Так говорил Заратустра. Соч. т. V, стр. 233.
109 Н и ц ш е сам, по-видимому, иногда выказывал предпочтение отвратительным 
животным. Ср. С. A. Bernoulli: Franz Oberbeck und Friedrich Nietzsche, т. 1, 
стр. 166.
110 Напоминаю сон Ницше, приведенный в первой части этого труда. (Гл. III.)
111 Сюда принадлежит германский миф о Дитрихе Бернском, дышавшем огнем: стрела 
ранит его в лоб; кусок ее застрял в ране. Поэтому он был прозван бессмертным. 
Подобным же образом в голове Тора застряла половина каменного клина Хрунгнира. 
Ср. Гримм: Myth. I, стр.309.
112 I.e. стр. 182.
113 Сюда принадлежит стоическое представление о первоначальном творческом тепле,
 в котором мы уже узнали libido, так же и рождение Митры из камня, 
последовавшее “только благодаря жару страсти”.
114 В точном прозаическом переводе место это читается так: Тогда в начале из 
него развился Кама. Кама и есть libido. “В сердце укоренилось бытие в небытии — 
так нашли мудрецы, проникновенно ища”.
115 Гримм: Mythologie, III, стр. 111. Герои, подобно царям, имеют змеиные 
глаза: оппг i auga. Сигурдр носил имя Оппг i Auga.
116 Н и ц ш е, т. VIII, I, стр. 419: Играя зелеными лучами, еще подымается 
счастье из коричневой пропасти, стр. 393: Голос его окисляется, глаза 
позеленели.
117 Н и ц ш е, соч., т. VIII, стр. 393:
Медленные глаза, которые редко любят. Но если они полюбят, в них зажигается 
блеск, подобный блеску золотых россыпей, где дракон сторожит клад любви.
118 Галат. 3, 27 относится к этому древнему образу: “Все вы, во Христа 
крестившиеся, во Христа облеклись”.
119 Как Мани, так и Марсиас были распяты. (Ср. Робертсон: Evang. Myth., стр. 66.
) Оба они были повешены; наказание это несомненно имеет символический смысл, 
ибо подвешивание, парение (“стремиться и страшиться мучительно паря”) есть 
символ неисполненного желания. (Ср. Фрейд: Traumdeutung, II-e изд., стр. 196.) 
Поэтому Христос, Один, Аттис висели на деревьях (то есть на матери). Подобную 
же смерть претерпел талмудский Иисус-бен-Пандира (по-видимому, он и был, вернее 
всего, настоящим историческим Иисусом) накануне одного праздника Пасхи, в 
правление Александра Ианнея (106—79 до Р. X.). Этот Иисус, по преданию, положил 
начало сект эссенианов (ср. Робертсон: Evang. Myth., стр. 123), 
соответствовавшей до известной степени, позднейшему христианству. 
Иисус-бен-Стада, отождествляемый с предыдущим Иисусом, но живший во втором 
столетии по Р. X., также был повешен. Обоих их предварительно побили камнями — 
наказание, так сказать, не кровавое, так же как и повешение. (Христианская 
церковь не проливает крови, но зато сжигает.) Это имеет известное значение, ибо 
в Уганде существует следующая редкостная церемония: “если царь Уганды желает 
жить вечно, то он отправляется в одно местечко в Бузиро, где начальниками 
устраивается празднество. На празднестве этом племени Мамба оказываются особые 
почести; один из племени тайно избирается товарищами своими, которые ловят его 
и избивают кулаками до смерти, причем не смеют пускать в ход ни палки, ни 
другого какого-либо орудия. После смерти с тела жертвы сдирают кожу, из которой 
выделывается особый кнут и т. д. После церемонии празднества в Бузиро с этим 
странным жертвоприношением предполагается, что царь Уганды будет жить вечно, но 
с этого дня ему навсегда запрещается видеться со своею матерью”. (Цит. Frazer. 
Golden Boughs, ч. IV, стр. 415.) Жертва, избранная для доставления другому 
вечной жизни, тут бескровно умерщвляется и затем с нее сдирают кожу. Из 
рассказа Фрезера ясно видно, что жертва эта имеет несомненное отношение к 
матери — какое отношение, это мы уже знаем.
120 Frazer. Adonis, Attis, Osiris, стр. 242.
121 Frazer. I. с. стр. 246.
122 Frazer. I. с. стр. 24.
123 De error prof. rel. XXVI, I и ел. (Цит. Дитерих: Mithrasliturgie, стр. 215).

124 Другой попыткой разрешения, по-видимому, является мотив Диоскуров: солнце 
состоит из двух братьев, совершенно схожих друг с другом. Один из них — 
смертный, другой же бессмертный. Этот же мотив, как известно, находится и в 
индусских легендах, в обоих Ашвинах, которые в дальнейшем не отличаются друг от 
друга. В учении о Митре, Митра является отцом, солнце (Sol) сыном его, но оба 
они одно, как великий бог солнца, Гелиос Митра”. (Ср. Дитерих: 1. с. стр. 68.) 
Мотив близнецов нередко является в снах. Одна женщина увидала сон, что родила 
близнецов, но вместо ожидаемых детей нашла коробку и предмет, похожий на 
бутылку. Тут, по-видимому, близнецы имели мужское и женское значение. Это 
наблюдение указывает на возможное значение Диоскуров как солнца и вновь 
рождающей их матери-дочери (?).
125 Подчеркнуто мною.
126 Штейнталь рассуждает весьма интересно по поводу этого; буквально привожу 
его слова: “Итак, борясь против солнечной жары, бог солнца борется против, себя 
же самого; убивая ее, он себя убивает.— Несомненно! Финикияне, ассирийцы и 
лидийцы приписывали своему богу солнца самоубийство. Ибо иначе они не могли 
понять уменьшение солнечного тепла. Таким образом они думали, что когда солнце 
летом находится на наибольшей высоте, когда лучи его жгут раскаленным жаром, то 
это бог сжигает самого себя, но не умирая, а лишь обновляясь. И Геркулес сжег 
себя самого, но в пламени поднялся на Олимп. В этом-то и состоит противоречие 
языческих богов. Как силы природы, они одновременно являются и целительными, и 
вредными для людей. Таким образом им приходится действовать против самих себя, 
чтобы творить добро и спасать. Противоречие это смягчается, когда каждая из 
обеих сторон данной природной силы воплощается отдельно или когда ее воображают 
одним божественным лицом, но символизируют различно каждую из сторон ее 
двойного образа действий — благотворную и гибельную. Символ постепенно 
становится все самостоятельнее, в конце же концов превращается в бога: 
первоначально бог де