архаичного общественного строя, как коммунизм.
 Я не хочу сказать, что с христианством покончено. Напротив, я убежден, что при.
 нынешнем положении вещей устаревшим является не христианство, а наши концепция 
и толкование его. Христианский символ - это живая вещь, которая несет в себе 
зерна дальнейшего развития. Он может продолжать развиваться; это зависит только 
от нас, сможем ли мы заставить себя снова задуматься, и при том более глубоко, 
над посылками христианства. Для этого требуется совершенно иное отношение к 
индивиду, к микрокосму самости, от которой мы получили свою личность. Вот 
почему никто не знает с какой стороны подступиться к человеку, какие внутренние 
ощущения ему еще предстоит пережить, и какие психические факты лежат в основе 
религиозного мифа. На всем этом лежит такая непроглядная мгла, что никто не 
может понять, почему он должен этим интересоваться, или достижению какой цели 
он должен посвятить свою жизнь. Мы беспомощны перед этой проблемой.
 В этом нет ничего удивительного, поскольку все козыри находятся на руках у 
наших оппонентов. Они могут аппелировать к большим батальонам и их сокрушающей 
силе. С ними в одном ряду стоят политика, наука и технология. Впечатляющие 
аргументы науки представляют собой высший уровень интеллектуальной уверенности, 
достигнутый на сегодняшний день разумом человека. Или, по крайней мере, так 
кажется современному человеку, который уже сто раз просвещен насчет тьмы и 
отсталости прошлых веков и их суеверий. То, что его учителя сами совершенно 
сбились с пути, ошибочно сравнивая между собой несопоставимые факторы, ему и в 
голову не приходит. Тем более, что интеллектуальная элита, которой он задает 
свои вопросы, почти единодушно утверждает, что то, что современная наука 
считает невозможным, было невозможно и в другие времена. Прежде всего, те 
реальные примеры веры, которые могли бы дать человеку шанс занять не 
приземленную точку зрения, толкуются в том же самом контексте, что и научные 
факты. Так, когда индивид ставит под сомнение постулаты Церкви и тех, кто 
выступает от ее имени, и кому доверено исцеление душ, ему сообщают, что 
принадлежность к церкви - решительно земному институту - это более-менее de 
rigueur (* Обязательно (фр.) -Прим. ред.); что факты веры, в которых он 
усомнился, были конкретными историческими событиями; что определенные 
ритуальные действия дают сверхъестественные результаты; и что страдание Христа 
во искупление грехов сохраняло его от них и их последствий (то есть вечного 
проклятия). Если с находящимися в его распоряжении ограниченными средствами он 
начинает размышлять об этих вещах, он вынужден будет признать, что совершенно 
их не понимает, и что у него остаются только две возможности: либо 
безоговорочно в них поверить, либо отбросить их, как совершенно непонятные.
 Если современный человек может с легкостью размышлять обо всех "истинах", 
преподнесенных ему Государством на тарелочке, то с пониманием религии дело 
обстоит хуже по причине отсутствия объяснений. ("Разумеешь ли, что читаешь?" Он 
сказал: "Как могу разуметь, если кто не наставит меня?" Деяния апостолов 8:30,
31) Если, несмотря на это, человек все еще не отбросил все свои религиозные 
убеждения, то исключительно потому, что религиозный импульс покоится на 
инстинктивной основе и, стало быть, является специфически человеческой функцией.
 У человека можно отнять бога, но только для того, чтобы дать ему взамен другое 
божество. Вожди Государства масс не могут не обожествляться, и там, где дикость 
подобного рода еще не внедрена силой, вместо нее выступают заряженные 
демонической энергией маниакальные факторы - деньги, работа, политическое 
влияние и тому подобное. Когда любая естественная человеческая функция 
предается забвению, то есть ей отказывается в осознанном и преднамеренном 
выражении, то начинается всеобщее смятение. Поэтому, вполне естественно, что с 
триумфом богини Разума современный человек становится жертвой общего невроза, 
раздвоения личности, аналогичного нынешнему состоянию мира, разъединенного 
Железным Занавесом. Эта ощетинившаяся колючей проволокой граница проходит через 
психе современного человека, вне зависимости от того, по какую сторону 
Железного Занавеса он живет. И точно так же, как типичный невротик не осознает 
существование своей теневой стороны, так и нормальный индивид, подобно 
невротику, видит свою тень в своем соседе или в человеке, живущем по другую 
сторону великой стены. Клеймить коммунизм, как порождение самого дьявола, а на 
другой стороне говорить то же самое о капитализме стало даже политическим и 
общественным долгом, чтобы заставить человека глядеть только на внешний мир и 
не дать ему заглянуть внутрь самого себя. Но если невротик, несмотря на 
отсутствие понимания того, что у него имеется и другая сторона, смутно 
подозревает, что в его психическом хозяйстве не все благополучно, то и у 
западного человека развился инстинктивный интерес к своей психе и к 
"психологии".
 Итак, психиатр волей-неволей, но должен появиться на мировой сцене и услышать 
вопросы, которые прежде всего относятся к наиболее интимным и скрытым аспектам 
жизни индивида, но, при более глубоком рассмотрении, оказываются 
непосредственным следствием Zeitgeist (Дух времени (нем.) - Прим. ред.). По 
причине его личностной симптоматики этот материал, как правило, считается 
"невротическим" - и справедливо, потому что он состоит из детских фантазий, 
которые плохо сочетаются с содержимым психе взрослого человека и, следовательно,
 подавляются нашими понятиями о нравственности, если, конечно, они вообще 
достигают нашего сознания. Большинство фантазий такого рода (и это заложено в 
природе вещей) ни в какой форме не попадают в наше сознание, и по меньшей мере 
очень маловероятно, чтобы они когда-либо были осознанны и осознанно подавлялись.
 Скорее они присутствовали с самого начала или, по крайней мере, возникли в 
бессознательном и просуществовали в нем до того момента, когда вмешательство 
психолога дало им возможность проникнуть в сознание. Активация бессознательных