легкостью 
вкладывает свою энергию, но очень мало отдает самого себя. Он довольно легко 
переносит потери. По всей вероятности, он хочет всю жизнь оставаться в 
неустойчивом состоянии. 

Что является его преимуществом и недостатком в середине жизни? Даже Пэрришу 
ясно, что сегодня, в сорок девять лет, он жадно стремится взрослеть, набираться 
опыта, чего никогда не делал раньше. Каждый из нас должен смириться в середине 
жизни с тем фактом, что нам уже не двадцать лет. Многие из нас должны проделать 
работу по собственному совершенствованию, которую раньше не делали. Но это не 
то же самое, что пытаться представлять себя двадцатилетним. 

Нан подала на развод. 

Как-то, зайдя в магазин скобяных изделий, Пэрриш обратил внимание на кассира — 
красивую восемнадцатилетнюю девушку. “Я ищу место, где можно жить”, — сказал он.
 

“Я тоже, — ответила девушка. — Моя семья уезжает, я совершеннолетняя и могу 
делать, что хочу”. 

“Как тебя зовут?” 

“Микки”. 

“Может быть, мы найдем место и будем жить вместе, Микки?” 

Он никогда не устает охотиться там, где небо встречается с морем, искать ответа 
на философский вопрос. Микки приводит в их пляжный домик своих новых друзей, 
там возникают интереснейшие дискуссии. Он обсуждает с молодежью проблемы 
философии Канта, нумерологии и суфизма. 

“Я не могу получить это от моих ровесников, — говорит Пэрриш, — они обсуждают 
лишь рынок ценных бумаг. Поэтому я провожу так много времени с молодежью. 
Наверное, это объясняется тем, что я никогда не был в студенческом городке. Мы 
с Микки стали жить вместе в этом домике, не принимая на себя никаких 
обязательств. Я не думаю о том, сколько это продлится. Она настаивала на том, 
чтобы вносить половину арендной платы за домик. В эти дни каждая сотня долларов 
стала для меня важной. Между тем, она учит меня находить во всем положительные 
моменты. Я говорю: "О, черт, наступает туман". Ее лицо озаряется, и она 
спрашивает: "Разве это не прекрасно?"” 

Пэрриш занимается плотницкими работами и каждый день, когда дети приходят домой 
из школы, звонит Нан. Телефонный разговор длится несколько минут, а затем дочь 
и сыновья прощаются с ним, и он возвращается к своей восемнадцатилетней подруге.
 

Он признается: “Звучит странно, но мы с Нан стали относиться друг к другу 
гораздо лучше, чем раньше. Напряжение прошло, и общаться стало легче. Она 
никогда не упрекала меня в том, что я живу с молодой девушкой. А недавно я 
предложил собраться всем вместе на пикник около моего домика”. 

Нан в растерянности: “Наша дочь отставала в развитии, и я просто не 
задумывалась о будущем. Не могу сказать определенно, что буду делать через пять 
лет, так как не знаю, что будет с Викторией. Наверное, у меня есть какие-то 
способности, но я не знаю, какие. Я чувствую, что должна делать больше... — Она 
замолкает, на ее лице появляется выражение беспомощности. — Может, я смогу 
заняться моделированием одежды. Не знаю точно, с чего начать. Наверное, мне 
следует переехать ближе к Сан-Франциско”. 

Пэрриш против этого. “Я считаю этот переезд глупостью, — говорит он ей. — 
Предположим, ты встречаешь кого-то, живущего в Канзасе, и что же, ты 
переезжаешь туда?” Он хочет, чтобы она жила на старом месте: тогда у него будет 
доступ к детям и к дому, где он может время от времени обосноваться. 

“Мне трудно признать, что Нан живет другой жизнью: высокой, нравственной. Она 
все еще пребывает в том мире, в котором мы выросли и в котором были воспитаны, 
в котором все шло по плану: "А не выйти ли нам в свет в субботу вечером?", "В 
следующем году я хотел бы стать вице-президентом". Она все еще верит в то, что 
я развиваю отношения таким способом. От молодых людей здесь я научился не 
принимать на себя никаких обязательств и думаю, что это правильно”. 

Проблема Пэрриша в том, что он должен принять решение. Это очевидно для него. 
Он не может найти возможность жить как взрослый человек и не хочет этого, он 
отказывается от любых обязательств. Это может привести к тому, что он из юности 
попадет сразу в старость, минуя средний возраст. 

Поздно ночью, доставив меня на встречу с Нан, он сел в свой фургон. “Проблема, 
которую я пытаюсь решить, заключается в том, что я могу закончить жизнь 
одиноким, разочарованным пожилым человеком. Если со мной что-то случится и я не 
смогу работать своими руками, то буду кандидатом на социальное обеспечение. Все 
против меня. Вероятно, в этом мире нельзя существовать, не зарабатывая, по 
крайней мере, шесть — восемь тысяч долларов в год для того, чтобы существовать 
на черте бедности”. 

Он включил двигатель и уставился в туман. “Через десять лет я уже не смогу жить 
с восемнадцатилетними девушками, так как они не будут находить меня 
привлекательным. Уже сегодня я боюсь этого, хотя они меня еще принимают. Но, 
может быть, это мне только кажется. Может быть, их возраст начнет снижаться? 
Сначала это будут семнадцатилетние девушки, потом четырнадцатилетние, а затем и 
двенадцатилетние?” 

В это лето Пэрриш отказался от хижины на пляже, сэкономив на аренде. Он 
отправился на лето в гости к старшему сыну в Колорадо. Ему не приходилось 
выбирать, куда ехать и где жить потом. Кто-то сказал ему, что пища дешевле 
всего в Гватемале — головка лука стоит пенни. Он собирался отправиться туда: “С 
Микки или без нее. Может быть, с кем-то другим”. 

Последнее, что я слышала о Пэррише, это то, что он с семнадцатилетней девушкой 
отправился в Центральную Америку. 


<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


Глава 24
ЖИЗНЬ ВНЕ РЕАЛЬНОСТИ


Никто не знает, почему мастер боится закрывать глаза. Почему в сорок три года 
ему все труднее становится сохранять равновесие в жизни. Успех его больше не 
поддерживает. 

Приглашение из Парижа Аарон получил в сорок лет. Это был крутой поворот. 
Ведущие представители французского дизайна предлагали ему организовать выставку 
новых американских работ. Выставка Аарона изменила направление дизайна во 
Франции, его показ стал крупным культурным событием. Он начал получать 
приглашения от дизайнеров всего мира. Было организовано международное турне, и 
выставка стала путешествовать по свету. Аарон и его жена путешествовали вместе 
с выставкой. 

Несмотря на славу, знаменитый прием в Париже, Токио, Милане, Аарона 
преследовало горькое чувство потери. На приеме в Париже ему сообщили, что его 
друг попал в больницу и лежит при смерти. Когда он пил шампанское в Италии, то 
получил известие о смерти друга. Аарон начал анализировать эти события. В его 
голове сформировалась мысль: “Ты должен быть готов отказаться от всего”. 

Ведущие критики называли его “самым влиятельным дизайнером нашего времени”. Он 
прочитал статью. Затем закрыл глаза и отдался мыслям. Чувство внутреннего 
изнеможения было так сильно в нем, что он не хотел больше этому сопротивляться. 


“Это началось, когда я женился. Я начал активно работать, чтобы избежать 
принятия важных решений в личной жизни. Я создаю продукт, который пользуется 
спросом, но спрос постоянно меняется, и я должен все время перепрыгивать с 
проекта на проект, не давая себе времени подумать, для чего я это все делаю. 
После сорока я понял, что не хотел анализировать свою жизнь. Мысль о том, что 
нужно остановиться и проанализировать происходящее, показывает мне, что что-то 
изменилось”. 

Он родился в столице на заднем дворе бакалейно-гастро-номического магазина, в 
мрачном бедном квартале, который его стараниями стал более веселым и пригодным 
для проживания. Люди указывали на его работу и говорили: “Это Аарон Коулман 
Уэбб”. Многие люди тратят годы в метаниях между двумя стульями, пытаясь 
определить, кто же они: изобретатели или администраторы, оригинальные 
исследователи или преподаватели, адвокаты или политики, политики или наемные 
писаки. Карьера же Аарона была ему предельно ясна. Вокруг этой карьеры и 
формировалась его жизнь, начиная с пяти лет. 

