в сознание. В этом смысле обе фигуры представляют функции, отфильтровывающие 
содержимое коллективного бессознательного и передающие его сознанию. Их 
поведение, однако, таково лишь до тех пор, пока тенденции сознания и 
бессознательного расходятся не слишком сильно. Если же возникает какое-либо 
напряжение, эти функции, прежде безобидные, в персонифицированной форме входят 
в конфронтацию с сознанием и ведут себя как целые системы, отколовшиеся от 
личности, или как некие частичные души. Данное сравнение неверно лишь в одном: 
ничего из ранее принадлежавшего эго-личности не откалывалось от нее - напротив, 
две упомянутые фигуры представляют беспокойное приращение к ней. Причина 
подобного их поведения в том, что, хотя содержимое анимы и анимуса поддается 
интеграции, сами они не могут быть интегрированы, поскольку являются архетипами.
 В таком своем качестве они образуют фундамент психической структуры, в своей 
совокупности выходящей за пределы сознания и, следовательно, не могущей быть 
объектом непосредственного познания. Хотя действие анимы и анимуса можно 
осознать, сами они суть факторы, лежащие вне сознания, недосягаемые для 
восприятия и воли. Поэтому, независимо от интеграции их содержаний, они 
остаются автономными, и об их присутствии всегда необходимо помнить. Последнее 
крайне важно с терапевтической точки зрения, ибо, непрерывно наблюдая за 
бессознательным, мы отдаем ему ту дань, которая в большей или меньшей мере 
гарантирует его сотрудничество. Как нам известно, с бессознательным невозможно 
"поладить" раз и навсегда. Фактически, одна из важнейших задач психической 
гигиены состоит в том, чтобы постоянно уделять внимание симптоматике 
бессознательных процессов и содержимого бессознательного, - по той простой 
причине, что сознательная психика подвергается опасности стать однобокой, 
зациклиться на проторенных дорожках или зайти в тупик. Дополнительная 
компенсаторная функция бессознательного дает возможность в какой-то мере 
избежать этих опасностей, которые особенно велики при неврозе. Полностью 
успешной компенсация бывает только в идеальных условиях, когда жизнь достаточно 
проста, чтобы можно было без колебаний и ошибок бессознательно следовать 
извилистым путем инстинкта. Чем более цивилизован, сознателен и сложен человек, 
тем менее он может следовать инстинктам. Его усложненные жизненные условия и 
среда влияют с такой силой, что заглушают тихий голос природы; ее голос 
замещают мнения, верования, теории и коллективные тенденции, поддерживающие 
собой все аберрации сознательной психики. Чтобы компенсация заработала, в таких 
случаях необходимо специально обращать внимание на бессознательное. В этой 
связи особенно важно не представлять себе архетипы бессознательного как 
стремительно меняющуюся фантасмагорию неуловимых образов, но видеть в них 
постоянно действующие автономные факторы (ибо таковыми они и являются).
   Как показывает практический опыт, оба вышеуказанных архетипа наделены 
фатальностью, иногда способной приводить к трагическим последствиям. Они, в 
буквальном смысле, - мать и отец всех губительных сплетений судеб, и в этом 
своем качестве издавна признаны повсюду в мире. Вместе они образуют 
божественную пару5, один из членов которой, в соответствии с природой Логоса, 
характеризуется пневмой и nous (Разум (греч.) - Прим. пер.), подобно Гермесу, 
постоянно меняющему цвета, тогда как второй, сообразно своей периоде Эроса, 
наделен чертами Афродиты, Елены (Селены), Персефоны и Гекаты. Оба представляют 
собой бессознательные силы, фактических "богов", каковыми справедливо считал их 
древний мир. Называть их так -означает отвести им центральное положение на 
шкале психологических ценностей, принадлежавшее им всегда, независимо от того, 
признавалось ли оно на сознательном Уровне: ибо власть их возрастает 
пропорционально той мере, которую они оставляют в бессознательном. Те, кто не 
видит их, пребывают в их руках, - наподобие того, как эпидемия тифа более всего 
свирепствует, если его источник неизвестен. Даже в христианстве божественная 
пара не сошла на нет, но в лице Христа и Церкви - его невесты6 заняла одно из 
высочайших мест. Такого рода параллели очень помогают нам в наших попытках 
отыскать верный критерий оценки значимости двух указанных архетипов. Все, что 
может сообщить о них сознание, малозначительно и почти незаметно. Лишь пролив 
свет на темные глубины психе и рассмотрев странные, извилистые пути 
человеческой судьбы, мы постепенно уясняли обширность влияния этих двух 
факторов, дополняющих собой нашу сознательную жизнь.
   Подводя итоги, я хотел бы подчеркнуть, что интеграция тени, или осознание 
личного бессознательного, знаменует первый этап аналитического процесса, и что 
без него невозможно осуществить признание анимы и анимуса. Тень может быть 
осознана только через взаимоотношения с партнером, анима же и анимус - только 
через отношения с партнером противоположного пола, ибо лишь внутри таких 
взаимоотношений начинают действовать их проекции. Признание анимы у мужчины 
создает триаду, одна треть которой трансцендентна: триада состоит из 
мужчины-субъекта, противоположного ему субъекта-женщины, и трансцендентной 
анимы. У женщины ситуация обратна. Недостающим четвертым элементом, который 
превратил бы триаду в тетраду, у мужчины будет архетип Мудрого Старца (мною 
здесь не обсуждавшийся), а у женщины - Хтонической Матери. Все четыре элемента 
вместе образуют наполовину имманентную и наполовину трансцендентную тетраду - 
архетип, который я называю брачным кватернионом 7. Брачный кватернион служит 
исходной схемой не только для самости, но также для структуры первобытного 
общества с его кросс-кузенными браками, брачными классами и разделением 
поселения на четыре квартала. С другой стороны, самость есть образ Бога; по 
крайней мере, она неотличима от него. Духу раннего христианства не было чуждо 
знание об этом, - иначе вряд ли Климент Александрийский сказал бы, что тот, кто 
знает самого себя, знает и Бога8.