кие 
великаны искусные слуги богини Реи 13, были в то же время дактилами. Учитель 
мудрости в Вавилонии Оанн 14 изображался в фаллической форме рыбы. Оба 
солнечных героя Диоскуры имеют близкое отношение к Кабирам 15, они также носят 
остроконечную шляпу, головной убор этих таинственных богов 16, который с той 
поры получил распространение как тайная примета. Аттис (этот старший брат 
Христа) носит такую же остроконечную шляпу, как и Митра. Традиционною эта шляпа 
стала в изображениях наших хтонических инфантильных божеств 17 и для других 
типичных карликов. Фрейд обратил уже наше внимание на фаллическое значение 
шляпы, которое она имеет в фантазиях современников. Дальнейшим толкованием 
является то, что остроконечная шляпа изображает собою крайнюю плоть. Чтобы не 
очень отступать от моей собственной темы, я должен здесь удовольствоваться 
этими немногими указаниями. Но при случае я вернусь к этому пункту впоследствии 
и тогда выскажусь более подробно.
Образ карлика ведет к фигуре божественного мальчика, юного Диониса. На 
вышеупомянутой фиванской вазе изображен бородатый Дионис 18 в виде Кабира, а 
рядом фигура мальчика, далее следует карикатурный образ мальчика, а потом снова 
бородатый карикатурный мужской образ, означает собственно нить, но в орфическом 
словоупотреблении имеет значение семени. Предполагают, что это сопоставление 
соответствовало группе культовых образов в самом святилище. Это предположение 
оправдывается историей культа, поскольку она известна: то был первоначально 
финикийский культ отца и сына 19, старого и молодого Кабиров, которые более или 
менее ассимилировались с эллинскими богами. Этой ассимиляции особенно 
способствовал двойственный образ взрослого и отроческого Диониса. Можно было бы 
назвать этот культ культом большого и маленького человека. Дионис в своих 
различных аспектах является фаллическим богом, в культе которого важною 
составною частью был фаллос (так например в культе аргивского быка-Диониса). 
Кроме того фаллическая Герма этого бога давала повод к персонификации 
дионисического фаллоса в образе бога-Фаллоса, который был ничем иным, как 
Приапом. Он называется спутником или товарищем Вакха. Все это приводит к тому, 
чтобы признать в вышеупомянутом образе и в сопутствующем ему образ мужчины и 
его детородного органа 20. Подчеркнутый в тексте Упанишад парадокс о большом и 
маленьком, карлике и великане, нашел здесь более мягкое выражение в сочетании 
мальчика и мужа, сына и отца 21.
Мотив уродливости, сильно использованный культом кабиров, встречается также на 
вазах. Как раньше поводом к расщеплению послужило различие в росте, так и здесь 
этим поводом явилась уродливость 22.
Не приводя пока дальнейших доказательств, я замечу лишь здесь, что только что 
упомянутые мифологические данные бросают особенно яркий свет на первоначальное 
психологическое значение героических творцов в области религии. Культ Диониса 
глубоко связан с психологией умирающего и воскресающего спасителя, образа 
характерного для передней Азии, многочисленные метаморфозы которого сгустились 
в лице Христа в прочное образование, пережившее тысячелетия. С нашей точки 
зрения мы приходим к тому взгляду, что эти герои и их типические судьбы суть 
отображения человеческой libido с ее типическими судьбами; это — imagines, так 
же как и образы наших сновидений, они являются актерами и толкователями наших 
тайных мыслей. А так как мы ныне в состоянии разгадывать символику снов и тем 
самым вскрывать тайную психологическую историю развития индивидуума, то перед 
нами открывается путь к пониманию тайных пружин психологического развития 
народов.
Ход мысли, приведший нас к фаллической стороне символики libido, ведет также и 
к оправданию самого термина libido 23. Заимствованное из половой области слово 
libido получило самое широкое распространение в качестве психоаналитического 
термина: это произошло по той единственной причине, что понятие, связанное с 
этим словом достаточно широко, чтобы покрыть собою все необычайно разнообразные 
проявления воли, взятой во шопенгауеровском смысле, и в то же время достаточно 
содержательно и выпукло, чтобы мочь характеризовать своеобразную природу той 
душевной сущности, которая имеется в виду психоанализом. И собственно 
классическое значение слова libido квалифицирует последнее как вполне 
подходящий термин. Libido взята у Цицерона 24 в весьма широком смысле: “Говорят,
 что libido (вожделение) и laetitia (радость) возбуждаются благами двоякого 
рода: laetitia имеет отношение к настоящим благам, libido к будущим. Laetitia и 
libido направляются стало быть на блага; но libido пленяется и воспламенившись 
увлекается тем, что ей кажется ценным. Все ведь следуют от природы тому, что 
представляется добром, и избегают противоположного. Поэтому коль скоро нечто 
имеет видимость, словно это есть благо, природа сама побуждает к тому, чтобы 
обрести это благо. Когда это совершается длительно и разумно, то мы называем 
это voluntas (воля). Они полагают, что то, что ими так определяется, 
встречается лишь у мудрецов; воля означает желать нечто согласно разуму: то же, 
что противно разуму возбуждается чрезмерно, есть libido или необузданное 
желание, которое можно встретить у всех глупцов”.
Значение libido здесь желание и (в отличие от стоического понятия хотеть) 
необузданное страстное хотение. В соответствующем это