каким образом Рейну удалось получить положительные результаты. Я утверждаю, что 
ему ни за что не удалось бы получить таких результатов, если бы он проводил 
свои эксперименты только с одним "объектом» и с очень немногими. Ему было нужно 
постоянное возобновление интереса, эмоция, с характерным для нее abaissement 
mental, который перевешивает чашу весов в пользу бессознательного. Только таким 
образом можно до определенной степени релятивизировать пространство и время, 
уменьшая, тем самым, шансы причинного процесса. Тогда происходит то, что 
является своеобразным creatio ex nihilo, актом творчества, которому нельзя дать 
причинное объяснение. Ворожейные методы своей эффективностью обязаны той же 
самой связи с эмоциональностью: обращаясь к способностям бессознательного они 
стимулируют интерес, любопытство, надежду и страх, что приводит к 
соответствующему преимуществу бессознательного.
Эффективными (нуминозными) факторами, действующими в бессознательном, являются 
архетипы. Подавляющее большинство спонтанных синхронистических феноменов из тех,
 что мне довелось наблюдать и анализировать, были явно и непосредственно 
связаны с архетипами. Это само по себе является непредставимым, психоидным 
фактором коллективного бессознательного. Последнее не может быть локализовано, 
потому что оно либо, в принципе, полностью присутствует в каждом индивиде, либо 
повсеместно является одинаковым. Вы не можете с уверенностью сказать, что 
процессы, которые вроде бы протекают в коллективном бессознательном данного 
отдельного индивида, не происходят в других индивидах, организмах, вещах или 
ситуациях.
Например, когда в мозгу Сведенборга возникла картина пожара в Стокгольме, там 
действительно в это самое время бушевал настоящий пожар. Между этими двумя 
событиями не имеется никакой доказуемой или даже мыслимой связи. Мне 
определенно не хочется доказывать наличие здесь архетипической связи. Я бы 
только указал на тот факт, что определенные моменты биографии Сведенборга 
проливают яркий свет на его психическое состояние. Мы вынуждены предположить, 
что имело место понижение порога сознания, в результате чего ему открылся 
доступ к "абсолютному знанию". В определенном смысле стокгольмский пожар пылал 
и в Сведенборге. Для бессознательной психе пространство и время взаимосвязаны; 
то есть знание оказывается в континууме пространства-времени, в котором 
пространство уже не пространство, а время уже не время. Стало быть, если 
бессознательное может развивать или поддерживать свой потенциал в направлении 
сознания, то возникает возможность восприятия (или "знания") параллельных 
событий.
В сравнении с работой Рейна огромный недостаток моей астрологической статистики 
заключается в том, что весь эксперимент был проведен только на одном испытуемом,
 на мне самом. Я не экспериментировал с большим количеством испытуемых; мой (и 
только мой!) интерес оживляло разнообразие материала. Поэтому я находился в 
положении испытуемого, который сначала полон энтузиазма, но потом остывает, 
поскольку привыкает к эксперименту. Поэтому результат ухудшался по мере роста 
количества экспериментов, что в данном случае соответствовало появлению нового 
материала, так что большие числа только размывали "благоприятный" 
первоначальный результат. Мой последний эксперимент также доказал, что 
изменение первоначального порядка и произвольное деление гороскопов на группы 
дает, как этого и можно было ожидать, другую картину, хотя значение этого не 
вполне понятно.
Правила Рейна можно рекомендовать к применению везде, где (например, в 
медицине) не задействованы большие числа. Интерес и надежды исследователя могут 
поначалу синхронистически сопровождаться на удивление благоприятными 
результатами, несмотря ни на какие предосторожности. Они будут истолкованы как 
"чудеса" только теми, кто недостаточно хорошо знаком со статистическим 
характером законов природы.
Если (а это выглядит вполне правдоподобно) "смысловое совпадение" или 
"пересечение" событий не может быть объяснено причинно, тогда связующим звеном 
должно являться одинаковое значение параллельных событий; иными словами, их 
tertium com-parationis* является смысл. Мы настолько привыкли считать смысл 
психическим процессом или содержимым психики, что нам и в голову не приходит 
предположить, что он может существовать и за пределами психе. Но наших знаний о 
психе нам вполне достаточно, чтобы по крайней мере не приписывать ей никаких 
магических свойств, не говоря уже о том, чтобы приписывать какие-либо 
магические свойства осознающему разуму. Таким образом, если нам нравится 
гипотеза, что один и тот же (трансцендентальный) смысл может одновременно 
проявиться в человеческой психе и во внешнем и независимом событии, то мы сразу 
же вступаем в конфликт с общепринятыми и гносеологическими взглядами. Если мы 
хотим, чтобы к нам прислушались, то мы должны все время напоминать себе об 
исключительно статистической истинности законов природы и об эффекте 
статистического метода, отвергающего все необычные события. Большая трудность 
заключается в том, что у нас нет абсолютно никаких научных методов 
доказательства существования объективного смысла, который как раз и не является 
обычным продуктом психики. Но мы просто вынуждены прийти к такому заключению, 
если мы не хотим вернуться к "магической причинности" и приписать психе 
свойство, которое далеко выходит за эмпирические пределы ее действия.
В этом случае, если мы не хотим расстаться с причинностью, мы вынуждены 
предположить следующее: либо бессознательное Сведенборга устроило пожар в 
Стокгольме, либо само это объективное событие каким-то непостижимым образом 
вызвало в мозгу Сведенборга соответствующие картины.
И в том, и в другом случае встает уже упоминавшийся выше вопрос о "передаче", 
ответить на который просто невозможно. Какая из гипотез более правдоподобна —