кажется нам немыслимой в состоянии "рассеяного всезнания", или некоего 
безличного сознания, в котором отсутствует пространственно-временная 
определенность. Познание, как и размножение, предполагает наличие 
противоположностей: здесь - там, верх - низ, до - после.
Если бы сознательное существование возможно было после смерти, оно бы, как мне 
кажется, развивалось в том же направлении, что и "коллективное сознание" 
человечества, которое всегда имеет некий верхний - хоть и варьируемый - предел. 
Многие люди до самой смерти пребывают ниже своих потенциальных возможностей и, 
что важнее, ниже уровня, который в тот же исторический момент времени достигнут 
другими. Отсюда их потребность достигнуть после смерти той степени осознанного 
восприятия явлений, которой они не смогли достичь при жизни.
Единица - первая цифра некоего единства. Но она же и "единство" само по себе, 
она обозначает и "едино", и "всеедино", и "единственность", и 
"недвойственность", единица - это не только число, но философская идея, некий 
архетип, божественный атрибут, монада. Для человеческого разума вполне 
естественно делать подобные заключения, но в то же время наш разум 
детерминирован и ограничен своими представлениями о единице и ее импликациях. 
Другими словами, наше определение не произвольно, но продиктовано самою 
природой единицы, и потому оно необходимо. Теоретически возможна аналогичная 
операция с каждым из последующих чисел, но на практике мы очень быстро заходим 
в тупик, поскольку с возрастанием количества все более усложняется содержание, 
которое мы, наконец, уже просто не в состоянии исчислить и осознать.
Каждое последующее единство обладает новыми качествами. Так, особенность числа 
"4" состоит в том, что с ним может быть решено уравнение четвертой степени, но 
уже уравнение пятой степени - нет. "Необходимым показанием" для числа "4", 
будет то, что кроме всего прочего, оно венчает предыдущую последовательность 
чисел. Поскольку каждое следующее единство приобретает еще одно или несколько 
математических свойств, последующие показания все более и более усложняются, 
наконец, они уже не могут быть сформулированы.

Бесконечная последовательность натуральных чисел соответствует бесконечному 
количеству индивидуальных созданий. Это бесконечное количество состоит из 
индивидуумов, и уже свойства десяти первых показывают, - если они вообще что-то 
показывают, - некую абстрактную космогонию. Но свойства чисел одновременно 
являются качествами материи, и определенные уравнения способны предсказать ее 
поведение.
Я могу утверждать, что помимо математических по природе своей выражений, 
существуют и другие, которые 'самым непостижимым образом соотносятся с 
реальностью. Я имею в виду, например, порождения нашей фантазии, которые, в 
силу их большой частотности, можно рассматривать как consensus omnium*[ Общее 
мнение (лат.).], архетипические мотивы. Как есть математические уравнения,о 
которых нельзя сказать, каким именно физическим реальностям они соответствуют, 
так есть и мифологическая реальность, о которой мы не можем сказать, с какой 
психической реальностью она соотносится. К примеру, уравнения, управляющие 
турбулентностью разогретых газов, существовали задолго до того, как эти 
процессы были досконально изучены. Подобным же образом с давних пор существуют 
мифологемы, определявшие течение некоторых скрытых от сознания процессов, 
названия которым мы смогли дать лишь сегодня.
Тот уровень сознания, который уже был когда-то достигнут, составляет, как мне 
кажется, верхний предел знания, доступного мертвым. Возможно, поэтому земной 
жизни придается такое значение, и так важно, что "уносит с собой человек", 
умирая. Только в этой, земной и противоречивой жизни достигается высшая ступень 
сознания. В этом я вижу метафизическую задачу человека, и она не может быть 
выполнена без "мифологизирова-ния". Миф - это неизбежное связующее звено между 
знанием бессознательным и сознательным. Безусловно, бессознательное знает 
больше, но это знание особого рода, это знание, которое существует в вечности, 
безотносительно к "здесь" и "сейчас", непереводимое на наш рациональный язык. 
Только в случае амплификации наших "показаний", как это было показано выше на 
примере числительных, оно становится доступно вашему пониманию, оно открывается 
нам под новым углом зрения. И с каждым удачным толкованием сна мы повторяем 
этот процесс и утверждаемся в этом знании. Поэтому так важно, обращаясь к снам, 
освободиться от предвзятых, доктринерских установок. Как только мы обнаруживаем 
определенную "монотонию толкований", мы должны признать, что в наших 
интерпретациях существует некоторая предубежденность, а значит они бесплодны.
При том, что невозможно найти удовлетворительных доказательств бессмертия души 
и продолжения жизни после смерти, существуют явления, которые заставляют об 
этом задумываться. Я принимаю их как возможные отсылки, но не осмеливаюсь 
приписывать им качество абсолютного знания.
точки зрения души. В первом случае она кажется катастрофой, некой жестокой и 
безжалостной силой, отнимающей у человека жизнь.
Смерть в самом деле страшно жестока, не нужно себя обманывать, - она беспощадна 
не только физически, но-ив большей степени *- в психической своей природе: 
человека отрывают от нас, и все, что остается - ледяной покой мертвеца. У нас 
нет надежды на какую бы то ни было связь с ним, все мосты разрушены. Те, кто 
заслуживали долгой жизни, умирают в расцвете лет, ни к чему не пригодные - 
живут до старости. Это жестокая реальность, и мы должны отдавать себе в этом 
отчет. Жестокость и бессмысленность смерти может так ожесточить нас, что мы 
решим, будто не существует в мире ни милосердного Бога, ни справедливости, ни 
доброты.
Однако, с другой точки зрения, - sub specie aetemitatisх[С точки зрения