нктом всякого возникшего на психической почве 
расстройства. Противление, на которое наталкивается стремление любить, 
порождает неспособность к любви. Если нормальная libido может быть уподоблена 
постоянно текущему потоку, широко изливающему свои воды в мир действительности, 
то противление, рассматривая его динамически, можно уподобить не подымающейся 
посреди русла скале, которую поток заливает или сбоку обтекает, а обратному 
течению, которое вместо устья направляется к истоку. Часть души жаждет внешнего 
объекта, но другая часть ее хочет уйти назад в субъективный мир, куда манят ее 
воздушнолегкие замки фантазии. Эту расщепленность человеческого хотения, для 
которой Блейлер, под психиатрическим углом зрения, метко установил понятие 
амбитенденции 2, можно было бы принять как нечто всегда и везде сущее, напомнив 
себе, что даже самый примитивный моторный импульс уже несет в себе 
противоположные элементы; так, например, при акте разгибания иннервируются 
также и сгибательные мускулы. Но эта нормальная амбитенденция никогда не ведет 
к тому, чтобы затруднить или сделать вовсе невозможным намеченный акт, а, 
напротив, является необходимой предпосылкой его законченности и 
координированности. Для того, чтобы из этой гармонии до тонкости согласованных 
между собой противоположностей возникло нарушающее нашу деятельность 
противление, для этого необходимо должен быть налицо отклоняющийся от нормы 
плюс или минус на той или другой стороне. Из этого привходящего третьего и 
возникает противление 3. Это относится и к расщепленности хотения, создающей 
для человека столько трудностей. Только отклоняющееся от нормы третье рассекает 
те “четы противоположностей”, которые в нормальном виде теснейшим образом 
связаны, и выявляет их как отделенные одна от другой тенденции в сущности лишь 
благодаря этому они впервые становятся хотением и нехотением и выступают 
помехой на пути друг у друга. Так гармония становится дисгармонией. В мои 
задачи сейчас не входит исследовать, откуда берется это неизвестное третье и 
что оно собой представляет. Прослеженный на наших пациентах до корня, этот 
“основной комплекс” (“Kernkomplex” у Фрейда) раскрывается перед нами как 
проблема инцеста (кровосмешения). В тенденции к кровосмесительству перед нами 
выступает половая libido, возвратно устремляющаяся к родителям. Что путь этот 
так легко может быть пройден, имеет, по-видимому, своим источником то 
обстоятельство, что libido обладает также и необычайной косностью, которая не 
хочет выпускать ни одного объекта из своего прошлого, а напротив, желает 
удержать каждый навеки за собой. Тот “святотатственный прыжок назад”, о котором 
говорит Ницше, раскрывается перед нами, если освободить его от окутывающей его 
кровосмесительной оболочки, как первоначально пассивное застревание libido на 
первых объектах детства. Но эта косность является также страстью, как это 
блестяще развивает Ла-Рошфуко.
“Из всех страстей наименее знакома нам леность. Онa наиболее пылкая и наиболее 
опасная из всех, хотя сила ее незаметна и наносимый ею вред остается скрытым. 
Внимательно изучая ее могущество, мы поймем, что она при всяком удобном случае, 
овладевает нашими чувствами, нашими интересами и нашими удовольствиями: это 
препятствие, могущее остановить величайшие размерами корабли, это штиль, более 
опасный для важнейших дел, нежели подводные камни и сильнейшие бури. Ленивый 
отдых — это тайное очарование души. внезапно прерывающее наиболее пылкие 
занятия и наиболее твердо принятые намерения. Наконец, чтобы дать наивернейшее 
понятие об этой страсти, нужно сказать, что она — как бы блаженство души, 
утешающее ее во всех ее потерях и заменяющее всякие иные блага”.
Именно эта опасная, присущая первобытному человеку преимущественно перед 
другими страсть и выступает под подозрительной маской символов кровосмешения; 
это та именно страсть, от которой нас должен отпугнуть страх перед 
кровосмешением и которую нам приходится преодолеть, прежде всего, как образ, 
как imago “страшной матери” (“furchtbare Mutter”) 4. Это — мать несчетных 
бедствий, в ряду которых не последнее место занимают невротические страдания. 
Ибо из испарений застрявших остатков libido преимущественно и возникают те 
вредоносные туманы фантазии, которые до того застилают реальность, что 
приспособление к ней становится почти невозможным. Но мы не станем прослеживать 
здесь далее тех основ, из которых вырастают фантазии кровосмесительства; 
достаточно будет здесь предварительно наметить мое чисто психологическое 
понимание проблемы кровосмешения. Здесь нас должен лишь занимать вопрос, 
означает ли противление, ведущее у нашего автора к интроверсии, осознанную 
внешнюю трудность или нет. Будь это внешняя трудность, libido, правда, встретив 
на пути своем плотину сильно поднялась бы и разлилась бы морем фантазий, но эти 
фантазии лучше Всего было бы обозначить как планы, а именно как планы о том, 
как преодолеть препятствие. Это были бы конкретные представления о 
действительности, ищущие путей для своего разрешения. Это было бы напряженное 
раздумывание, которое повело бы скорее ко всему другому нежели к 
гипнагогической драме. Да и описанное выше пассивное состояние совсем не 
подходит для случая с действительным внешним препятствием, а напротив, как раз 
своей пассивной покорностью судьбе указывает на тенденцию, отвергающую, без 
сомнения, с презрением реальные решения и предпочитающую им созданного 
фантазией заместителя. Поэтому, надо думать, речь идет здесь в конечном счете и 
по существу дела только о внутреннем конфликте, вроде, скажем, тех прежних 
конфликтов, которые привели к двум первым бессознательным творениям. Мы должны 
таким образом прийти к выводу, что внешний объект не может быть любим потому, 
что преобладающая доля libido (Libidobetrag) предпочитает фантастический объект,
 который должен быть извлечен из глубин бессознательного для замещения 
недостающей действительности.
Обнаруживающиеся на первых ступенях интроверсии видения входят в разряд 
известных гипнагогических явлений (так называемые “явления самосвечения” в 
глазу) 5. Они образуют, как я это выяснил в одной более ранней работе, основу 
видений в собственном смысле, или, как мы сейчас выразились бы, символических 
самовосприятий libido.
Мис