селекцией выращиваемых таким образом зародышей на "альф", "бет" и  "гамм"  -
т.е. на элиту  и  ее  рабов  -  нет  абсолютно  никакой  необходимой  связи.
Достаточно лишь представить себе, что все выращиваемые  в  реторте  младенцы
будут "альфами", а роль других хакслиевых групп возьмут на себя автоматы или
какие-то другие машины, - и протест против подобных программ тут  же  спадет
(того,  чьи  именно  сперматозоиды  и  яйцеклетки  будут  попадать   в   эту
искусственную матку, я не касаюсь - это вопрос совершенно особый).
   Нападки на  биотехнические  методы  воспроизводства  людей,  связанные  с
романом Хаксли, -  такое  же  недоразумение,  какое  мы  видим  в  случае  с
евгенической программой, чудовищно искаженной Гитлером и  дискредитированной
практикой массовых убийств. Но ведь гитлеровская евгеническая программа была
самой заурядной фальсификацией, попыткой (причем  очень  неумелой)  прикрыть
псевдонаучными терминами воплощение  в  жизнь  программы  социал-дарвинизма.
Понятно, сколь осторожен и осмотрителен  должен  сегодня  быть  каждый,  кто
захочет   добросовестно   реабилитировать   обесчещенные   этим    кошмарным
злоупотреблением принципы  евгеники  как  идеи  совершенствования  генофонда
популяции. Ибо под действием исторических  обстоятельств  понятия,  сами  по
себе никак не связанные, оказались намертво скреплены  цепочкой  ассоциаций.
Так произошло и в случае "Прекрасного нового мира" с его  эктогенезом,  и  в
случае третьего рейха с его  "евгеникой",  уничтожением  больных  и  "расово
неполноценных". Но, повторяю, ни те злоупотребления, о которых  повествовала
фантастика Хаксли, ни те, которые без всякой фантастики,  абсолютно  реально
осуществлял Гитлер, сами по себе  никак  не  вытекают  из  конкретных  чисто
эмпирических положений.
   Однако и очистив проблему от случайных наслоений,  мы  вновь  оказываемся
перед дилеммой. Если уж: мы отдали под опеку совершенной  техники  множество
своих телесных и иных функций, почему бы не поручить ее заботам и  появление
людей на свет? Но после  такого  перепоручения  нам  останется  лишь  голый,
лишенный какого бы то ни было  биологического  назначения  секс.  И  как  же
теперь им распорядиться? Во-первых,  можно  ликвидировать  его  "периферию",
никак не затрагивая "центра" - репрезентатора сексуальных ощущений в  мозгу.
Допустим, у нас нет больше гениталий, но все мозговые центры с  их  прежними
ориентациями  остаются  в  нашем  распоряжении,  благо   их   "периферийными
реализаторами" ("датчиками") может служить все,  что  мы  пожелаем.  Разного
рода разрывы и переключения нейронных  цепей  позволят  поместить  эрогенную
зону в любом участке тела или даже сделать так,  чтобы  мы  в  любой  момент
могли усилием воли превращать в такую зону любой  участок  тела,  какой  нам
заблагорассудится. "Эрогенизировать" любое место своего тела, превращая  его
в периферийный датчик сексуальных ощущений, каким сегодня в  норме  являются
лишь внешние половые органы, либо "деэрогенизировать" его будет не  труднее,
чем поднять или опустить руку.
   Но можно представить себе и другое "переключение" нервных путей: их можно
"подсоединить"  таким  образом,  чтобы   типично   сексуальное   наслаждение
автоматически сопутствовало  любому  действию,  какое  "инженеру-стрелочнику
мозговых путей" прикажут связать с центрами наслаждения. И возникнет мир,  в
котором каждый будет испытывать к своему труду, к его результатам, к  своему
рабочему месту более или  менее  такую  страсть,  какую  сегодня  нам  может
подарить лишь сфера эротического. Более того,  в  подобном  мире  трудолюбие
вознаграждалось бы чем-то вроде оргазма. Несомненно, для нас это  -  кошмар,
поскольку  речь  идет  о  специфическом  виде  порабощения   -   порабощении
наслаждением. Но ведь это порабощение лишь "локализацией"  своей  отличается
от того естественного порабощения,  на  которое  нас  осудила  эволюция.  Не
считаем  же  мы  порабощением   "встроенное"   в   наше   тело   сексуальное
предпрограммирование! (Впрочем, встречаются и  исключения,  и  порой  весьма
радикальные: например, секта  скопцов,  практикующих  самооскопление;  да  и
учение Церкви, как уже отмечалось, видит  в  половом  влечении  определенное
порабощение - не случайно Церковь почитает воздержание за добродетель.)
   В любом случае ясно, что реализация эктогенеза лишит нас всякого критерия
сексуальной нормы и сексуальных отклонений. Если дети начнут  появляться  на
свет благодаря заботам автоматов (а это возможно просто как очередной шаг  в
длинной цепи усилий, избавляющих нас от осложнений эмбрионального развития и
родов)  -  нам  уже  трудно  будет  считать  гетеросексуальность  нормой,  а
гомосексуальность отклонением. Ведь ни гомосексуальные, ни гетеросексуальные
контакты при таком положении дел  равно  не  будут  играть  никакой  роли  в
продолжении рода.
   Рассудок подсказывает нам, что в сферу сексуального лучше вообще не лезть
ни с какими радикальными переделками. Вполне возможно, что это убережет секс
от переделок на многие десятилетия, а то и на века. Но навсегда ли?  Сердце,
легкие,    желудок,    кишечник    будут    подвергаться    последовательным
совершенствованиям,  оптимизации,  а  гениталии,  одни  во  всем  организме,
останутся незатронутыми автоэволюцией? Да почему?
   Если культура "признает" результаты подобных постепенных переделок нашего
тела,  инкорпорирует  эти  результаты,  утратив  при  этом  многие   прежние
особенности, - падут последние  табу.  Подобное  развитие  по  меньшей  мере
возможно. Но, как, познавая мир, мы  не  можем  выбраться  за  рамки  своего
сознания и узреть этот мир "непосредственно", в его "собственных" качествах,
-  так  же  неспособны  мы  перенестись  "вовнутрь"   сознания,   прошедшего
радикальную переделку и абсолютно непохожего на наше. Так что нам, наверное,
трудно было бы воспринять всерьез описание мира  4949  г.,  преобразованного
автоэволюцией в духе представленных здесь эскизов. Такое видение, пусть даже