психика, основаны на эмпирической реальности, но не являются знаками, эту 
реальность представляющую. Юнг подробно разбирает как само содержание символа, 
так и его отличие от знака во многих своих работах, здесь же я ограничусь 
простым примером. Скажем, во сне образ быка может лежать в основе сексуальности 
сновидца, но сам образ к этому не сводится. Юнговское отношение к символам 
неоднозначно потому, что он избегает жесткой закрепленности («это означает то») 
изображаемого образа. Бык — как символ психической энергии, представляющей силу,
 — может символизировать агрессивную мужскую сексуальность, но это может 
одновременно выражать и фаллическое производительное творчество, и образ неба, 
и фигуру строгого отца и т. д. В любом случае свободный путь символического 
размышления открывает широкие возможности для смысла и выступает противником 
всякого буквализма, фундаментализма любого толка.
   5. Юнг был глубоко убежден в том, что значение психических символов 
значительно шире личностных границ. Архетипический символ трансперсонален по 
своей сути. Он межличностен по смыслу. Здесь, возможно, скрыта 
внеконфессиональная религиозность Юнга. Юнг был убежден, что жизненная история 
существует на двух уровнях и поэтому и рассказываться должна, как в старых 
эпических поэмах, Библии или «Одиссее»: сказательно и иносказательно. В 
противном случае, история, как и сама жизнь, оказывается неполной и, стало быть,
 неподлинной. Это соответствует двууровневому членению психического на сознание 
и бессознательное.
   Итак, во всех случаях налицо психическая реальность как, по выражению Юнга, 
«единственная очевидность» или «высочайшая действительность». В своей работе 
«Реальное и сюрреальное» /15- Vol.8. P.382-384/ Юнг описывает это понятие 
следующим образом. Он сравнивает восточный тип мышления и западный. Согласно 
западному взгляду, все, что «реально», так или иначе постигается органами 
чувств. Такое ограничительное толкование реальности, сведение ее к 
материальности хотя и кажется понятным, но представляет лишь фрагмент 
реальности как целого. Эта узкая позиция чужда восточному видению мира, который 
абсолютно все относит к реальности. Поэтому Восток в отличие от Запада не 
нуждается в определениях типа «сверхреальность» или «экстрасенсорика» по 
отношению к психическому. Ранее западный человек рассматривал психическое лишь 
как «вторичную» реальность, полученную в результате действия соответствующих 
физических начал. Показательным примером такого отношения можно считать 
простодушный материализм а-ля Фогг-Молешотт, декларировавший, что «мысль 
находится почти в таком же отношении к головному мозгу, как желчь к печени». В 
настоящее время, полагает Юнг, Запад начинает осознавать свою ошибку и понимать,
 что мир, в котором он живет, представлен психическими образами. Восток 
оказался мудрее — таково мнение Юнга, поскольку он находил, что сущность всех 
вещей зиждется на психике. Между неведомыми эссенциями духа и материей 
заключена реальность психического, и она призвана быть единственной реальностью,
 переживаемой нами непосредственно.
   Поэтому Юнг считал исследование психики наукой будущего. Для него актуальная 
проблема человечества заключалась не столько в угрозе перенаселения или ядерной 
катастрофе, сколько в опасности психической эпидемии. Таким образом, в судьбе 
человечества решающим фактором оказывается сам человек, его психика. Еще 
конкретнее: этот «решающий фактор» сфокусирован и сконцентрирован в 
бессознательной психике, являющейся реальной угрозой; «мир висит на тонкой нити,
 и эта нить — психика человека» /16/.
   В 20-е годы Юнг совершает ряд длительных увлекательных путешествий, 
предпринятых им в различные районы Африки и к индейцам Пуэбло в Северной 
Америке. Отчет об этих исследовательских поездках (включая еще и поездку в 
Индию, состоявшуюся позже, в 1938 году), а точнее, своеобразное 
культурно-психологическое эссе составило позднее главу «Путешествия» в 
автобиографической книге Юнга «Воспоминания, сновидения, размышления» [Русский 
перевод см.: Азия и Африка сегодня. 1989. №11,12; 1990. №1; /10- С.405/]. В 
отличие от беззаботно-любопытствующих туристов Юнг смог взглянуть на другую 
культуру с точки зрения раскрытия содержащегося в ней смысла; постигая этот 
смысл, он полагает, что сама история имеет известный общечеловеческий 
универсальный смысл, в рамках которого возможно взаимодействие и культур, и 
времен. Здесь заключены две главные темы: Юнга — психолога и психотерапевта и 
Юнга — культуролога. Это тема личностного развития — индивидуации и тема 
коллективного бессознательного. Юнг рассматривал индивидуацию как бытие, 
направленное в сторону достижения психической целостности, и использовал для 
его характеристики многочисленные иллюстрации из алхимии, мифологии, литературы,
 западных и восточных религий, пользуясь и своими собственными клиническими 
наблюдениями. Что касается «коллективного бессознательного», то это понятие 
также выступает ключевым для всей аналитической психологии и, по мнению многих 
авторитетных ученых и мыслителей, является «наиболее революционной идеей XX 
века», идеей, серьезные выводы из которой так и не были сделаны до сего времени.

   Юнг возражал против той мысли, что личность полностью детерминирована ее 
опытом, обучением и воздействием окружающей среды. Он утверждал, что каждый 
индивид появляется на свет с «целостным личностным эскизом... представленным в 
потенции с самого рождения» и что «окружающая среда вовсе не дарует личности 
возможность ею стать, но лишь выявляет то, что уже было в ней [личности] 
заложено». [Guardian. 1990. 27 янв.] Согласно Юнгу, существует определенная 
наследуемая структура психического, развивавшаяся сотни тысяч лет, которая 
заставляет нас переживать и реализовывать наш жизненный опыт вполне 
определенным образом. И эта определенность выражена в том, что Юнг назвал