предположить, что такое положение дел имеет инстинктивную основу и должно 
сохраниться навсегда, дабы увековечить Эмпедоклову игру любви и ненависти между 
элементами. Природа консервативна и неохотно допускает смену своего пути; самым 
упрямым образом она обороняет неприкосновенность заповедников, где обитают 
анима и анимус. Поэтому осознать проекции анимы/анимуса намного труднее, чем 
признать свою теневую сторону. В обоих случаях нужно, конечно, преодолевать 
определенные моральные преграды в виде тщеславия, амбиций, самомнения, 
раздражения и т.п., однако в случае проекций к ним прибавляются всякого рода 
интеллектуальные затруднения, не говоря уже о содержимом проекции, с которым 
попросту неведомо что делать. В довершение всего появляются сильные сомнения 
насчет того, не чересчур ли мы вмешиваемся в дела природы, извлекая на свет 
сознания вещи, которые лучше было бы оставить в покое.
   Хотя я на своем веку встречал немалое число людей, способных без особых 
интеллектуальных и моральных затруднений понять, что подразумевается под анимой 
и анимусом, попадается и великое множество других, кому стоит большого труда 
увидеть в этих эмпирических понятиях что-либо конкретное. Это показывает, что 
эти понятия отчасти выходят за рамки повседневного опыта. Их непопулярность 
обусловлена именно их непривычностью. Как следствие, против них мобилизуются 
предрассудки, и указанные понятия табуируются, подобно всему неожиданному.
   Так что потребовав рассеять проекции, поскольку это принесет пользу и 
преимущества во всех отношениях, мы сразу же вступаем на новую территорию. До 
сих пор каждый был убежден, что такие представления как "мой отец", "моя мать" 
и т.д., представляют собой не что иное, как верное отображение реальных 
родителей, во всех Деталях соответствующее оригиналу, и что, если кто-нибудь 
произносит слова "мой отец", за ними стоит именно то, чем его отец является в 
реальности. Человек и в самом деле думает, что имеет в виду своего реального 
отца; однако же, предположение о тождестве ничуть не создает самого тождества. 
Вот где вступает в действие заблуждение enkekalymmenos ("скрытый под 
покрывалом")4. Если в свое психологическое уравнение некий Икс введет имеющийся 
у него образ отца, который он отождествляет со вполне реальным отцом, уравнение 
не будет решаться, так как включенная в него неизвестная величина не 
согласуется с реальностью. Наш Икс пренебрег тем фактом, что его представление 
о человеке состоит, во-первых, из полученной им по всей вероятности весьма 
неполной картины облика реального лица и, во-вторых, из проделанных им самим 
субъективных модификаций этой картины. Представление Икса о своем отце есть 
некая комплексная величина, за которую реальный отец отвечает лишь частично, а 
значительно большая доля ответственности за нее лежит на сыне. Это настолько 
верно, что всякий раз, когда последний либо критикует, либо превозносит своего 
отца, он бессознательно метит в самого себя, тем самым вызывая те же 
психические последствия, что и у людей, склонных пренебрежительно высказываться 
о себе или же, напротив, себя перехваливать. Однако, если Икс тщательно 
сопоставит свои реакции с реальностью, он получит шанс заметить, что допустил 
просчет, когда-то не сумев понять на основании поведения отца ложность своего 
представления о нем. Но, как правило, всякий Икс уверен в своей правоте, - а 
если кто-то и неправ, это без сомнения, другой. Если у нашего Икса недостаточно 
развит Эрос, то либо он останется индифферентным к неадекватным отношениям, 
сложившимся у него с отцом, либо его будет раздражать непоследовательность и 
вообще непостижимость отца, чье поведение на самом деле никогда не 
соответствует тому, каким Икс видит его. Вследствие этого Икс считает, что 
имеет полное право чувствовать себя обижаемым, непонимаемым и даже предаваемым.
   Нетрудно представить себе, насколько желательно было бы в таких случаях 
устранить проекцию. И всегда находятся оптимисты, верящие в наступление 
золотого века сразу же, как только людям будет указан правильный путь. Однако, 
пусть попробуют объяснить этим самым людям, что те ведут себя подобно собаке, 
охотящейся за собственным хвостом. Чтобы заставить человека увидеть изъяны 
своей позиции, нужно гораздо больше, чем просто "сказать" ему, ибо в деле 
задействовано нечто большее, чем все подвластное обычному здравому смыслу. 
Здесь мы сталкиваемся со своего рода фатальным непониманием, в обычных условиях 
всегда остающимся вне пределов досягаемости. Это все равно, что ожидать от 
среднего законопослушного гражданина, чтобы он признал себя преступником.
   Я упоминаю обо всем этом лишь для того, чтобы продемонстрировать порядок 
величины проекций анимы/анимуса, равно как и необходимых для их устранения 
моральных и интеллектуальных усилий. Не все содержимое анимы и анимуса, однако, 
является спроецированным. Многие из его компонентов спонтанно проявляются в 
снах и тому подобном; многие другие могут быть осознаны с помощью активного 
воображения. Так мы узнаем, что в нас живут мысли, чувства и аффекты, о 
возможности которых мы никогда и не подозревали. Естественно, подобная 
возможность покажется сущей фантастикой любому, кто не испытал ее на себе, -ибо 
нормальный человек "знает, что он думает". Столь детская поза, принимаемая 
"нормальным человеком", представляет собой попросту правило, и ни от кого 
неискушенного в данной сфере невозможно ожидать понимания действительной 
природы анимы и анимуса. Приведенные соображения вводят нас в совершенно новый 
мир психологического опыта, если, конечно, мы преуспеем в осуществлении его на 
практике. Тот, кто преуспеет, будет озадачен, узнав, насколько многого не 
ведает и никогда не ведало эго. Такие достижения в самопознании в наши дни все 
еще крайне редки, и обычно они заранее оплачены неврозом, если не чем-нибудь 
худшим.
   В фигурах анимы и анимуса получает свое выражение автономный характер 
коллективного бессознательного. Эти фигуры персонифицируют те элементы его 
содержимого, которые, будучи извлеченными из проекций, способны интегрироваться