результатов, исключает, главным образом, чувство, ибо нет ничего, что было бы 
так способно мешать и искажать его, как именно ценности чувства. Поэтому 
мышление экстравертного чувствующего типа, поскольку оно является 
самостоятельной функцией, вытеснено. Как я уже отметил выше, оно вытеснено не 
вполне, а лишь постольку, поскольку его беспощадная логика принуждает к выводам,
 не подходящим для чувства. Однако мышление допускается как слуга чувства или, 
лучше сказать, как его раб. Его хребет сломлен, оно не может провести само себя 
согласно со своим собственным законом. Но так как все же есть логика и 
неумолимо верные выводы, то где-нибудь они происходят, но только вне сознания, 
а именно в бессознательном. Поэтому бессознательное содержание этого типа 
является прежде всего своеобразным мышлением. Это мышление инфантильно, 
архаично и негативно. До тех пор, пока сознательное чувство сохраняет личный 
характер или, другими словами, пока личность не поглощается отдельными 
состояниями чувств, бессознательное мышление остается компенсирующим. Но когда 
личность диссоциируется и распадается на единичные, противоречащие друг другу 
состояния чувств, тогда тождество эго утрачивается, субъект становится 
бессознательным. Но, попадая в бессознательное, субъект ассоциирует себя с 
бессознательным мышлением и тем помогает, при случае, бессознательному мышлению 
осознать себя. Чем сильнее сознательное, окрашенное чувством отношение и чем 
больше оно поэтому отрешает чувство от эго, тем сильнее становится оппозиция. 
Это выражается в том, что именно вокруг наивысше оцененных объектов 
скапливаются бессознательные мысли, которые беспощадно срывают ценность этих 
объектов. Мышление в стиле «не что иное, как» оказывается здесь безусловно у 
места, ибо оно разрушает превосходящую силу прикованного к объектам чувства. 
Бессознательное мышление достигает поверхности в форме всплывающих содержаний, 
имеющих нередко навязчивую природу и в общем всегда обнаруживающих негативный и 
обесценивающий характер. Поэтому у женщин такого типа бывают моменты, когда 
самые дурные мысли прикрепляются именно к тем объектам, которые их чувство 
наиболее ценит. Негативное мышление пользуется всеми инфантильными 
предрассудками и сравнениями, способными вызвать сомнение в ценности, 
признаваемой чувством, и оно привлекает все примитивные инстинкты для того, 
чтобы иметь возможность объяснить чувства по схеме «не что иное, как». Замечу 
лишь попутно, что таким же способом привлекается и коллективное бессознательное,
 совокупность изначальных образов, из переработки которых снова возникает 
возможность перерождения установки на другом базисе. Главная форма невроза, 
свойственная этому типу, есть истерия с характерным для нее 
инфантильно-сексуальным миром бессознательных представлений.
   5. Общий обзор экстравертных рациональных типов
   Я обозначаю оба предыдущих типа как рациональные или как типы суждения, 
потому что они оба характеризуются приматом функций разумного суждения. Общим 
признаком обоих типов является тот факт, что их жизнь в высокой мере подчинена 
именно разумному суждению. Правда, мы должны принимать во внимание, говорим ли 
мы при этом с точки зрения субъективной психологии индивида или с точки зрения 
наблюдателя, который воспринимает и судит извне. Ибо такой наблюдатель легко 
мог бы прийти к противоположному суждению, а именно в том случае, если он 
постигает интуитивно лишь происходящее и по нему судит. Ведь жизнь этого типа, 
в его целом, никогда не зависит от одного только разумного суждения, но в почти 
столь же высокой мере и от бессознательной неразумности. И тот, кто наблюдает 
только происходящее, не заботясь о внутреннем распорядке в сознании индивида, 
легко может в большей степени поразиться неразумностью и случайностью известных 
бессознательных проявлений индивида, нежели разумностью его сознательных 
намерений и мотиваций. Поэтому я основываю свое суждение на том, что индивид 
ощущает как свою сознательную психологию. Но я допускаю, что такую психологию 
можно было бы с тем же успехом воспринять и изобразить в обратном смысле. Я 
убежден и в том, что если бы я обладал другой индивидуальной психологией, то я 
описал бы рациональные типы в обратном порядке, исходя от бессознательного и 
изображая их иррациональными. Это обстоятельство в значительной степени 
затрудняет изображение и уразумение психологических данностей и неизмеримо 
увеличивает возможность недоразумений. Споры, возникающие из этих недоразумений,
 по общему правилу безнадежны, ибо спорящие говорят мимо друг друга. Этот опыт 
дал мне еще одно лишнее основание для того, чтобы опираться в моем изображении 
на субъективно сознательную психологию индивида; ибо, таким образом, мы 
получаем по крайней мере одну определенную объективную опору, которая 
совершенно отпала бы, если бы мы захотели обосновать психологическую 
закономерность на бессознательном. Ведь в таком случае объект не имел бы голоса 
в обсуждении, ибо он обо всем знает более, нежели о своем собственном 
бессознательном. Тогда суждение было бы предоставлено исключительно одному 
наблюдателю — верная гарантия того, что он основывался бы на своей собственной, 
индивидуальной психологии и стал бы навязывать ее наблюдаемому. Этот случай, по 
моему мнению, имеет место как в психологии Фрейда, так и в психологии Адлера. 
Там индивид всецело отдан на усмотрение рассуждающего наблюдателя. Этого, 
однако, не может случиться, если за базу принимается сознательная психология 
наблюдаемого. В этом случае он оказывается компетентным, ибо он один знает свои 
сознательные мотивы.
   Разумность сознательного жнзневедения у этих двух типов свидетельствует о 
сознательном исключении случайного и неразумного. Разумное суждение 
представляет собой в этой психологии силу, которая втискивает в определенные 
формы все беспорядочное и случайное в реальном процессе или по крайней мере 
старается втиснуть. Этим создается, с одной стороны, известный выбор среди 
жизненных возможностей, ибо сознательно принимается только то, что