ца таким путем, чтобы индивидууму 
был облегчен переход из тесного семейного круга в широкий круг человеческого 
общества. На основании этих рас-суждений мы усматриваем в стихотворении мисс 
Миллер и в “прелюдии” к нему религиозно-поэтически созданный продукт 
интроверсии, отступившей назад к суррогату отцовской imago. Несмотря на 
недостаточное восприятие воздействовавшего впечатления, существенные составные 
части последнего все-таки вбираются в подменивший образ, до известной степени 
обозначая тем первоисточник. Pfister ввел для этого меткое выражение: “закон 
возвращения комплекса”. Действительным впечатлением является ведь офицер, 
поющий во время ночной стражи (When the morning stars sang together —); образ 
этого офицера открыл девушке новый мир (“Сотворение мира”).
Этот “Творец” создал сначала звук, затем свет, и потом любовь. Что сначала был 
создан звук, может быть объяснено лишь индивидуалистически, так как не 
существует космогонии с такими музыкальными склонностями. Уже здесь мы можем 
позволить себе конъектуру, которая как бы носится в воздухе и впоследствии 
окажется неоднократно подтвержденной; она опирается на следующую цепь 
ассоциации: певец — поющая утренняя звезда — бог звука — Творец — бог света — 
(солнца) — (огня) — и любви.
Члены этого ряда встречаются в самом стихотворении за исключением солнца и огня,
 поставленных поэтому в скобках; и то, и другое всплывет при дальнейшем анализе.
 Все обозначения входят за одним только исключением в язык эротики: мой бог, 
звезда, свет, мое солнце, огонь любви, пламенная любовь и т. п. “Творец” 
появляется сначала неотчетливо, но становится потом более ясным благодаря 
указанию на унтертона Эроса, на созвучные колебания аккордов природы, 
стремящейся обновить себя в каждой любящей чете и ожидающей чуда творения.
Мисс Миллер также пыталась вскрыть для своего понимания бессознательное 
творчество своего духа и притом она выбрала для этого такой путь, который 
принципиально согласуется с психоанализом, а потому и приводит к тем же 
результатам, что и последний. Но, как это всегда случается с неспециалистами 
или начинающими, мисс Миллер застревает за недостатком психоаналитических 
знаний на наитиях; последние же приводят лежащий в основе комплекс лишь 
посредствующим, т. е. цензурированным образом к его обнаружению.
Мисс Миллер находит прежде всего удивительным, что ее бессознательная фантазия, 
не следуя библейскому рассказу о сотворении мира, ставит на первое место звук, 
а не свет.
Здесь мы встречаем объяснение, приноровленное к данному случаю, и теоретически 
построенное, пустота которого, однако, характеристична для всех подобных 
толковательских попыток. Она говорит: “Может быть интересно напомнить о том, 
что Анаксагор также объясняет возникновение космоса из хаоса путем своего рода 
вихревого движения 7, что вообще не может обойтись без возникновения шума. Но в 
то время я еще не занималась вовсе философией и не знала ни об Анаксагоре, ни 
об его теории, которой я, очевидно, бессознательно следовала. Я находилась 
тогда также и в полнейшем неведении относительно доктрины Лейбница с его: Бог 
воображает и от этого возникает мир.
Обе ссылки мисс Миллер на Анаксагора и на Лейбница имеют отношение к творчеству 
при посредстве “мысли”; именно божественная Мысль одна лишь в состоянии 
породить новую материальную действительность: толкование на первый взгляд 
совершенно непонятное, которое, однако, вскоре станет более ясным.
Мы приходим теперь к тем всплывшим у мисс Миллер воспоминаниям, от которых она 
и ведет главным образом начало своего бессознательного творчества.
“Прежде всего это “Потерянный Рай” Мильтона в издании иллюстрированном Дорэ, 
которое было у нас дома и которым я часто наслаждалась с самого детства. Затем 
книга Иова, из которой мне часто, насколько я могу припомнить, читали вслух. 
Впрочем, если сравнить первые слова Потерянного Рая с моим первым стихом, то 
заметишь сходный размер:
Of man's first disobedience... 
When the Eternal first made sound. 
“Далее мое стихотворение напоминает различные места Иова и одно или два места 
из оратории Генделя Сотворение мира 8, что смутно уже сказалось в начале сна.”
Потерянный Рай, связанный, как известно, с началом мира, становится в более 
близкое отношение к фантазии мисс Миллер через цитату:
Of man's first disobedience... 
Этот стих относится, очевидно, к грехопадению. Мисс Миллер могла бы так же 
хорошо выбрать для примера и какой-нибудь другой стих; только случайно она 
остановилась на первом попавшемся, который столь же случайно имел именно это 
содержание. Критика, которой нам приходится подвергаться и со стороны наших 
товарищей-врачей, и со стороны наших пациентов, как известно, обычно пользуется 
такими аргументами. Это недоразумение проистекает оттого, что закон причинности 
недостаточно серьезно принимается в области душевной: и здесь не существует 
никаких случайностей, никаких “точно так же и”. Это — так, и почему это — так, 
для этого существует достаточное основание. Дело заключается, следовательно, в 
том, что стихотворение мисс Миллер связано с грехопадением и в этом проступает 
именно та эротическая компонента, о наличности которой мы выше сделали 
предположение.
К сожалению, мисс Миллер не договорила, какие места из книги Иова ей пришли в 
голову. Возможны поэтому лишь общие догадки. Прежде всего аналогия с Потерянным 
Раем: Иов теряет все, что имел, и притом благодаря Сатане, который хотел его 
возмутить против Господа. Так же благодаря искушению Змия человек потерял рай и 
был обречен на земные мучения. Идея, или лучше сказать настроение, которое 
выразилось в воспоминании о чтении Потерянного Рая, связано с чувством мисс 
Миллер, что она словно нечто потеряла, а это имеет отношение к искушению Сатаны.
 С ней происх