основании этих черт можно было бы воссоздать чуть ли не определенный тип 
женщины. Поразительно то, что у этого типа полностью отсутствует материнское в 
обычном смысле этого слова. В лучшем случае она спутница и подруга, в худшем - 
распутная женщина. Часто эти типы, со всеми их человеческими и демоническими 
свойствами, бывают достаточно хорошо описаны в фантастических романах, например 
"She" и "Wisdom's Daughter" Райдера Хаггарда, в "L'Atlantide" Бенуа, 
фрагментарно в образе Елены во второй части "Фауста", а наиболее кратко и точно 
в гностической легенде о Симоне Магусе, карикатура которого прослеживается 
также и в истории об апостолах. Симона Магуса в его путешествиях всегда 
сопровождала девушка, которую звали Еленой. Симон нашел ее в публичном доме в 
Тире. Она являла собою новое воплощение троянской Елены. Я не знаю, на каком 
сознательном уровне мотив Елены и Фауста у Гёте опирается на легенду о Симоне. 
Такую же связь можно обнаружить и в "Wisdom's Daughter", где сознательной 
непрерывности не имеется уже наверняка.
 Отсутствие материнского в обычном понимании этого слова указывает, с одной 
стороны, на полное отделение от образа матери, с другой - на наличие идеи чисто 
индивидуально-человеческих отношений, не связанных с природной целью 
продолжения рода. На современной ступени культуры подавляющее большинство 
мужчин останавливается на материнском значении женщины, отчего и Анима никак не 
преодолеет инфантильно-примитивную ступень распутной женщины. Из этого следует, 
что проституция является основным побочным продуктом цивилизованного брака. 
Однако в легенде о Симоне и во второй части "Фауста" можно обнаружить символы 
абсолютно взрослого бытия. Это взрослое бытие есть выход за рамка природы. 
Христианское и буддистское монашество тоже пытается разрешить эту проблему, но 
только путем принесения в жертву плоти. Полубогини и богини заменяют здесь 
человеческую личность, которую могла бы поглотить проекция Анимы.
 Тем самым мы вступаем в чрезвычайно спорную область, в которую я не хотел бы 
здесь далее углубляться. Пожалуй, будет лучше, если мы вернемся к более простой 
проблеме, а именно к вопросу: каким же образом мы можем распознать 
существование такого женского архетипа?
 До тех пор пока архетип не спроецирован и не становится любимым или 
ненавистным в каком-либо объекте, он по-прежнему остается полностью 
идентифицированным с индивидом и помимо его воли будет в нем выражаться. В 
таком случае, стало быть, в мужчине будет проявляться его Анима. В нашем языке 
давно уже имеется слово, характеризующее эту своеобразную установку, - 
"Animositat" (Раздражение (нем.). - Перев.). Это выражение лучше всего 
трактовать как "одержимость Анимой". То есть речь идет о необузданных эмоциях. 
Хотя слово "Animositat" употребляют в значении неприятного эмоционального 
состояния, в действительности, однако, Анима может вызывать также и позитивные 
чувства (J u n g und W i 1 h e 1 m, Das Geheimnis der Goldenen Bliite, J u n g, 
Die Beziehungen zwischen dem Ich und dem Unbewuftten. - Авт.).
 Сдержанность - это типично мужской идеал. Она достигается путем вытеснения 
эмоций. Чувство же представляет собой специфически женскую добродетель, и, 
поскольку мужчина ради достижения своего идеала мужественности подавляет все 
имеющиеся у него женские черты, он вытесняет также и определенные эмоции, 
считая их проявлением женской слабости. Тем самым в его бессознательном 
накапливаются женоподобные качества или сентиментальность, которые, прорываясь 
наружу, выдают в нем существование женского существа. Как известно, именно 
очень мужественные мужчины наиболее  подвержены внутри себя женским чувствам. 
Исходя из этого факта можно, пожалуй, объяснить, с одной стороны, значительно 
большее число самоубийц мужского пола, а с другой - нередко встречающиеся силу 
и стойкость, свойственные как раз очень женственным женщинам. Если тщательно 
проанализировать вышедшие из-под контроля эмоции мужчины и попытаться при этом 
реконструировать вероятную личность, от которой исходят эти эмоции, то, скорее 
всего, мы придем к той самой женской фигуре, которую я называю Анимой. 
Потому-то и в древней религии также было сформировано понятие женской души, 
"psyche", или "анимы", а церковное средневековье не без психологической причины 
поставило вопрос: "Habet mulier animam?" (Есть ли душа у женщины? (лат.). - 
Перев.)
 У женщины все как раз наоборот. Если у нее прорывается наружу Анимус, то это 
не будут чувства, как у мужчины. В таком случае она начинает вступать в 
дискуссии и что-нибудь громко доказывать. И сколь произвольны и капризны 
чувства Анимы, столь же нелогичны и неубедительны женские аргументы. Можно 
прямо говорить о мышлении Анимуса, не признающем ничьей правоты, оставляющем за 
собой последнее слово и всегда заканчивающемся фразой "а потому!". Анима - это 
иррациональное чувство, Анимус - иррациональное суждение.
 Насколько позволяет судить мой опыт, мужчине всегда легче понять, что такое 
Анима. У него есть даже совершенно определенный ее образ, и среди огромного 
числа женщин он всегда может распознать тех, кто больше всего подходит под тип 
Анимы. Но, как правило, мне всегда стоило большого труда разъяснить женщине, 
что такое Анимус, и не было ни одного случая, чтобы женщина сумела дать мне 
конкретные сведения о личности Анимуса. Из этого я сделал вывод, что Анимус, 
вероятно, вовсе не имеет личности, которую можно было бы понять определенным 
образом; другими словами, скорее всего, он представляет собой не единство, а 
множество. Этот факт, по-видимому, связан с особенностями мужской и женской 
психологии. На биологической ступени основной интерес женщины состоит в том, 
чтобы удержать одного мужчину, тогда как для мужчины основной интерес - это 
завоевать женщину, и по своей природе он редко останавливается на одном 
завоевании. Таким образом, для женщины решающую роль играет одна мужская 
личность; и наоборот, отношение мужчины к женщине менее определенное, то есть