соответствует разуму, а с другой стороны, существенно ограничивается 
самостоятельность и влияние тех психических функций, которые служат восприятию 
происходящего вокруг. Это ограничение ощущения и интуиции, конечно, не 
абсолютно. Эти функции существуют, как и везде, но только их продукты подлежат 
выбору со стороны разумного суждения. Так, например, для мотивации образа 
действия решающим является не абсолютная сила ощущения, а суждение. 
Следовательно, воспринимающие функции в известном смысле разделяют судьбу 
чувственного процесса, в случаях первого типа, и судьбу мышления — в случаях 
второго типа. Они оказываются сравнительно вытесненными и поэтому находятся в 
менее дифференцированном состоянии. Это обстоятельство придает бессознательному 
обоих наших типов своеобразный отпечаток: то, что эти люди делают сознательно и 
преднамеренно, то соответствует разуму (согласно с их разумом!), а то, что с 
ними случается, соответствует сущности инфантильно-примитивных ощущений, с 
одной стороны, а с другой стороны — сущности таких же интуиции. Я постараюсь 
изложить в следующих отделах то, что следует разуметь под этими понятиями. Во 
всяком случае то, что случается с этими типами, — иррационально (конечно, с их 
точки зрения!). Так как есть очень много людей, которые живут гораздо больше 
тем, что с ними случается, нежели тем, что они делают со своим разумным 
намерением, то легко может быть, что после тщательного анализа такой человек 
назовет оба наших типа иррациональными. Надо согласиться с ним, что 
бессознательное человека нередко производит гораздо более сильное впечатление, 
нежели его сознание, и что его поступки часто имеют значительно больший вес, 
нежели его разумные мотивации.
   Рациональность обоих типов ориентирована объективно и зависит от объективно 
данного. Их разумность соответствует тому, что коллективно считается разумным. 
Субъективно они не считают разумным ничего, кроме того, что вообще признается 
разумным. Однако и разум, в немалой своей части, субъективен и индивидуален. В 
нашем случае эта часть вытеснена, и притом тем более, чем больше значение 
объекта. Поэтому субъект и субъективный разум всегда находятся под угрозой 
вытеснения, а когда они подпадают ему, то они оказываются под властью 
бессознательного, которое в этом случае имеет очень неприятные особенности. О 
его мышлении мы уже говорили. К этому присоединяются примитивные ощущения, 
обнаруживающиеся в виде компульсивных ощущений, например в виде навязчивой 
жажды наслаждений, которая может принимать всевозможные формы; к этому 
присоединяются и примитивные интуиции, которые могут стать настоящим мучением 
для самого субъекта и для его среды. Все неприятное и мучительное, все 
отвратительное, уродливое или дурное выслеживается чутьем и предполагается во 
всем, и притом в большинстве случаев дело сводится к полуистинам, которые, как 
ничто другое, способны вызвать недоразумения самого ядовитого свойства. 
Вследствие сильного влияния, идущего со стороны оппонирующих бессознательных 
содержаний, неизбежно возникает частое нарушение сознательных правил разума, а 
именно обнаруживается замечательная привязанность к случайностям, которые 
приобретают компульсивное влияние или благодаря силе вызываемых ими ощущений, 
или благодаря их бессознательному значению.
   6. Ощущение
   В экстравертной установке ощущение обусловлено преимущественно объектом. В 
качестве чувственной перцепции ощущение естественным образом зависит от объекта.
 Но оно так же естественно зависит и от субъекта; поэтому существует и 
субъективное ощущение, которое по роду своему совершенно отличается от 
объективного ощущения. В экстравертной установке субъективная сторона ощущения, 
поскольку речь идет о сознательном применении его, задержана или вытеснена. 
Точно так же ощущение, как иррациональная функция, оказывается сравнительно 
вытесненным, когда первенство принадлежит мышлению или чувству, то есть оно 
сознательно функционирует лишь в той мере, в какой сознательная, рассуждающая 
установка позволяет случайным восприятиям превращаться в содержания сознания, 
иными словами, поскольку она их реализует. Конечно, функция чувственного 
восприятия sensu strictiori абсолютна; так, например, все видится и слышится, 
поскольку это физиологически возможно, однако не все доходит до того порога, 
которого перцепция должна достигнуть для того, чтобы она была апперцепирована. 
Это изменяется, когда примат не принадлежит никакой иной функции, кроме самого 
ощущения. В этом случае ничего не исключается и не вытесняется при ощущении 
объекта (за исключением субъективной стороны, как уже указано выше).
   Ощущение определяется преимущественно объектом, и те объекты, которые 
вызывают наиболее сильное ощущение, являются решающими для психологии индивида. 
Вследствие этого возникает ярко выраженная сенсуозная (чувственная) связанность 
с субъектом. Поэтому ощущение есть жизненная функция, наделенная самым сильным 
жизненным влечением. Поскольку объекты вызывают ощущения, они считаются 
значимыми и, насколько это вообще возможно при посредстве ощущении, они всецело 
воспринимаются в сознание, независимо от того, подходящи они с точки зрения 
разумного суждения или нет. Критерием их ценности является единственно та сила 
ощущения, которая обусловлена их объективными свойствами. Вследствие этого все 
объективные процессы вступают в сознание, поскольку они вообще вызывают 
ощущения. Однако в экстравертной установке только конкретные, чувственно 
воспринимаемые объекты или процессы вызывают ощущения, и притом исключительно 
такие, которые каждый повсюду и во все времена ощутил бы в качестве конкретных. 
Поэтому индивид ориентирован по чисто чувственной фактической данности. Функции,
 слагающие суждения, стоят ниже конкретного факта ощущения и поэтому имеют 
свойства менее дифференцированных функций, то есть отличаются известной 
негативностью с инфантильно-архаическими чертами. Естественно, что вытеснение 
сильнее всего поражает ту функцию, которая противоположна ощущению, а именно