Но он не оказался в замкнутом круге, как Килпатрик — гражданин-солдат. Аарон 
проверил свои чувства с помощью гуру, занимаясь карма-йогой. Однако все его 
усилия были направлены на то, чтобы найти уникальный технический дизайн для 
разрешения утонченных художественных проблем. Критики говорили, что это “одна 
из уникальных американских работ Уэбба”. Он радовался, зная, что берет 
информацию со всего мира и сплавляет ее с опытом древних веков, стилизуя свои 
произведения под настоящее время. Он полностью проницаем. Если сравнивать его с 
Джеем Пэрришем, то они окажутся на разных полюсах. Одно дело — прислушиваться к 
импульсу в самом себе, как это делает Пэрриш, и совсем другое дело — желание 
обогатить свой опыт, оттолкнувшись от старых формул. Аарон Коулман Уэбб 
является настоящим вундеркиндом. 

Кажется, что он идет по ступеням развития, как по траве. Я знаю его уже 
несколько лет. Он тратит свое богатство на рок-звезд и на дешевые греческие 
рестораны так же легко, как и на высокое искусство. Некоторые просто наблюдают, 
а он пытается впитать все, что видит. У него нет какого-то особого творческого 
подхода. Если на студии возникает проблема с дизайном, он стремится ее решить. 
Он носит джинсы. Наталкиваясь на кого-то, он его целует. 

Его жена Мишель, напротив, существо неземное. У нее свое, свойственное только 
ей, художественное воображение. Она великолепно готовит или, вернее сказать, 
готовила. Теперь готовит он. На выходные они уезжают в старый деревенский дом. 
Детей им заменяют многочисленные друзья и коллеги. 

Но закрыв глаза и забыв на некоторое время о внешних достижениях, Аарон Коулман 
Уэбб остается один на один со своими чувствами и ощущает изнеможение от борьбы 
с ними. “За последний год я обнаружил, что подавлял в себе многое, что казалось 
несовместимым со мной. Эти подавляемые чувства, которые я всегда отказывался 
признать, сейчас прорвались на поверхность, и я больше не хочу их сдерживать. Я 
хочу принять ответственность за то, что действительно ощущаю. Эти чувства 
помогают мне стать таким, каким я должен быть. Я просто шокирован размахом и 
глубиной этих чувств: чувства страха, зависти, жадности, жажды соперничества. 
Они поднимаются во мне, когда я хочу их увидеть и почувствовать. Сколько 
энергии мы тратим на то, чтобы подавить эти чувства и не признавать боль”. 

Мишель закончила ту же школу дизайна. Однако во всех других отношениях она была 
экзотичной. Он был городским евреем, похожим на яичный крем. Она была похожа на 
белое молоко с фермы. Он задумывается: “Сейчас я понимаю, что меня привлекла не 
только ее красота, но и то, что она была абсолютно не из моего окружения”. 

Как-то я спросила: “Мишель тоже хотела быть дизайнером?” 

“Не знаю. Она никогда этого не говорила и не показывала”. 

Закончив школу дизайна, Мишель заменила Аарона Коул-мана Уэбба. Он был в Европе 
на выставке и присылал ей почтовые открытки с приветствиями “новой девушке”. 
Люди говорили, что Аарон быстро схватывал перспективу. Однако оказалось, что 
она делает это еще быстрее. До того как положить глаз на этого мужчину, она 
постоянно соперничала с ним. 

“Странно, что в работе я оказалась значительно лучше Аарона, — сказала она мне. 
— Затем все переменилось. Я хотела выйти замуж и чувствовать себя защищенной. 
Однако брачный союз означал конец моей творческой карьеры. У меня проявилось 
много амбиций и потребность выразить себя через Аарона. У него были такие планы,
 о которых я даже не осмеливалась мечтать. И я полюбила его планы”. 

Аарон собирался создать свою фирму и сделать ее настоящей общиной. Вместе с 
партнером они начали нанимать молодых дизайнеров с оригинальными идеями. Они 
были убеждены, что каждый человек должен сам определить свое направление. В 
результате люди получали признание, становились известными и покидали фирму. На 
их место приходили новые. Аарону 

нравилось, что одни специалисты уходят, а другие приходят. Он чувствовал 
отцовскую гордость за создание поколения дизайнеров. 

Домашние дела были сейчас целиком предоставлены Мишель. Она научилась покупать 
различные зеленые салаты и измельчать их в кухонном комбайне. Дома должны были 
всегда стоять живые цветы. В холодильнике — храниться запасы. Даже если гости 
мужа приходили в последнюю минуту и присоединялись к обеду, все равно они 
получали не просто гамбургер. Зато тогда она не чувствовала за собой вины, если 
остаток дня проводила за своими книгами и со своими мыслями. 

Однажды Аарон предложил ей подготовить выставку картин и устроить показ для 
школы искусств, в которой он преподавал. Мишель, казалось, без труда 
разработала идею тематической выставки. Она предлагала свести вместе множество 
художников и представить их работы по одной тематике, а не устраивать скучные 
тематические выставки одного художника. Эта тенденция была быстро подхвачена 
галереей на Мэди-сон Авеню. Мишель напряженно и хорошо работала в течение пяти 
лет. Затем, непонятно почему, она прекратила работать, возвратилась домой и 
снова принялась составлять свежие букеты и готовить овощные салаты и закуски 
для гостей Аарона. 

“Мишель была великолепной женой, — говорит Аарон. — Она всегда оказывала мне 
поддержку и понимала меня. Она была грациозной хозяйкой, приятной, 
обворожительной, желанной. Самое главное, чего я хотел от нее, — чтобы она 
обеспечивала мир в душе”. Сейчас он может покопаться в этих иллюзиях и 
обнаружить свои мотивы. “Это признание дается мне очень нелегко. Я осознаю, что 
просто искал ситуацию, свободную от взаимопонимания в глубоком смысле этого 
слова. В этой ситуации мне не нужно было бы разоблачать себя. Возможно, я 
только поэтому выбрал жену из совершенно другого окружения. Если бы она не 
действовала в соответствии с моей мечтой, я мог бы обижаться на нее. Это был 
очередной механизм, препятствующий развитию взаимопонимания”. 

Аарону было под сорок, когда заболела его мать. В этом возрасте мы начинаем 
думать о своей смертности. Его преследовала одна мысль, и каждое утро, 
просыпаясь, он приходил к безжалостному выводу: “Ты скоро умрешь”. Аарон впал в 
депрессию, и, вероятно, поэтому у него начался колит. Мать всегда защищала и 
поддерживала его художественные мечты, в то время как отец их не одобрял. После 
такой идентификации его “внутреннего сторожа” со своей матерью было 
неудивительно, что его внутреннее “я” умирало вместе с ней. 

В тот день, когда Аарон узнал о смерти матери, навязчивые мысли о том, что он 
скоро умрет, прошли без следа. “В моем сознании произошел сдвиг, у меня 
появилась определенная цель: продвинуть свою фирму и сделать ее лучшей в мире”. 
Его способность воспринимать идеи других людей и их планы резко уменьшилась. 
“Это абсолютно не зависело от того, считал ли я эти замыслы практически 
обоснованными или нет. Я не хотел ничего от других. Меня не интересовало, были 
ли их идеи эффективными, или нет”. Взаимоотношения Аарона с партнером стали 
натянутыми. “Я хотел достичь такого уровня профессионального мастерства, 
который позволил бы мне освободиться от всякого управления, и вознестись так 
высоко, чтобы никто не смог меня больше критиковать. И я практически добился 
этого”. 

“Вы рассказывали жене о страхе смерти, который вас преследовал?” 

“Совсем немного”. 

“Она принесла мир в вашу душу?” 

“Надеюсь, что да”. 

“Но тогда у нее был свой собственный эмоциональный кризис?” 

