дружбы аналитика, или начать слепо восхищаться им, или может стать чрезмерно
ревнивым, начать  проявлять  собственнические  чувства,  свою  уязвленность,
сетуя, что он  является  "не  более  чем  пациентом".  Одновременно  у  него
возрастает тревожность, проявляющаяся либо в  сновидениях,  либо  в  чувстве
преследования, либо в физиологических симптомах, таких, как понос или частые
позывы к мочеиспусканию. Пациент не осознает, что испытывает тревожность или
что его усилившаяся потребность в аналитике обусловлена лишь его собственной
тревожностью. Если аналитик выявит эту  связь  и  покажет  ее  пациенту,  то
вместе они установят, что непосредственно перед внезапной влюбленностью были
затронуты проблемы, которые вызвали у пациента тревогу; например, он,  может
быть, воспринял интерпретацию аналитика как несправедливое обвинение или как
унижение.
   Последовательность реакций представляется следующей: возникает  проблема,
обсуждение  которой  вызывает  сильную  враждебность,  направленную   против
аналитика; пациент начинает ненавидеть  аналитика,  желать  его  смерти;  он
немедленно вытесняет свои враждебные побуждения, у него появляется страх,  и
в силу потребности в утешении он цепляется за аналитика; когда  эти  реакции
тщательно  прорабатываются,  враждебность,  тревожность  и  вместе  с   ними
повышенная  потребность  в  любви  отступают  на  задний  план.   Повышенная
потребность  в  любви,  по-видимому,  столь  постоянно  представляет   собой
результат  тревожности,  что  ее  вполне  можно  рассматривать  как   сигнал
неблагополучия, указывающий на то, что тревожность близка к выходу наружу  и
требует  успокоения.  Описанный  процесс  вовсе  не  ограничивается   только
процессом анализа.  В  точности  такие  же  реакции  имеют  место  в  личных
отношениях. Например, в браке муж может навязчиво льнуть к своей жене,  быть
ревнивым собственником, идеализировать ее и восхищаться ею, хотя  в  глубине
души ненавидеть и бояться ее.
   О  чрезмерно  сильной  преданности,  маскирующей  скрываемую   ненависть,
оправданно говорить как о "сверхкомпенсации", сознавая при  этом,  что  этот
термин дает лишь грубое описание и ничего не говорит о движущих силах  этого
процесса.
   Если вследствие всех вышеприведенных причин  мы  отказываемся  признавать
сексуальную этиологию потребности в любви, тогда возникает  вопрос,  случаен
ли тот факт, что невротическая потребность в любви  иногда  идет  в  паре  с
сексуальными желаниями, или целиком представляется как сексуальное  желание,
или же  имеются  определенные  условия,  при  которых  потребность  в  любви
ощущается и выражается половым путем.
   В определенной мере  сексуальная  форма  выражения  потребности  в  любви
зависит от того, благоприятствуют этому внешние обстоятельства или  нет.  До
некоторой степени она зависит от особенностей культуры, различий в жизненной
энергии и  сексуальном  темпераменте.  И,  наконец,  она  зависит  от  того,
является ли сексуальная жизнь человека  удовлетворительной,  ибо,  если  она
таковой не является, он с большей вероятностью будет реагировать сексуальным
образом, нежели удовлетворенные сексуальной жизнью лица.
   Хотя все эти факторы самоочевидны и  оказывают  определенное  влияние  на
реакцию индивида, они не объясняют в  достаточной  степени  основополагающие
индивидуальные различия. У данной категории людей, проявляющей невротическую
потребность в любви, эти реакции колеблются от одного  человека  к  другому.
Так, имеется некоторая категория лиц, чьи  контакты  с  другими  немедленно,
почти принудительно,  принимают  сексуальную  окраску  большей  или  меньшей
интенсивности, в то время как у большинства лиц сексуальная возбудимость или
сексуальные действия находятся в границах  нормального  диапазона  чувств  и
поведения.
   К первой группе относятся люди, которые  непрерывно  переходят  от  одной
сексуальной связи к другой. Более близкое знание их реакций показывает,  что
они чувствуют свою небезопасность, незащищенность и крайнюю  неустойчивость,
когда находятся  вне  какой-либо  связи  или  не  видят  прямой  возможности
установить ее. К той же группе, хотя и подчиняясь большему числу  внутренних
запретов, относятся люди,  которые  имеют  ограниченные  связи,  но  склонны
создавать эротическую атмосферу в отношениях с другими людьми независимо  от
того, чувствуют они к ним особую привязанность или нет. Наконец, сюда  можно
отнести и третью группу лиц, с еще большими сексуальными запретами, которые,
однако,  легко  возбуждаются  сексуально  и  навязчиво  ищут  потенциального
сексуального партнера  в  каждом  мужчине  или  женщине.  В  этой  последней
подгруппе навязчивая мастурбация может - но не обязательно должна - занимать
место сексуальных отношений.
   Для этой группы характерны многочисленные вариации в степени достигаемого
физического удовлетворения, но общей чертой  представителей  данной  группы,
помимо навязчивой природы их сексуальных потребностей, является определенная
неразборчивость  в  выборе  партнеров.   Они   обладают   теми   же   самыми
характеристиками, которые мы уже обнаружили при  общем  рассмотрении  лиц  с
невротической потребностью в  любви.  Кроме  того,  поражает  несоответствие
между их готовностью иметь сексуальные отношения, реальные или воображаемые,
и глубоким  нарушением  их  эмоциональных  отношений  с  другими  людьми,  -
нарушением,  которое  более  значительно,  чем   в   среднем   у   человека,
преследуемого базальной тревожностью. Эти люди не только не могут  верить  в
любовь, но приходят в полное смятение  (или,  если  речь  идет  о  мужчинах,
становятся импотентны), если им предлагается любовь.  Они  могут  осознавать
свое защитное отношение  или  склоняться  к  обвинению  своих  партнеров.  В
последнем случае они убеждены в том, что  им  никогда  не  доводилось  и  не