ько еще более бесплодным, чем раньше.
 Чтобы раскрыть, что в нас есть собственно индивидуального, требуется глубокая 
рефлексия, и тут до нас внезапно доходит, как необычайно трудно дается открытие 
индивидуальности.
 
 III
 Персона как часть коллективной души
 
 В этой главе мы подходим к проблеме, которая, если ее проглядеть, может 
послужить причиной величайшей неразберихи. Вспомним, что при анализе личного 
бессознательного первыми к сознанию прибавляются личные содержания, и я 
предложил назвать эти когда-то вытесненные, но допускающие осознание содержания 
личным бессознательным. Я также показал, что присоединение более глубоких слоев 
бессознательного, названных мною коллективным бессознательным, вызывает 
расширение личности, ведущее к состоянию инфляции. Это состояние достигается 
простым продолжением аналитической работы, как это имело место в рассмотренном 
выше случае молодой женщины. Продолжая анализ, мы добавляем к личному сознанию 
целый ряд фундаментальных, общих и безличных характеристик рода человеческого, 
вследствие чего и вызывается та уже описанная мною инфляция (Этот феномен, 
который происходит п результате расширения coзнания, вовсе не специфичен для 
аналитическом терапии. Он встречается всякий раз, когда людей одолевает знание 
или новое понимание. "Знание надмевает", - пишет Павел коринфянам [1 Кор. 8:1], 
ибо новое знание вскружило головы многим, что, фактически, происходит постоянно.
 Инфляция не имеет ничего общего с характером знания, но связана исключительно 
с тем обстоятельством, что всякое новое знание может настолько завладеть слабой 
головой, что человек уже ничего другого не видит и не слышит. Знание его 
гипнотизирует, и он тут же начинает верить, будто разгадал тайну вселенной. Но 
это всего лишь ужасное самомнение. Этот процесс представляет собой настолько 
общую реакцию, что в Бытии [2:17] вкушение от древа познания изображается как 
смертный грех. Сразу, может быть, и не ясно. почему большего сознания, 
сопровождаемого самомнением, следует так опасаться. Книга Бытия представляет 
акт становления сознательным как нарушение табу, как если бы знание означало, 
что кто-то неблагочестиво перешагнул некий священный барьер. Я думаю, что Книга 
Бытия права. поскольку каждый шаг в направлении большего сознания является чем 
то вроде прометеевой вины: посредством знания богов, так сказать, лишали их 
огня. Другими словами, то, что было собственностью бессознательных сил, 
вырывается из своей естественной обстановки и подчиняется прихотям 
сознательного ума. Человек, узурпировавший новое знание, претерпевает, однако, 
преобразование или увеличение сознания, которое теперь уже не имеет сходства с 
сознанием его ближних. Он поднялся выше человеческою уровня своего поколения 
("и станете, как Бог", "ye shall become like unto God" (англ.). - Прим. пер.), 
но тем самым и отдалился от людей. Мука этого одиночества - месть богов, ибо 
никогда больше он не сможет вернуться назад, к людям. Он, как гласит миф, 
прикован к одинокой скале на Кавказе, покинутый Богом и людьми.), которую, 
вероятно, можно рассматривать как одно из неприятных последствий становления 
полностью сознательным.
 С этой точки зрения сознательная личность есть более или менее произвольная 
часть коллективной души. Она заключается в сумме психических фактов, которые 
некто считает личными. Определение "личный" означает "принадлежащий 
исключительно этому частному лицу". Сознание, которое целиком и полностью 
является личным, с известной тревогой подчеркивает свое исконное право и право 
частной собственности на свои содержания, стремясь таким образом создать 
видимость целого. Что касается содержаний, отказывающихся втискиваться в это 
целое, то с ними поступают двояко: либо не обращают внимания и забывают об их 
существовании, либо вытесняют и отрицают. Это обычный способ самовоспитания, но 
он слишком произволен и насильствен. Слишком многим из нашей общечеловеческой 
природы приходится жертвовать в интересах идеального образа, по которому 
человек пытается сформировать себя. Отсюда, эти безупречно "личные" люди всегда 
очень чувствительны к происходящему, ибо легко может случиться нечто такое, что 
внесет в сознание нежеланную часть их подлинного ("индивидуального") характера.
 Эту произвольно, хотя и часто с большим трудом формируемую часть коллективной 
души я назвал персоной (persona). Термин персона в самом деле весьма подходящее 
для этого выражение, ибо первоначально юно означало маску, которую когда-то 
одевали актеры, чтобы обозначить исполняемую ими роль. Если же мы попытаемся 
провести точную границу между тем психическим материалом, который следует 
считать личным, и тем, который следует считать безличным, то вскоре окажемся в 
величайшем затруднении, ибо, по определению, мы обязаны сказать о содержаниях 
персоны то же самое, что уже было сказано о безличном бессознательном, а именно,
 что они коллективны. Только потому что персона представляет более или менее 
произвольную и случайную часть коллективной души, мы и можем заблуждаться, 
ошибочно расценивая ее in toto как нечто индивидуальное. Но персона, о чем 
свидетельствует ее название, является лини. маской коллективной души, той 
маской, что симулирует индивидуальность, заставляя других и самого ее 
обладателя поверить в то, будто он индивидуален, тогда как он просто играет 
роль, через которую говорит коллективная душа.
 Когда мы анализируем персону, мы сдираем маску - и обнаруживаем: то, что 
казалось индивидуальным, по сути своей коллективно, или, говоря иначе, персона 
была только маской коллективной души. В принципе, маска и нереальна вовсе: она 
лишь компромисс между индивидуумом и обществом в отношении того, каким человек 
должен быть с виду. Он делает себе имя, заслуживает титул или звание, выполняет 
некие обязанности, и вообще - он то один, то другой. В известном смысле