“Да. В наших взаимоотношениях Мишель рассчитывала на мои родительские качества, 
мою поддержку, силу, она считала, что я знаю, куда иду. Проявление слабости с 
моей стороны негативно сказалось на наших взаимоотношениях. Если я был 
ненадежен, чувствовал свою слабость и страхи, то страх Мишель, которая от меня 
зависела, приводил ее просто в паническое состояние. А это, в свою очередь, еще 
больше усиливало чувство страха во мне. Такие взаимные чувства были очень 
опасны для нас. Слабость, которую я проявлял, усиливала чувство опасности у 
Мишель. Эта система могла разрушить наши взаимоотношения”. 

А где была Мишель в тридцать восемь лет? В одиночестве в деревенском доме 
читала книги о мужчинах, использовавших идеи женщин, которые их любили. Она 
мучила себя вопросом: “Почему же так получается? Там написано, что женщины 
являются только воспитателями и заботятся о других?” Внезапно она испытала 
отчаянную потребность обрести равновесие. Мишель выбежала во внутренний дворик 
и встала на голову. Теперь она на какое-то мгновение ощутила мир в себе. Однако 
ее била внутренняя дрожь. Внезапно в шее что-то щелкнуло, и Мишель упала. Тело 
отказывалось служить ей. Почувствовав, что пришло время умирать, она 
лихорадочно стала искать в доме таблетки. Однако ей удалось обнаружить лишь 
бутылочку с таблетками, содержащими витамин Е, который нужен для 
продолжительности жизни. Ей ничего не оставалось, кроме как рассмеяться. 

Однажды во время беседы обычно ровный голос Мишель задрожал, и она перешла в 
наступление. 

“Я сделала Аарона лучшим дизайнером, — заявила она. — И меня не волнует, если 
кто-нибудь, в данном случае вы, не верите в это”. 

Я сказала, что верю, и вижу доказательство этого. 

Она продолжала: “Я всегда давала ясно понять людям, которые соперничали со мной,
 что я с ними не в игры играю. И не важно, выиграла бы я и стала победителем 
или проиграла и стала побежденной. Однако Аарон не считал, что я могу 
соперничать с ним на его поле. Он не думал, что мы можем работать в одной 
области”. 

“Но почему же вы, удачно разработав тематику выставок и устроив картинную 
галерею, в дальнейшем отказались там работать?” 

“Думаю, я боялась, что, втянувшись в это дело, останусь одна”. 

Автономия равняется одиночеству. Эта идея постоянно преследует женщин! Если 
женщина не преодолеет это заблуждение раньше, то на перекрестке, за которым 
находится середина жизни, она испытает сильный страх при столкновении с ним. 

Для Аарона выставка во французском музее знаменовала официальное окончание 
определенного периода жизни. Чтобы услышать самого себя, он сказал своему 
окружению: “Формально мне уже говорили, что я хороший мальчик, что сделал 
хорошую работу. Это означает, что пришло время еще что-нибудь изобрести, еще 
что-то сделать”. 

Но сказать — это только полдела. Ему пришлось еще побороть собственный 
панический страх. Не обновив себя, он должен был бы повторять старые формулы, 
то есть стать архивариусом собственных трудов. Но нет, ему пришлось 
пересмотреть методы, которые принесли ему успех, и проверить, не застоялся ли 
он как творческая личность. В этом процессе для него существовала опасность 
рухнуть вниз с пьедестала. 

В конце нашего первого официального интервью Аарон говорил о своих попытках 
“немного выйти за рамки привычного”. В то же самое время он заметил, что нужно 
“контролировать процесс”. Его голос снизился до шепота: “Я не знаю, что делать. 
Я узнал, что во мне скрываются пассивность, зависимость, слабость, непрочность. 
Все эти чувства вызывают у меня отвращение на интеллектуальном уровне. В 
качестве противовеса я должен разрешить себе признать свою собственную агрессию 
и все такое прочее. Для меня это время смятения, личной растерянности”. 

Мишель. Поразительно белый цвет кожи. Мягкий сероватый оттенок под глазами. 
Сверкающие темные глаза. Она всегда казалась мне женщиной-фантазией, о которой 
мечтает каждый мужчина. Ее основное качество —неуловимость. Ее жизнь наполнена 
художественными видениями, фантазиями, нетерпимостью, непрерывным курением. 

Никто никогда не знает, что она будет делать в следующий момент. Можно 
наблюдать, как она со свежей гарденией на груди глубоко затягивается крепкой 
сигаретой “Лаки Страйк” и говорит о радости быть уличным разносчиком. Да, 
однажды, когда ее муж уже добился успеха, она стала продавать утиль вместе со 
старухами в переполненной части города. Это была ее идея. В следующий раз я 
узнала, что она поступила на четырехгодичные курсы эзотерической философии. 

Мы отложили разговор на более позднее время. 

Прошел год. Я увидела, как она промелькнула в толпе вместе с Аароном на 
вечернем приеме по случаю празднования окончания выборов. Она выкрасила волосы 
в огненно-рыжий цвет и завила их локонами. На фоне ее молочной кожи и нежных 
черт лица новая прическа выглядела несколько истерично. Однако это только 
сделало Мишель более заразительной, более дразнящей. 

“Нет, — подумала я. — Красота Мишель не умрет. Ее свечение останется и 
продлится долго, никто не знает сколько, пусть даже в несколько гротескном 
стиле”. 

Я позвонила ей и хотела договориться о встрече. У нее был ледяной голос. Через 
несколько дней она позвонила и отменила встречу. 

“Меня трясет с того момента, как вы мне позвонили, — объяснила она. — На меня 
свалилось так много мыслей. Во мне просыпаются чувства, на которые я долгое 
время не обращала внимания. До сих пор я не думала, что уже достигла среднего 
возраста. Я боюсь признаться, что мне страшно”. 

Я сказала, что она еще не подошла к среднему возрасту. Ей было сорок два года. 
Возможно, она стояла на пороге середины жизни. Мишель ответила словами, в 
которых великолепно можно уловить то, что многим людям очень трудно описать: 

“Очень странно, но во мне что-то гудит”. 

Через несколько часов Мишель перезвонила мне и сказала, что желает внести вклад 
в мою книгу и честно рассказать о своих неопределенностях. Она хотела бы это 
сделать до того, как книга будет составлена. 

Мы встретились в ее любимом ресторане, где никто никуда не спешит, где никто не 
устраивает деловые встречи и где ром подается вместе с гардениями. 

“Это случилось со мной в воскресенье, после нашего разговора. Может быть, рано 
или поздно это происходит со всеми людьми. Я была твердо уверена в своих 
способностях. Однако если они не признаны, то их как бы и нет. А ведь вы можете 
умереть до того, как проявите свои способности. Я осознала это впервые. До 
этого момента для меня были важны борьба с мужем, который отстаивал свою роль 
во взаимоотношениях, перекладывание вины на внешние обстоятельства, на мать, 
отца, место, куда вас определило общество. В воскресенье я в первый раз 
задумалась, поняла свою собственную роль во всем и признала все чувства, 
которые до этого момента пыталась скрывать. Все стало ясно”. 

Я сказала, что это был хороший признак. 

“Не знаю, хороший ли. Я ощущаю неуверенность в своих силах”. 

Мишель рассказала мне, что хотела дать объявление в газету с перечислением всех 
своих знаний и навыков, которые приобрела за эти годы. Она срочно хочет 
выплеснуть свою энергию и поделиться ею с другими. “Я думаю, что в первый раз 
почувствовала в себе желание стать матерью”, — добавила Мишель. 

Этот вопрос об отсутствии детей очень важен. С раннего детства, когда она 
узнала, откуда берутся дети, за ее спиной раздавался голос матери, постоянно 
повторяющий одну и ту же фразу: “Я хотела стать художником, и я стала бы 
великим художником, если бы не появилась ты”. 

“Девушки обычно смотрят на своих матерей, как на пример того, кем они хотят 
стать. Я отказалась от этого достаточно рано. Я не хотела быть такой, как мать, 
ибо она сама не хотела, чтобы я такой была”. Мишель вспомнила, как мать 
рисовала ночами, как она объясняла маленькой девочке, что изобразить лошадь не 
просто, и терпеливо показывала каждый элемент ноги лошади, как он должен быть 
нарисован. В этих воспоминаниях мы обнаружили кое-что важное, что приоткрыло 
завесу в отношениях мать—дочь. 

