лад пытался превзойти церковь и канонизировать свое учение. Разумеется, он 
избегал лишнего шума, зато он подозревал во мне намерение сделаться его 
пророком. Его попытка была трагична, и он сам ее обесценивал. Так всегда 
происходит с нуменом, и это справедливо, потому что-то, что в одном случае 
представляется верным, в другом - оказывается ложным, то, что мы мыслим как 
свою защиту, вместе с тем несет в себе угрозу. Нуминозный опыт и возвышает, и 
унижает, - одновременно. Если бы Фрейд однажды задумался над той 
психологической очевидностью, что сексуальность несет в себе Numinosum, что она 
- и Бог, и дьявол - в одном лице, он бы не смог ограничиться узкими рамками 
биологической концепции. И Ницше, может быть, не воспарил бы в своих 
спекуляциях, и не утратил бы почвы под ногами, держись он более твердо основных 
условий человеческого существования.
Всякий нуминозный опыт несет в себе угрозу для человеческой психики, он как бы 
раскачивает ее так, что каждую минуту эта тонкая нить грозит оборваться и 
человек утрачивает спасительное равновесие. Для одних это означает абсолютное 
"Да", для дру-"^ - абсолютное "Нет". Восток принес с собою понятие нирваны 
(Nirdvandva - сбободна от удвоения). Я всегда помню об этом. Но маятник нашего 
сознания раскачивается между смыслом и бессмыслицей, а не между справедливостью 
и несправедливостью. Опасность нуминозных состояний состоит в соблазне 
экстремальности, в том, что маленькую правду принимают за истину, а мелкую 
ошибку понимают как фатальную. Tout passe**[ Прошлое (фр.)], то, что было 
истиной вчера, сегодня может показаться заблуждением, но что представлялось 
ошибочным позавчера, явится откровением завтра. И это одна из тех 
психологических закономерностей, о которых в действительности мы еще так мало 
знаем.Мне было ясно, что дом - это в некотором роде образ души, т. е. образ 
тогдашнего состояния моего сознания. Мое сознание
выглядело как жилое пространство, вполне обжитое, хотя и несколько архаичное.
На нижнем этаже начиналось бессознательное. Чем глубже я спускался, тем более 
чуждым и темным оно было. В пещере я нашел остатки примитивной культуры, т. е. 
то, что оставалось во мне от примитивного человека, и что едва ли когда-нибудь 
могло быть постигнуто или освещено сознанием. Душа примитивного человека 
граничит с душами животных, так же как и пещеры в древности были населены 
большей частью животными, прежде чем их заняли люди.
Размышляя над сновидениями и содержанием бессознательного, я не мог обойтись 
без исторических аналогий; в студенческие годы я часто обращался к старому 
философскому лексикону Круга. Я лучше знал философов XVIII и отчасти XIX в.в. 
Их мир и сформировал атмосферу салона на верхнем этаже. 
Помимо собственно сознания, судя по моему сну, существовало еще несколько 
нижних уровней: необитаемый "средневековый" первый этаж, затем "римский" подвал 
и, наконец, доисторическая пещера. Это были эпохи сознательной истории 
человечества и эпохи в истории развития человеческого сознания.
В моем сне был ответ. Основные положения культурной истории представлены в нем 
в виде уровней сознания: снизу вверх. Мой сон, таким образом, явил собою 
структурную диаграмму человеческого сознания, выстроенную на обратных Фрейду 
безличных основаниях. Эта идея стала своего рода "it clicked" [Заклинивающей 
(англ.).], как говорят англичане. 
Здесь впервые обозначилась идея "коллективного бессознательного", находящегося 
a priori в основе индивидуальной психики, - то, что я принял за останки 
примитивной культуры. Много позже, обладая уже немалым опытом и более надежными 
знаниями, я увидел здесь инстинктивные формы, - архетипы.
Я никогда не мог согласиться с Фрейдом в том, что сон - это некий "фасад", 
прикрывающий смысл, - смысл известен, но как будто нарочно скрыт от сознания. 
Мне кажется, что природа сна не таит в себе намеренного обмана, но выражает 
нечто так, как это возможно для нее, так же как растение - растет, или животное 
ищет пищу - наиболее удобным для себя образом. Они не желают обмануть нас, но 
мы можем обмануть сами себя, если мы близоруки. Мы можем слышать и не слушать, 
если заткнем себе уши, но это не значит, что наши уши намеренно обманывают нас. 
Я не вижу причин предполагать, что существует некая бессознательная 
естественная хитрость, по аналогии с хитростью сознательной. Напротив, 
житейский опыт показывает, насколько бессознательное противится этим 
сознательным тенденциям.
Цель моя была - узнать, что же происходит со мною, и как только мне удавалось 
успокоиться, я снова обращался к своему подсознанию. Как только у меня 
возникало чувство, что я опять стал самим собой, я давал волю всем- этим 
образам и голосам, звучавшим во мне. Индиец занимается йогой с целью прямо 
противоположной: он стремится совершенно освободиться от психической жизни во 
всем ее непредвиденном многообразии.
В той мере, в которой мне удавалось перевести эмоции в образы, т. е. найти в 
них какие-то скрытые картины, я достигал покоя и равновесия. Если бы я не смог 
объяснить себе собственные эмоции, они взяли бы верх надо мною и в конечном 
счете разрушили бы мою нервную систему. Возможно, на какое-то время я бы сумел 
отвлечься, но это лишь усугубило бы мой неизбежный невроз. Мой опыт показал мне,
 как полезно с терапевтической точки зрения объяснять эмоции, находить скрытые 
за ними образы и картины.
Я старался записывать фантазии так хорошо, насколько это было возможно, пытаясь 
определить их психологические предпосылки
Для того, чтобы удержать фантазии, я часто воображал некий спуск. Однажды я 
даже попытался дойти до самого низа. В первый раз я будто бы спустился метров 
на 300, но уже в следующий раз я оказался на какой-то космической глубине. Это 
было - как путешествие на Луну или погружение в пропасть. Сначала возник образ