синхронистичности не может быть и речи. Она состоит, прежде всего, из 
"случайных" эквивалентностей. Их tertium comparationis покоится на психоидных 
факторах, которые я называю архетипами. Они являются неопределенными, то есть 
познать и определить их можно только приблизительно. Хотя они и связаны с 
причинными процессами или "переносятся" ими, они постоянно вырываются из этой 
системы координат. Это нарушение порядка я назвал бы "переходом границы", 
потому что архетипы обнаруживаются не только в психической сфере, но почти так 
же часто проявляются в обстоятельствах, которые психическими не являются 
(эквивалентность внешнего физического процесса психическому). В категориях 
причинности архетипические эквивалентности являются случайными, то есть между 
ними и причинными процессами нет никакой закономерной связи. Поэтому 
складывается впечатление, что они представляют особый пример хаотичности или 
случайности, или того "хаотичного состояния", которое, по словам Андреаса 
Шпейсера, "перемещается во времени совершенно закономерным способом".13 Это 
первоначальное состояние, которое "не подчиняется механистическому закону", но 
является предпосылкой его существования, случайной основой, на которой 
базируется этот закон. Если мы рассматриваем синхронистичность или архетипы как 
случайность, то последняя приобретает специфический аспект модальности, которая 
обладает функциональным значением формирующего мир фактора. Архетип 
представляет психическую вероятность, изображая обычные инстинктивные события в 
форме типов. Это особый психический пример вероятности вообще, которая "состоит 
из законов случайности и устанавливает правила для природы точно так же, как их 
устанавливают законы механики".14 Мы должны согласиться со Шпейсером, что хотя 
в царстве чистого интеллекта случайность и является "бесформенной субстанцией", 
то перед психической интроспекцией - если внутреннее восприятие вообще может 
уловить ее - она предстает как образ, или, скорее, тип, который лежит в основе 
не только психических эквивалентностей, но также (знаменательный факт!) и 
эквивалентностей психофизических.
965 Трудно смыть с концептуального языка его причинную раскраску. Так под 
словосочетанием "лежащий в основе", несмотря на то, что в нем слышится отзвук 
причинности, понимается не что-то причинное, а просто существующее качество, 
неизменная случайность, существующая "сама по себе". "Смысловое совпадение" или 
эквивалентность психического и физического состояний, между которыми не 
существует никакой причинной связи, - это, говоря общими словами, модальность 
без причины, "акаузальная упорядоченность". Теперь встает вопрос, не может ли 
быть расширено наше определение синхронистичности с учетом эквивалентности 
психических и физических процессов, или, если точнее, не требует ли оно такого 
расширения. Это требование представляется обязательным, когда мы размышляем над 
более широкой концепцией синхронистичности, как "акаузальной упорядоченности". 
Под эту категорию подпадают все "акты творения", факторы a priori типа свойств 
естественных чисел, разрывностей современной физики, и т. д. Соответственно, в 
рамки нашей расширенной концепции мы должны будем включить наши постоянные и 
воспроизводимые экспериментальным путем феномены, хотя, на первый взгляд, это 
противоречит природе феноменов, в том числе и природе узко понимаемой 
синхронистичности. Последняя по большей части представляет собой индивидуальные 
случаи, которые нельзя повторить экспериментальным путем. Разумеется, и это не 
совсем верно, доказательством чему служат эксперименты Рейна и многочисленные 
случаи с индивидами, обладающими даром ясновидения. Эти факты доказывают, что 
даже в индивидуальных случаях, которые нельзя свести к общему знаменателю и 
которые относятся к разряду "уникальных", имеются определенные общие факторы, 
из чего мы вынуждены заключить, что наша более узкая концепция 
синхронистичности вероятно является слишком узкой и действительно требует 
расширения.
Вообще-то, я склоняюсь к той точке зрения, что синхронистичность в узком смысле 
является всего-лишь отдельным примером общей акаузальной упорядоченности - а 
именно, эквивалентности психических и физических процессов, где наблюдатель 
занимает выгодную позицию, поскольку способен опознать tertium comparationis. 
Но, как только он проникает в архетипическую основу, у него возникает искушение 
свести взаимную ассимиляцию независимых психических и физических процессов к 
(причинному) воздействию архетипа, и, в результате, выпустить из внимания тот 
факт, что они являются простыми случайностями. Этой опасности можно избежать, 
если рассматривать синхронистичность, как особый пример общей акаузальной 
упорядоченности. Таким образом, мы также избежим и неправомерного умножения 
наших принципов объяснения, поскольку только архетип является интроспективно 
узнаваемой формой a priori психической упорядоченности. Если внешний 
синхронистической процесс в настоящий момент связывается с архетипом, то этот 
процесс включается в ту же самую основную схему - иными словами, он тоже 
"упорядочивается". Эта форма упорядоченности отличается от упорядоченности 
естественных чисел или разрывностей физики в том, что последнее существует 
извечно и регулярно повторяется, в то время как формы психической 
упорядоченности являются актами творения во времени. Кстати, именно поэтому я 
выделил элемент времени, как характерную черту этих феноменов, и назвал их 
синхронистическими.
966 Современное открытие разрывности (например, упорядоченности кванта энергии, 
распада радия и т. д.) положило конец безраздельному господству причинности и, 
тем самым, триаде принципов. Территория, потерянная последними, раньше 
принадлежала сфере соответствия и притяжения, концепциям, которые достигли 
наивысшей точки развития в идее Лейбница об изначально установленной гармонии. 
Шопенгаэур знал слишком мало об эмпирических основах соответствия, чтобы понять,
 насколько безнадежной была его попытка причинного объяснения. Сегодня,