“Я поняла. Я хотела быть похожей на нее! — воскликнула Мишель. — Я 
почувствовала, что желание стать художником больше, нежели желание иметь детей. 
И абсолютно уверена, что отказалась от детей, чтобы выполнить желание матери”. 
В ее голосе не было сожаления. 

Отец же, неудачник, все надежды которого были разрушены, предупреждал ее: “Знай 
свое место в жизни. Ты скромное дитя из очень скромной семьи. Не ставь себе 
слишком высоких целей. Ты только потерпишь неудачу”. Эта комбинация 
родительских высказываний, кажется, нейтрализовала все ее действия. 

“По крайней мере, теперь у меня всегда останется надежда, — добавила Мишель. — 
Получается, что нерожденный ребенок во мне должен выполнить то, что я смогу 
сделать”. 

Она подняла гардению из напитка и медленно вдохнула ее аромат. Словно 
восстановившись, она попыталась рассказать мне о своих темных мыслях. 

“Я никогда не боялась смерти. Но я боюсь старости. В молодости я была очень 
красива, а теперь боюсь, что меня отставят в сторону. Это занимает мои мысли. Я 
больше не буду выглядеть такой молодой и хрупкой, как раньше, когда у людей 
возникало желание заботиться обо мне. Я всегда думала, что в конце концов мне 
придется самой о себе заботиться”. 

Ее лицо внезапно озарила улыбка. “Но я чувствую, что у меня еще есть резерв. 
Вот о чем говорит пение во мне”. 

С Аароном я беседовала, когда он полностью отказался от студии и был весь в 
работе. 

“Я не хочу отказываться от своей дизайнерской деятельности, — сказал он. — Я 
просто хочу направить свои усилия в другом направлении. Я хочу инициировать 
работу, а не просто получать заказы”. 

Он говорил об условиях контрактов, о том, где занимался дизайном, о ресторанах 
и об авторучках. 

“А что Мишель?” — спросила я, вспомнив, как страстно она говорила мне после 
нескольких бокалов вина: “Думаю, я чувствую себя такой неустойчивой, потому что 
осознала свою конкурентоспособность, и я просто не знаю, что мне с этим делать”.
 

Аарон тоже это понимает. “Мишель должна признать свои чувства, свою реальность, 
чувство соперничества и обращаться с ними независимо от моей мечты, — сказал он.
 — Это она и пытается сейчас сделать. Я хотел бы оказать ей поддержку, но 
вопрос поддержки является родительским делом”. 

На мгновение я отвлекла внимание Аарона от Мишель. Я спросила его о том, какие 
чувства он испытывает ко многим студентам, для которых являлся наставником. Был 
ли он всегда для них поддержкой, или иногда вел себя с ними как бесстрастный 
диктатор, в зависимости от того, насколько сильно студент проявлял свои 
преданность и верность? 

“Я знаю, что меня могут критиковать за часть моих отцовских качеств, — 
предположил он, — и совершенно справедливо. Однако я долгое время не признавал 
за собой этого. Я хотел быть хорошим отцом для своих студентов”. 

“Хорошим, но с обязательным контролем?” 

“Да, их необходимо направлять и наказывать. Я же был гуру. А гуру занимает 
беспристрастную позицию. Очередной способ воспрепятствовать взаимности”. 

“Вы иногда выступали по отношению к Мишель как наказывающий отец?” 

После некоторого колебания он ответил: “Думаю, так оно и было”. 

“Является ли уход формой наказания?” 

“Одной из форм, — Он замолчал на некоторое время. Для него этот разговор был 
очень мучительным. — Уход и критика. Хочу ли я, чтобы она действительно 
зависела от меня, как от... — Видимо, он хотел сказать “от отца”, но внезапно 
остановился. — О, это так сложно”. 

Мы вскочили в такси. Аарон собирался в кулинарную школу. Мишель, по всей 
вероятности, была в университете. Она сейчас училась хорошо чувствовать себя 
дома. Они работают над этим. Аарон старается отказаться от той роли, которая 
раньше ему так сильно нравилась, и перестать быть заменой отца для Мишель. А 
Мишель старается изжить чувство зависимости от него, которое ее сейчас так 
обижает. 

Я спросила Аарона, какова, по его мнению, любовь в среднем возрасте, что в ней 
должно быть? 

Он некоторое время обдумывал этот вопрос, затем сказал: 

“Полагаю, это потребует признания моих зависимостей. Отсюда, возможно, мы 
сможем продвинуться к чувству заботы друг о друге, а это абсолютно не связано с 
зависимостью. Двое людей хотят видеть, что каждый из них развивается и 
становится зрелым человеком независимо от того, есть для них в этом какие-то 
преимущества или нет”. 

“То есть просто наблюдать, как другой живет”. 

“Да. Это часто случается в глубоких взаимоотношениях, не только в брачном союзе,
 — казалось, он воодушевился от своих собственных слов. — Да, в дружбе бывает 
что-то особенное”. 

Последний раз, когда я была на приеме у Уэббов в честь Аарона, их окружали 
друзья и поклонники. Волосы Мишель снова обрели естественный цвет. Она 
чувствовала себя непринужденно. Уэббы все еще находятся в переходе к середине 
жизни, однако они больше не испытывают страха и растерянности. 

“Последний год был лучшим в нашем браке, — сказала Мишель. — Я думала, что 
только меня одну терзают страхи и ощущение зависимости. Как прекрасно, что эти 
чувства взаимны. Людям очень важно признать, что они зависят друг от друга, то 
есть являются взаимозависимыми. Разве не так?” 

“Да, конечно”. 

Многие ли могут заглянуть в темные уголки своей души? — думала я. 

А те, кто это делает, готовы ли они сделать смелый прыжок к новому началу в 
жизни? 

Может быть, противоположные идеи сойдутся вместе, и их сплав даст что-то новое. 
Может быть, продвинувшись в своих исследованиях, мы вернемся обратно и заново 
откроем себя в первый раз. 


<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



--------------------------------------------------------------------------------


ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ: ОБНОВЛЕНИЕ
Глава 25
ОБНОВЛЕНИЕ


Если мы были достаточно смелыми, чтобы встретить любой этап развития в жизни, 
то зачем нам заглядывать вперед? 

Средний возраст — это время максимального влияния. Многие более молодые люди 
сильнее нас, однако, если говорить о влиянии, которое имеет значительно более 
широкий смысл, то это прерогатива людей среднего возраста, которые заняты в 
политике, системе образования, банковском деле и влияют на жизнь общества. 
Средний возраст мужчин, находящихся в верхних эшелонах бизнеса, составляет 
пятьдесят четыре года. И хотя количество американцев в возрасте от сорока до 
шестидесяти пяти лет составляют только четверть населения, однако они 
зарабатывают больше половины национального дохода. 

Главное, что традиционно связывается со средним возрастом, — это опыт, однако 
он имеет две стороны. Человек, достигший возраста пятидесяти лет и 
проигнорировавший возможность переоценки в переходе к середине жизни, может 
оказаться в положении обычного твердолобого защитника своего статус-кво. Таких 
людей называют “консерваторами”. Другая фигура — “ребенок” среднего возраста, 
который отрицает свой возраст и, тем самым, свой опыт: производитель с тонкими 
усиками, который хочет оставаться двадцатишестилетним, пока ему не исполнится 
шестьдесят лет, миссис Лаудс, которая носит бантики и предлагает муженьку 
поиграть ими, профессор, который, исходя из здорового скептицизма, приветствует 
евангелизм молодежи и образ жизни латиноамериканского революционера. 

С другой стороны, люди видели, чувствовали и верили в свои личные истины в 
переходе к середине жизни: не нужно больше ожидать осуществления несбыточной 
мечты и защищать негибкую позицию. Проверив разные способы решения проблем и 
изменения жизни, они модифицировали многие предположения и иллюзии молодости, 
проверили их на практике и теперь, зная, какие из них работают, могут принимать 
решения и экономить действия. Как только люди приходят к суждению на основе 
внешнего и внутреннего опыта, “красная ленточка” поведения разрезается. Бернис 
Нойгартен отмечает, что поразительное улучшение в принятии суждения говорит о 
том, что человек достиг среднего возраста. 

