ого либо посредством психоанализа, либо путем 
составления полного перечня его содержаний. Кроме того, нам пришлось бы 
допустить, что умей мы, устраняя вытеснение, приостанавливать погружение 
сознательных содержаний в бессознательное, мы могли бы полностью парализовать 
производство бессознательной продукции. Но это, как мы знаем по опыту, возможно 
лишь в очень ограниченной степени. Нам приходится постоянно твердить нашим 
пациентам: прочно удерживайте некогда вытесненные, а теперь заново 
ассоциированные в сознание содержания, и ассимилируйте их в свой план жизни. 
Однако эта процедура, как мы ежедневно убеждаемся, не производит должного 
впечатления на бессознательное, ибо оно спокойно продолжает вырабатывать 
сновидения и фантазии, которые, согласно оригинальной теории Фрейда, должны 
быть результатом личных вытеснении. Если в таких случаях мы продолжим 
систематически и беспристрастно наблюдать за происходящим, то обнаружим 
материал, хотя и похожий по форме на предыдущие личные содержания, однако 
несущий на себе признаки чего-то такого, что явно выходит из сферы личного.
 Отыскивая в памяти пример, чтобы проиллюстрировать только что сказанное, я 
особенно живо вспоминаю пациентку, страдавшую слабым истерическим неврозом, 
каковой, как мы выражались в те времена [около 1910 года], своей главной 
причиной имел "отцовский комплекс". Этим выражением мы хотели подчеркнуть то 
обстоятельство, что именно особые отношения пациентки с отцом стали помехой на 
ее пути. Она была в прекрасных отношениях со своим (теперь уже умершим) отцом. 
Главным образом, эти отношения носили эмоциональный характер. В таких случаях 
обычно развивается именно интеллектуальная функция, которая впоследствии 
оказывается тем мостом что связывает человека с миром. Видимо поэтому наша 
пациентка стала изучать философию. Ее энергичная погоня за знаниями была 
мотивирована потребностью освободиться от эмоциональных пуг своего отца. Эта 
операция может оказаться успешной, если ее чувствам удастся найти выход на 
новом интеллектуальном уровне, возможно в образовании эмоциональной связи с 
подходящим мужчиной, равноценной прежней связи с отцом. В данном конкретном 
случае, однако, такой переход был отвергнут, потому что чувства пациентки 
повисли в воздухе, колеблясь между отцом  и не вполне подходящим ей мужчиной. 
Движение ее жизни вперед оказалось, таким образом, задержанным, и тот 
внутренний разлад, что так характерен для невроза, быстро дал о себе знать. Так 
называемый нормальный человек, вероятно, мог бы прервать эмоциональную связь в 
том или другом направлении мощным усилием воли, либо - и это, возможно, более 
обычная вещь - выйти из затруднительного положения бессознательно, по гладкой 
дорожке инстинкта, даже не сознавая, какого рода конфликт скрывается за его 
головными болями или иными физическими недомоганиями. Однако любого ослабления 
инстинкта (которое может иметь множество причин) достаточно для того, чтобы 
воспрепятствовать гладкому бессознательному переходу. Тогда все движение вперед 
задерживается конфликтом, а возникающая в результате неподвижность (stasis) 
((От др.-греч (((((( - неподвижное). По Пармениду, структурная характеристика 
бытия, где совершенно отсутствует всякое изменение. - Прим.. пер.) жизни 
равнозначна неврозу. Вследствие такого застоя психическая энергия растекается 
во всех мыслимых направлениях, по-видимому, без всякой пользы. Например, 
появляется чрезмерное возбуждение симпатической нервной системы, которое ведет 
к нервным расстройствам желудка и кишечника; или излишне возбуждаются 
блуждающий нерв (и, как следствие этого, сердце); или фантазиям и воспоминаниям,
 которые сами по себе не представляют особого интереса, придается слишком 
большое значение и они начинают терзать сознательный ум (из мухи делают слона). 
В этом состоянии требуется новый мотив, чтобы положить конец болезненной 
"подвешенности". Природа сама подготавливает почву для этого, бессознательно и 
косвенно, через посредство феномена перенесения (Фрейд). В ходе 
психоаналитического лечения пациентка переносит "образ отца" на врача, тем 
самым делая последнего в некотором смысле отцом, а в том смысле, в каком врач 
не есть отец, делая его еще и заменой мужчины, оказавшегося для нее 
недостижимым. Таким образом, врач становится и отцом, и своего рода 
возлюбленным - другими словами, объектом конфликта. В нем объединяются 
противоположности, и по этой причине он символизирует казалось бы идеальное 
разрешение конфликта. Без малейшего на то желания врач оказывается объектом 
завышенной оценки, почти невероятной для постороннего, ибо пациенту он кажется 
подобием Спасителя или Господа Бога. Сказанное вовсе не так забавно, как звучит.
 В действительности не так уж и хорошо быть одновременно отцом и возлюбленным. 
Никто не смог бы выдержать такое в течение долгого времени именно потому, что 
это уж слишком хорошо. Нужно быть по меньшей мере полубогом, чтобы выдерживать 
такую роль без перерыва, ибо все время пришлось бы быть тем, кто охотно отдает, 
дарит, жертвует. Пациентке в состоянии перенесения это временное решение 
естественно кажется идеальным, но... только вначале; в конце же она попадает в 
тупик, который так же плох, как был плох невротический конфликт. В сущности, 
еще ничего не произошло из того, что могло бы привести к действительному 
решению. Конфликт был просто-напросто перенесен. Тем не менее, успешное 
перенесение может - по крайней мере временно - привести к полному исчезновению 
невроза, и потому оно было совершенно справедливо признано Фрейдом целебным 
фактором первостепенной важности, но, вместе с тем, лишь временным состоянием, 
которое хотя и продлевает возможность исцеления, само таковым не является.
 Это несколько длинноватое обсуждение казалось мне необходимым для того, чтобы 
мой пример был правильно и до конца понят, ибо моя пациентка достигла состояния 
перенесения и уже дошла до верхнего предела, где застой начинает становиться 
неприятным. И вот возник вопрос: что дальше? Я, конечно, превратился в 
совершенного спасителя, и мысль о том, что со мной придется расстаться, была 
для пациентки не просто к