теория 
последней могла найти свое применение и к dementia ргаесох. Что она приложима к 
последней, показывает лучше всего блестящий разбор Фрейдом фантазий Шребера. 
Вопрос теперь лишь в том, подходит ли предложенное мною генетическое понятие 
libido также и к неврозу. Думаю, что на этот вопрос следует ответить 
утвердительно. Natura non facit saltus; no всей вероятности и при неврозе 
бывают по крайней мере временно и в различных степенях такие функциональные 
расстройства, которые выходят за пределы актуально полового; во всяком случае 
это можно сказать о психотических эпизодах.
Я считаю расширение понятия libido, которое подготовлено было последними 
аналитическими работами, существенным шагом вперед; особенно благотворно 
повлияет это расширение на обширную область, посвященную психозу интроверсии. В 
этой области уже теперь можно натолкнуться на доказательства в пользу 
правильности этого моего заявления. Именно из целого ряда работ цюрихской школы,
 только часть которых успела выйти в свет28, явствует, что заменяющие 
действительность плоды фантазии 29, которая заступает место расстроенной 
функции действительности, носят ясные черты архаического образа мыслей. Это 
констатирование идет параллельно вышеприведенному утверждению, согласно 
которому от действительности отнимается не только актуально-индивидуальная 
сумма libido, но также и та масса libido, уже дифференцированная и 
десексуализированная, которая с незапамятных времен обслуживала каждого 
нормального человека в его функции действительности. Утрата этих обретений 
функции действительности или приспособляемости по необходимости должна быть 
возмещена каким-либо из прежних модусов приспособления. Мы встречаем это 
основоположение уже в учении о неврозе:
актуальное перенесение, неудавшееся вследствие вытеснения, заменяется 
каким-нибудь из прежних путей перенесения, например регрессивным оживлением 
родительской imago. В неврозе перенесения, при котором от действительности 
отнимается при посредстве сексуального вытеснения лишь актуально половая сумма 
libido, заменяющим продуктом является фантазия индивидуального происхождения и 
значения. И в этом неврозе нет почти ни следа архаических черт, присущих 
фантазиям, характеризующим те душевные расстройства, которые сопровождаются 
утерей общечеловеческой, издревле организовавшейся функции действительности. 
Утерянная доля этой функции может быть заменена лишь соответственным 
общезначимым архаическим суррогатом. Простым и ясным примером этого положения 
вещей мы обязаны исследованию безвременно умершего Honegger'a 30. Один параноик,
 очень интеллигентный, который, конечно, хорошо знал о шарообразной форме земли 
и ее вращении вокруг солнца, заменяет в своей системе современные 
астрономические воззрения подробно разработанной архаической системой, согласно 
которой земля представляет собою плоский круг, а солнце движется под этим 
кругом 31. (Напоминаю здесь о примере солнечного фаллоса, упомянутом в первой 
части; этим примером мы обязаны также Honegger'y.)
У Шпильрейн встречаются также очень интересные примеры архаических определений, 
которые во время болезни разрастаются за счет реальных значений современного 
словоупотребления. Так, например, одна пациентка г-жи Шпильрейн совершенно 
правильно дошла вновь до мифологических значений алкоголя, опьяняющего напитка, 
именно как “истекающего семени”32. Есть у нее также и символика варки, которую 
я должен сопоставить с чрезвычайно значительным алхимистическим видением Зосимы 
33, нашедшим в углублении алтаря кипящую воду и в ней людей 34. Пациентка 
принимает также землю 35 и воду 36 за мать. От приведения дальнейших примеров я 
отказываюсь, так как имеющие появиться работы цюрихской школы обещают множество 
сообщений того же рода.
Вышеприведенное положение мое о замене нарушенной функции действительности 
архаическим суррогатом подкрепляется превосходным парадоксом г-жи Шпильрейн: “У 
меня часто была иллюзия, словно больные являются просто жертвами царящего в 
народе суеверия” 37. На самом деле больные ставят на место действительности 
свои фантазии подобные таким реально неверным духовным продуктам давно 
прошедшего времени, которые некогда представляли собою общие взгляды на 
действительность. Как показывает видение Зосимы, старинные суеверия были 
символами 38, которые дают возможность перенестись в наиболее далеко лежащие 
области. Для некоторых архаических эпох это являлось очень целесообразным, ибо 
таким образом получались удобные мосты для препровождения частичного оклада 
libido в область духа. Очевидно подобное же биологическое значение символа 
имеет в виду г-жа Шпильрейн, когда она говорит следующее 39:
“Мне кажется, что символ обязан своим происхождением стремлению комплекса к 
разрешению во всеобщую целостность мышления. Комплекс лишается таким путем 
личного характера. Это разрешительная и преобразовательная тенденция каждого 
комплекса являет собою побудительную причину поэтического и всякого другого 
художественного творчества”.
Если мы здесь формальное понятие комплекса заменим 40 понятием массы libido 
(что в данном случае равняется эффективной величине комплекса), то воззрение 
г-жи Шпильрейн легко согласовать с моим воззрением. Раз первобытный человек 
знает, что такое акт зачатия, он, согласно принципу наименьшего приложения сил, 
никогда не может напасть на мысль заменить детородные органы рукоятью меча и 
ткацким челноком. Это может произойти лишь под влиянием некоторого принуждения 
измыслить аналогию, чтобы привести таким образом очевидно половой интерес к 
внеполовому выражению. Мотив этого переведения актуально половой libido к 
неполовым представлениям может быть по моему мнению отыскан лишь в факте 
противления, которое возникает в отношении к первобытной сексуальности. 
По-видимому, на пути этого фантастического образования аналогий мало-помалу 
десексуализировалась одна часть libido за другой, так что коррелаты фантазии 
заступали место первичных отправлений половой li