Фрейд и столкнулся с тем, что его ученик Альфред Адлер разработал теорию, 
придающую неврозу совершенно другой облик- Доминирующее положение занимает уже 
не половой инстинкт или принцип удовольствия, а инстинкт власти (стремление к 
самоутверждению, "мужской протест", "желание быть наверху")- Как я показал на 
конкретном примере', обе теории с успехом можно применять к одному и тому же 
случаю. Кроме того, известно, что эти инстинкты уравновешивают друг друга или 
один уступает другому- Адлер остался таким же односторонним, как и Фрейд, и их 
объединяет стремление объяснить не только невроз, но и человека из "тени", т.е. 
из моральной неполноценности. 
Такое положение вещей вызвано личным мнением, субъективным предрассудком, 
неподвластным критике. Непреклонность, с которой оба отстаивают собственную 
точку зрения, свидетельствует о желании компенсировать тайную неуверенность и 
внутренние сомнения- Факты, которые были описаны обоими исследователями, cum 
grano salis^ существуют по праву. Но их толкование можно осуществить как одним, 
так и другим способом, то есть оба они отчасти неверны или же дополняют друг 
друга. Из этого можно сделать вывод, что лучше всего учитывать обе точки зрения.
 
Причина этой первой дилеммы медицинской психологии заключается в том, что врачи 
не нашли уже возделанного поля, поскольку общая психология ничего не могла 
предложить им на почве фактов. Поэтому им не оставалось ничего другого, кроме 
собственного предвзятого инструментария. Для меня отсюда следовала 
необходимость посмотреть, с какими установками человек обычно подходит к 
объекту (что бы это ни было), В соответствии с этим я выявил ряд типов, которые 
основываются на преобладании той или другой функции ориентации сознания, и тем 
самым попытался разработать 
* С оговоркой (лат.) - Прим. пер. 
схему, в которую можно было бы включить различные эмпирические установки. Из 
нее следуют как минимум восемь теоретически возможных точек зрения. Если 
прибавить все прочие более или менее индивидуальные предпосылки, то мы получим 
бесконечное количество субъективно оправданных подходов. Но тогда критика 
психологических предпосылок каждой теории становится настоятельной 
необходимостью. К сожалению, это еще не повсюду понято, иначе известные 
воззрения не защищались бы с таким упорством и слепотой. Это можно объяснить, 
приняв во внимание сущность субъективного предубеждения: это более или менее 
тщательно сооруженный продукт всего жизненного опыта индивида. Он возникает в 
столкновении индивидуальной психики с условиями окружающего мира. Поэтому он 
представляет собой субъективный вариант всеобщего опыта, и нужна основательная 
самокритика и обширные сопоставления, чтобы сделать суждение более общим. Но 
чем больше такие (безусловно необходимые) усилия основываются на принципах 
сознания, тем больше возрастает опасность истолкования опыта в смысле этих 
принципов, а это повлечет за собой ненужное теоретизирование и насилие над 
фактами. Наш психологический опыт еще молод и недостаточно обширен, чтобы 
делать возможными общие теории. Сначала необходимо исследовать множество фактов,
 освещающих сущность души, прежде чем можно будет хотя бы думать о том, чтобы 
постулировать общие положения. Пока нам следует придерживаться правила, что 
любое психологическое положение значимо только вместе со своей 
противоположностью - 
Хотя личные и мировоззренческие предрассудки самым опасным образом мешают 
психологическому заключению, они могут быть элиминированы доброй волей и 
знанием, Уже Фрейд принял мое предложение, чтобы каждый врач, занимающийся 
бессознательным своих пациентов в терапевтических целях, предварительно прошел 
так называемый учебный анализ. Все серьезные психотерапевты, признающие 
необходимость осознания бессознательного, согласны с этим Ведь и без особых 
аргументов понятно и тысячекратно подтверждено опытом, что то, чего врач не 
видит у себя. он либо совсем не замечает, либо видит в преувеличенных размерах 
у своих пациентов; приветствует то, к чему втайне склонен сам и предает анафеме 
то, что осуждает. Как по праву требуют ,от хирурга, чтобы его руки не были 
инфицированы, так необходимо настаивать на том, чтобы психотерапевт подходил к 
себе с достаточной долей самокритики. Эта необходимость особенно настоятельна в 
случае обоснованных непреодолимых сопротивлений пациента. Ведь тому нужно, 
чтобы его лечили, а не подтверждали теории. В широком поле практической 
психологии всегда есть несколько теорий, которые в конкретном случае 
оказываются пригодными. Особенно опасно мнение, что сопротивления пациента при 
всех обстоятельствах неоправданны- Ведь сопротивление может доказывать и то, 
что терапевтическая процедура исходит из неверных предпосылок. 
Я так подробно выделяю тему учебного анализа потому, что в последнее время 
вновь заявляют о себе тенденции выставлять врачебный авторитет как существующий 
ео ipso* и, следовательно, освящать ex cathedra** только психологию - намерение,
 ничем не отличающееся от старомодного суггестивного метода, несостоятельность 
которого давно очевидна. (Что, разумеется, вовсе не означает, что для 
суггестивной терапии вообще нет показаний). 
Серьезному психотерапевту давно понятно, что каждое более-менее сложное лечение 
- это индивидуальный диалектический процесс, в котором врач как личность 
участвует так же, как и пациент- Конечно, при подобном взаимодействии вопрос о 
том, обладает ли врач таким же пониманием своих психических процессов, какого 
он ожидает от пациента, приобретает большое значение, особенно в смысле так 
называемого раппорта, т.е. доверительного отношения, без чего нет 
терапевтического успеха. Ведь бывают случаи, когда пациент может почерпнуть 
внутреннюю уверенность только из надежности своего отношения к личности врача. 
У легковерных людей можно кое-чего добиться с помощью врачебного авторитета,