Данная картина является, конечно, предположением, но таким, от которого я 
отступать не намерен, ибо оно слишком ценно для меня в качестве гипотезы. Я 
нахожу как эвристическое, так и эмпирическое подтверждение данного 
предположения, а в силу consensus gentium (Согласие всех (лат.). - Перев.) оно 
для меня вообще бесспорно. Из этой гипотезы, источником которой, несомненно, 
являюсь я сам, и возникло мое учение о типах - даже если я и воображаю себе, 
что вывел его из опыта, - а также мое примирение с расходящимися точками зрения,
 как, например, с тем же Фрейдом.
 На представлении о противоречивой картине мира основывается и моя идея о 
психической энергии, которая должна рождаться из взаимодействия 
противоположностей подобно энергии физического явления, предполагающей 
существование противоположении типа горячо - холодно, высоко - низко и т.д. 
Если для Фрейда сексуальность вначале была чуть ли не единственной психической 
инстинктивной силой и лишь после моего отделения он начал учитывать другие 
факторы, то я охватываю понятием энергии все более или менее ad hoc (Для этого, 
для определенного случая (лат.). - Перев.) сконструированные душевные 
побуждения или силы, чтобы исключить произвольные положения обычной 
энергетической психологии, уйти от которых в противном случае представляется 
практически невозможным. Поэтому я больше не говорю о силах или отдельных 
влечениях; я говорю теперь о "ценностной интенсивности" (Ср: Uber psychische 
Energetik und das Wesen der Traume. - Авт.). Но этим не отрицается важность 
сексуальности в психическом явлении, как это упорно приписывает мне Фрейд. 
Просто должно быть запружено наводнение души терминологией сексуальности, а 
сама сексуальность поставлена на подобающее ей место.
 В конце концов, она является - и этого не будет отрицать ни один 
здравомыслящий человек - лишь одним из биологических инстинктов, лишь одной из 
психофизиологических функций, пусть даже и очень важной и богатой последствиями.
 Но что, например, произойдет, если мы перестанем питаться? Относящаяся к 
сексуальности психическая сфера в настоящее время, несомненно, в значительной 
степени нарушена, но если даже один зуб способен так сильно беспокоить, то душу 
в целом можно сравнить с челюстью, полной больных зубов. Тип сексуальности, 
описываемый Фрейдом, является, несомненно, сексуальной навязчивой идеей, 
которая всякий раз встречается там, где пациента необходимо выманить либо 
вытолкнуть из неподходящей ситуации или установки. Это вид застойной 
сексуальности, которая снижается до нормальной пропорции, как только 
освобождается путь к развитию. Чаще всего это застревание в семейном чувстве 
обиды, в эмоциональной надоедливости так называемого "семейного романа", 
ведущих к запруживанию жизненной энергии, что является как раз тем застоем, 
который неизбежно проявляется в форме так называемой инфантильной сексуальности.
 В данном случае речь идет не об изначальной природной сексуальности, а о 
неестественном оттоке напряжения, которое было бы на своем месте в какой-либо 
другой области жизни. Тогда зачем же нужно плавать в этой наводненной области? 
Ведь намного важнее - так по крайней мере кажется прямолинейному разуму - 
открыть сточные каналы, то есть найти те возможности или установки, которые 
обеспечат выход энергии, иначе получится не что иное, как circulus vitiosus 
(Порочный круг (лат.). - Перед.), каким представляется мне фрейдовская 
психология. У нее нет никакой возможности освободиться от безжалостного ярма 
биологического явления. Отчаявшись, надо воскликнуть вместе с Павлом: "Я бедный 
человек, кто же избавит меня от бремени этой смерти?" А наш духовный человек, 
покачивая головой, говорит вместе с Фаустом: "Ты осознаешь только одно 
влечение", то есть телесные оковы, ведущие назад к отцу и матери или вперед к 
детям, которые произошли из нашей плоти - "инцест" с прошлым и "инцест" с 
будущим, наследный грех увековечивания "семейного романа". Поэтому единственным 
избавителем здесь может быть только дух, тот самый, противоположный полюс 
явлений мира; не дети плоти, а "дети Бога" испытывают свободу. В "Дне тотема" 
Эрнста Барлаха мать-демоница говорит в трагическом финале семейного романа: 
"Удивительно лишь то, что человек не желает признать Бога своим отцом". Именно 
этого никогда не хотел признать Фрейд, и против этого выступают все его 
единомышленники, или, по крайней мере, они не могут подобрать к этому ключ. 
Теология не идет навстречу ищущим, потому что она требует веры, являющейся в 
свою очередь подлинной и верной харизмой, которую никто не в состоянии 
сотворить сам. Мы, современные люди, вынуждены заново переживать дух, то есть 
овладевать прежним опытом. Это единственная возможность разорвать заколдованный 
круг биологического явления.
 Данное положение является третьим пунктом, который отличает мою точку зрения 
от взглядов Фрейда. Из-за этого пункта мне часто предъявляют обвинение в 
мистицизме. Но я не считаю себя ответственным за тот факт, что человек всегда и 
везде естественным образом развивал религиозную функцию и что поэтому 
человеческая душа с давних пор пропитана и пронизана религиозными чувствами и 
представлениями. Кто не видит этого аспекта человеческой души, тот не видит 
ничего, а кто пытается досконально объяснять или даже просто разъяснять его - 
лишен чувства реальности. Или, может, отцовский комплекс, пронизывающий всю 
фрейдовскую школу с головы до пят, доказывает, что произошло достойное 
упоминания избавление от фатальности семейного романа? Этот отцовский комплекс 
с его фанатичной закостенелостью и слишком большой чувствительностью является 
непонимаемой религиозной функцией, мистицизмом, который овладел биологическим и 
семейным. Своим понятием "Сверх-Я" Фрейд делает робкую попытку втиснуть древний 
образ Иова в свою психологическую теорию. О таких вещах лучше говорить ясно. 
Поэтому я предпочитаю называть вещи именами, которыми они всегда назывались.
 Колесо истории нельзя повернуть вспять, и шаг человечества к духовному, начало