образование, она выросла в маленьком городке в буржуазной среде и не имела ни 
малейших мифологических и фольклорных познаний. И вот она рассказала мне 
длинный и подробный миф, описание ее жизни на Луне, где она играла роль 
женщины-спасителя лунного народа. Как классическая связь Луны с безумием, так и 
другие многочисленные мифологические мотивы в ее рассказе были ей неизвестны. 
Первый рецидив произошел после приблизительно четырехмесячного лечения и был 
вызван внезапным прозрением, что она уже не сможет вернуться на Луну после того 
как открыла свою тайну человеку. Она впала в состояние сильного возбуждения, 
пришлось перевести ее в психиатрическую клинику. Профессор Эуген Блейлер, мой 
бывший шеф, подтвердил диагноз кататонии. Через приблизительно два месяца 
острый период постепенно прошел и пациентка смогла вернуться в санаторий и 
возобновить лечение. Теперь она была доступнее для контакта и начала обсуждать 
проблемы, характерные для невротических случаев. Ее прежняя апатия и 
бесчувственность постепенно уступили место тяжеловесной эмоциональности и 
чувствительности. Перед ней все больше открывалась проблема возвращения в 
нормальную жизнь и принятия социального существования. Когда она увидела перед 
собой неотвратимость этой задачи, произошел второй рецидив, и ее вновь пришлось 
госпитализировать в тяжелом припадке буйства. На этот раз клинический Диагноз 
был "эпилептоидное сумеречное состояние" (предположительно). Очевидно, за 
прошедшее время вновь пробудившаяся эмоциональная жизнь стерла шизофренические 
черты.
 После годичного лечения я смог, несмотря на некоторые сомнения, отпустить 
пациентку как излеченную. В течение тридцати лет она письмами информировала 
меня о своем состоянии здоровья. Через несколько лет после выздоровления она 
вышла замуж, у нее были дети и она уверяла, что у нее никогда более не было 
приступов болезни.
 Впрочем, психотерапия тяжелых случаев ограничена относительно узкими рамками. 
Было бы заблуждением считать, что есть более или менее пригодные методы лечения.
 В этом отношении теоретические предпосылки не значат практически ничего. Да и 
вообще следовало бы оставить разговоры о методе. Что в первую очередь важно для 
лечения - так это личное участие, серьезные намерения и отдача, даже 
самопожертвование врача. Я видел несколько поистине чудесных исцелений, когда 
внимательные сиделки и непрофессионалы смогли личным мужеством и терпеливой 
преданностью восстановить психическую связь с больным и добиться удивительного 
целебного эффекта. Конечно, лишь немногие врачи в небольшом количестве случаев 
могут взять на себя столь тяжелую задачу. Хотя, действительно, можно заметно 
облегчить, даже излечить психическими методами и тяжелые шизофрении, - но в той 
степени, в какой это "позволяет собственная конституция". Это очень серьезный 
вопрос, поскольку лечение не требует только необычных усилий, но может вызвать 
у некоторых (предрасположенных) терапевтов психические инфекции. В моем опыте 
при такого рода лечении произошло не менее трех случаев индуцированного психоза.

 Результаты лечения часто курьезны. Так, я вспоминаю случай шестидесятилетней 
вдовы, в течение тридцати лет страдавшей (после острого шизофренического 
периода) хроническими галлюцинациями. Она слышала "голоса", исходящие из всей 
поверхности тела, особенно громкие вокруг всех телесных отверстий, а также 
вокруг сосков и пупка. Она весьма страдала от этих неудобств. Я принял этот 
случай (по не обсуждаемым здесь причинам) для "лечения", похожего скорее на 
контроль или наблюдение.
 Терапевтически случай казался мне безнадежным еще и потому, что пациентка 
обладала весьма ограниченным интеллектом. Хотя она сносно справлялась со своими 
домашними обязанностями, разумная беседа с ней была почти невозможна. Лучше 
всего это получалось, когда я адресовался к голосу, который пациентка называла 
"голосом Бога". Он локализовался приблизительно в центре грудины. Этот голос 
сказал, что она должна на каждой консультации читать выбранную мной главу 
Библии, а в промежутках заучивать ее и раздумывать над ней дома. Я должен был 
проверять это задание при следующей встрече. Это странное предложение оказалось 
впоследствии хорошей терапевтической мерой, оно привело к значительному 
улучшению не только речи пациентки и ее способности выражать свои мысли, но и 
психических связей. Конечный успех состоял в том, что приблизительно через 
восемь лет правая половина тела была полностью освобождена от голосов. Они 
продолжали сохраняться только на левой стороне. Этот непредвиденный результат 
был вызван постоянно поддерживаемым вниманием и интересом пациентки. (Она затем 
умерла от апоплексии).
 Вообще же уровень интеллекта и образованности пациента имеет большое значение 
для терапевтического прогноза. В случаях острого периода или в ранней стадии 
обсуждение симптомов, в частности, психотических содержаний, имеет величайшую 
ценность. Так как захваченность архетипическими содержаниями очень опасна, то 
разъяснение их общего безличного значения представляется особенно полезным в 
отличие от обсуждения личных комплексов. Последние являются первопричинами 
архаических реакций и компенсаций; они в любой момент могут вновь привести к 
тем же последствиям. Поэтому пациенту нужно помочь хотя бы временно оторвать 
свое внимание от личных источников раздражения, чтобы он сориентировался в 
своем запутанном положении. Вот почему я взял себе за правило давать умным 
пациентам как можно больше психологических знаний. Чем больше он знает, тем 
лучше будет его прогноз вообще; будучи вооружен необходимыми знаниями, он 
сможет понять повторные прорывы бессознательного, лучше ассимилировать чуждые 
содержания и интегрировать их в сознание. Исходя из этого, обычно в тех случаях,
 когда пациент помнит содержание своего психоза, я подробно обсуждаю его с 
больным, чтобы сделать максимально доступным пониманию.