вать такие 
бессознательные компенсации. Ему приходится полагаться на возможность того, что 
они могут быть вызваны. Не в состоянии он изменить и специфический характер 
компенсации: est ut est aut поп est - "она такова, какова она есть, или ее 
вовсе нет". Любопытная вещь: восточная философия, по-видимому, почти не сознает 
этого крайне важного факта. А ведь именно этот факт обеспечивает 
психологическое оправдание западной точке зрения. Получается так, как если бы 
западному разуму (mind) глубже всех удалось интуитивно постичь судьбоносную 
зависимость человека от некой темной силы, которая должна со-действовать, если 
мы хотим, чтобы все было в порядке. И действительно, всякий раз, когда 
бессознательное отказывается содействовать, человек тотчас же испытывает 
затруднение, даже в самых обыденных делах. Это могут быть провалы памяти, 
нарушение координации движений, внимания и сосредоточения, - и такие вот, 
казалось бы незначительные, сбои вполне могут быть причиной серьезной 
неприятности или рокового несчастного случая, профессионального провала или 
морального падения. В прежние времена люди объясняли это неблагосклонностью 
богов; теперь мы предпочитаем называть это неврозом и ищем причину в недостатке 
витаминов, эндокринных нарушениях, чрезмерной работе или половых проблемах. 
Со-действие бессознательного, которое является чем-то таким, о чем мы никогда 
не задумываемся и всегда принимаем как само собой разумеющееся, оказывается, 
когда оно неожиданно нарушается, очень серьезной проблемой.
 По сравнению с другими народами, - китайцами, например, - психическое 
равновесие белого человека или, если сказать прямо, его мозг, по-видимому, и 
есть его уязвимое место. Разумеется, мы пытаемся держаться как можно дальше от 
нашего слабого места, - факт, который, возможно, объясняет ту разновидность 
экстраверсии, что всегда ищет безопасности посредством овладения своим 
окружением. Экстраверсия идет рука об руку с недоверием внутреннему человеку, 
если, конечно, вообще имеет место какое-то его осознание. Должно быть, такова 
причина нашей абсолютной уверенности в том, что nihil est in intellectu quod 
поп antea fuerit in sensu (Нет ничего в интеллекте, чего бы не было прежде и 
ощущениях (лат.). - Прим. пер.), - девизе западной экстраверсии. Но, как уже 
подчеркивалось, эта экстраверсия психологически оправдана одним жизненно важным 
обстоятельством: бессознательная компенсация лежит за пределами контроля со 
стороны человека. Мне известно, что йога гордится своей способностью управлять 
даже бессознательными процессами, так что в душе как целом (the psyche as a 
whole) не может происходить ничего, что бы не управлялось высшим сознанием. Я 
ничуть не сомневаюсь, что такое состояние более или менее возможно. Но оно 
возможно только ценой идентификации с бессознательным. Такая идентичность есть 
восточный эквивалент нашего западного фетиша "полной объективности" - 
машиноподобного подчинения себя одной цели, одной идее или одной причине ценой 
утраты всякого следа внутренней жизни. С точки зрения Востока подобная полная 
объективность выглядит отталкивающей, ибо она равнозначна полной 
тождественности со ступенью санскары (samsara); Западу, напротив, самадхи 
(samadhi) представляется всего лишь состоянием бессмысленных грез. На Востоке 
внутренний человек всегда имел такую твердую власть над внешним человеком, что 
у мира не было никаких шансов оторвать его от своих внутренних корней; на 
Западе же, внешний человек забрал такую власть, что она заставила его 
отвернуться от своей сокровенной сущности и глубинного бытия. Единый Разум, 
Единственность, неограниченность и вечность остались прерогативой Единого Бога. 
Человек стал мелким, поверхностным и, по существу, пребывает в заблуждении.
  Я полагаю, из моей аргументации ясно следует, что две эти позиции, как бы они 
ни противоречили друг другу, имеют свое психологическое оправдание. Обе - 
односторонни с том смысле, что не в состоянии увидеть, понять и принять в 
расчет факторы, не согласующиеся с их типической установкой. Одна недооценивает 
мир сознания, другая - мир Единого Разума (the One Mind). Как следствие, обе, с 
своем экстремизме, утратили одну половину мира; тем самым жизнь изолируется от 
полной действительности и легко становится искусственной и нечеловеческой. На 
Западе существует мания "объективности", аскетизм ученого или биржевого маклера,
 которые отбрасывают красоту и полноту жизни ради идеальной - или не такой уж 
идеальной - цели. На Востоке в цене мудрость, покой, отрешенность и инерция 
души (psyche), которая повернулась к своим туманным истокам, оставляя позади 
все печали и радости жизни как она есть или, предположительно, какой ей 
следовало бы быть. Неудивительно, что односторонность производит в обоих 
случаях очень сходные 4юрмы "монашества", обеспечивающие отшельнику, праведнику,
 монаху или ученому непоколебимую целеустремленность. Я ничего не имею против 
односторонности как таковой. Человек, великий эксперимент природы, несомненно 
имеет право на все подобные предприятия, - при условии, что он может их вынести.
 Без односторонности человеческий дух (spirit) не мог бы раскрыться во всем 
своем многообразии. Но я не думаю, что и стремление понять обе стороны несет в 
себе какой-нибудь вред.
 Экстравертированная тенденция Запада и интровертировапная тенденция Востока 
преследуют сообща одну важную цель: обе развивают отчаянные усилия для того, 
чтобы завоевать и подчинить себе простую естественность жизни. Утверждение духа 
над материей, opus contra naturam (Покорение природы (лат.). - Прим. пер.) - 
это симптом молодости рода человеческого, еще наслаждающегося применением 
самого мощного оружия, когда-либо изобретенного природой: сознательного ума 
(mind). Зрелость человечества, лежащая в отдаленном будущем, может развить 
совершенно иной идеал. Со временем, даже победы и завоевания перестают быть 
мечтой.