Если согласиться с антропоморфностью Божьего образа - а всякий образ Бога более 
или менее неуловимо антропоморфен, - трудно будет оспаривать логичность и 
естественность точки зрения Климента. В любом случае его взгляды (которые, 
может быть, лет на двести старше приводившихся выше цитат) доказывают, что 
реальность зла не ведет с необходимостью к манихейскому дуализму и не 
подвергает опасности единство Божьего образа. Фактически, эти взгляды 
обеспечивают единство, перекрывающее собой решающее различие между иеговистской 
и христианской точками зрения. Яхве откровенно несправедлив, а несправедливость 
не является добром. Бог христианства, со своей стороны, есть исключительно 
добро. Невозможно отрицать, что теология Климента помогает нам преодолеть это 
противоречие способом, согласующимся с психологическими фактами.
  А потому, полезно будет немного подробнее проследить направление его мысли. 
"Бог, - говорит он, --установил два царства [(((((((((] и две эры [((((((], и 
постановил, что настоящее будет отдано злу [((((((], ибо оно мало и 
скоропреходяще. Будущий же мир он обещал сохранить для добра, ибо оно велико и 
вечно". Далее Климент говорит, что такое двойное деление соответствует 
устройству человека: тело восходит к женскому началу, характеризуемому 
эмоциональностью, дух - к мужскому началу, означающему рациональность. Он 
называет тело и дух "двумя триадами".49
 "Человек составлен из двух смесей [(((((((((, дословно "видов теста"], женской 
и мужской. А потому, и путей лежит перед ним два: путь послушания и путь 
непослушания закону; и два царства установлены - одно, именуемое царствием 
небесным, и другое, которое есть царство тех, кто нынче правит на земле... Из 
этих двух, одно вершит насилие над другим. И два эти начала, правящие всем, 
суть скорые руки Божьи".
 Здесь имеется намек на Второзаконие, 32,39: "Я умерщвляю и оживляю". Бог 
убивает левой рукой и спасает правой.
 "Эти два начала не имеют собственной субстанции вне Бога, ибо у них нет иного 
первоисточника [((((]. Не были они и посланы Богом, подобно животным; ибо 
обладают они общим с ним умом [((((((((]... Посланы же были Богом четыре 
первоэлемента - теплое и холодное, влажное и сухое. Вследствие этого, он - Отец 
всякой субстанции [((((((((], но не знания, возникающего из смешения элементов 
50 . Ибо когда последние были смешаны извне, выбор [((((((((((] зародился в них,
 как их дитя".
 То есть из-за смешения четырех элементов возникло неравенство, вызвавшее 
неопределенность и тем самым создавшее необходимость решений, или актов выбора. 
Четыре элемента образуют четверичную субстанцию тела 
(((((((((((((((((((((((((((((), а заодно и зла ((((((((((((((). Эта субстанция 
была "тщательно выделена Богом и послана им, но когда она подверглась смешению 
извне, согласно воле пославшего ее, как результат сочетания появился выбор, 
радующийся злу [(( (((((((((((((((((((((((((((]".52
 Последнее высказывание надо понимать следующим образом: Четверичная субстанция 
вечна ((((((((((), она - дитя Бога. Однако склонность ко злу была извне 
добавлена к смеси, соответствующей желанию Бога ((((((((( 
(((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((). Зло, таким образом, не создано 
ни Богом, ни кем-либо другим, оно не исходит от него и не возникло само по себе.
 Петр, в уста которого вложены эти соображения, явно не совсем уверен, как 
именно обстоит дело.
 Представляется, что как будто бы без Божьего намерения (возможно, даже без его 
ведома) смешение четырех элементов приняло ложное направление, - хотя такую 
точку зрения довольно трудно примирить с идеей Климента о противоположности рук 
Бога, "вершащих насилие одна над другой". Очевидно Петр, направляющий развитие 
диалога, находит затруднительным недвусмысленно назвать Создателя причиной зла.
 Автор "Проповедей" разделяет позицию христианства в духе Петра, имеющую 
явственный "церковнический", ритуализированный оттенок. Взятое вместе с его 
доктриной двух аспектов Бога, это ставит его в тесную связь с ранней 
иудео-христианской Церковью, у которой, согласно свидетельству Епифания, мы 
находим идущее от эбионитов утверждение, что Бог имел двух сыновей: старшего - 
Сатану, и младшего - Христа.53 Михей, один из участников диалога, предполагает 
примерно то же самое, замечая, что, если добро и зло порождены одним и тем же 
способом, они должны быть братьями.54
 В средней части одного из апокалипсисов (иудео-христианского?), носящего 
название "Вознесение Исайи", мы находим видение семи небес, через которые Исайя 
был пронесен.55 Вначале он увидел Саммаила и его воинство, против коего на 
небесной тверди велась "великая битва". Затем ангел повлек его далее, на первое 
небо, и подвел его к трону. Справа от трона стояли ангелы, более прекрасные, 
чем те ангелы, что стояли слева. Те, что стояли справа, "все пели хвалу в один 
голос", те же, что слева, пели вслед за ними, и пение их было отнюдь не таково, 
как пение первых. На втором небе все ангелы были прекраснее, чем на первом, и 
дальше между ними не было различия - что на втором небе, что на более высоком. 
Очевидно, влияние Саммаила на первом небе все еще довольно велико, поскольку 
ангелы, стоящие слева, там недостаточно прекрасны. К тому же, нижние небеса не 
так сияюще великолепны, как верхние; каждое последующее превосходит предыдущее 
в сиянии. Дьявол, подобно гностическим архонам, обитает на небесном своде и, 
предположительно, он и его ангелы соответствуют астрологическим богам и 
влияниям. Градация сияния на всем пути вплоть до самого верхнего неба 
показывает взаимопроникновение сферы дьявола и божественной сферы Троицы, свет 
которой, в свою очередь, проникает до самого нижнего неба. Таким образом, 
обрисовывается картина взаимно дополнительных противоположностей, 
уравновешивающих друг друга, подобно правой и левой руке. Весьма знаменательно,