Данная проблема имеет свой практический аспект, поскольку вполне может 
случиться, что коллективное представление, хотя бы и значимое само по себе, в 
силу отсутствия у него субъективных чувственных тонов представлено в сновидении 
лишь вспомогательными атрибутами, подобно тому как териоморфный атрибут может 
представлять божество и т.п. И наоборот: идея может предстать в сознании без 
присущих ей аффективных акцентов; тогда ее надлежит переместить назад, в ее 
архетипический контекст - задача, выполняемая обычно поэтами и пророками. Так 
Гельдерлин в своем "Гимне свободе" возвращает этому понятию, затасканному 
частым употреблением и злоупотреблением, весь его первоначальный блеск:
   "С пой поры, как поднят я из праха, 
   Как ее лобзания познал, 
   Чист мой взор, не знает сердце страха, 
   Страстью к ней мой разум воспылал. 
   Речь ее ловлю я чутким слухом, 
   Как богине поклоняюсь ей. 
   Слушайте! Вещает добрым духам 
   Мудрый глас владычицы моей:..." 
   (Перевод Л.Гинзбурга. - Цит. по: Гельдерин. Сочинения. - М.: Худ.лит., 1969, 
- с.51. -Прим. пер.)
   Нетрудно увидеть, что идея свободы здесь трансформирована в свой исходный 
драматический образ - в сияющую фигуру анимы, освобожденной от тяжести земли и 
тирании чувств, в психопомпа, показывающего путь к полям Элизиума.
   Первый из упомянутых нами случаев, когда коллективная идея представлена в 
сновидении в сниженном аспекте, несомненно встречается чаще: "богиня" 
появляется в виде черной кошки, а божество - в виде lapis exilis (камня, 
лишенного ценности). Тогда для интерпретации необходимы определенные познания 
не столько в зоологии и минералогии, сколько в том, что относится к 
существованию исторического consensus omnium no поводу рассматриваемого объекта.
 "Мифологические" аспекты присутствуют всегда, даже если они бессознательны в 
том или ином конкретном случае. Например, выбирая, в какой цвет - зеленый или 
белый - покрасить садовую калитку, человек может и не помнить, что зеленый - 
цвет жизни и надежды; тем не менее, символический аспект "зеленого" 
присутствует в качестве бессознательного svus-entendu (Подразумеваемое (фр.) - 
Прим. пер.) Так мы обнаруживаем, что нечто, в высшей степени значительное для 
жизни бессознательного, занимает самую нижнюю ступеньку на шкале ценностей 
сознания, и наоборот. Фигура тени сама по себе уже принадлежит царству 
бестелесных призраков - не говоря об аниме и анимусе, вообще проявляющихся не 
иначе как в виде проекций на других людей. Что касается самости, она находится 
целиком вне личностной сферы, если и являет себя нам, то лишь в виде 
религиозной мифологемы, а ее символы варьируют в диапазоне от высочайшего до 
наинижайшего. Всякий, кто самоидентифицируется с дневной половиной своей 
психической жизни, на основании только что сказанного объявит ночные сновидения 
пустопорожними, - хотя ночь не менее длинна, чем день, а всякое сознание 
очевидным образом опирается на бессознательное, коренится в нем и растворяется 
в нем каждой ночью. Более того, психиатрии довольно хорошо известно, что может 
сделать бессознательное с сознанием, и по этой причине она уделяет 
бессознательному внимание, зачастую кажущееся непостижимо большим с точки 
зрения непрофессионала. Мы знаем, например, что все, днем незначительное, 
разрастается по ночам, и наоборот; таким образом, мы знаем, что рядом со всем, 
что днем мало, маячит то, что ночью велико, пусть даже оно и невидимо.
   Знание такого рода является необходимым предварительным условием любой 
интеграции: то есть психическое содержание может быть интегрировано лишь если 
осознан его двойственный аспект, и если оно не только Постигнуто интеллектом, 
но и понято в соответствии с его чувственной ценностью. Однако интеллект и 
чувство трудно запрячь в одну упряжку - они вступают в конфликт по определению. 
Каждый, кто идентифицирует себя с интеллектуальной точкой зрения, изредка 
обнаруживает, что его чувства противостоят ему, как враг в облике анимы; со 
своей стороны, интеллектуальный анимус способен ожесточенно атаковать позиции 
чувств. Так что всякий, кто пожелает совершить трудный подвиг осознания 
чего-либо не только интеллектуальным образом, но и в соответствии с его 
чувственной ценностью, обязательно должен будет столкнуться с проблемой 
анимы/анимуса, решение которой откроет ему путь к высшему единству - conjunctio 
oppositorum (Соединение противоположностей (лат.) - Прим. пер.)
   Хотя на первый взгляд "целостность" представляется всего лишь абстрактной 
идеей (так же как анима и анимус), она на самом деле носит эмпирический 
характер, ибо психе предвидит ее в форме спонтанных и автономных символов. Речь 
идет о символах четверицы либо мандалы, не только встречающихся в сновидениях 
современных людей, никогда ранше не слыхавших о них, но и широко 
распространенных в исторической памяти многих эпох и народов. Их значение, в 
качестве символов единства и целостности, подтверждается и историей, и 
эмпирической психологией. То, что поначалу выглядит абстрактной идеей, на самом 
деле указывает на нечто существующее и эмпирически ощутимое, спонтанно 
демонстрирующее свое априорное присутствие. Целостность, таким образом, 
представляет собой объективный фактор, с которым субъект сталкивается 
независимо от своего желания, как с анимой или анимусом; и, как последние 
занимают в иерархии более высокое положение, чем тень, так и целостность 
претендует на положение и ценность более высокую, чем у неразрывной пары. Но 
этой парой представлена как минимум существенная часть целостности, если даже 
не обе половины целого, образуемого царственной парой "брат-сестра", а тем 
самым - и напряженность между противоположностями, из которой рождается