тельным содержания, то есть способен понять и переварить их. Если 
бессознательное просто деспотически командует сознательным умом, то развивается 
психотическое состояние. Если же бессознательному не удается ни безраздельно 
господствовать, ни даже быть понятым, то результатом будет конфликт, 
деформирующий все дальнейшее продвижение вперед. Однако в вопросе понимания 
коллективного бессознательного мы сталкиваемся с огромной трудностью, которую я 
сделал предметом обсуждения в следующей главе.
 
 IV
 Безуспешные попытки освобождения индивидуальности от коллективной души
 
 А. Регрессивное восстановление персоны
 
 Крах сознательной установки - дело серьезное. Он всегда переживается как конец 
света, как если бы весь мир вернулся назад к первозданному хаосу. Человек 
чувствует себя покинутым, сбившимся с курса и потерявшим управление кораблем, 
отданным во власть стихий. Так, по крайней мере, ему кажется. В 
действительности же, он просто обратился в нужде к коллективному 
бессознательному, которое отныне берег руководство на себя. Можно было бы 
умножить количество примерен таких случаев, когда "спасительная" мысль, видение,
 "внутренний голос" с неотразимой силой убеждения появлялись в критический 
момент и давали жизни новое направление. Пожалуй, можно было бы привести не 
меньше примеров того, когда крушение надежд означало катастрофу, разрушавшую 
всю жизнь, ибо и такие моменты, кроме спасительных, могут приходить" и 
застревать болезненные идеи, а также могут блекнуть идеалы, что не менее 
гибельно. В первом случае развивается какая-то психическая странность или 
психоз, а в последнем - состояния дезориентации и деморализации. Однако, в том 
случае, когда содержания бессознательного прорываются в сознание, замещая его 
функции своей жуткой властью приговора, встает вопрос о том, как среагирует на 
это индивидуум. Одолеют ли его в конце концов эти содержания? Или он сразу 
примет их доверчиво? Или, может быть, отвергнет? (В данный момент я не 
рассматриваю идеальную реакцию, а именно, критическое понимание.) Первый случай 
означает паранойю или шизофрению; во втором случае индивидуум может либо 
превратиться в пророчествующего чудака либо возвратиться к инфантильной 
установке и оказаться отрезанным от соответствующего ею возрасту и положению 
общества; третий случай подразумевает регрессивное восстановление персоны. Эта 
формулировка настолько отдает специальной терминологией, что читатель вполне 
может предположить, будто она имеет отношение к той сложной психической реакции,
 какую модно наблюдать в ходе аналитического лечения. Было бы, однако, ошибкой 
думать, что такого рода случаи появляются только при аналитической терапии. 
Этот процесс с равным успехом (а часто и лучше) можно наблюдать в других 
жизненных ситуациях, а именно - во всех тех случаях карьеры, где имело место 
жестокое разрушительное вмешательство судьбы. По всей вероятности, каждому 
довелось в той или иной мере испытать на себе превратности судьбы, но 
обыкновенно они наносят раны, которые заживают и не оставляют после себя 
уродующих и лишающих трудоспособности отметин. Однако, здесь мы имеем дело с 
пагубным опытом (experiences), который может полностью сломить человека или, по 
крайней мере, покалечить его навсегда. Возьмем для примера дельца, который 
пошел на чрезмерный писк и в результате оказался банкротом. Если он не позволит 
себе пасть духом из-за случившейся с ним неприятности и, поборов страх и уныние,
 сохранит прежнюю смелость в делах, возможно добавив к ней немного полезной 
осторожности, то его "рана" заживет без каких-либо остаточных явлений. Но если 
он все же не выдерживает удара, отказывается от всякого дальнейшею писка и 
мучительно пытается поправить свою общественную репутацию в рамках гораздо 
более ограниченной личности, с умонастроением напуганного ребенка выполняя 
неквалифицированную работу на должности,  которая значительно ниже его 
возможностей, то, говоря на профессиональном языке, он, вероятно, восстановил 
свою персону регрессивным путем. Видимо, в результате испуга он ускользнул в 
более раннюю фазу своей личности. Очевидно, он поступил низко, притворяясь, 
будто остается тем же, кем был до этого решающего события (experience), хотя на 
самом деле не мог даже помыслить о повторении такого риска. Возможно, прежде он 
хотел большего, чем мог совершить; теперь же он не отваживается даже на то, что 
ему вполне по силам.
 Такие случаи (experiences) встречаются среди лиц любого социального положения 
и принимают всевозможные формы, а значит, их можно обнаружить и в 
психологическом лечении. И здесь дело касается расширения личности, риска своим 
материальным положением или собственной натурой. То, что таким переломным 
событием (critical experience) в текущем лечении является перенесение, хорошо 
видно на примере нашей студентки философии. Как я уже указывал, у пациента 
существует возможность бессознательно проскользнуть над рифом перенесения, 
которое в этом случае не становится содержанием личного опыта, и потому не 
происходит ничего серьезного. Врач, ради простой выгоды, вполне мог бы желать 
себе таких пациентов. Но если пациенты интеллектуальны, они скоро открывают для 
себя существование этой проблемы. И если тогда врач, как в упомянутом выше 
случае, возвеличивается до отца-возлюбленного и, следовательно, становится 
объектом бурного потока адресованных ему запросов, он волей-неволей должен до 
конца продумать пути и средства отражения этой бешеной атаки, чтобы не 
оказаться самому втянутым в водоворот и, в то же время, не навредить пациенту. 
Насильственное прерывание перенесения может вызвать полный рецидив или кое-что 
похуже; поэтому с данной проблемой нужно обращаться с большим тактом и 
предусмотрительностью. Другой возможностью является благочестивая надежда, что 
"со временем" это "сумасбродство" прекратитс