бывает ни больше, ни меньше, чем сознание в целом. Эго как сознательный фактор, 
по крайней мере теоретически, поддается исчерпывающему описанию. Последнее, 
однако же, всегда будет не более чем портретом сознательной личности; в нем 
будут отсутствовать все черты субъекта, неизвестные ему или им не осознаваемые. 
Полная картина должна была бы включать их. Но полное описание личности 
абсолютно невозможно даже в теории, ибо бессознательный личностный компонент 
непознаваем. Как показывает обширнейший опыт, этот бессознательный компонент ни 
в коем случае нельзя считать малозначительным. Напротив, свойства личности, 
обладающие решающим значением, зачастую бессознательны и либо воспринимаются 
только другими, либо могут быть обнаружены лишь с большим трудом и не без 
посторонней помощи.
   Таким образом, ясно, что личность как целостный феномен не совпадает с эго, 
то есть с сознательной личностью, но образует некую сущность, которую надлежит 
отличать от эго. Естественно, потребность в таком различении существенна только 
для психологии, считающейся с фактом присутствия бессознательного, - и для 
такой психологии подобное различение чрезвычайно важно. Даже для юриспруденции 
- например, при решении вопроса о вменяемости - не лишено значения, осознанны 
или же неосознанны определенные психические факты.
   Я предлагаю личность в целом, которая, несмотря на свою данность, не может 
быть познана до конца, называть самостью. Эго, по определению, подчинено 
самости и относится к ней как часть к целому. Внутри поля сознания оно, как мы 
сказали, обладает свободой воли. Под последней я предполагаю не какое-либо 
философское понятие, а всего лишь хорошо известный психологический факт 
"свободного выбора", точнее, субъективное ощущение свободы. Но, точно так же, 
как наша свободная воля наталкивается на необходимость внешнего мира, она 
обнаруживает свои пределы и в субъективном внутреннем мире, вне поля сознания, 
где наталкивается на факты, принадлежащие самости. И, в точности как 
обстоятельства или внешние события "случаются" с нами, ограничивая нашу свободу,
 так и самость воздействует на эго как на нечто объективно происходящее и 
весьма слабо поддающееся изменениям со стороны свободной воли. В самом деле, 
хорошо известно, что эго не только не может ничего поделать против самости, но 
даже иногда как будто бы ассимилируется бессознательными компонентами личности, 
пребывающими в процессе развития, и сильно искажается ими.
   В силу самой природы рассматриваемого предмета, невозможно дать эго 
какое-либо описание, за исключением самого формального. При любом ином способе 
наблюдения придется принять во внимание индивидуальность, присущую эго в 
качестве одной из его основных характеристик. Хотя те многочисленные элементы, 
что составляют этот комплексный фактор, сами по себе всегда и везде одинаковы, 
они бесконечно вариативны в том, что касается их ясности, эмоциональной 
окрашенности и широты охвата. Поэтому оказывается, что результат их 
комбинирования, - то есть эго, - насколько мы можем судить, индивидуален, 
уникален и способен в определенной мере поддерживать свою идентичность. Его 
стабильность относительна, поскольку иногда случаются далеко идущие 
трансформации личности. Изменения такого рода не обязательно являются 
патологическими; они также могут сопутствовать развитию и, следовательно, 
укладываться в рамки нормы.
   Будучи точкой отсчета поля сознания, эго выступает субъектом всех успешных 
попыток адаптации, в той мере, в какой последние реализуются усилием воли. Эго, 
таким образом, играет существенную роль в системе психической организации. Его 
позиция в ней настолько важна, что выглядит не лишенным основания предрассудок, 
согласно которому эго является центром личности, а поле сознания и есть психе 
per se (сам(а) по себе (лат.). - Прим. пер.) Если пренебречь несколькими 
многозначительными идеями, встречающимися у Лейбница, Канта, Шеллинга и 
Шопенгауэра, а также философскими экскурсами Каруса и фон Гартманна, окажется, 
что лишь в конце XIX века современная психология с ее индуктивными методами 
открыла основания, на которые опирается сознание, и эмпирически доказала 
присутствие психе за пределами сознательной области. Благодаря этому открытию 
позиция эго, до тех пор бывшая абсолютной, подверглась релятивизации: хотя эго 
и удержало за собой свое качество центра поля сознания, возникли сомнения в том,
 является ли оно центром личности. Оно - часть личности, но не вся личность. 
Как я уже сказал, попросту невозможно оценить, насколько велика или мала его 
доля в ней, насколько оно свободно или же зависимо от свойств вышеназванной 
"вне-сознательной" психе. Мы только можем утверждать, что его свобода 
ограничена, а его зависимый характер доказан, и зачастую весьма убедительно. 
Мой опыт подсказывает, что никому не следует недооценивать зависимость эго от 
бессознательного. Конечно, нет необходимости напоминать об этом тем, кто и без 
того склонен переоценивать важность последнего. Своего рода критерием меры 
здесь могут послужить психические последствия неверных оценок; далее мы еще 
вернемся к ним.
   Выше мы видели, что, с точки зрения психологии сознания, бессознательное 
поддается делению на три группы различного содержания. Однако, с точки зрения 
психологии личности следует двухчастное деление - на "вне-сознательную" психе, 
содержимое которой личностно, и "вне-сознательную" психе, содержимое которой 
безлично и коллективно. В первую группу входят интегральные компоненты 
индивидуальной личности, которые с тем же успехом могли бы носить сознательный 
характер; вторая группа, по сути, образует вездесущее, неизменное, повсюду одно 
и то же качество или субстрат психе per se. Конечно же, это - не более чем 
гипотеза. Однако нас подводят к ней природные особенности эмпирического 
материала, не говоря уже о высокой степени вероятности того, что общее сходство 
психических процессов у всех индивидов должно основываться на столь же общем и