Новый приток энергии 

Определенный аспект в жизни, который раньше доминировал и удовлетворял вас 
(например, возбуждение от соперничества в бизнесе или заботы о детях), не может 
навсегда остаться основным направлением вашей жизни. В среднем или пожилом 
возрасте могут расцвести и стать делом всей жизни интересы, которые раньше были 
вторичны. Каждое проникновение в новый сосуд высвобождает в последующие годы 
очередной энергетический резервуар. 

Но в пожилом возрасте вам придется не просто, если в середине жизни вы не 
почувствуете потребность развивать параллельные интересы. Мужчина, который 
выходит на пенсию в шестьдесят пять лет, не возьмет внезапно в руки фотокамеру 
и не произведет обновление за счет обретения второй карьеры, став фотографом. 
Имеет человек какой-нибудь талант или нет, все равно любой учебный период 
требует готовности пережить неопределенность и замешательство. Даже в пятьдесят 
лет человек склонен осознать и пройти этот этап. 

Например, представьте доктора, который занялся фотографией в тридцатилетнем 
возрасте. В сорок пять лет он добился великолепного качества снимков. Он 
использовал новый подход в цветной фотографии. Сначала это было только хобби, 
но затем стало вторым основным занятием. С тех пор прошло много лет, он 
объездил весь мир (часто он брал с собой жену) и во время путешествий снимал 
любимые ландшафты. Сегодня ему семьдесят лет, однако он до сих пор находится в 
прекрасной физической форме и обладает хорошим психическим здоровьем мужчины в 
расцвете лет. 

Мужчины в середине жизни ощущают свой возраст в зависимости от карьеры и 
изменений в состоянии здоровья. Женщины же склоняются к определению своего 
возраста в зависимости от событий в семье. Женщины больше озабочены контролем 
за организмом мужа, чем за своим собственным. Они не так часто страдают от 
сердечных приступов, как от вдовства. Они должны обрести чувство значимости и 
средства к независимому существованию, прежде чем в опустевшем гнезде ее 
чувства станут ненужными. В противном случае, она отдается своим страхам перед 
будущим, которое представляется ей в мрачных тонах. Ей кажется, что она 
становится беспомощной и может полагаться на здоровье и постоянство своего мужа,
 на щедрость своих взрослых детей. Любая женщина боится стать типичной вдовой, 
которая вторгается в семейную жизнь детей или, напротив, отходит в сторону и 
смело заявляет: “У детей своя жизнь”. Независимо от того, будет ли она 
болтаться по миру на круизных судах, или сидеть на скамейке в парке и кормить 
голубей, — все равно она становится старой девой, ожидающей смерти. 

Помните Маргарет Бэбкок, с которой мы уже встречались? В тридцать пять лет она 
осознала: “У меня нет выхода ни в материальном, ни в эмоциональном планах для 
реального изменения своей жизни. Нужно было что-то сделать, чтобы снять 
напряжение в семье. Я не думала, что все заключается в том, что мне нужно пойти 
работать. У меня было такое чувство, что я должна спешно найти выход из 
создавшегося положения и жить одна”. 

Жизнь подсказала ей, что надо пойти в колледж. Философия, психология, а затем и 
искусство помогли заполнить образовавшуюся пустоту. Бытовую комнату, где 
стирала белье, она превратила в свою студию. Маргарет рисовала там до тех пор, 
пока не сваливалась на пол от усталости. А утром спешила в колледж. Радостно 
отдавалась она работе, пытаясь добиться поставленной цели, которая затем дала 
бы ей материальную независимость. Однако ей приходилось соединять все это с 
домашними обязанностями в семье, заботиться о четверых детях. Поэтому учеба 
продвигалась очень медленно, и она лишь через восемь лет получила степень в 
колледже. 

Сейчас ей сорок шесть лет. Маргарет так же энергична, как любой двадцатилетний 
выпускник колледжа. Она чувствует свои неограниченные возможности. У нее в 
кармане степень магистра. Она работает социальным психологом и еженедельно 
получает приличную заработную плату. Это дает ей основание думать о том, что 
она в любое время может уйти из семьи. Но она не хочет этого делать. 
“Поразительно, но именно теперь я чувствую, что пришло время для хорошего 
брачного союза”. 

Менеджеры в корпорациях должны работать интенсивнее, чтобы найти новые 
источники энергии, так как приближается срок выхода на пенсию. Некоторые 
корпорации начинают сокращать своих менеджеров уже в шестьдесят лет. Другие 
обсуждают возможность выхода руководителей на пенсию с пятидесяти пяти лет. 
Люди, которые принимают такие решения, должны ознакомиться со статистикой 
самоубийств. Оказывается, наибольший рост случаев самоубийств зарегистрирован у 
мужчин в возрасте от пятидесяти пяти до шестидесяти пяти лет. Это доказывает, 
что многие мужчины после выхода на пенсию ощущают себя выброшенными на свалку 
за ненадобностью. Более гуманный подход мы наблюдаем в Швеции, где работникам 
фирмы с шестидесяти до семидесяти лет предлагается постепенное сокращение 
рабочих часов, как бы подготавливающее их к “постепенному выходу на пенсию”. Мы 
можем организовывать кампании в поддержку реформ, однако нам трудно 
рассчитывать на успех. 

Бизнесмены-руководители ревниво жалуются на то, что государственным служащим 
живется легче. Они могут получить хорошую пенсию лет через двадцать, когда им 
будет чуть больше сорока, и легко сделать вторую карьеру или сочетать прежнее 
хобби с бездельем во Флориде. Поразительное большинство чиновников выбирают 
раннюю пенсию, если это не влечет за собой потерю в доходах. А те, кто не 
находится на государственной службе, должны вновь и вновь использовать свои 
собственные ресурсы для достижения поставленной цели. Мудрые люди так и делают 
и готовятся к отставке, начав изучение новой профессии по книгам. Для некоторых 
это проходит очень просто. Другие, кто всю свою жизнь жадно читал книги, с 
позиции хитрого интересного собеседника оценивают свою жизнь за последние годы. 


Бесстрашная оценка физического старения 

Наше видение самих себя больше, чем что-либо, определяет богатство или 
недостатки среднего возраста. Люди, которые сталкиваются со своим возрастом, не 
ожидают, что их организм будет функционировать так же гладко, как и раньше, без 
всякой посторонней помощи. Однако Френкель-Брунсвик заметила, что знание и опыт 
противодействуют биологическому упадку. 

Современный человек среднего возраста уже не ощущает себя больным. В симптомах, 
которые испытывают мужчины и женщины этого возраста, были отмечены глубокие 
изменения. Сегодня такие люди спокойно получают консультации в клинике, чего не 
было двадцать лет назад. Аналитики Лайонеллс и Манн из института Уайта 
обнаружили в сравнительном исследовании, что психосоматические жалобы, 
связанные с важными личными проблемами и выражавшиеся в “неясном смешанном 
чувстве усталости и апатии”, столь характерные для среднего возраста в прошлом, 
сегодня воспринимаются так, как надо: это вопросы самореализации и 
удовлетворения. 

Концепция “чем больше мы используем, тем меньше потеряем”, взятая на вооружение 
исследователями полов, проявляется и в других областях, например, в способности 
учиться. Чем больше мы развиваем наш мозг, тем дольше он продолжает работать на 
нас. Высокообразованные люди практически не демонстрируют своего страха перед 
физическим старением. Обычно восприятие с годами улучшается, после пятидесяти 
лет мы теряем скорость, но не качество восприятия, что свидетельствует о 
наличии кризиса, если таковой имеется. Способность к учебе у взрослого человека,
 в общем, не снижается, но в более позднем возрасте он хуже усваивает 
незнакомый материал. 

Здесь я хотела бы выступить в защиту желания узнать что-то новое после сорока 
пяти лет. Я наблюдала многих мужчин и женщин среднего возраста, которые 
скатывались с крутых горных склонов вслед за инструктором и радовались, снова 
став учениками. Они не собираются делать крутые повороты, ну и что из этого! 
Это же верно и в отношении женщин, переживающих климакс, которые в первый раз 
начинают играть в гольф или совершать пешеходные экскурсии. Одна деловая 
женщина, сделавшая карьеру, решила брать уроки игры на фортепиано, и это ей так 
понравилось, что она перешла к занятиям чечеткой. Такая деятельность ни в коем 
случае не должна смешиваться с дилетантством. Дело заключается в том, чтобы 
побороть энтропию в себе, отказаться от нее и открыть для себя другую дорогу в 
жизни, которая поможет вам оживить чувства, включая и чувство того, что вы не 
так уж стары. 

