которая порождает миллионы яичек и семян из 
одного маленького существа, развились, благодаря сильному ограничению 
плодовитости, разветвления, функция которых поддерживается специально 
дифференцированной libido. Эта последняя уже “десексуализирована”, ибо лишена 
первоначальной функции порождения яичек и семени, и притом так, что ей не 
оставлено более никакой возможности возвратиться к этой своей первоначальной 
функции. Таким образом процесс развития состоит в возрастающем поглощении 
первичной libido, порождавшей только продукты размножения, функциями вторичного 
порядка, т. е. привлечения и защиты выводков. Это развитие предполагает уже 
совсем иное и более сложное отношение к действительности, т. е. собственно 
функцию действительности. Эта последняя функция не отделима от потребности 
расположения, но изменившийся способ расположения ведет за собою, в качестве 
коррелата, соответственно повышенную приспособляемость к действительности. 
Стало быть, этим вовсе не утверждается, что функция действительности обязана 
своим существованием исключительно дифференциации расположения: функция питания 
принимает здесь большое участие, хотя и неопределимо, какое именно.
Таким путем мы в состоянии заглянуть в некоторые первоначальные условия функции 
действительности. Было бы глубоко ошибочным сказать, что влечение, связанное с 
этой функцией, есть влечение половое; можно сказать только, что оно в 
значительной мере было половым.
Процесс поглощения первичной libido вторичными областями применения совершается 
всегда в форме “либидинозных притоков”; это означает, что сексуальность слагает 
с себя свое первоначальное назначение и в роли частичного оклада используется в 
филогенетически постепенно возрастающей работе механизма привлечения и 
механизма защиты выводков. Это переложение половой libido из половой области 
sensu strictiori на побочные функции все еще продолжает иметь место. Так 
мальтузианизм есть искусственное продолжение естественной тенденции.
Где операция переложения удается без утери приспособляемости индивида, там 
говорят о сублимировании, где же такой опыт не удался — о вытеснении.
Описательная психология видит множество влечений и среди них влечение половое 
как частное явление. Кроме того она причисляет известные либидинозные притоки к 
неполовым влечениям.
Иначе обстоит дело с генетической точки зрения: множество влечений проистекает 
из относительного единства именно из первичной libido; например в форме 
расположения, как подслучая воли вообще; генетически дело обстоит так, что 
частичные оклады все время отщепляются от первичной libido; потом 
приурочиваются как либидинозные притоки ко вновь сформированным областям 
деятельности и, наконец, тонут в них, истрачиваются на них. Вследствие этого 
для генетической точки зрения невозможно сохранить строго ограниченное понятие 
libido, каким последнее является с описательной точки зрения; генетическая 
точка зрения ведет неустранимо к разрыхлению, к расширению понятия libido. 
Таким путем мы доходим до понятия libido, subreptive введенного иною в первой 
части этого труда с тем намерением, чтобы впоследствии облегчить читателю 
принятие этого нового генетического понятия libido. Раскрыть читателю этот 
простительный обман я был обязан и решил сделать это здесь во второй части.
Лишь благодаря этому генетическому понятию libido, которое во все стороны 
выходит за пределы актуально-полового, за пределы сексуальности, взятой под 
описательно-психологическим углом зрения, становится возможным перенести 
фрейдовскую теорию libido в область психотическую. В какое столкновение 
приходит прежнее понятие libido у Фрейда с проблемами психоза, показывает 
вышеприведенное место 25. Поэтому я как в этой работе, так и повсюду, упоминая 
о libido, соединяю с этим выражением генетическое понятие, которое расширяет 
область актуально половую значительным окладом десексуализированной первичной 
libido. Если я говорю, что больной отнимает свою libido от внешнего мира с тем, 
чтобы занять ее мир внутренний, то я вовсе не разумею этим, что больной 
отнимает только либидинозные притоки, которые были направлены на функцию 
действительности; согласно моему взгляду больной отнимает кроме того еще и 
такие уже более не половые (“десексуализированные”) влечения, которые в 
собственном смысле нормально поддерживают функцию действительности.
На основании такого построения понятия оказывается необходимым подвергнуть 
пересмотру некоторые части нашей терминологии. Как известно, Абрагам предпринял 
попытку приложить теорию libido к dementia praecox и увидел в характеристичном 
недостатке душевного соотношения с действительностью и прекращения ее функции 
аутоэротизм. Это понятие нуждается в пересмотре. Истерическая интроверсия 
libido ведет к аутоэротизму, причем больной интровертирует свои эротические 
притоки, направленные на функцию приспособления, вследствие чего его “я” 
оккупируется соответственным окладом эротической libido; страдающий же dementia 
praecox отводит от действительности гораздо больше нежели только эротические 
притоки, поэтому в его внутреннем мире возникает нечто совершенно иное нежели у 
истеричного. Он более нежели аутоэротичен, он создает интрапсихический 
эквивалент действительности, для чего ему по необходимости приходится 
использовать и другие динамизмы, кроме эротических частичных окладов. Поэтому я 
должен признать справедливым мнение Блейлера, которое отклоняет понятие 
аутоэротизма, зажмствованного из учения о неврозе и там вполне правомерного и 
заменяет его понятием аутизма 26. Этот последний термин более отвечает 
фактическому составу нежели аутоэротизм. Этим заявлением я признаю неправильным 
свое прежнее уравнивание аутизма Блейлера и аутоэротизма Фрейда и беру 
последнее назад 27. К этому вынуждает меня предпринятый основательный пересмотр 
понятия libido.
Из этих соображений принудительно вытекает, что описательно-психологическое или 
актуально-половое понятие libido должно быть оставлено для того, чтоб