культуры,  лишь  выворачивая  их  наизнанку.  Так,  черная   месса   -   это
элементарная инверсия обряда мессы, где тело нагой женщины потому  и  служит
алтарем,  что  с  точки  зрения  фундаментальных  догматов   оно   -   самый
неприемлемый, запретный объект. А вот где-нибудь  в  Азии  половой  акт  мог
носить сакральный характер, и в соответствующей культурной среде он  мог  бы
выражать не кощунство, а  самую  истовую  набожность.  Христианская  церковь
здесь вынуждена допускать своего  рода  "двоемыслие"  даже  применительно  к
институту брака: ведь воздержание остается для нее  самодовлеющей  ценностью
независимо от  института  брака  (особенно  это  относится  к  католицизму).
Господствующей для христианства тенденцией  всегда  было  стремление  жестко
ограничить даже безгрешный секс, направить  его  в  одно-единственное  узкое
русло.
   И  эту  вот  культурную   ситуацию   застает   техническая   цивилизация.
Эмпирический подход вступил в конфликт с традицией, и особенно с авторитетом
религиозной веры. Исследователи зафиксировали  и  тщательно  изучили  каждый
момент, каждый элемент полового акта. В ход пошли и электроэнцефалограммы, и
вживленные  в  мозг  электроды,  и   искусственные   стеклянные   гениталии,
подсвечиваемые и снимаемые специальными камерами.  Ничего  дурного  во  всем
этом не было. Дурно то, что после всех исследований ни один специалист так и
не может нам сказать, что же нужно делать с этой штуковиной - сексом. Мысль,
что эмпирический анализ всех и всяческих копулятивных  практик  хоть  что-то
подскажет нам о сфере должного - полная чепуха. Эмпирически  можно  сказать,
когда половой акт приведет к оплодотворению, а когда - нет,  какая  практика
может нанести психологический или физиологический вред  партнерам,  какая  -
нет; чего эмпирический подход не может, - это перейти от того, что  есть,  к
тому, что должно быть - если не считать той самой опасности для здоровья. Во
всяком случае, подход, рассматривающий секс как культурный изолят. Но, может
быть, как-то просветить нас на счет долженствования  способна  культурология
на  ее  нынешнем  описательном  уровне?  Нам  такой  ее  ответ   неизвестен.
Существовали,  например,  культуры,  в   которых   на   общественные   нормы
периодически накладывался "мораторий". Дело  доходило  до  более  или  менее
ритуализированных массовых  оргий,  в  которых  ключевая  роль  принадлежала
сексуальным  актам  Так  что?  "Следовало"  бы,   например,   где-нибудь   и
когда-нибудь "устанавливать" какой-то аналог подобной практики? Например,  в
том   случае,   если   эмпирические   исследования    продемонстрируют    ее
психосоциальную полезность? Но ведь речь идет не о том, чтобы объявить такую
практику  допустимой.  Речь  идет  о  культурном  обычае.   Административное
регулирование  и  культурная  регламентация   поведения   -   вещи   разные.
Невозможно, например, превратить стриптиз в возвышенное, торжественное и тем
более сакральное действо, изменив  его  режиссуру.  А  значит,  секс  нельзя
рассматривать  как  культурный  изолят.   Пытаясь   манипулировать   половым
поведением  в  масштабах  общества,  -  мы  сознательно  или  бессознательно
замахиваемся на реорганизацию всей культуры в целом, сколь бы  ограниченными
не были наши субъективные намерения. А вопрос  о  возможности  трансформации
культуры - куда фундаментальнее и шире вопросов полового  поведения.  Оно  -
лишь один из объектов таких перемен.
   Но, казалось бы, хотя  бы  в  этом-то  расширенном  проблемном  поле  мы,
наконец-то, вольны выбирать: браться или не браться за управление  культурой
с неизбежным ее переформированием - наше дело! Однако история учит: если  не
располагаешь  достаточными  знаниями,  от  действий  лучше  воздержаться   -
результаты их неизбежно будут совсем не теми, которых ожидаешь. Обычно такое
управление - это  попытка  увернуться  от  Сциллы  только  для  того,  чтобы
оказаться в  пасти  невесть  откуда  появившейся  Харибды,  о  существовании
которой мы до того и не  подозревали.  Раз  так,  лучше  вообще  не  трогать
культуру! Пусть себе стихийно возникает и развивается спонтанно,  подчиняясь
лишь законам самоорганизации, как развивалась до сих пор. Разве,  пустив  ее
на самотек, мы не получили ярких, блистательных результатов, и прежде  всего
- целой сокровищницы эстетических ценностей? Разве без всякого вмешательства
в  стихийную  кристаллизацию  культурных  эпох   мы   не   получили   готик,
возрождений, барокко? Подождем  же  спокойно,  пока  сама  собой  возникнет,
организуется, сложится в органическое единство новая культурная целостность!
   Пусть мы сегодня и не знаем, как  быть  с  сексом,  но  культура,  вольно
эволюционирующая на беспривязном, так сказать, содержании,  сама  как-нибудь
разберется с  этим,  органично  включит  его  в  новую  саморазвивающуюся  и
самообновляющуюся целостность.
   Прекрасная интеллектуальная утопия! Увы, культура  -  это  не  деревяшка,
которую можно воткнуть в землю и молчаливо созерцать в надежде, что рано или
поздно она зазеленеет. Даже если мы не  станем  ничего  делать  с  культурой
сознательно и целенаправленно, под влиянием аксиологических или эмпирических
подходов, - побочные продукты цивилизационного  ускорения  все  равно  будут
день и ночь бомбардировать ее. Воздерживаться от целенаправленных действий -
значит просто не помогать плывущему  на  льдине  и  не  мешать  ему:  может,
течение прибьет его к спасительному  берегу,  может  -  нет;  может,  льдина
разломается, может - уцелеет; может, он утонет, а может - спасется.  Сегодня
результаты  разумного  воздержания  от  действий,  невмешательства   в   ход
культурных процессов выглядят именно так.
   ...В реальных исторических культурах секс либо возвеличивался  вплоть  до
освящения, либо принижался и прятался как нечто весьма греховное  -  на  эту
полярность мы уже обращали внимание. Но похоже, что, когда  эти  два  полюса
сталкиваются,  положительные  и  отрицательные  ценности  как   бы   взаимно