Хорошо, если одно из новых выбранных занятий будет связано с пребыванием на 
открытом воздухе. Конечно, после сорока лет мы будем быстрее уставать после 
физических упражнений. Регулярные упражнения лучше, чем внезапные рывки. 
Физическая пассивность не принесет вам ничего хорошего. Мозгу нужен кислород, а 
легким нужна помощь в его обеспечении, так как естественное расширение грудной 
клетки с возрастом снижается. Сердечная мышца может использовать новые пути для 
циркуляции крови, которые открываются при регулярных физических упражнениях. 
Умело подобранные упражнения могут задержать процесс старения. 

Те люди среднего возраста, которые ведут сидячий образ жизни, должны считаться 
с возможными неблагоприятными реакциями, грыжей, травмами и сердечным приступом.
 Вялое сердце уже не удовлетворяет потребности человека, так же как и дряблые 
мышцы не могут оказать достаточную поддержку позвоночнику и жизненно важным 
органам. Повторим снова: чем больше мы используем, тем меньше мы теряем. 

Выбор активного дела в середине жизни не означает, что вы попали в ловушку, 
соревнуясь с более молодым атлетическим организмом. Приобретенные в борьбе в 
течение первой половины жизни ресурсы и опыт могут быть направлены к достижению 
других целей, других призов. На Востоке, например, наиболее ценными считаются 
такие занятия, подготовка к которым занимает много лет (созерцание, медитация, 
поэзия и искусство). Возрастная группа людей от сорока до пятидесяти лет 
считается относительно молодой. В нашем обществе повсеместно распространено 
мнение о том, что в среднем возрасте цвета становятся менее яркими, запахи, 
вкусы и звуки запоминаются хуже, чем в дни юности. Такой стереотип практически 
не находит поддержки среди психологов. Восприятие среднего возраста имеет свое 
очарование. 

Новое отношение к деньгам, религии и смерти 

“Я должен” двадцатилетнего возраста, которое превращается в “я хочу” в тридцать 
лет, в сорокалетнем возрасте опять преобразуется в “я должен”. Некоторые из 
долженствовании являются слишком реальными. Например, плата за обучение детей в 
колледже часто совпадает с потребностью стареющих родителей в материальной 
поддержке. Но большая часть отношения “я должен”, которое распространяется на 
пятидесятилетний возраст, окрашено привычкой и формой опыта, почерпнутого в 
ранние годы. 

Сегодня люди старшего среднего возраста, являясь представителями поколения 
Великой Депрессии, научились восторгаться материальной обеспеченностью. Прошло 
много времени после того, как голод отступил от дверей их дома и они стали 
материально обеспеченными людьми с кредитными карточками и роскошными машинами, 
однако привычка к осторожности у них все же осталась. 

Тайлер как раз такой человек. Неопытным юношей он окунулся в мир рекламы, 
надеясь сколотить капитал. В это время ему казалось, что его тайные занятия 
литературой были фривольным времяпрепровождением. В середине жизни он оказался 
администратором — не художником, не сочинителем романов, не реформатором, — а 
седовласым бюргером со своим собственным маленьким агентством и с сильным 
страстным стремлением к писательству, стремлением слишком мятежным, чтобы быть 
признанным. 

“Я оправдал для себя свою потребность. Я смотрел на агентство как на 
возможность связать все в один узел. В сорокалетнем возрасте моя 
неудовлетворенность еще больше усилилось. Я купил лодку и стал много плавать, 
но это не стало решением проблемы. Я обвинил жену в том, что она использовала 
меня в своих интересах, хотя абсолютно уверен, что у меня не было права 
обвинять ее. Я хотел вернуть себе чувство сильного восприятия жизни. Я начал 
заводить любовные романы, в которых мог выступать в различных ролях по 
отношению к новым женщинам. Иногда я представлялся промышленным воротилой, 
иногда выступал в роли несостоявшегося художника, которому судьбой было 
предначертано однажды восстать из пепла, как птица феникс. Так я 
самоутверждался. Обычно это быстро проходит, и вы понимаете, что ищете ответ на 
вопросы не в том месте. Однако я этого еще не понимал”. 

Кризис, связанный с серединой жизни, длился для Тайлера пятнадцать лет. Наконец 
он разрешил себе отреагировать на внутренние сообщения. В сорок пять лет он 
обнаружил, в чем кроется причина: “Моя работа явилась заменой писательской 
деятельности, которой я не занимался всерьез, так как это было хобби, и не 
беспокоился о том, что скажут люди”. Затем он снял студию в городе. Он 
ненавидел жить в пригороде, но они с женой оставались там из-за младшего 
ребенка. После пятидесяти лет Тайлер достиг точки, когда защищенность стала 
значить для него меньше, чем проживание второй половины жизни. 

“Я сказал себе: "Так, хорошо. Ты не собираешься навсегда укрыться в Палм-Бич и 
стричь купоны. В этой жизни есть и другие ценности. Как же определиться?"”. 
Следующим шагом Тайлера было возвращение в маленькие городские апартаменты. Он 
физически чувствовал просветление: “Я уже не связан зданием и закладными”. 
Последняя отговорка отпала, когда его жена пошла работать, проведя двадцать 
семь лет дома. “Это помогло мне принять решение, ведь теперь, потерпев неудачу, 
я мог бы обвинять кого угодно, но только не ее”. 

Больше всего Тайлера поразило то, что он созвал своих коллег и объявил им: “Я 
хочу выйти из игры”. В пятьдесят пять лет Тайлер ушел из мира бизнеса, чтобы 
стать писателем и осуществить свою детскую мечту. 

Если для одних людей переломным моментом обновления является переоценка 
отношения к деньгам, то для других этот момент связан с вопросами веры. 

Маргарет Бэбкок думает, что случилось бы, если бы она осталась зацикленной на 
“религиозной стадии” в тридцатилетнем возрасте. “С малолетства я была членом 
епископальной церкви, однако не знала, верю я в Бога или нет. Однако я не 
начала думать об этом до тех пор, пока не почувствовала отчаяние в личной жизни.
 Тогда, в течение двух или трех лет, я была ужасным догматиком”. 

Маргарет почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног, когда однажды ночью 
раздался телефонный звонок из Флориды и голос матери сказал, что отец чувствует 
себя плохо. На ее глазах он умирал от рака пищевода. На его лице не было печати 
удовольствия от предстоящего свидания с Богом. 

Маргарет было тогда тридцать восемь лет. 

“Я вдруг увидела себя лежащей в гробу и людей, плачущих на моих похоронах. Я 
представила это так реально, что была готова выйти и купить себе погребальный 
наряд”. 

После этого болезненного периода Маргарет утратила чувство защищенности. Она 
потеряла свои предохраняющие буферы: Бога и отца, которые ушли и которые 
бесспорно были ее высшими руководителями. Тяжелейшее испытание, которое она 
пережила в начале сорокалетнего возраста, касалось ее связи с матерью. Пытаясь 
справиться с тяжелой утратой, овдовевшая мать Маргарет сделала выбор в пользу 
религии. Ее мысли о вере стали догматичными. Маргарет же вела другую жизнь: 
“сбежала в колледж, не обращала внимания на мужа и детей, потеряла веру в Бога”.
 

Маргарет не могла сказать вслух, что она видела в своей матери, а в мыслях 
называла мать “человеком с очень замкнутой системой”. Ее мать была твердо 
убеждена в том, что воссоединится с мужем на небесах. Однако дочь в этом сильно 
сомневалась. Маргарет долго боролась с этими мыслями. “Я стала сомневаться в 
существовании загробной жизни, и поэтому для меня очень важной стала жизнь 
земная. Я должна была много успеть. Я обрела уверенность в себе и стала 
понимать, что могу порвать отношения с матерью и не умереть от этого”. 

