Цинцендорф верным чутьем угадал сексуальное значение этой раны, как 
символа, указывающего на двуполую природу первосущности (libido). Ср. 
персидскую легенду о деревьях-близнецах, Мешия и Мешиане, равно как и мотив 
Диоскуров и мотив совокупления.
19 Апок. 22, 1 и д. И не будет больше проклятия.
20 Ср. с этим Фрейд-. Traumdentung. Далее Абрагам: Traum und Mythus, 22 f.
21 Исаяя 48, 1: “Слушайте это, дом Иакова, называющиеся именем Израиля и 
происшедшие из источника Иудина”.
22 Вирт: Aus orientalischen Chroniken.
23 Цитаты из Фауста Гете приведены по переводу Николая Хо-лодковского под 
редакцией Петра Вейнберга. (Прим. переводч.)
24 Вместо столбов так же и coni, так например в культе Киприды, Иштар и др.
25 В одном целебесском мифе деву-голубицу, бывшую в плену, по образцу мифа о 
деве-лебеде, звали Утагаги, по белому волоску на ее макушке, обладавшему 
магической силой. Фробениус: 1. с. 307.
26 Дальнейшие доказательства тому см. Prellwitz: Griech. Etym.
27 Siecke: Der Gott Rudra im Rigveda. Archiv fur ReUgionswissenschaft III, 237 
ff.
28 Фиговое дерево — дерево фаллическое. Знаменательно то, что Дионис посадил у 
входа в Гадес фикус, так, как на могилах воздвигали фаллосы. Кипарис, 
посвященный Киприде, стал исключительно знаком смерти, потому что его ставили у 
дверей дома, где находится покойник.
29 Существует искаженный вид научного мышления, который отличается тем, что 
исследователь искусственно притворяется сам перед собой глупым и не понимающим 
некоторых вещей, которые он в другое время отлично понимает. Такая искусственно 
придуманная глупость должна якобы служить углублению при обсуждении аргументов. 
Это схоластический метод.
30 Поэтому дерево бывает иногда и солнечным образом. Русская загадка, 
сообщенная мне д-ром ван Опгейзеном гласит: “Стоит дерево посреди деревни и 
видно в каждой избе,— что это такое?” Ответ: “Солнце и солнечный свет”.— 
Норвежская загадка гласит: “Стоит дерево на высокой горе И капает в море, 
Светит золотом ветвей — Отгадай-ка ты скорей!” Дочь солнца собирает по вечерам 
золотые ветви с дивного дуба.
“Горько плачет солнышко 
В яблочном саду. 
С дерева упало 
Яблочко златое. 
Не плачь, не плачь, солнышко, 
Бог создаст другое, 
Золотое, рудное, 
Серебрененькое.” 
Срывание яблока с райского дерева можно сравнить с похищением огня — отведение 
libido от матери обратно на себя. (Ср. нижеследующие объяснения специфического 
подвига героя).
31 Отношение сына к матери было психологической основой для многих культов. В 
христианской легенде отношение сына к матеря догматически чрезвычайно ясно. 
Робертсона (Evan”. Myth. стр. Зв) тоже поразило отношение Христа к Мариям: он 
выскавал предположение, что это отношение указывает на древний миф, “в котором 
палестинский бог, быть может по имени Иошуа, появляется попереме—о то в роли 
возлюбленного, то в роли сына мифической Марки: естественное колебание 
первобытной теософии, встречающееся также, хотя и с некоторыми отклонениями, в 
мифах о Митре, Адонисе, Аттисе, Ози-рисе и Дионисе; все эти божества приводятся 
в связь с богинями-матерями, являющимися то супругой, то двойником женского 
пола, потому что мать и супруга иногда отожествляются”.
32 Гете, Фауст, II ч., IV акт.
33 Ранк показал это на прекрасных примерах в мифе о Деве-Лебеде. (Die 
Lohengrinsay. Schrtften aur anywandten Seelekkuade.)
34 Мутер говорит в главе о первых испанских классиках живописи: “Тик где-то раз 
написал: “Сладострастие есть великая тайна нашего существа. Чувственность — 
маховое колесо нашей машины. Она толкает наше существование вперед и придает 
ему радость и жизнь. Все, что в мечтах наших представляется нам прекрасным и 
благородным, вплетено в движение этой машины. Чувственность, сладострастие 
одушевляет музыку, живопись и все искусства. Все желания человеческие кружат 
вокруг этого одного полюса, как мотыльки вокруг зажженой свечки. Чувство 
изящного, художественное чутье — все это выражение того же самого, только на 
разных наречиях и разными выговорами. Все это не что иное, как влечение 
человека к сладострастию. Даже набожность я считаю лишь отводным руслом для 
чуственного влечения”. Тик высказывает то, что никогда не следует забывать при 
исследовании древнего церковного искусства, а именно: “стремление стирать 
границы между земной и небесной любовью и незаметно претворять одну в другую 
всегда было руководящей мыслью, сильнейшим возбудительным средством 
католической церкви”.
35 Иоанн 3, 3 и д.
36 Мы не станем вжаться в рассуждения о причинах необычайной силы таких 
фантазий. Однако мне кажется, что не трудно проследить чувством, какие мощные 
силы кроются за вышеприведенной формулой.
37 Лактанций говорит: “Мы знаем, что есть такие животные, которые имеют 
привычку зачинать своих детенышей посредством ветра или дуновения воздуха; 
почему же в таком случае вам кажется чудом, когда утверждают, что дева зачала 
во чреве благодаря Духу Божьему?” (Робертсон. Evang. Myth. стр. 31).
38 Поэтому в Новом Завете так сильно и подчеркивается сыновство.
39 Мистическое чувство близости к Богу, так называемое личное, внутреннее 
переживание.
40 Однако сексуальная слащавость все еще повсюду явственно выступает, так 
например в символике агнца и в духовных песнопениях, обращенных к Иисусу, 
жениху души.
41 Или же в суррогатах, заменяющих религию.
42 Такое состояние несомненно было идеальным для прежних времен, когда человек 
был вообще инфантильнее; оно идеально и поныне для