с которыми я часто сталкивался в лесу, и во время беседы я употребил 
слово "селельтени", означающее "призрак". Тотчас мои спутники умолкли в 
тягостном изумлении. Все отвернулись от меня, поскольку я громко произнес 
тщательно умалчиваемое слово и тем самым навлек самые опасные последствия. Мне 
пришлось сменить тему разговора, чтобы встречу можно было продолжить. Те же 
люди уверяли меня, что у них не бывает сновидений; последние были прерогативой 
вождя и шамана. Позже шаман признался мне, что у него тоже больше нет 
сновидений: ведь теперь у них есть окружной комиссар. "С тех пор как пришли 
англичане, у нас больше нет снов, - сказал он, - окружному комиссару все ведомо 
о войне и болезнях, о том, где нам жить". Это странное суждение основывается на 
том факте, что сновидения были прежде высшим политическим озарением, голосом 
"мунгу". Поэтому обычному человеку было бы неразумно полагать, что у него есть 
сновидения. 
Сновидения - это голос Неведомого, которое от века грозит новыми опасностями, 
жертвами, войнами и прочими беспокойствами. Одному из африканцев как-то 
приснилось, что враги захватили его в плен и сожгли живьем. На следующий день 
он собрал своих родственников и стал упрашивать их сжечь его. Они согласились 
только связать ему ноги и поставили его в костер. Конечно, он после этого 
сильно хромал, но от своих врагов ему удалось ускакать . 
Имеется множество вероучений и церемоний, существующих с единственной целью - 
защититься от неожиданного, опасного, таящегося в бессознательном. Тот 
необычный факт, что сновидение является божественным гласом и вестником, а 
одновременно бесконечным источником хлопот, не вызывает проблем в сознании 
дикарей. Очевидные остатки такой первобытности мы обнаруживаем в психологии 
еврейских пророков11. Они часто колеблются: прислушаться или нет к этому голосу.
 Стоит признать, что такому благочестивому человеку как Осия трудно взять в 
жены проститутку, дабы выполнить приказ Господа. Еще на заре человечества 
существовал обычай ограждать себя от произвольных и беззаконных воздействий 
"сверхъестественного" с помощью определенных ритуалов и законов. Этот процесс 
развивался в истории путем умножения ритуалов, инструкций и вероучений. 
Последние два тысячелетия такой институт как христианская церковь принял на 
себя посредническую и защитную функции, встав между этими воздействиями и 
человеком. Средневековые церковные тексты не отрицают того, что божественное 
вдохновение может иметь место во сне, но это не поощрялось, и церковь оставляла 
за собой право решать, считать ли такое откровение аутентичным или нет . 
Несмотря на то, что церковь признает несомненной эманацию определенных 
сновидений от Бога, она не склонна, более того, отвращается от сколько-нибудь 
серьезного занятия сновидениями, хотя и признает, что некоторые из них могут 
непосредственно содержать откровение. Так что перемены последних столетий, по 
крайней мере с этой точки зрения, вполне приемлемы для церкви, поскольку 
повлекли за собой упадок прежней интроспективной установки, способствовавшей 
серьезному подходу к сновидениям и внутреннему опыту. 
Протестантизм, сровнявший с землей многие ранее тщательно воздвигнутые церковью 
стены, сразу стал испытывать на себе разрушительные и схизматические 
воздействия индивидуального откровения. Стоило догматической ограде пасть, а 
ритуалам утратить действенный авторитет, как человек столкнулся с внутренним 
опытом, без защиты и водительства догматов и ритуалов, являющихся беспримерной 
квинтэссенцией как христианского, так и языческого религиозного опыта. 
Протестантизм утратил и все тонкости догматов: мессу, исповедь, большую часть 
литургии и значимость священства служителей культа. 
Я должен подчеркнуть, что это суждение не является ценностным, да и не имеет 
такой цели. Я просто констатирую факты. Протестантизм усилил авторитет Библии 
как заместителя утраченного церковного авторитета. Но, как показала история, 
некоторые библейские текста можно толковать по-разному. Увеличению 
божественности священного писания не слишком способствовала и научная критика 
Нового Завета. Под влиянием так называемого научного просвещения огромная масса 
образованных людей либо покинула церковь, либо стала к ней глубоко равнодушной. 
Если бы все они были скучными рационалистами или невротичными интеллектуалами, 
потеря была бы невелика. Но многие из них являются людьми набожными, однако не 
согласными с ныне существующими формами вероучения. Иначе трудно было бы 
объяснить удивительное воздействие движения Бухмана [4] на более или менее 
образованные слои населения. Повернувшийся спиной к церкви католик обычно тайно 
или открыто склоняется к атеизму, тогда как протестант, по возможности, следует 
за сектантским движением. Абсолютизм католической церкви требует столь же 
абсолютного отрицания, в то время как протестантский релятивизм допускает 
различные вариации. Может показаться, что я слишком углубился в историю 
христианства, не имея иной цели, кроме объяснения предрассудков по поводу 
сновидений и индивидуального внутреннего опыта. Но сказанное мною могло бы 
стать частью моей беседы с нашим пациентом. Я бы сказал ему, что лучше было бы 
принять его навязчивые идеи о раке всерьез, нежели считать их патологической 
бессмыслицей. Но принять всерьез, значит признать это как своего рода 
информацию-диагноз о том факте, что в реально существующей психике возникли 
затруднения, которые конкретизировались в идею о растущей раковой опухали. 
Пациент, конечно, спросил бы: "А что этот рост собой представляет?". И я бы 
ответил: "Не знаю", ибо я действительно не знаю. Хотя, как я уже отметил раньше,
 это наверняка компенсаторное или дополняющее бессознательное развитие, о его 
специфической природе и содержании пока ничего не известно. Речь идет о 
спонтанном проявлении бессознательного, основанном на содержании, которого мы 
не сможем обнаружить в сознании. 
Тогда мой пациент, конечно же, полюбопытствует, а как же я рассчитываю 
добраться до этого содержания, ставшего источником навязчивого представления. Я 
сообщу ему в ответ, рискуя повергнуть его в шок, что необходи