После разрыва отношений с матерью прошло несколько лет, прежде чем Маргарет, 
которая всегда считала себя другой, нежели ее мать, обнаружила, что в 
действительности очень на нее похожа. Ее выбор общественной работы, снобистское 
желание творить добро, надев маску добродетели, ее система суждений — все это 
были части того образа поведения, который достался ей от матери. Только 
проанализировав свое внутреннее состояние в середине жизни и освободившись от 
архаичных отождествлений детства, можно откорректировать свои качества. 

В сорок шесть лет Маргарет скажет: “Только недавно я смогла заглянуть в себя и 
оценить отношения с матерью. Я больше не ищу однозначных ответов по вопросам 
веры. Я принимаю тот факт, что есть много вопросов, ответы на которые я никогда 
не получу. Такая позиция для меня удобна”. 

Общение или интерес к одиночеству 

Исследователи регистрируют поразительный подъем удовлетворения брачным союзом у 
сорокапятилетних супругов, которые вместе прошли переход к середине жизни. Дело,
 конечно. не в том, что партнеры чудесным образом меняются в лучшую сторону, 
просто мы перестаем обвинять друг друга в наших внутренних противоречиях. 
Резкий подъем удовлетворения брачным союзом достигает пика после пятидесяти лет.
 

Партнеры в это время уже очень хорошо знают друг друга (хотя всегда есть — и 
должно быть — что-то, что может их удивить). Многие супружеские пары в среднем 
возрасте сталкиваются с возможностью надежных дружеских отношений. 

Однако ясно, что должны иметь место и взаимные интересы, и уважение к желанию 
уединенности. Прекрасно, когда рядом с вами находится человек, который стареет 
вместе с вами, человек. с которым вас объединяют общие друзья, воспоминания и 
прогулки под дождем, который вместе с вами занимается домом, где уже нет детей, 
и который находит удовольствие, живя рядом с вами. 

Первичные брачные союзы у людей среднего возраста являются редкостью. Но те, 
кто развелся, готовы и хотят попробовать вступить в новый брак. Среди тех, кто 
заново вступает в брак, двадцать пять процентов составляют люди среднего 
возраста. 

С возрастом снижается желание сравнивать себя с другими. Люди больше заняты 
своей внутренней жизнью. В качестве награды за это они получают две наиболее 
ярких характеристики зрелости: понимание и философское созерцание. В процессе 
познания себя люди начинают получать удовольствие в отрешенности от других. 

Партнер рассматривается как ценный источник общения, а не как замена отца или 
матери. Обычно мы удивляемся, когда выросшие дети становятся прекрасными 
компаньонами. Особенно когда они уже освободились из-под влияния родителей и 
позволяют себе насмешливо улыбаться, глядя на их манеры, и оставлять банки 
из-под колы на полу по всему дому. Это не означает, что с возрастом мы теряем 
интерес к другим. Писатель из Флориды Скотт Максвелл замечает с высоты своего 
восьмидесятидвухлетнего возраста: “Независимо от возраста мать всегда ищет в 
своих детях среднего возраста признаки улучшений”. 

Середина жизни определенно является временем уважения эксцентричности. Это 
становится возможно, когда мы преодолеваем в себе привычку пытаться угодить 
каждому, это относится к позднему развитию многих женщин. Так считает известный 
физиолог доктор Эстелль Рамей. Ей около шестидесяти лет, дети выросли. Она 
считает, что сейчас стала больше говорить правду: 

“Раньше я даже не понимала, что лгу. Я просто думала, что это относится к 
манерам, принятым среди леди. Хотелось быть, как все. А сейчас я не обращаю 
внимания на великосветские манеры и забочусь о том, чтобы нравиться лишь 
некоторым людям”. 

Люди, которые остаются одинокими в среднем возрасте, должны быть готовы принять 
это. В принципе, это может быть даже хорошо, особенно если вы подавлены 
личностью партнера или, много лет просуществовав в корпоративной ячейке, 
каковой является супружеская пара, не знаете, есть ли в вас ресурсы, чтобы 
выжить одной. Поверьте, опыт покажет вам, что, конечно же, можете. 

Несколько женщин, у которых я брала интервью, говорили об этом понимании: “Я 
полностью отвечаю за себя. Разве это не прекрасно!” На семинаре, где 
рассказывались различные жизненные истории, исключительно честная 
пятидесятидвухлетняя женщина сказала: “После тридцати лет замужества я была 
просто выжата, как лимон”. Прежде чем кто-то высказал ей слова сожаления, она 
продолжила: “Я ненавижу быть одна. Но я не хочу делить все свое время с 
каким-то человеком и поэтому останусь в одиночестве, сколько смогу. Это самое 
великолепное, что когда-либо случалось со мной”. 

Вдовец отметил такое же изменение в себе. После смерти жены он не был уверен, 
что сможет хорошо воспитать дочь-подростка, которая тяжело переживала смерть 
матери, и начал унылые поиски женщины, которая могла бы стать женой ему и 
матерью девочке. Прошел год, потом два. Он все еще оставался одиноким. Однако 
через некоторое время он перестроил свою работу и освободил время для общения с 
детьми и вскоре почувствовал в себе уверенность как в родителе. И хотя он 
поддерживал дружеские связи с несколькими женщинами, однако с удивлением 
обнаружил в себе способность самостоятельно готовить и довольствоваться собой. 

Наверное, наиболее ярким примером женщины, которая проявила уверенность в своих 
силах в среднем возрасте, является Кэтрин Грэхэм. Она была робкой и зависимой 
женой, в то время как ее муж, человек очень энергичный, руководил работой в 
“Вашингтон Пост”. После самоубийства мужа она выступила против передачи газеты 
в ведение других менеджеров. Понемногу она собрала в себе силы, разбудила 
дремлющие способности и через некоторое время, к своему удивлению, стала одним 
из самых сильных и уважаемых генеральных директоров газет в стране. 

Процесс изменения может продолжаться много лет. Для одной женщины, назовем ее 
Джанет, это продолжалось в течение десяти лет. Она счастливо жила со своим 
мужем, известным ученым. Однажды он заявил, что, как только их дочь возвратится 
в июне из колледжа, он уйдет из семьи. Для Джанет это было как гром среди 
ясного неба. 

Муж так и не написал свою книгу, над которой долго работал, и обвинил в этом 
Джанет. Он заявил, что не может писать дома, так как здесь у него слишком много 
обязанностей. В действительности же вся домашняя работа была на Джанет, которая 
сделала из этого своего рода искусство, отказавшись от всего ради служения 
семье. Ее муж, который считал себя гением, был в процессе переоценки своей 
нереализованной мечты. И для того чтобы избавиться от чувства презрения к 
самому себе, он решил просто избавиться от всего, что напоминало ему о ней. 

“Самое страшное, — говорит Джанет, — в том, что я понимала весь механизм. Мое 
зго не хотело этого принимать. Я понимала, ради чего все это делается, и 
заболела. Когда я вошла в период климакса, моя щитовидка, которая не беспокоила 
меня с детских лет, снова дала знать о себе. Физически я была не в том 
состоянии, чтобы спокойно перенести это. Муж разочаровался во мне, когда увидел,
 что я уже не такая сильная, как раньше, а я все еще продолжала жить его миром. 
В это время у меня не было своей индивидуальности, без него я была никто”. 

Джанет нашла в себе силы переехать на юг страны и пойти работать. Около года 
она пользовалась поддержкой друзей, затем к ней стала понемногу возвращаться 
физическая энергия. Постепенно она втянулась в академическую жизнь, хотя всегда 
считала это “нереальным”, а в пятьдесят пять лет даже внедрила совершенно новый 
отдел в медицинскую школу местного университета. Из этого периода жизни она 
вышла обновленным человеком. По утрам, просыпаясь, она уже не испытывала мук 
одиночества. Джанет отказалась от воздержания и обнаружила, что есть еще 
мужчины, которым она нравится. Она узнала также, что многие из них были 
обременены алиментами или просто помогали своим детям материально. Тогда она 
почувствовала, что ее положение еще и лучше, чем у них. Она организовывала 
конференции, устраивала приемы, писала статьи, наслаждалась одиночеством на 
южных морях и чувствовала себя совершенно свободной. “Сейчас я поражаюсь, как 
могла десять лет назад жить без своей индивидуальности. Это просто невероятно”. 


