божественное дитя9 как символ единства.
   Единство и целостность стоят на высшей ступени шкалы объективных ценностей, 
поскольку их символы уже практически неотличимы от imago Dei (Образ Бога (лат.) 
- Прим. пер.) Следовательно, все высказывания, имеющие отношение к образу Бога, 
приложимы также и к эмпирическим символам целостности. Опыт показывает, что 
индивидуальные мандалы символизируют порядок и возникают у пациентов в основном 
в периоды психической дезориентации или переориентации. В качестве магических 
кругов они связывают и подчиняют необузданные силы, принадлежащие миру тьмы, и 
создают, либо очерчивают порядок, преобразующий хаос в космос10. Мандала 
впервые появляется в сознании как неразборчивая точка или пятнышко," и 
необходимо проделать большой и тяжкий труд, попутно интегрировав немалое число 
проекций, прежде чем придет сколько-нибудь полное понимание всей широты охвата 
символа. Если бы это понимание было делом чисто интеллектуальным, его можно 
было бы достичь без особых затруднений, ибо встречающиеся по всему миру 
высказывания о Боге внутри нас и над нами, о Христе и flatus vocis (Мистическое 
тело (лат.) - Прим. пер.), о личном и надличностном атмане и т.п., все без 
исключения представляют собой формулировки с легкостью осваиваемые философским 
интеллектом. Отсюда проистекает иллюзия того, что вместе с формулировками мы 
овладели и самой вещью. На самом же деле мы заполучили всего лишь ее имя, - и 
вряд ли нам поможет старинный предрассудок, гласящий, что имя служит магическим 
представителем вещи, и что достаточно произнести имя, чтобы постулировать 
существование вещи. За многие тысячелетия мыслящий ум имел массу возможностей 
увидеть бесплодность этого трюка, но так и не научился не принимать 
интеллектуальное овладение вещью за чистую монету. Наш психологический опыт 
демонстрирует со всей отчетливостью, что интеллектуальное "схватывание" 
психологического факта не дает в наше распоряжение ничего, кроме понятия, а 
понятие есть не более чем имя, flatus vocis (Модуляция голоса (лат.) - Прим. 
пер.) Подобные интеллектуальные фишки легко размениваются, как пешки в шахматах.
 Они без помех передаются из рук в руки, ибо лишены субстанции и веса. Они 
звучат так, будто бы чем-то наполнены, но на самом деле они пусты внутри; и, 
хотя ими подразумевается некий серьезный долг, никаких обязанностей для нас из 
них не проистекает. Бесспорно, интеллект полезен в своей области, но вне ее он 
превращается в подобие шарлатана-фокусника, особенно когда пытается 
манипулировать ценностями.
   Кажется, можно заниматься с помощью одного лишь интеллекта любой наукой, 
кроме психологии, предмет которой - психе - не сводится к обычным двум аспектам,
 опосредуемым, соответственно, чувственным восприятием и мышлением. Функция 
оценки - то есть чувство -является интегральной составляющей нашей сознательной 
ориентации и не должна упускаться из виду в психологических суждениях любого 
масштаба; в противном случае, модель реального процесса, которую мы пытаемся 
выстроить, неминуемо окажется неполной. Ко всякому психическому процессу 
присовокупляется некое ценностное качество, а именно - тон его эмоциональной 
окрашенности. Этот тон показывает, насколько субъект аффективно затронут данным 
процессом, или насколько много процесс значит для него (в той мере, в какой 
этот процесс вообще достигает осознанности). Именно благодаря "аффекту" субъект 
становится сопричастным реальности и начинает ощущать всю ее весомость. Разница 
примерно такова, как между тяжелой болезнью, о которой читаешь в учебнике, и 
болезнью, которой болеешь в реальности. В психологии никто не будет чем-либо 
владеть, пока не испытает это в действительности. А потому интеллектуального 
понимания здесь недостаточно: оно дает нам лишь знание слов, но не существа 
самой вещи, как она выглядит изнутри.
    Бессознательного боится гораздо большее число людей, чем можно было бы 
ожидать. Они пугаются даже собственной тени. Если же речь заходит об аниме и 
анимусе, страх переходит в панику. И в самом деле, неразрывная пара 
представляет содержимое психики, прорывающееся в сознание при психозе 
(явственнее всего - при параноидных формах шизофрении)12. Преодоление такого 
страха - иногда нешуточное моральное достижение, но его, к сожалению, 
недостаточно для выполнения всех предварительных условий на пути к подлинному 
опыту самости.
   Тень, неразрывная пара и самость суть психические факторы, адекватное 
представление о которых можно составить только на основании полного объема 
связанного с ними опыта. Эти понятия возникают из пережитой реальности, и 
прояснить их также может лишь опыт дальнейшего переживания. Философский 
критицизм найдет в них массу поводов для возражений; но лучше бы ему начать с 
признания того, что они соотносятся с фактами, а "понятие" служит всего лишь 
сокращенным описанием или определением этих фактов. Критицизм указанного рода 
способен повлиять на объект не больше, чем некий зоологический критицизм сумел 
бы повлиять на утконоса. Дело не в понятии: понятие - всего лишь слово, фишка, 
получающая значение и применение только потому, что она замещает определенную 
сумму пережитого опыта. К несчастью, я не в состоянии передать этот опыт 
публике. В многочисленных печатных работах я старался на конкретном клиническом 
материале продемонстрировать природу опыта, о котором идет речь, а также метод 
его получения. Везде, где мои методы применялись без искажений, приводимые мною 
факты подтверждались. Спутники Юпитера можно было бы видеть и во времена 
Галилея, если бы кто-нибудь дал себе труд воспользоваться его телескопом.
   За пределами узкой сферы профессиональной психологии эти фигуры оказываются 
понятны всем, кто немного знаком со сравнительной мифологией. В тени они без 
труда узнают враждебного представителя темного хтонического мира - фигуру, чьи 
характеристики достаточно всеобщи.
    Неразрывную пару они сразу же понимают как психический прототип всех