своего сына торжественной обстановкой и придавала ему совершенно несоразмерное 
значение, что в итоге, сразу по наступлении пубертатного возраста, сделало его 
невротиком. Причина этой бессмысленной установки стала понятной не сразу. 
Только после более тщательного исследования было выявлено существование 
бессознательной догмы, которая звучала так: "Мой сын - грядущий мессия". Это - 
самый обычный случай проявления общераспространенного у женщин архетипа героя, 
который в форме суждения проецируется либо на отца, либо на мужа, либо на сына 
и затем бессознательно регулирует поведение. Прекрасным и хорошо всем известным 
примером этого является Анни Безант, тоже нашедшая Спасителя.
 В истории Мэри Хэй героиня сводит с ума мужа своей установкой, основывающейся 
на бессознательном и ни разу не высказанном предположении, что он гнусный тиран,
 которого она должна остерегаться как... Это незавершенное "как" она 
предоставляет досказать своему мужу, который в конечном счете находит 
подходящую фигуру тирана Чинкесенто и в результате теряет рассудок. Таким 
образом, исторический характер отнюдь не чужд Анимусу. Но форма его проявления 
совершенно иная, чем у Анимы. Также и в религиозной проблематике суждение у 
Анимуса перевешивает по сравнению с чувством мужчины.
 В заключение я хотел бы также заметить, что Анимус и Анима - это не 
единственные автономные фигуры, или "души" бессознательного. Но в практическом 
отношении они являются наиболее близкими и важными. Однако, поскольку мне 
хотелось бы осветить еще одну сторону проблемы земной обусловленности душевной 
жизни, я оставлю, пожалуй, эту сложную и деликатную область внутреннего опыта и 
обращусь к другой стороне, где мы не будем больше кропотливо взглядываться в 
темные задние планы души, а посмотрим вовне на широкий мир повседневных вещей.
 Подобно тому как в процессе развития человеческая душа формировалась под 
влиянием земных условий, так и теперь этот же самый процесс может в известной 
степени еще раз повториться на наших глазах. Если мысленно переместить 
значительную часть европейской расы на чужую землю и в другой климат, то можно 
ожидать, что эта группа людей, даже если не произойдет смешения с чужой кровью, 
через несколько поколений испытает определенные изменения психического, а 
возможно, и физического характера. Совсем рядом - у евреев разных европейских 
стран - мы можем наблюдать заметные различия, которые в первую очередь 
объясняются только своеобразием народа-хозяина. Не составляет труда отличить 
испанского еврея от североафриканского, а немецкого от русского. Даже внутри 
разных типов русских евреев опять-таки можно найти различие между польским, 
северорусским и казачьим типами. Несмотря на сходство расы, существуют заметные 
различия, причины которых неясны. Даже внешне нелегко их точно определить, хотя 
хороший знаток людей чувствует эти различия сразу.
 Величайшим экспериментом по "пересадке расы" является относительно недавнее 
заселение североамериканского континента преимущественно германским населением. 
Поскольку климатические условия достаточно различны, то у исходного расового 
типа можно было ожидать всевозможных изменений. Смешение с индейской кровью 
ничтожно мало, так что существенной роли оно не играет. Боас считает доказанным,
 что, по-видимому, уже во втором поколении переселенцев имеют место 
анатомические изменения, главным образом в размерах черепа. Во всяком случае, у 
переселенцев сформировался тип янки настолько похожий на индейский, что во 
время первого своего пребывания на Среднем Западе, увидев поток рабочих, 
вышедших из ворот фабрики, я заметил своему спутнику, что никогда бы не подумал,
 что процент индейской крови столь высок. В ответ на это он засмеялся и 
предложил любое пари, что во всех этих вместе взятых сотнях рабочих не найдется 
и капли индейской крови. Это было много лет назад, когда я еще не имел 
представления об удивительной "индеанизации" американского населения. Я проник 
в эту тайну только после того, как начал заниматься с американцами 
аналитической психотерапией. Тогда-то и выявились их любопытные отличия от 
европейцев.
 Прежде всего мне бросилось в глаза огромное влияние негра, я имею в виду, 
разумеется, психологическое влияние, без смешения крови. Эмоциональную 
открытость американца, особенно его смех, лучше всего изучать в 
иллюстрированных приложениях американских газет; тот неподражаемый смех 
Рузвельта в первоначальной форме можно встретить у американского негра. 
Своеобразная походка со слегка расслабленными конечностями или раскачивание 
бедрами, которое так часто можно наблюдать у американок, тоже происходят от 
негра. Источником вдохновения американской музыки, равно как и танцев, является 
негр. Проявления религиозного чувства, revival meetings ("holy rollers" и 
прочие ненормальности), - во многом под влиянием негра; а знаменитая 
американская наивность, как в очаровательной, так и в менее привлекательной 
форме ее проявления, вполне сравнима с детскостью негра. Необычайно живой 
темперамент большинства американцев, проявляющийся не только в игре в бейсбол, 
но и в своеобразном языковом выражении радости, о чем красноречиво 
свидетельствует непрестанный и безбрежный поток болтовни в американских газетах,
 вряд ли можно объяснить германскими предками. Он скорее похож на "chattering" 
(Болтовня (англ.). - Перев) негритянской деревни. Чуть ли не полное отсутствие 
интимности и связывающая всех между собой массовая общественность напоминают 
первобытную жизнь в открытых хижинах с абсолютной тождественностью всех членов 
рода. Мне казалось, что в домах американцев всегда распахнуты настежь все двери 
и что в американских поселках нельзя найти садовых изгородей. Все напоминало 
улицу.
 Нелегко, конечно, решить в деталях, что следует отнести на счет симбиоза с 
негром, а что на счет того обстоятельства, что Америка по-прежнему является 
"pioneering nation" (Нация пионеров (англ.). - Перев.) на целине. Но в целом