И, наконец, самоутверждение 

Одно из самых больших вознаграждений, которое дает нам разложение себя на 
составные части для обновления, — это самоутверждение в этическом и моральном 
плане и независимость от стандартов и мнений других людей. Испытав различные 
модели поведения и дойдя до благородства, которое стоит защищать, можно достичь 
того, что Эриксон называет объединением. Под этим он понимает достижение такого 
уровня развития взрослого человека, когда человек может дать благословение 
своей собственной жизни. 

Такой шаг означает отказ от модели поведения, оказавшейся неудовлетворительной. 
Это определенно означает осознание своего образа жизни, который вы собираетесь 
использовать, но не хотите, чтобы он вас разрушил. 

К изумлению своей семьи, Кен Бэбкок в середине жизни расстался как с прежней 
моделью поведения, так и с заторможенным подходом к жизни. Отец вбил в него 
мысль о необходимости стремиться к чему-то и обеспечивать кого-то. Кен пассивно 
принял эти ценности и оказался в замкнутом круге, мечтая о том, что должен 
стать президентом компании. Все это время он старался добиваться этой цели, 
старался жить по стандартам отца. Но Кен был охвачен страхом. Он постоянно 
боялся, что потерпит неудачу. Кен маскировал это под бюджетным консерватизмом. 
Теперь о его подходе к жизни: для того чтобы не пользоваться возможностями, Кен 
отрицал все негативное — он отрицал, что ненавидит свою работу, отрицал, что не 
может содержать дом, в котором жил, отрицал, что у него были сомнения в самом 
себе и поэтому он не выставил свою кандидатуру на политический пост. Он отрицал 
это до тех пор, пока не был вытолкнут кем-то со своих позиций. 

В сорок три года мечта Кена провалилась. Он обнаружил, что президенты компании 
не обязательно всегда оказывают поддержку хорошим работникам. Когда компания 
переживала спад, его просто уволили. Ирония не спасла его. Он слишком долго 
исповедовал защищенность через материальную независимость и сейчас не знал, что 
делать. 

“Мне понадобилось три месяца, прежде чем я решил испытать судьбу. Это был 
реальный риск. Я должен был определиться в жизни и посмотреть, что смогу 
сделать. Маргарет чувствовала, что я постепенно становился все консервативней, 
так как для меня была крайне важна финансовая защищенность”. 

Он сделал ход конем и купил брокерскую фирму на Уолл-Стрит, которая была на 
грани банкротства. Он вложил в это предприятие все свои сбережения, все свои 
эмоции и на полгода снял квартиру в городе, чтобы круглосуточно пестовать свой 
бизнес. Это был шаг, который действительно что-то значил. Вырвавшись из-под 
влияния родительского фантома, Кенпет Бэбкок, в конце концов, становился 
самостоятельным мужем. Этот шаг абсолютно не вписывался в ту модель поведения, 
которой он придерживался. Дело провалилось. 

А что же случилось с прекрасным, будто нарисованным, домом Бэбкоков? Продан! 

Что же означает этот маленький одноэтажный домик, изображенный на фотографии в 
конце семейного альбома? Значит ли это, что мы должны горевать об утере 
семейного гнезда, которое превратилось в маленький деревянный домик? 

Поздно вечером, отвечая на мой телефонный звонок, Кен сказал, что передаст мое 
сообщение Маргарет. “Она по локти в грязи — возится перед домом в саду в ночной 
сорочке”. Супруги нашли забытую упаковку цинний, и теперь, подсвечивая себе 
ручным фонариком, Маргарет сажает их под окном спальни. Сейчас они делают 
пристройку к своему новому дому. 

Маргарет первая предложила Кену продать их большой дом, который стал слишком 
просторным для двоих. Это позволило бы решить и денежные проблемы. Но для Кена 
дом был выражением всего того, что он достиг в жизни своим трудом. “Это 
действительно мое единственное имущество, — говорил он, сопротивляясь доводам 
Маргарет, — не считая семьи”. Сегодня Кен говорит: “Теперь мы выбрались из 
затруднений. Меня уже больше не мучает продажа старого дома”. 

Выбравшись из затруднений со своим делом, Кен проанализировал неудачи. Он 
должен был принять тот факт, что его мечта стать президентом компании не 
сработала, он должен был смириться и отбросить свои старые иллюзии и искать 
обновления в нестереотипном подходе к работе. 

“Я решил, что, в конце концов, стал жертвой принципа. Я достиг своего пика 
неэффективности. Мне нужно пойти туда, где я наверняка добьюсь успеха. Например,
 возглавить отдел брокерской конторы и самому стать торговцем”. 

Изменив свои убеждения в рамках бизнеса, которому он прекрасно соответствовал, 
но не меняя направления работы, Кен смог открыть маленький местный офис и стать 
его руководителем. Это можно было приветствовать. Однако другая часть его 
внутреннего “я” требовала самовыражения. И вот, вместо того чтобы быть 
задавленным человеком, который пытается пробиться на Уолл-Стрит, он стал 
уважаемой личностью в своем городке. Кен понял, что его мечта может быть снова 
реализована на местном уровне. “Теперь я чувствую, что могу стать президентом, 
как только мне будет нужно. Я испытал радость, когда отказался от обязательств 
по отношению к своей мечте”, — говорит Кен. В глазах его светится радость. 

Будущее уточняет наши планы. Теперь семья Бэбкоков имеет два хороших дохода и 
минимум домашних обязанностей. Супруги хотят вместе поехать в путешествие. Они 
даже планируют ранний выход на пенсию для Кена. На днях он собирается выставить 
свою кандидатуру на выборы в органы местного самоуправления, и это доставляет 
ему удовольствие. 

Мужчина, который при первой встрече явно не выглядел победителем (если 
сравнивать по внешним меркам ценностей американского бизнеса), оказался 
победителем в более глубоком смысле. Это человек, который открыл что-то в самом 
себе (хотя многие находят процесс внутренних исканий очень мучительным), 
который пошел на риск, пережил неудачу и в этой пустоте нашел себя и создал 
заново. 

Будет ли это вознаграждением для людей, которые поняли смысл слова 
“достаточно”? Достаточно хорошо. Достаточно успешно. Достаточно тонко. 
Достаточно богато. Достаточно с точки зрения социальной ответственности. Если 
вы уважаете себя, то этого достаточно. Если вы имеете достаточно, то вы имеете 
самоуважение. К счастью, всегда есть люди и события, которые нас обогащают. 
Никто из нас не беспокоится, что впадает в нишу самоудовлетворенности 
“абсолютной” зрелости. 

Было бы поразительным, если бы мы не испытывали некоторые муки, оставляя 
знакомую ступень развития взрослого человека и поднимаясь на другую, еще такую 
неопределенную, ступень. Однако готовность продвигаться через эти переходы 
эквивалентна готовности жить в изобилии. Если мы не меняемся, мы не развиваемся.
 Если мы не развиваемся, мы не живем реально. Развитие требует временного 
отказа от безопасности. Это означает отказ от известных, но ограничивающих 
моделей поведения, надежной, но не приносящей удовлетворения работы, от 
ценностей, в которые больше не веришь, отношений, которые уже потеряли свою 
значимость. Достоевский так говорил по этому поводу: “Люди больше всего 
опасаются сделать новый шаг, произнести новое слово”. Этот страх необходимо 
преодолеть. 

Если физическая сила и удовлетворение чувств считаются наибольшими ценностями 
жизни, то мы отрицаем в нас все, что находится за рамками молодости, то есть 
наш опыт. Если мы не видим ничего, что могло бы соперничать с накоплением 
хороших дел и успехов, то загоняем себя в ловушку утратившего новизну 
повторного среднего возраста. Удовольствие от саморазоблачения всегда под рукой.
 Хотя наши любимые входят в нашу жизнь и выходят из нее, однако ниша для любви 
остается. И для мозга, освобожденного от постоянных стремлений юности, пришло 
время непрерывно разгадывать тайны существования. 

Смелость предпринимать новые шаги позволяет нам пройти каждую ступень развития 
с чувством удовлетворения и найти свежие ответы, которые покажут нам богатство 
других ступеней развития. Силой, которая может оживить в нас все периоды жизни, 
является наша внутренняя сила.